26.06.2015.
/12:57/ Сегодня вечером есть не пойду. И вообще, как минимум, какое-то время в пятницу и воскресенье вечером «у паровоза» есть не буду (как и в субботу днём). Если «кто-то» хочет попредставлять представления, пусть едет в Кусково — если я сама буду там (ещё не придумала).
«Поголодать» при этом придётся только в пятницу вечером, поскольку альтернативы, кажется, нет (и то, не знаю, не разбиралась ещё). Хлеба на сегодня я взяла.
Что произошло? Ничего нового. А может, и вообще ничего. Но судя по поганой морде «Ежовского» вчера вечером (а он умудрился явиться ещё и в МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ…) что-то может готовиться, и я даже представляю себе, что именно (например). Тем временем, вся эта история совершенно не стоит того, чтобы тратить нервы на какие-то представления. (А тратить их заставят, не по этому поводу, так по другому — для дальнейшей фальсификации перед кем-то, перед «заказчиками», скажем, — приведу пример из уже далёкого прошлого.)
Собственно, сразу — пример (чего тянуть-то пса за яй).
Вот большая цитата из 1 части «Вспышки». Видимо, мой (и героини-Алёны) «персональный сценарий» составленный фашистами-кукловодами ещё на заре её жизни, предполагал какие-то «разборки» с любовью, — суицид на любовной почве, или ещё что-нибудь этакое. Как Ника Турбина,
http://www.stihi.ru/2015/05/15/6771 и
http://www.proza.ru/2015/05/15/1399 —
как Ника Турбина должна была погибнуть «от вундеркиндства» (борьба с искусством и творческим началом в человеке), как Евсюков — «просто так» убил двух человек из табельного оружия (борьба с милицией и переделка её в полицию, переформатирование общества оп западному образцу), и пр., — так и тут, видимо, позарез нужен был какой-то кошмарный любовный сценарий, вероятно, с суицидом на любовной почве. Итак, цитата (напомню, что все рассказы и воспоминания героини «Вспышки» для меня, автора, автобиографичны):
«««(Надо заметить, что ещё в конце 2001 года она обратила внимание, что её любовные интрижки стали заканчиваться всё мерзостнее, совершенно разные люди стали вести себя всё более одинаково, и от интимной жизни с того времени она отказалась полностью. Для неё это было самой маленькой потерей из всех возможных.)
Теперь с повешением её донимали в тех же целях. Однажды, в 2006 году, она не нашла в определённый момент (когда ей было очень нужно в своих целях) другой дешёвой гостиницы на востоке Подмосковья, где хорошо всё знала, и остановилась в Электростали, где наконец-то нашла, что искала. В этом городе, работая в Москве, жил один деятель, в которого она была влюблена в свои «полгода счастья» в 2000-м. Оказавшись во второй Москве весной 2006-го, она поначалу появилась у него с совершенно практической просьбой, но поняв, что он ничем ей помогать не будет и что начинается очередная бодяга с чьей-то игрой на её надеждах и их крахах, она на это старое знакомство сразу, что называется, «забила». Сейчас, остановившись в гостинице, ни о чём подобном она даже не подумала, занятая совсем другими проблемами и делами. Но в действительности, случись с ней вдруг что-нибудь в Электростали, с точки зрения «общественного мнения» это было бы накрепко связано с именем того персонажа.
Остановившись в Электростали, она, никому, разумеется, не собираясь ничего об этом говорить, дважды ходила на тамошний центральный переговорник звонить маме в Петербург, врать, что у неё всё прекрасно, и клянчить денег, чтобы какое-то время перебиться до следующей работы. Оба раза в переговорнике мгновенно выстраивался невесть откуда длиннейший «хвост» очереди прямо до её кабинки и люди, никто ничего не стесняясь, ждали там чего-то с сальными рожами. Но она звонила всего лишь маме и ничего другого «ни с какого перепугу» не планировала. Между тем, в номере её гостиницы люстры не было, из потолка торчал крюк и от входной двери был протянут толстенный кабель, подвешенный на этот крюк. Кабель, в конечном счёте, был обрезан и вёл вникуда (в шкаф, где остаток был свёрнут змейкой). Намёк был ну уж очень толстый, равно как и очевидна — «психологическая подсказка». Повеситься на таком кабеле было бы невозможно, но если бы вдруг провокация удалась, то жертва этой провокации нашла бы, конечно, что-нибудь поудобнее этого массивного кабеля. Алёна посмеивалась, потирала руки и поражалась полному идиотизму своих преследователей... Но она их недооценила.
