Простите яблони и груши,
Что я завет отца нарушил:
Ушёл, покинул отчий дом
И радость, что селилась в нём.
А в доме том жила душа.
Цвели фиалки и ромашки.
Тот сад утрачен навсегда.
Мы с братом сделали промашки.
Никто из нас не захотел
Остаться в тихом захолустье.
На дикий запад улетел
Я к соблазнительной «капусте».
Не густо стало в доме том
Когда мой брат подался следом.
В Санкт-Персограде жили мы,
Где я сдружился очень с дедом
Кузьмой, чей бас звучал с гитарой,
Настроившийся на волну.
Они покой семье давали,
Любили всех и всю страну.
Не так уж плох ушедший мир:
Смог пережить кровавый пир,
Послевоенную разруху.
Но похоронил старик старуху,
И следом сам в могилу лёг.
Была скирда, остался стог
Соломы и немного сена.
Корова на диету села,
Давала мало молока.
Её продали с молотка,
И сами на диету сели.
Отец с мамашей поседели.
Могилы заросли сиренью
И нашей непонятной ленью.
Отец шахтёрской был закалки,
Но вскоре сам в могилу слёг.
Итог: семья рассеялась по свету.
Нашли могилки по примете.
Там скромный памятник стоит,
Курган за ним, как символ славы.
Прогоркший дух, но благодарный,
Как смог, над кладбищем повис.
На память с вековых деревьев
Срывает осень жёлтый лист.
2015-06-27