Памяти багородного человека
Белая ворона в черной номенклатурной стае
Вторая половина восьмидесятых годов прошлого столетия. Веселая перестройка шагает по стране, которой очень скоро предстоит утратить наименование советской. С трибуны съезда народных депутатов звучат пламенные речи рыцарей Перестройки А.Собчака, Ю.Афанасьева, Г.Попова. В газетах портрет Собчака, юриста, заведующего кафедрой Ленинградского университета, идущего в Кремль на заседание съезда. Энергичный, решительный трибун с вдохновенным лицом. Бесстрашные следователи Гдлян и Иванов, собравшие компромат на коррумпированную верхушку в Узбекистане, готовые пригвоздить мошенников к позорному столбу. Вот-вот прозвучат подробности этого дела о следе, ведущем в Кремль. Новый лидер страны Михаил Горбачев разъезжает по стране, встречается с народом. Он немного косноязычен, не оратор, но какая звучит уверенность в правильности избранного пути, какая исходит от него энергия, какая целеустремленность! И какой контраст с его предшественниками, "кремлевскими старцами" – Брежневым, бормочущим по бумажке: "Объявляю Олимпиаду открытой.", или с Черненко, ведомого под руки к избирательной урне!
Молодая поросль экономистов во главе с Е.Гайдаром предлагает смелые решения по выводу страны из глубокого кризиса, в который ее загнал брежневский застой. Ф. Бурлацкий выступает с новыми разоблачениями Сталина и его приспешников. Появляются в продаже и библиотеках "Дети Арбата" А.Рыбакова, "Зубр" Д.Гранина, "Белые одежды" П.Дудинцева и, наконец, как венец этой разоблачительной литературы долгожданные "Жизнь и судьба" и "Все течет" В.Гроссмана Освобождается из ссылки в Горьком благороднейший из людей Андрей Дмитриевич Сахаров - совесть нации. Врезается в память его чуть сгорбленная фигура стареющего человека с тихим голосом, разоблачающего преступления советской военщины в Афганистане с трибуны съезда под возмущенные возгласы депутатов - националистов. Это последняя его речь перед кончиной. Б.Ельцин, твердым шагом торжественно направляющийся к трибуне съезда, чтобы положить на стол свой членский партийный билет.
Опустошаются полки магазинов, зато умы наполняются новыми, свежими мыслями, а сердца заразительным, пьянящим чувством свободы, гласности и волнующего предвосхищения обновления и перемен к лучшему.
Можно было бы вспомнить еще многое из того живого, тонизирующего, как прохладный ветер после душного зноя, что несла с собой Перестройка.
Но вместе с этим наступающие перемены несли с собой и нечто иное. На
волне Перестройки, поначалу чистой и прозрачной, стала подниматься муть. Рухнули плотины, сдерживавшие человеческую скверну, и все грязное, пошлое, подлое, алчное, эгоцентричное стало прорываться наружу. Из бутылки был выпущен националистический джин.
"Союз нерушимый республик свободных" оказался не столь уж нерушимым, а республики не столь уж свободными, и союз стал разваливаться, как карточный домик. Отсутствие культурных традиций нормального демократического общества вылилось в неслыханный разгул ксенофобии. Начались кровавые столкновения в Нагорном Карабахе, претендовавшем на отделение от Азербайджана и присоединение к Армении, в Грузии и прибалтийских республиках.
В России снова поднял голову антисемитизм. Возникло общество "Память", открыто шельмовавшее евреев. Со снятием цензурных запретов, как грибы, стали возникать на благодатной почве гласности в центре и на местах газетенки с откровенным черносотенным душком. Чем далее, тем все более сгущалась атмосфера национальной нетерпимости, и антисемитизм стал приобретать угрожающую форму.
Но запущенную машину Перестройки уже никто и ничто не могло остановить. Зов времени вызвал к жизни новых и решительных людей, готовых сломать систему. На виду у всех был новый лидер, о котором давно мечтали сторонники коренных реформ. Но не сразу стало известно о конструкторе машины Перестройки, которого впоследствии назвали архитектором Перестройки и отцом гласности. Им оказался Александр Николаевич Яковлев.
А.Н.Яковлев (1923 - 2005) вышел что называется из глубинки. Его родина - ничем не примечательная ярославская деревня Королево, каких тысячи в России. Не удивительно ли, что причудливой судьбой этому человеку с крупными, если не сказать грубыми, чертами лица и окающим говорком выходца из ярославских крестьян была предназначена роль великого реформатора? От студенческой скамьи на историческом факультете Ярославского пединститута путь его шел через партийные инстанции (Высшую партийную школу, Ярославский обком партии, аппарат ЦК КПСС, Институт мировой экономики и международных отношений) наверх в Кремль на позицию второго человека в стране. Достижения и заслуги его были огромны: доктор исторических наук, академик РАМ, блестящий публицист, автор более 25 книг, переведенных на английский, японский, французский, китайский, немецкий, испанский и другие языки, обладатель многочисленных отечественных и зарубежных наград (от Германии, Польши, прибалтийских республик), почетный доктор Эксетерского университета в Англии.