Дело в том, что накануне она только что написала в Петербурге, где гостила у родителей несколько дней (и где читали мысли, внушали вообще что угодно, и где она чувствовала себя, как в аквариуме), письмо в Гос. Думу (по поводу сект, религий, психотехнологий и вообще всего этого кабака) и ни разу его не перечитав, передала для председателя соответствующей комиссии. Вечером в гостинице она, наконец, уселась читать копию, чтобы, возможно, что-то поправить, переделать и отдать куда-то ещё (для чего и нужен был срочно дешёвый одноместный гостиничный номер, а не общага и не вокзал). Какое-то время она читала и текстом была недовольна. Править имело смысл достаточно много. Она ругала себя, что поторопилась, и читала дальше. В это время в гостиничном коридоре начали беситься двое мальчишек-подростков. Они над чем-то почти истерически хохотали. Длилось это долго, но наконец, Алёна открыла дверь и потребовала от них, чтобы затихли, поскольку очень мешали работать. Мальчишки затихли, как выключенные, и моментально тихо удалились. Алёна села читать дальше в тишине. И вот тут началось. (Видимо, мальчишки были элементом какого-то воздействия, какой-то схемы.) Ей вдруг стало казаться, что этот текст — бред сумасшедшего, что его вообще никто и никогда не должен был видеть, а он — уже в Гос. Думе. Она боялась, что больше ей вообще никогда и никуда нельзя будет обратиться и что вообще, жизнь кончена. Она всё бросила в отчаянии, и вот с таким настроением легла спать. Всё, — это было ощущение действительного, полного конца (хотя, фантазия повеситься ей в голову всё равно не пришла). Но потом она стала вдруг успокаиваться, решив, что на свежую голову утром будет виднее, что дальше.
Утром ей оказалось почти всё по барабану. Копию, бывшую на руках, она немедленно уничтожила, так никогда и не узнав, действительно ли тот текст был так ужасен, а если вдруг да, то почему и как это вышло. Неприятный осадок остался, но она решила, что надо просто как можно скорее всё это забыть и делать своё дело (упорно оставаться в Москве, не возвращаясь ни в какой Петербург). Совсем ей подняло настроение то неожиданное соображение, что ведь действительно, её только что хотели довести до самоубийства, а случись оно в Электростали — эта «бригада» просто добилась бы своей цели: сфальсифицировать её суицид или суицидную попытку на любовной почве. Теперь же они оставались с длинным носом, а она спокойно уезжала в Москву.
Вот абсолютно того же рода была и её история в 15 лет, только тогда она по наивности и неопытности на все провокации поддалась, ещё и узрев в этом что-то «романтическое»…»»»
Между прочим, как я подумала спустя уже несколько лет, вероятно, если бы я позвонила тогдашнему недавнему возлюбленному, то могла бы услышать, что его нет в живых. Если это так, то вот — ещё один труп среди «моих любовей», — их ВСЕХ, кстати, убивают (или ПОЧТИ всех, — но ФСБ не интересно этим заняться, — им, наверное, не за то деньги платят, а за то, чтобы давние ЦРУ-шные сценарии отыгрывались как можно точнее)...
Теперь они (кукловоды), похоже, опять взялись за прежнее. И «Персонаж» был мне изначально подсунут именно в этих целях. И все эти «отношения» с ним, которых не было — «творчество» не его, а «коллективное».
Короче, очень похоже, что сегодня «Персонаж» мог бы, «наконец-то», припереться на кормёжку с бабой. (А я бы, видимо, «рехнулась бы от горя».)
Я предполагала такой разворот событий ещё очень давно, и хотела даже написать, но что-то (или «что-то») остановило тогда. Но предположение — давнее. И тогда понятно, почему «Ежовский» так рекомендовал мне «выпестовать любовь» к «Персонажу». (Как «выпестую» — тут-то они мне и залепят «его измену», — а не соберусь сама совершать суицид или попытку — «помогут»…)
Ещё когда я отказалась от шмоток вечером в тот день рождения, с которым он забыл поздравить, он, обиженный, сообщил: «Я себе бабу найду!» — а я ответила, что ни секунды в этом не сомневаюсь. Он был удивлён, и, кажется, искренне. (А то я, среди всех его «переодевалок», не помнила его красавцем, «блатным принцем»!..)
