Левашинский канатоходец или становление Дагестана (Амерхан Межитов) / Проза.ру

Магомедов Магомедали Магомедович

Задуманный мною очерк не являет собой биографию одной личности в общепринятом смысле. Скорее речь пойдет больше о становлении современного Дагестана в новых условиях, и, само собой разумеется, что роль личности в этом многоплановом процессе будет тесно переплетена с судьбой республики. Главным героем, наряду с Дагестаном, безусловно, будет человек, чье место в становлении нового Дагестана только – только по настоящему осмысливается. Тем не менее, не ставится цель строго отслеживать этапы становления личности одного из бесспорно ярких и, возможно, противоречивых лидеров современного Дагестана и России.Можно не сомневаться, что сквозь призму становления новой власти оттачивается качество характера личности.
Жизнь многих советских людей, родившихся в предвоенные годы и «счастливая пора детства» целых поколений приходит на тяжелейшие годы испытаний страны Советов. И нет ничего удивительного в том, что их биография в каком-то отрезке времени становится похожей на жизнь миллионов своих сверстников. Так многие миллионы мальчиков и девочек в условиях социалистического общества, успешно окончившие среднюю школу, стремились получить высшее образование, а затем с дипломом в руках, окрыленные и жаждущие реализовать себя в новом качестве, теперь уже специалистами, возвращались в лоно родительского очага. Примерно так начинали свою трудовую биографию огромное множество советских людей, судьбы которых повторяли, можно сказать, судьбу своей Родины.
Маленький городок, деревня или аул на бескрайних просторах могучей страны Советов, а, в нашем случае, в высокогорном Левашах многонационального Дагестана, куда возвращались молодые образованные специалисты, частенько становились местом, где формировались трудолюбие и любовь к родному краю.
Так высоко в горах, в селении Леваши начинается взлет Магомедова Магомедали Магомедовича – педагога, руководителя, политика, любимого мужа, уважаемого главы семейства, сумевшего стать национальным лидером Дагестана. Его деятельность отмечена множеством государственных и партийных наград, что тоже характерно для биографии огромной массы советских чиновников, которые благополучно взлетали по иерархической лестнице.
И столь же, бывало, благополучно сходили с нее. Между собой чиновники это называли отправлять на «пенсию». В последние десятилетия советского периода, как правило, большие чиновники на пенсию по возрасту уходили редко. Если отправляли в связи с возрастом как на заслуженный отдых, то со всеми полагающимися почестями. Принудительная отставка в условиях развитого социализма происходила в такой утонченной форме, что называть это «отставкой» ни у кого и язык не поворачивался. Излюбленная практика «принудительной отставки» - в связи с переводом от одной (ключевой) руководящей должности на другую руководящую должность. Внешне все это выглядело совершенно безобидно.
С такого, можно сказать, курьезного перевода на другую работу начинается переломный момент в жизни Магомедова М.М. Шел 1987 год, и необычность такого кадрового перемещения тогда уже не сложно было заметить. Избрание успешного Председателя Совета Министров Дагестанской АССР Магомедова М.М., работавшего в этой должности с неутомимой энергией с 1983года, члена КПСС с 1954 года, которому прочили кресло Первого секретаря Обкома КПСС, председателем Верховного Совета ДАССР, даже в глазах советского обывателя выглядело как «потолок» его политической карьеры.
Юсупов М. Ю., которого на посту председателя Совета Министров ДАССР сменил Магомедов М.М., был переведен на партийную работу Первым секретарем обкома КПСС Дагестана. Несмотря на то, что последние руководители республиканской партийной организации были аварцами, в массовом сознании людей тогда национальность не имела столь принципиального значения. Соответственно, после председательского кресла, в перспективе должность секретаря обкома КПСС для Магомедова М.М. вовсе не казалось такой уж и фантастической. В то время не могло быть никаких препятствий для даргинца Магомедова М.М. по национальным признакам. Плюс ко всему, это был период зарождавшейся «чистой» демократии в СССР. Впервые за послевоенные годы «глас народа» не был пустым звуком, с мнением народа с некоторых пор власть имущие стали считаться, благодаря чему подлинный лидер мог в то время запросто оказаться на вершине политической власти вопреки традициям системы, если, конечно, не захотят очень сильно помешать.
57 летний председатель Совета Министров Дагестана Магомедов М.М. был в самом расцвете сил. Умело воспользовавшись предоставленной «перестройкой» республике хозяйственной самостоятельностью, прагматичный руководитель Правительства стал внедрять эффективные методы работы в управление хозяйственными структурами и постепенно высвобождать их от бюрократической и партийной опеки. Руководители и изъявившие желание работать по- новому специалисты аграрно-промышленного сектора республики с энтузиазмом поддержали инициативы Магомедова М.М. и начали к нему тянуться с новаторскими идеями и предложениями. Хозяйственная самостоятельность, арендный и бригадный подряды действительно развязали инициативу предприимчивых дагестанцев и очень скоро дела многих предприятий пошли в гору. Вдохновленный первыми явными успехами председатель Правительства Магомедов М.М. уже планировал ряд мер по усовершенствованию отраслей хозяйства республики, которые в то время обладали достаточным потенциалом и при грамотном технико-технологичном обновлении действительно могли обеспечить экономический рывок. Он самостоятельно провел успешные переговоры с некоторыми руководителями тяжелой и легкой промышленности на федеральном уровне и, заручившись их поддержкой, готовился к первым шагам реструктуризации отраслей народного хозяйства. Однако его многообещающие инициативы партийный аппарат обкома КПСС Дагестана воспринял весьма прохладно, и, естественно, отреагировал в своем стиле.