А.Н.Яковлев это редчайший, если не уникальный в своем роде, пример человека, который, будучи представителем власти, более того, взошедшим на самую вершину ее, восстал против нее и стал ее могильщиком. У него рано открылись глаза на правду, задолго до Перестройки. Он понял, что взятый на вооружение его партией марксизм - это "религия ненависти, мести и атеизма". Так писал он во вступительной статье к "Черной книге коммунизма", 2001. Там же он так отзывался о коммунистах, людях "толковых, глупых и просто дураках: "Но все они были циники. Все до одного, и я в том числе. Прилюдно молились лжекумирам, ритуал был святостью, истинные убеждения держали при себе." Не трудно представить, какое омерзение вызывала у него система. Мог ли он порвать с ней? Возможно, для этого требовалось какое то особое мужество. Но он избрал путь, в конечном счете, оправдавший себя - оставаться внутри системы, но медленно, целенаправленно подтачивать ее основы, маскируясь под преданного ей слугу. Неоднократно в своей книге воспоминаний "Омут памяти", 2001 Яковлев пишет о том, что приходилось лукавить, прикрываться авторитетом Маркса и Ленина, чтобы искусно и методично шаг за шагом разрушать систему. Не столько из чувства самосохранения, сколько потому, что прямая и решительная атака на режим не будет понята народом, а нужна тактика постепенного формирования нового сознания. И эта тактика себя оправдала.
Переломным моментом в судьбе Яковлева можно считать выход в свет его статьи "Против антиисторизма", напечатанной в "Литературной Газете" 15 ноября 1972 года. Суть ее сводилась к критике узколобого национализма и "квасного патриотизма". Яковлев понимал, что еще не пришла пора вступать в бой с отечественными националистами и антисемитами с открытым забралом. И все же в этой статье можно было разглядеть, по меткому замечанию Л.Радзиховского в статье "Еврейский заступник". Еврейское слово, 2005, "под марксистском гримом простое человеческое чувство: омерзение к националистам, ксенофобам." "Марксисткая ветошь", к которой прибегнул Яковлев, чтобы сбить с толку оппонентов, так называемых "почвенников" (славянофилов 20-го века) не спасла его".
И хотя он не дал в статье развернутой критики антисемитизма, подтекст был очевиден, и на него, как бык на красную тряпку, тут же набросилась свора тогдашних националистов. Тон задал писатель М.Шолохов, пославший возмущенную телеграмму в ЦК. Резонанс был очень сильный.
Одни негодовали, другие, соглашаясь в душе с Яковлевым, молчали, боясь открыто поддержать его. Он в то время занимал пост заведующего отделом ЦК по пропаганде, пост значительный, но не ключевой. Его отправили послом в Канаду, что было понижением служебного статуса. Удивительна близорукость властей. Они едва ли подозревали, что такая ссылка могла только пойти на благо Яковлеву. Пребывание на должности посла в Канаде стало прекрасной питательной средой для его идеологии подлинного демократа. Л.Радзиховский пишет: " За 12 лет там, глядя на мир открытыми глазами, Яковлев окончательно "дозрел", убедился, какой жалкой мерзостью является вся советская идеология. Копил силы, чтобы реально изменить систему."
И вот "дозревший" Яковлев возвращается в Москву. На его возвращении настоял М.Горбачев. Под покровительством Горбачева, ставшего вскоре генеральным секретарем компартии, Яковлев быстро поднимается по оставшимся до самого верха ступенькам иерархической лестницы: завотделом ЦК > секретарь ЦК > кандидат в члены Политбюро > член Политбюро. К началу Перестройки в 1985 году стратегическое направление реформаторской деятельности стало ясным для Яковлева: во внешней политике это ориентация на Запад с его общечеловеческими ценностями, всемерное укрепление связей как с Западом, так и с Востоком, во внутренней политике - гласность, многопартийность, рыночная экономика, интернационализм. Став в конце 1988 года во главе Комиссии политбюро по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 1930 - 40 и начала 50-х годов и ознакомившись с тысячами документов репрессированных, он воочию убедился в кровавых преступлениях сталинского режима. Видимо, именно тогда созрела в нем уверенность в необходимости коренной ломки социалистической системы и радикальных преобразований. Но уже тогда наметилось расхождение между ним и Горбачевым в концепции реформ. Горбачев все еще надеялся на сохранение неких преимуществ социализма, он еще верил в возможность "социализма с человеческим лицом". У Яковлева не было иллюзий на этот счет. Он настаивал на вынесении смертельного приговора советскому строю. Этой линии на безусловный отказ от прошлого он придерживался до конца дней. В 1990 году он слагает с себя обязанности секретаря ЦК и члена политбюро.