Но я больше скажу: я ни секунды не сомневалась и не сомневаюсь, что всё это время он отнюдь не страдал в воздержании, — всё, что надо, у него было и есть. Так что бабу, с которой бы прийти, представив её как «новую любовь», думаю, искать бы не понадобилось вообще.
(Кстати, как мне однажды, ещё давно, втюхивал «Ежовский», «Персонаж» никогда не говорит: «баба», а всегда — «женщина». Ну, да! — говорит, и ещё как, — он и «тёлки» говорит за милую душу, — сама поначалу слышала… Но это — так, до кучи.)
Сейчас уйду на перерыв, посчитаю пока знаки. /14:43/
Вернулась в 17:33.
Кстати, с тех пор, как я ругалась, что деда он изображает классно, но можно бы и не заигрываться, он резко помолодел. Интересно, сам, или это, всё-таки — «братья Запашные»?.. (Кому не понятно, см. моё эссе
«Про тигра и рассеянный склероз»,
http://www.stihi.ru/2015/04/19/8634 ,
http://www.proza.ru/2015/04/19/1784 )
И кстати, если это, всё-таки, «братья Запашные», то, думаю, слова о сексуальной удовлетворённости всё это время и поныне — относятся ко всем сразу в одинаковой мере. И интересно, если так, то это — именно братья, или просто двойники? (У меня-то тоже болтается какая-то двойничиха, и м.б. не одна, — и я понятия не имею, кто она такая, и что вытворяет от моего имени…)
Но если это — «братья Запашные», то я… беру всех. Заверните, пожалуйста.
Шутка.
Вообще, такое было бы возможно, что это — разные люди, которых я часто воспринимаю, как одного. Ушастого я когда-то вычислила, и больше не видела с тех пор. А тут таких различий (кроме возраста, — но я и сама «странная») не замечалось… С другой стороны, «он» со мной «не разговаривает». Может, ещё и поэтому? — труднее будет изображать одного и того же, будучи всегда в курсе, кто что говорил в прошлый раз?.. Помню, что когда-то я Олега и Глеба Стриженовых искренне воспринимала как одного актёра в разном возрасте. И прошло немало времени, прежде чем я разобралась, что это — братья. Но с ними я не общалась уж совсем, и это — только с экрана. А здесь? И сколько их тогда?.. (См. выше.)
Однако эта история уже надоела. Если опустить сомнения о количестве персон и воспринимать созданный образ как действительно единый, то утомляет, что ничего не происходит. Я ему действительно нах не нужна? — так это — дело хозяйское, — никто ни на чём и не настаивает. (Разве что, кто-нибудь пишет от моего имени, а они упорно это читают. Но тут уж я вообще ни при чём. Я предупреждала.) Но и прекратить историю как-то не выходило. Вот, я делаю шаг: перестаю появляться на кормёжках «у паровоза».
Зачем он регулярно появлялся на кормёжках в последнее время — не понятно: у меня очень давно возникло впечатление, что он «такое не ест» (а раньше на этих кормёжках я его, кажется, не видела совсем, — только в «паровозе» к «несанкционированному ночлегу»). И появления эти можно списать на «путинскую технологию»: тот ПОСТОЯННО мелькает на экране, когда надо и не надо, и люди ПРИВЫКАЮТ к нему, как к чему-то само собой разумеющемуся в их жизни… (Особенно заметно это было в путинское первое время, в отличие от его предшественников.) Вот и тут, похоже…
А если не так, если ему что-то надо… Мог бы сто раз меня найти (я не скрываюсь) и как-то действовать. Такой робкий?.. Ой (выражаясь его же парламентскими оборотами), не би мне мозги!..
