Сказка о короле чаек
Был в одной земле вольный город на берегу бескрайнего моря. Жил город рыбой, жил торговлей. Много там было богатых купцов, но еще больше моряков и рыбаков. И вот однажды зимой напала на город лютая стужа. Сковал мороз море, запер в гавани корабли. Того и гляди сойдутся льды, раздавят борта. Каждый день рубят мореходы злые льдины, спасают корабли, а за ночь мороз опять все схватит, да с каждым днем все сильнее. Уже и голод стал подбираться — с суши в город ехать далеко и морозно, а с моря теперь ни рыбы, ни товара. Даже купцы, и те начали понемногу пояса затягивать.
А хуже всех одному купцу пришлось. Был он богат, денег не считал, а теперь каждый день бегает в гавань, смотрит, не задавило ли льдами его корабли. На чем товар возить, на чем в море ходить? Мало того, занемогла купцова жена, одолела ее тяжкая лихорадка. Некрасива была купчиха, спесива да капризна, но все же родной человек, трех сыновей купцу родила. А теперь того и гляди приберет ее смерть. Опять же, в такую стужу случись что и могилы ей не выроешь, земля как камень. Совсем духом пал купец. Дома — охи-вздохи да стоны, в гавани от мороза борта трещат. Не пожалел он денег ни морякам, чтобы лед рубили, ни лекарям, чтобы жену спасли — да нет толку. Бьются моряки, а мороз сильнее. Варят лекари снадобья, да не помогают они купцовой жене, не становится ей легче.
Воротился купец домой, у изголовья супруги постоял да и ушел к себе в покои, велел слуге вина крепкого подать. Тут слуга верный и говорит ему: «Погоди, господин, в вине горе топить. Говорят моряки, забрел к нам странствующий лекарь, и уже троих болящих чуть не из гроба поднял. Вели позвать его к нашей барыне, вдруг и ей помочь сумеет». Купец был человек богатый, привык, что все на свете купить можно и странникам ни в грош не верил. Но утопающий и за соломинку схватится. Велел позвать.
Пришел лекарь, молодой совсем, в сыновья бы годился тому купцу. Тот оставил его подле больной, а сам опять в гавани, на корабли свои глядеть. Ночь просидел молодой лекарь над мечущейся в горячке купеческой женой. Старый слуга все на обоих поглядывал, а к утру спросил: «Уж скажи честно, парень, помирает наша госпожа-то? Постарше тебя тут были люди, и те ничего сделать не смогли».
Опустил тот голову: «Не знаю. Не простая это лихорадка. Колдовством больную опутало. Не от мороза она слегла. Вот скажи мне, добрый человек, не случалось ли в доме купца какой ссоры или размолвки? Может, побранился с кем, а обидчик и заговор наложил». Слуга руками разводит — не было, дескать, господин со всеми в дружбе, где добрым словом, где монетой звонкой спор уладит, никогда ни с кем не бранился. А что госпожа служанок бранит да за косы таскает, так она всегда такая была. И тут приметил лекарь на полу у постели перышко белое, как снег. Поднял: «Это что?»
Слуга глянул: «Не иначе, как от плаща госпожи. Купила давеча на ярмарке, а после и слегла. Видать, просквозило ее в нем». Лекарю интересно почему-то стало, попросил показать, что за плащ такой. Вынесла служанка из кладовой белый как снег плащ, весь из мелких перышек сотканный. Глянул на него лекарь — и белее того плаща сделался.
«Вот, - говорит, - из-за чего госпожа ваша больна. Этот плащ не простой. Его людям носить заповедано, надо его воротить тому, на кого он сшит, иначе быть большой беде. И не только госпоже вашей, всему городу не поздоровится».
Засомневались слуги, что де за плащ такой, да и кому вернуть. Только молоденькая служаночка, что купчиху всегда на рынок сопровождала, призналась: не куплен был плащ. Отняла его хозяйка у какого-то странника. Три монеты на землю бросила, дескать, куплено. Еще больше посмурнел с лица лекарь: «Вот от того, говорит, и мороз землю сковал, что не простой человек этот плащ носил. А как воротить, я знаю. Главное, чтобы поздно не было».