На предложение стать генеральным секретарем компартии он отвечает самоотводом. В 1991 году, порвав с компартией, создает вместе с Э.Шеварнадзе альтернативу КПСС - "Движение демократических реформ", а затем в 1995 году становится председателем Российской партии социалистической справедливости.
В предыдущих очерках этой книги неоднократно утверждалось и иллюстрировалось примерами, как демократизм, широта кругозора и признание общечеловеческих ценностей закономерно ведут к филосемитизму, а узость мышления и национализм к антисемитизму. Яковлев – убедительный тому пример. Антисемитизм был противен его природе, и он с ним боролся.
Нашумевшая статья 1972 года - это вызов антисемитизму. Вступить в борьбу с антисемитизмом, который не исчез с разоблачением Сталина с его людоедством, было актом большого мужества. В брежневские времена на государственном уровне антисемитизм принял обличье воинствующего антисионизма. Еще задолго до Перестройки, в начале семидесятых годов прозвучал одинокий голос Яковлева. И уже тогда он считал необходимым восстановить дипломатические отношения с Израилем. Возвращенный из канадской ссылки в Москву Яковлев настаивал на дипломатическом признании Израиля, хотя антисионисты называли Израиль фашистским государством. Горбачев медлил, как во многих вопросах, и только в октябре 1991 года уже при Ельцине дипломатические отношения России с Израилем были восстановлены.
В девяностых годах, когда первые, по выражению Яковлева, "серебряные годы" Перестройки с их романтизмом, с надеждами на нравственное очищение общества, остались позади, Яковлев призывал к суду над большевистским режимом и резко выступал против антисемитизма как позора России. "Яковлев, - пишет Радзиховский в упомянутой выше статье, - был одним из немногих активных борцов с юдофобией в высшей советской власти. Вернее, "не одним из немногих", а единственным." В 1997 году он стал инициатором и редактором сборника статей "Государственный антисемитизм в СССР. От начала до кульминации, 1938 - 1953."
В книге "Омут памяти" есть раздел "Война с евреями" (стр. 206 -210), в котором Яковлев останавливается на кровавых преступлениях сталинизма против советских евреев: разгроме еврейского антифашистского комитета, деле врачей, подготовке к массовой депортации всех советских евреев на Восток, оголтелой антисионистской кампании пост-сталинского периода. Он пишет, что и в начале нового столетия антисемитизм не изжит: "Сегодня в стране существуют 150 фашистских и антисемитских газет. Действуют многочисленные организации подобного же рода, которым открыта дорога на выборах как в законодательные, так и в исполнительные органы. Многие выходки антисемитов, демонстрирующих обществу свои погромные взгляды, открыто использующих лексику и атрибутику фашизма, остаются безнаказанными." Эти слова актуальны и по сей день.
Его борьба с антисемитизмом в рамках общей кампании перестроечных реформ, хотя и поддерживалась либеральной интеллигенцией, не прошла для него даром. На него ополчились новоявленные черносотенцы из "Памяти" с А. Прохановым во главе. Некоторые из них стали искать его мифические еврейские корни. Так было с Рембрандтом, так было с Эйзенхауэром и другими знаменитостями, благоволившими к евреям. Вспоминая о своем разговоре с Яковлевым в эти годы, Радзиховский пишет, что Яковлев сказал ему, что общество "Память" направило в его деревню целую экспедицию, чтобы выяснить, "точно ли Яковлев - Яковлев. Может быть, Янкелевич".
Нашлись и такие, что объявили его, как некогда Горького, подкупленным евреями и даже американским шпионом. Преследование превратилось в настоящую травлю.
Еще в июне 1987 года, т.е. в разгар Перестройки, появилась листовка "Остановить Яковлева". Ему припомнили статью 1972 года, в которой он пытался, якобы, "облить грязью славное прошлое России". Писали, что назначение его членом Политбюро "будет означать полную свободу действий для космополитов и затыкание ртов патриотов". Яковлева открыто поносили как русофоба.
На 28-ом съезде партии летом 1990 года распространились листовки следующего содержания: "Поставить и решить вопрос об ответственности нынешнего руководства КПСС во главе с М.С.Горбачевым и А.Н.Яковлевым за экономический и социальный кризис в стране, межнациональные конфликты, подрыв ее безопасности, развал Варшавского Договора и всей системы социализма, о соответствии деятельности Горбачева и Яковлева занимаемым постам в партии и пребывании в ней." Почувствовав настроение большинства участников съезда, Яковлев сам отказался от всех занимаемым им постов, а в 1991 году был исключен из партии.
