– Ты улетаешь? А как же я?
– Извини. Уже объявили мой рейс. Пора.
– Но ты не можешь, мы стали единым целым! – он не верил, метался, страдал… – ты уходишь к другому? Думаешь, будешь с ним счастлива?
– О, не ревнуй, это мой отец. А буду ли я счастлива…? По прилету разберемся.
Налегке, в воздушном платье, не оглядываясь на свою прошлую жизнь, я заняла очередь в пункте предполетного досмотра. Сотрудник службы безопасности в безупречно белоснежном форменном костюме убедился, что в моем багаже обычный набор отлетающих, и пропустил меня в зону ожидания.
Удивительна душа человеческая, стоит оставить позади прошлую жизнь, как тут же светят новые перспективы и уже не хочется вспоминать и возвращаться к старому, тем более, если ты там не был счастлив. Я подошла к огромному окну и увидела весь город, как на ладони. Это мой город. Вся моя жизнь прошла здесь.
Я вспомнила всё: единение с тем, с кем была неразрывно связана, ожидание, первое разочарование, скорбь… Ничего не прошло мимо. Всю его боль я брала на себя. Когда он страдал – страдала я. Счастливой в этой жизни я могла быть только с ним, ведь нас связала судьба. Но эгоизм не ценит тех, кто рядом и предан. Он идет своим путем, бесповоротно уничтожая то светлое, что волочится по пятам, с трудом переставляя ноги, умоляя остановиться, заглянуть в себя. Постепенно он забыл меня. Я стала одинока. Но однажды он заболел, его болезнь была смертельной. Так думал он, но только не я. Настало моё время. Я вылезла из того тесного, забытого им уголка, куда он отодвинул меня, и заявила: «Я есть!». Его болезнь стала нашим новым единением, нашей светлой полосой жизни. Мы вместе молились, не размыкая рук. Мы узнавали любовь, познавая друг друга. У нас родилось одно большое общее сердце. Он был исцелен – я счастлива. Так прошло много лет. Я заняла самое главное место в его жизни. Но… с каждым годом все больше он стал страдать. Его мучили вспоминания того периода жизни, в котором он был жалок в своем эгоизме - и не находил себе прощения, упиваясь самобичеванием. Наше общее с ним сердце разрывалось, и большая часть боли доставалась мне.
И вот однажды, измученная его тревогами, я позвонила отцу. Это был поздний, даже, можно сказать, ночной звонок. Мы давно не общались, и этой ночью я поведала ему всю свою жизнь. Говорила только я, он слушал. Под утро он сказал: «Я забираю тебя. Собирайся». Не знаю почему, но я обрадовалась и заспешила туда, к нему, где все легко и просто, где я просто дочь, а он – мой отец.
II
Я смотрела в большое окно аэропорта на мой город и слезы катились на тонкую, ранимую душу. Вдруг среди машин на стоянке, я увидела его. Он был жалок, плечи опущены, он стал неузнаваем. «Сколько ему осталось?» – подумала я, -– «без меня он не жилец». Неожиданно для себя я почувствовала, что не могу с ним расстаться. Я подошла к человеку в белоснежном форменном костюме и попросила разрешение позвонить. Он удивленно посмотрел на меня, и я прочла по его взгляду, что звонки с этой зоны строго запрещены. Но, к моему счастью, он уже протягивал мне маленький белый телефон:
– У тебя одна минута, – сообщил он, – номер я уже набрал, говори.
– Отец! Прости меня, отец! – закричала я в трубку, не зная, слышат ли там меня.
– Он слышит, он всегда слышит, – улыбнулся человек в белом, – он отпускает тебя. У тебя есть последний шанс – один час, чтобы изменить его. Ты знаешь о ком я…– и человек посмотрел в окно, где, сгорбившись, стоял тот, о ком плакала я – Душа.
III
– Ты…?! – он задрожал, а потом заплакал, увидев меня.
Я взяла его под руку, уводя от этого необычного, для кого-то страшного, а для кого-то такого желанного аэропорта.
– Ты вернулась…? – не мог поверить он.
– Да. Есть еще дела. Мы должны помириться. Помириться с тобой навсегда, иначе мое возвращение не имеет смысла. Итак, ты помнишь тот день, когда мы встречали сына с поезда?
– Конечно, помню. В тот день поезд опаздывал и мы ужасно переволновались.
– Это ты волновался. Я была счастлива, ведь нам предстояла встреча с нашим мальчиком. Я знала, что всё будет хорошо, и уже слышала звук приближающегося поезда. Но ты смотрел на вокзальные часы и твердил, что у тебя в голове плохие мысли. Мы поссорились, и ты даже не заметил, что именно в тот день начал терять меня.
– Какое это теперь имеет значение? – не понял он.
– Ты готов жить со мной всегда, каждый час, каждую минуту?
Но ответ был очевиден. Свое «да» он произнес так, как люди призывают дождь в засуху, как мать ждет появления на свет еще не родившегося ребенка.
–– Нам дали шанс. Сейчас мы снова вернемся на то место, в то же время. Если ты снова не поверишь мне, я должна буду уйти -- в этот раз навсегда.
IY
Перрон был заполнен людьми до отказа. Мы во все глаза выглядывали, боялись пропустить сына. Спешащие люди толкали нас, забывая извиняться, но вдруг мы перестали замечать их. Наши руки сплелись воедино. Его взгляд достал до самой моей сущности, я окутала его нескончаемой любовью. Наша общее с ним сердце сблизило нас и стало соединять в одно целое… И только гудок приближающегося поезда, который, казалось, слышала одна я, отвлекал меня от нашего воссоединения. Но вдруг его взгляд упал на часы, на большие круглые вокзальные часы. Его руки вспотели, он отпрянул от меня, тяжело задышал, наше общее с ним сердце учащенно забилось, по всему телу прошла испарина. Между нами снова появилась и стала расти пропасть. Один час, который был дан, заканчивался. Что я могла сделать? В этой жизни он сильней меня.
Как Разуму поверить в Душу, если вокзальные часы отбивают свое время, люди толкаются и задают свой ритм жизни, паническая атака овладевает телом… Где здесь мое место? Я отступила назад шаг, потом второй…
Я уходила на свой аэропорт, не в силах что либо изменить в этой жизни. Он остался один – обескураженный, незащищенный, больной. Без меня он никто, я – его душа, его жизнь. Он опомнился, стал звать меня, но это все равно, что зов вопиющего в пустыне. Вдруг он увидел человека в удивительно белой форменной одежде с рупором в руках.
– Наверное, это не разрешается вашими правилами, но дайте мне всего на несколько секунд этот рупор. Своё я уже потерял, может хоть кому-то смогу помочь, – более чем смело попросил он.
Я уже не шла, а почти летела в своем легком воздушном платье на знакомый аэропорт, когда по всему окружающему пространству услышала близкий, идущий от нашего с ним разорванного сердца голос:
– Люди, остановитесь, оглянитесь, посмотрите вокруг! Не теряйте душу! Это самое важное и самое большое, что у нас есть!
IV
Час подошел к концу. На перроне стояло двое. Вокруг спешили люди, и никто не заметил, как эти двое: Разум и Душа слились, и стали одним целым в одной простой, обычной женщине. Из поезда вышел мальчик, и они вместе поспешили уйти от этой толчеи, где так легко потерять свою половинку - часть себя.
Она осталась жить -- ради себя, ради своего сына, только потому, что смогла помирить разум и душу.