Как-то раз, недели три-четыре назад, я что-то думала (а думать иногда приходится, хоть тресни, тем более что, как они читают мысли, — см. «Бац! - Вот что здесь, оказывается, мутится давно…»,
http://www.stihi.ru/2015/06/23/7122 ,
http://www.proza.ru/2015/06/23/1449 , — так же они их и внушают, навязывают, — результат может быть и не таким, как они рассчитывали, но процесс бывает неизбежным), — и у меня мелькнуло нечто, типа: «Может, поймёт?..» — а вот тут мне точно кинули в голову не мою мысль (это просто не мой язык, — я могу сказать и хуже, но не так, — я этих оборотов не употребляю, и сама подумать именно так не могла): «Не будет он ничего понимать. Бабла срубить он хочет». И вот именно это и похоже на правду. Это — ПРОСТО ЗАКАЗ. Такой же, как в «Музее Музеев», как на двадцатилетии школьного выпуска и пр. Причём, такие «заказы» делаются, видимо, не только в виде обещанного вознаграждения (которое никто никогда не получает), но и путём создания ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТИ: у «исполнителей» каким-то образом (враньём ли, обещаниями ли, или тоже прямым воздействием на эмоции) создаётся впечатление, убеждение, что «доконать» меня им зачем-то действительно очень надо, — помимо вознаграждения…
А на самом деле, надо это (кто не понимает сам), как я уже сказала, видимо, в целях психологического воздействия на общество в целом или на его часть, — как та же Ника Турбина, «испугавшая» многих родителей на предмет вундеркиндства и, хоть тресни, «усилившая» в обществе впечатление, что «муть это всё, и надо делом заниматься, а не стишатами и искусствами», как Евсюков «доказал», что полиция в купе с западным мироустройством — лучше, как сгоревшие в «Хромой лошади» «научили» соблюдать технику пожарной безопасности, — так и тут, видимо, при создании «человеческого муравейника» необходимо «доказать», что «нечего дурью маяться», любовями этими, а надо — просто и функционально:
Вдох глубокий, НОГИ шире,
Не спешите, три-четыре!
Бодрость духа, грация и пластика... —
и даже если при этом песенки сочинять «о любви», то В МЕРУ, — вот им и требуется эмоционально усиленная демонстрация запредельного какого-нибудь кошмара, связанного с «этой любовью», чтобы другим неповадно было, и общество бросило «эту дурь». С одного происшествия ничего особо не произойдёт (как и с историей Ники Турбиной, Евсюкова, «Хромой лошади», прочего), — но кто сказал, что оно, происшествие — одно? Их должно быть какое-то количество, «которое перейдёт в качество», — и это количество им надо СОЗДАВАТЬ. Что они и делают. А горе и омерзительность какой-то отдельной человеческой жизни и смерти их не бёт, поскольку они из всего человечества делают «свою ферму», где «больше не должно быть проблем»…
/19:42/ Вот, пришла ещё после небольшого перекура.
Что я хочу ещё сказать?.. Видимо, на смену «Персонажу» не придёт никто, потому что «здесь никого нет». Не появится человека, по крайней мере, до меня не будет допущен, который бы оставался АВТОНОМНЫМ, вне «муравейника», то есть, был бы человеком, ИНТЕРЕСНЫМ, принимающим решения и думающим самостоятельно, не прибегая постоянно к помощи «гувернёров» (что когда-то и считалось САМОЙ человеческой жизнью), да ещё при этом оказался бы мне физиологически… приятен… совместим, что ли… а я — ему, — слишком мала вероятность. Тем более что на меня существует КОНКРЕТНЫЙ сценарий фашистского режима, который ничего подобного не допустит. А «в одном месте» как таковом у меня — если и свербит, то не настолько, чтобы перекрыть ГЛАВНОЕ, которого просто больше нет.
Здесь и сейчас этого уже практически не понимают, поскольку «общество» само не заметило, как перешло от жизни — к алгоритмам жизни, от отношений — к алгоритмам отношений, и пр. Для них это всё — уже НОРМА. А для меня — нет. Причём, СОВСЕМ.
Когда-то я в сердцах что-то вякнула о «групповухе», которую устрою себе сама, — но быстро сообразила, что даже если пойти «на принцип», делая «всем на зло», то желаемого достигнуто не будет точно, поскольку НИ ОДИН из этой «групповухи» не окажется автономным человеком, но ВСЕ будут действовать также по алгоритмам, выполняя команды «центра». И всё будет опять работать на достижение какой-то конкретной и чужой «психологической» цели. Нет, спасибо, — ешьте сами.
То же — и с ЛЮБЫМ, похоже, человеком ЭТОГО времени. См. выше.
Остальное — сказано неоднократно.
___________________________________________________
http://www.proza.ru/2015/06/26/1809
Статистика произведения на 16.04.2015:
В текущем произведении –
слов – 2 522,
знаков без пробелов – 13 996,
знаков с пробелами – 16 869.
Чтобы подсчитать слова и знаки, текст произведения необходимо выделить
(от первой буквы названия, включая имя автора и – до конца, включая три последние точки после нескольких пробелов в самом конце), скопировать (Ctrl + C), вставить в Word (Ctrl + V) и посмотреть Статистику Текста (как правило, в Рецензировании или, в более ранних версиях, в других пунктах меню).
___________________________________________________
...