Травля достигла высшей точки в начале 90–х На первомайской демонстрации несли плакаты со словами "Яковлев - агент мирового сионизма", "Яковлев агент ЦРУ", плакат Яковлева, "в которого стреляет солдат с текстом "На этот раз промаха не будет." (Омут памяти)
Глава КГБ В.Крючков, ставший вскоре одним из лидеров ГКЧП, готовившего государственный переворот, по словам Яковлева, "проныра" и "что-то близкое к негодяю", организует слежку за Яковлевым, всячески пытается очернить его в глазах Горбачева и отдалить его, чтобы покончить с его влиянием на генерального секретаря. Когда это не удается, он навешивает на Яковлева ярлык агента американской разведки. Яковлев требует от прокуратуры расследования. Расследование его оправдало, но Крючков был настолько отвратителен в глазах Яковлева, что тот не настоял на привлечении его к суду - не хотелось руки марать.
К сожалению, в этой борьбе, как пишет Яковлев, Горбачев его не поддержал. Горбачев не ответил ему на письмо, в котором Яковлев просил принять меры против хулиганов. Не откликнулся он и на два открытых письма в защиту Яковлева его сторонников: первое в 1990 (ненапечатанное) и второе в 1991 году, опубликованное в "Известиях". В числе друзей и единомышленников Яковлева - подписантов этих писем были лучшие представители либеральной российской интеллигенции : Б. Окуджава, О. Ефремов, Д. Лихачев, А.Адамович, В.Раушенбах, В.Дудинцев, Ф.Искандер, Д.Гранин, Б.Васильев. Л.Разгон и другие. Горбачев хранил молчание.
Националисты не унимались. Яковлева стали обвинять в развале Советского Союза. Это было несправедливо и абсурдно. Он был как раз против Беловежских соглашений, против распада СССР, хотя и поддерживал Ельцина в демократических реформах и был на его стороне во время августовского путча ГКЧП в 1991 году. Яковлев стоял за сохранение союза республик, хотя и на других началах, нежели коммунисты с их диктатом Москвы. Идею федерализации в структуре объединенного государства он высказывал еще Горбачеву в его бытность лидером страны. Тот отверг ее. В своей речи на 28-ом съезде компартии Яковлев четко сформулировал свою позицию в вопросе об отношении между народами, входящими в союз: "Я категорически против любого национализма, но и за то, чтобы развивалось все подлинно национальное по самому широкому фронту: язык, культура, добрые традиции, все то, что и характеризует народ. И чем он малочисленнее, тем больше такта и внимания требует." Но противники оставались глухи к его словам.
Яковлев приветствовал приход нового лидера страны - молодого и энергичного В.Путина с его программой преобразований. Однако уже в первую президентскую каденцию Путина Яковлева стали настораживать два обстоятельства. Первое состояло в попытках президента реанимировать кое-что от похороненного, казалось, навсегда большевистского прошлого. Яковлев упоминает с горечью установку перед зданием ФСБ барельефа с фигурой Ю.Андропова, инициатора бессмысленной и жестокой войны СССР в Афганистане и гонителя диссидентов. Конечно, не без ведома и согласия Путина. Второе, что вызвало тревогу Яковлева, это неоднократные высказывания президента о необходимости "сильного государства". Словно он предчувствовал, что ностальгия по сильной власти и твердой руке приведет к культу нового вождя. Словно он предвидел, что имперские амбиции правительственных кругов приведут к тому, что Россия начнет отторгать от независимых республик и присоединять к себе территории своих соседей (Южную Осетию от Грузии в 2008 году, Крым от Украины весной 2014 года).
С горечью осознавал он, что "серебряные годы" Перестройки не во всем дали желаемых результатов. Но в Яковлеве уживался реформатор - прагматик с романтиком и мечтателем. Сквозь грусть, пронизывающую последние страницы "Омута памяти", пробивается надежда, что когда-либо воплотятся в жизнь идеалы, служению которым он отдал столько сил. Он пишет: "На Земле неизбежно, неотвратимо воцарится новый хозяин - его Величество Интеллект." и "Человек постепенно будет становиться патриотом планеты. Каждый начнет в той или иной степени воспринимать себя не только русским, японцем, китайцем, американцем, итальянцем, немцем, нигерийцем, но и землянином, ибо биосфера на всех одна." Замечательные слова!
Тихо и незаметно ушел он из жизни. Человек, осветивший народу свет в конце туннеля, ныне почти забыт в России.
Известный российский историк Г.Костырченко, назвавший Яковлева "самым ярым обличителем режима" в некрологе, опубликованном в российской еженедельной газете "Еврейское слово" 1.11.2005 писал: "Угас один из светочей российской демократии А.Н.Яковлев."