В перечне обязательных ежегодных дел в деревенской жизни была заготовка дров. Это была необходимость, так как печку приходилось топить ежедневно в течение восьми месяцев, а во время сильных морозов ещё и с подтопкой камелька. А когда морозов-то в Сибири не было? Вот и топили: себя да небо грели. В старину дров готовили много. Как начиналось лето, так и поехали в лес. А и непросто его было взять – лес то. По нынешнему «лесник», а тогда «лесобъездчик» (деревенские говорили «объезшик») строго следил за своей лесодачей. На месте не сидел. За ним была закреплена лошадь, потом мотоцикл ему дадут. И будет он неукоснительно соблюдать порядок на своём участке. К тому же у лесника в каждой деревне свои люди были, и если где-то случался самовольный поруб, то лесник через них быстро находил самовольщика. За это доносчики пользовались некоторой льготой и благосклонностью своих покровителей: им бесплатно и без всякой волокиты отпускали лес. К лесникам многие стремились набиться в друзья, оказать помощь. Я редко замечал, чтобы лесники злоупотребляли спиртным. Всё-таки они дорожили своим делом.
Хорошо помню лесника в нашей деревне - Сафрошкина Ивана Ивановича. Его боялись как огня. У него не было ни родных, ни близких в вопросе соблюдения законности по пользованию лесом. Сын Виктор служил в Роте Почётного Караула в Кремле. Вся деревня гордилась этим случаем. И вот Виктор ехал в отпуск. Его поехали встречать на ст. Овчинниково народу человек 6-7. В деревне была одна грузовая машина, но для такого случая управляющий отделением разрешил съездить на ней за Виктором. Когда, встретив Виктора, подъезжали к деревне, то увидели, как из лесу выехала машина с дровами. Иван Иванович дал команду на остановку машины с лесом и стал составлять акт самовольного поруба. Всё это действо длилось больше часа, а мы ждали, зная, как в деревне ждёт встречи с сыном мать. Потом самовольщик отвёз дрова в деревню и разгрузил их рядом с домом лесника. На этот лес потом был выписан билет одним из жителей деревни.
Так как мой отец был ветеринарным фельдшером, то относился по деревенской иерархии к далеко не последним людям. Скот держали все, и он болел, ему надо было прививки ставить, справки выписывать тем, кто вёз мясо на продажу. Отец с лесниками всегда водил дружбу или они с ним. После Ивана Ивановича лесником стал семёновский мужик Голубев Иван. Его жена очень часто выезжала торговать мясом на базар, то в Барнаул, то на Овчинниково. И споравки на забитое животное выдавал отец.
Отец никогда не форсировал заготовку дров. Имея в своём распоряжении лошадь, он проезжал по лесу и подмечал, где лежит буреломник – сильным ветром сваленная берёза. Подметив, таким образом, несколько штук, он приезжал к леснику и договаривался с ним насчёт этих лесин. А потом один, без чьёй либо помощи, разделывал на долготьё берёзины и по нескольку штук, без особых затруднений, перевозил домой. Дома с братом мы перепиливали их и кололи. После просушки складывали дрова в поленницу. Долгое время поленницы находились на улице, но потом сельские жители стали строить дровяники, где дрова всегда были сухими.
Когда при топке печей стали использовать уголь, а хлеб покупать в магазине, то надобность в большом количестве дров отпала. Дело в том, что печь использовалась и в летнее время для выпечки хлеба варки супа, борща или щей, и дров на неё расходовалось много. Но печь не была приспособлена под сжигание угля. От печей стали отказываться в отличие от камелька, который идеально подходил под уголь. И тогда КПД камелька становился намного выше, чем у русской печи. Спустя некоторое время хозяйки научились выпекать хлеб в камельках. Если без угля заготавливали до 10 м3 дров, то с углём наполовину меньше. Угля сжигали 2-3 т. К тому же уголь был дешевле, чем дрова. Дровами стали топить бани и их использовали для растопки угля.
Теперь дрова уже не готовили так, как раньше. Выезжали на тракторе в лес 3-4 хозяина и бензопилами валили лес. Трактором же вытаскивали долготьё на чистое место, где крыжевали (обрубали ветки и сучки). После этого очищенные стволы берёз волокли на тракторе в деревню ко двору хозяина. Хозяин в один вечер перепиливал лесины на чурки, которые потом раскалывались на поленья. В конце 80-х годов прошлого века сельское население стало устанавливать для обогрева дома электрические котлы мощностью 2-3 квт. Это давало возможность в холодное время поддерживать в домах вполне приличную температуру. Если же мороз был большой, то жители подтапливали углём камельки, расходуя при этом минимальное количество топлива. Но для такого обогрева понадобилось применить сварную конструкцию из труб, которые проходили по всему дому по стенам. Такой метод обогрева дома давал экономию денег в 2-3 раза.
Мы в детстве любили обдирать привезённые лесины и острыми ножами срезать со стволов тонкие пластинки мякоти. Она была сладкой и прохладной. Нас ругали за это, так как дрова без кожуры не отвечали извечным представлениям о них
В 90-х годах всё рухнуло. Дрова, уголь, электричество стали дорогими. Люди стали заготавливать выбракованный лес. Однако вместе с этим лесом хищнически валили лес хороший. Или же просто поджигали его, чтобы потом за бесценок вывезти горельник. Жить-то надо как-то было.
Теперь деревни нашей уже и нет почти. Осталось в ней 25 жителей. Место становится одичалым и непохожим на приветливую и ухоженную когда-то территорию. На подворье Ивана Сафрошкина росли четыре сосны, посаженные им в честь детей. Кто-то спилил их на дрова. Пилят и тополя, что возвышались исполинами над домами. Последнюю память уничтожают.Школа, больница, клуб давно закрыты, а здания пущены от части на дрова, от части на новые постройки.
А вокруг деревни буйно разрастается лес. Он неумолимо надвигается на остатки деревни. Местные жители видели волков у памятника 42 погибшим мужикам в войну. Памятник сиротливо и обветшало примостился в густых зарослях крапивы, репейника и каких-то непонятных кустов. Иной раз перед 9 Мая его белят известью и подкрашивают красной краской звёздочку. Некоторое время он виден, а потом густо зарастает.
Грустно...