В комнате с зарешеченными окнами два человека в одинаковой форме. Один сидит посреди комнаты, на табурете с привинченными к полу ножками. Другой сидит за столом. У того, который за столом на петлицах поблескивают «шпалы». У сидящего на табурете, на вороте гимнастёрки следы от споротых петлиц. И ремня на нём нет.
Два человека в комнате с зарешеченными окнами смотрят друг на друга. Один из них следователь, другой арестованный. Ещё вчера он сидел за этим столом. Ещё вчера на нём были ремни, а в петлицах блестели "шпалы". Но, то было вчера.
Молчание затягивается. Следователь, криво улыбнувшись, первым нарушает тишину.
- Ну что, Моисей, процедуру ты знаешь. Подписывай.
Арестант тоже улыбается, невесело ему, но он улыбается.
- Что там? Английский шпион?
- Английский, - кивает следователь, - Не нравится? Могу заменить на польского. По старой дружбе.
И опять арестант улыбается, шутка понравилась. Он тоже так шутил.
- Хрен редьки не слаще. Всё одно, стенка.
Следователь молчит. Берёт со стола пачку папирос, подходит к арестованному, протягивает.
- Кури, Моисей.
Оба закуривают. Облако дыма поднимаются к потолку. Следователь возвращается к столу. Моисей, поперхнувшись дымом, долго кашляет. От кашля на глазах выступают слёзы. Моисей тушит папиросу о ладонь.
- Скажи, Яша, почему меня первого? – обращается он к следователю.
- А ты что, думал, я буду первым?
- Честно говоря, да. Ведь это ты, а, не я, был лично знаком с Лейбой. Ведь это ты, а, не я, состоял в его личной охране во время гражданской.
Следователь встаёт из-за стола, пройдясь по кабинету, останавливается позади арестованного.
- Что же ты не заявил? – спрашивает он, разглядывая затылок арестованного.
Моисей пожимает плечами, пытается повернуться.
- Сиди, Моисей. Сиди, не дергайся. Так почему ты не просигнализировал?
- Зачем? Об этом и так многие знают. Это есть у тебя в личном деле.
Следователь смеётся, сначала тихо, потом громче. Моисей смотрит на него, и почему-то виновато улыбается. Перестав смеяться, следователь вытаскивает из кармана галифе носовой платок, и громко сморкается.
- Дурак ты, Моисей. Столько лет в органах, а так и не понял, у чекиста на первом месте должна быть бдительность. Вовремя проявленная бдительность позволяет не только разоблачить врага, но и сохраняет собственную жизнь.
- Ах, вон оно что. – Моисей хлопает ладонью себя по лбу. - Так это ты, Яков. Как я сразу не догадался? Это ты у нас настоящий чекист. Бдительность, значит, проявил. Интересно, что ты там написал?
- А ты протокол прочитай, в котором ты сам признаешься….
- В чём, Яша?!
- Да во всём !- Яков берёт со стола протокол и машет им. – Ты, Моисей, враг, причём враг классовый. Скажи, не у тебя ли папаша владел ювелирной лавкой в Херсоне? Не ты ли спьяну болтал об исключительной роли еврейской нации в победе революции? Причём, как в октябрьской, так и в будущей, мировой. У кого нашли при обыске золотые царские червонцы, и золотые зубные коронки? Молчишь. А хочешь, я скажу, откуда они у тебя взялись, эти коронки? Или тебе Крым двадцатого напомнить? Ты не только враг советской власти, ты ещё и мародер. Тут много чего ещё есть. Ты почитай, Моисей, почитай.
Моисей сидит, опустив голову, покачиваясь из стороны в сторону.
- Яша, что ты говоришь? Ты же сам такой. Ты один из нас.
- Нет, Моисей. Это ты один из нас. Ты жертва, смирись с этим. Тебя будут вспоминать как жертву. Но может не тебя, конкретно, но, таких, как ты. Такое уже было.
- А тебя?
- И меня, вероятно, тоже. Но, как говорится, умри ты сегодня, а я завтра. Сегодня твоя очередь, Моисей. Ну что? Подписывать будешь?
- А у меня есть выбор?
- Нет.
***
Два человека в комнате с зарешеченными окнами. Два человека в одинаковой форме. Один сидит посреди комнаты, на табурете с привинченными к полу ножками. Другой сидит за столом. У того, который за столом на петлицах поблескивают «шпалы». У сидящего на табурете, на вороте гимнастёрки следы от споротых петлиц. И ремня на нём нет.
- Яков, ты знаешь процедуру. Подписывай.