Тут уж никто ему мешать не стал. Взял лекарь плащ, вышел с ним во двор, в самую метель, поднял над головой и запел что-то. Ни слова не разобрали перепуганные купцовы слуги. Только налетела вдруг белая туча, окутала двор, так что ничего не видать стало, а как ушла — стоял там лекарь один, и плаща в его руках уже не было. Воротились все к купчихе — а у той лихорадка прошла. Села в постели, завтрак запросила. Тут купец из гавани пришел, довольный: теплым ветром с моря потянуло. Этак за несколько дней лед растает, можно будет кораблям в море выходить. Узнал про жену — обрадовался, лекарю заплатил не скупясь, щедро.
Да только купчихе, видишь ты, обидно показалось, что такой дорогой обновки ее лишили. Не сообразила, баба глупая, что жизни ей мог стоить тот плащ. Кликнула слуг поглупее, тех, что белый плащ для нее со странника сорвали, и послала их за лекарем в погоню. Поймали бедолагу на темной улице, и все, что купец ему заплатил, отняли, лиходеи. Да вдобавок, собственный плащ теплый утащили. Так купчиха нарочно велела, дескать, ты мой забрал, а я твой заберу. А мороз между тем и впрямь отступил.
Понял лекарь, чьи то проделки. Да только правды искать ему недосуг было. В городе-то не одна жена купцова больна была. Среди бедных людей хворей всяких куда больше. Как свернул лекарь с богатой улицы в рыбацкий квартал, так неделю оттуда не выбирался. А через неделю к ремесленникам пошел, им от мороза тоже досталось. Только вылечил от лихорадки дочку старого портного, как самого свалила хворь. Видно, здорово застыл, без зимнего-то плаща. В один вечер слег. Портной и рад бы помочь — да чем? Вот ведь беда какая, дочку его странник чуть не со смертного ложа поднял, а сам свалился, и ничего не сделаешь, все хуже ему и хуже. Исплакала ясные глаза дочка портного. Полюбился ей странник. День и ночь у его изголовья сидит, платки мокрые на горячей голове меняет, а тому легче не стает. На третью ночь чует лекарь, что все, отжил он свое, смерть за плечами встала. Говорит портновой дочке: «Забери, красавица, книги мои. Будут в городе странствующие лекари, вроде меня — отдай им все, и книги, и записи, что я делал. У них не пропадут, многим еще помогут».
Заплакала девушка, задрожала: «Что ты говоришь такое? Ты молод еще, зачем тебе умирать? Я тебя выхожу, я тебя смерти не отдам! Самому еще книги да записи сгодятся, не спеши с прощаться белым светом».
Поглядел он печально: «Нет, душа моя. Я человек ученый, чую верно — не встретить мне весны. Сделай все, как я просил, чтобы мне спокойно умирать было».
Тут вздрогнула красавица, глянув в темный угол портновской каморки. Померещилось ей что-то. Взял ее больной за руку: «Что напугалась, милая?»
«Старуха страшная мне в темном углу показалась, - говорит девушка. - Будто сидит и кудель прядет. Верно, призраки ходят по дому».
«Это не призрак, - отвечает он, - Это смерть за мною пришла. Допрядет она сейчас мою кудель, перережет нитку - тут мне и конец. Много я с ней бранился, много раз прогонял старую пряху от чужой постели. Вот теперь она на мне за все и отыграется».
Охнула девушка, схватила со стола солонку и щепоть соли в угол бросила, так бедные люди завсегда нечистую силу из дому гоняют.
«Уходи, - шепчет, - уйди прочь, злая пряха! Не отдам я его тебе, нипочем не отдам!»
Но не уходит страшная старуха, только еще быстрее сучат нитку костлявые пальцы.
«Не дам я его тебе, - шепчет девушка, и телом своим хочет больного заслонить, - не возьмешь. Я люблю его!»
Не уходит пряха, только быстрее прядет, вот-вот зашарит на поясе, ища свои ножницы.
«Пощади его, - плачет девушка, - не губи, дай ему еще на земле пожить, на небо посмотреть. Возьми сколько хочешь от моей кудели!»
