В 1979 году, а было мне в ту пору 22 года, я работал старшим ветврачом в совхозе «Шуховский». Это на севере Омской области. В тот же совхоз входила деревня Тузаклы – моя малая родина.
Стоял июль, самая сенокосная пора. У нас, в Тузаклах, гостил дядя Тима, родной брат отца, приехавший в отпуск с Украины. Помогал управиться с сеном.
Труд животноводческого эскулапа в советской деревне строго подчинялся времени суток. Мы работали утром и вечером, когда доярки и поярки (телятницы) в свои группы приходили. Правда, старший ветврач в первой половине дня, отдав свой утренний долг самому благородному на свете делу - лечению бессловесных тварей, еще в кабинет директора хозяйства заскакивал. То пожаловаться на кого-нибудь, то самому взбучку получить. Но светлое время суток все равно оставалось свободным. Хорошо для прирожденного крестьянина.
Я в тот жаркий день, уезжая после завтрака в Шухово, это восемь километров от Тузаклов, сказал братьям, собиравшимся на покос:
– Вы на лугах сильно не урабатывайтесь. Я часам к десяти подскочу. Копнить сам буду. Помоложе все-таки.
Пообещал, да не исполнил. В город Тару, где находился «Зооветснаб», главная ветеринарная аптека таежной зоны Омской области, ехать пришлось. Заказанные медикаменты поступили. От Шухова до Тары 80 километров – на «уазике» полтора часа тряски только в одну сторону. Поэтому к мужикам на луга я попал лишь после обеда.
Почему-то больше всего на меня за вынужденное опоздание взъярился дядя Тима. Согласно деревенским обычаям, гость не имел на то права, а он все равно взъярился. И ведь знал, что нельзя. Он же тутошный, тузаклинский по рождению. Но то ли хохляцкого гонора на новой своей родине нахватался, то ли потому что мужик бездетный, вот и слабоват на выдержку. Дети-то ежедневными выступонами нервы тренируют будь здоров.
– Не мог отказаться, что ли, – раздражение высокой штормовой волной перло из моего дяди. – Мы тут, люди в возрасте, с сеном на жаре пурхаемся, а он по «тарам» раскатывает.
– Дядя Тима, – попытался оправдаться я, – у нас в районе телята, считай, наполовину запоносили, а тут тетрациклин поступил. Не успеешь подъехать – другим отдадут.
– Ну и пусть бы отдавали. Твои телята, что ли, – продолжал сердито выговаривать мне гость на правах старшего родственника. – А вот сено, оно – твое.
– Зря ты, Тимоха, на своего племянника поднялся, – вдруг вступился за меня отец.
Согласно тем же нормам этикета нашей сибирской деревни, он не должен был гостю перечить, даже родному брату. Батя же все равно, пусть мягким тоном, а свое несогласие высказал.
– Виктор правильно все сделал. Работа есть работа. Он за нее, а не за сено, деньги получает.
Дядя Тима, обиженно замолчав, демонстративно подался со своими граблями на противоположный конец делянки с кошениной. Минут через сорок мы дружно, будто и не случалось между нами раздора, уселись в копешку сена отдохнуть от работы, водицы испить да анекдоты о бабах потравить.
Какие анекдоты мы тогда друг другу рассказывали, я совершенно не помню, а вот одно жизненное правило тем июльским днем в моей голове прочно осело. Главной работой надо считать ту, которая не просто доход дает, а за которую ты законную зарплату получаешь. И я от этого принципа, какие бы экономические поветрия по России не гуляли, стараюсь не отступать.