Потянулась пряха страшная за ножницами... И тут вдруг захлопали за окном птичьи крылья, мелькнула тень крылатая да ударила с размаху в оконную раму. Распахнулось окно, влетела в комнату большая белая чайка, ударилась об пол и юношей обернулась. Волосы у него белее снега, глаза чернее темной ночи, а за плечами — белый плащ из мелких перьев. Стал он лицом к старухе и запел без слов. И чем дольше пел, тем быстрее таяла смерть, а потом и вовсе пропала с глаз.
Замолчал юноша, утер со лба пот. «Вот и все, - говорит, - отдал я долг сполна».
Охнула девушка, кинулась к больному, глядит — а тот сел на постели. И румянец лихорадочный сам собой со щек сбежал. Обнялись они, а юноша в плаще поклонился низко-низко: «Спасибо тебе, странник, что плащ мой вернул. Вот теперь и я тебе пригодился. Хорошо, что вовремя успел. Ты мудрый, сразу понял, что не простой плащ завела себя жадная купчиха. Я — сын короля чаек. Обернулся человеком, на город хотел посмотреть, да неосторожно на глаза купчихе попался, и она плащ мой отобрала. А без него нет у меня колдовской силы. Отец мой прогневался и напустил на город лютый мороз. Если бы не ты, многих бы не досчитались здесь к весне».
Встал лекарь, поклонился королевскому сыну в ответ: «Спасибо тебе. Если б не твоя песня, не видать мне больше ни синего неба, ни синих глаз моей любимой».
«Окажите оба милость мне, - говорит сын короля чаек, - навестите со мной моего отца. Хочу показать ему, кто меня выручил. А после я вас назад верну в ту же минуту, как и было, даже свеча догореть не успеет».
Взял их обоих за руки и шагнул вперед. Пропала тут же бедная комната, оказались все трое в огромном дворце с белыми колоннами. Только вместо крыши у дворца — синее небо, а в небе белые чайки летают. Стерегут дворец воины в белых плащах, девы прекрасные, тоже в плащах белых, неслышно скользят по узорчатым полам. Все кланяются королевскому сыну и его спутникам, а те не знают, куда глаза девать от такого великолепия. Непривычно оно как-то...
Тут слетела к ним сверху чайка, огромная, больше самого большого орла. Ударилась об пол и обернулась воином с белоснежной бородой и черными как ночь глазами. Это и был король чаек.
«Вот, значит, кто сына моего уберег от бед, - сказал он, - Плохо, когда дети родителей не слушаются. Молод еще мой сын, не знает, что люди не все добры бывают. Привык он дружить с моряками да рыбаками, они никогда бы чайку не обидели. Если бы не ты, лекарь, не скоро бы мой гнев остыл, не скоро простил бы я город. Ладно, проси теперь чего хочешь. В моем королевстве всего много. Чем наградить тебя?»
Задумался молодой лекарь. Что может бедный странник у короля просить? А потом глянул ему прямо в глаза и сказал: «Не надо мне, король, ни богатства, ни почестей. Научи меня, как вовремя на помощь людям приходить, чтобы хоть на шаг, да опережал я злую пряху с ее куделью и ножницами, успевал бы вовремя, как сын твой успел меня спасти».
Улыбнулся король: «Умеешь ты просить, лекарь. Ну, будь по твоему». Вынул из своего плаща перо и бросил тому на ладонь. Перо в сей же час исчезло.
«Вот, - сказал король, - теперь ты всегда будешь на шаг впереди смерти, если только не отсчитала судьба человеку все его часы и минуты. С судьбой даже я не посмею спорить».
Так и вышло. Стала красавица, дочь старого портного, ученицей лекаря. И не только ученицей, но и женой. Много странствовали они по городам, помогая людям, а в глубокой старости вернулись в город у моря, чтобы учить других. И говорят, сумел лекарь передать ученикам свой колдовской дар, полученный им когда-то от короля чаек. Потому до сих пор есть на свете те, кто успевает опередить старуху-смерть с ее веретеном. Хотя бы на один шаг.