На сессии 11 созыва депутатам Верховного Совета ДАССР кандидатура Магомедова М.М. была рекомендована именно в силу «особого доверия» к нему и признания его исключительно деловых качеств. Депутаты Верховного Совета восприняли это как должное и проголосовали единодушно за Магомедова М.М.
К своему новому «назначению» Магомедов М. отнесся подобающим образом, как того требует партийная дисциплина и как полагается коммунисту. Решение было принято на бюро обкома КПСС. Его «направляют» на новый участок работы, и формально даже считается повышением. Партийный аппарат не мог не считаться с растущим авторитетом бывшего председателя Правительства, который он снискал своим умением работать с людьми. Возможно, поэтому его перевод на другую работу был обставлен некоторым ореолом успеха, хотя с другой стороны, нельзя было не заметить, что его успешная деятельность в должности председателя Совета Министров и явилась главной причиной его реальной «отставки». Для него это было, в тот момент, равносильно отправке на пенсию, поскольку тогда фактическая власть в целом в стране была сосредоточена в руках коммунистической партии. С началом «перестройки» реальные рычаги появились у аппарата правительства, которые в руках настоящего управленца становились мощным инструментом власти. Верховный Совет, как орган законодательной власти во всей советской системе в полной мере не соответствовал своему назначению, являясь послушным исполнителем воли партийного аппарата.
Сегодня трудно однозначно судить о персональной роли тогдашнего Первого Секретаря обкома КПСС Юсупова М.Ю., с которым у Председателя правительства республики Магомедова М.М. были достаточно теплые отношения. К тому же назначение на должность председателя Правительства происходило при его активной поддержке. Кадровые назначения на ключевые должности, как известно, согласовывались с Москвой. До отмены 6-й статьи советской конституции оставалось еще два года, и соответственно, идеологическая и политическая монополия ЦК КПСС работала в полную мощность. Республиканский аппарат компартии в принципиальных вопросах не мог себе позволить сделать ни одного шага самостоятельно и постоянно свои действия согласовывал с Центром в лице аппарата ЦК КПСС. А представить себе, что власть компартии может когда-нибудь рухнуть, невозможно было даже в страшном сне. Верховный Совет автономных республик с точки зрения даже Центра воспринимался как номинальный орган, а значит, фигура председателя Верховного Совета не рассматривалась как номенклатура Центра.
Разумеется, Секретарь обкома Юсупов М.Ю. был послушным исполнителем руководства. Скромный и весьма порядочный, при всей своей грамотности не отличавшийся инициативностью, руководитель дагестанских коммунистов вполне устраивал Центр, который продолжал реформы в духе директивных методов.
В Москве в это время шли радикальные кадровые перестановки, инициированные Генеральным секретарем ЦК КПСС Горбачевым. В народе первоначально идеи о «чистке партии» были восприняты с большим энтузиазмом. Люди к тому времени изрядно устали от засилья партийных аппаратчиков, выродившиеся вконец, превратив политическую власть в источник личного обогащения. Однако, на деле в место ожидаемого обновления кадров, происходило перераспределение власти. Состав Политбюро фактически изменился полностью, где Горбачев М.С. окружил себя своими сторонниками. Ельцину Б.Н., новоявленному члену Политбюро ЦК КПСС дали зеленый свет для кадровой встряски под видом борьбы с коррупцией, в результате которого рейтинг будущего Президента России подскочил невероятно.
Многие политики, да в значительной степени в целом и общество были ослеплены эйфорией в результате объявленной «перестройки». Многим казалось тогда, что начатая по инициативе Горбачева М.С. «перестройка» приведет к подлинным качественным улучшениям жизни. А красивые лозунги, казалось, отражали истинные чаяния народа.
За всем этим, разумеется, наблюдал и председатель Верховного Совета ДАССР Магомедов М.М., и, как положено истинному горцу, обладая горячим темпераментом, он воспринимал все происходящее в стране близко к сердцу, но с присущей горской сдержанностью. Не поддавшись эмоциям, полагаясь на свою интуицию и жизненный опыт, он с самого начала отверг популистский метод в политике, главное изобретение «перестройки». Для него категорически был неприемлем стиль работы большинства московских политиков, поднявшихся столь молниеносно на вершину власти на волне, так называемых реформ. По-видимому, размышляя над происходящими событиями, он уже тогда довольно четко уяснил для себя основные принципы управления, которые легли в основу его собственной философии власти. Анализируя политические процессы, наблюдая метания политиков из одного лагеря в другой, всеобщее массовое возбуждение людей, напоминающее неуправляемое опьянение, стихийную кадровую чехарду, подталкивающую социальные системы к саморазрушению, он впервые задумал выстроить собственный стиль управления. И тогда, и в последующем не позволял он себе вслух говорить о собственной методике, не позиционировал себя ни реформатором, ни, тем более, новатором, прекрасно понимая, что участь реформаторов в истории всегда незавидная, а быть новатором, практически невозможно. Внутренний голос подсказывал ему, что не нужно уподобляться никому, и, прислушиваясь к голосу разума, опираясь на неиссякаемый источник народной мудрости нужно удержать народы от падения в социальную бездну. Он нутром своим уже тогда чувствовал, что спускаемые сверху реформы неизбежно толкают страну в пропасть, и первыми, кому уготована такая участь – это, так называемые малые народы, в ряду которых, дагестанцам предрекают пасть впереди всех. Словно огромная глыба камня, сползающаяся вниз под уклоном, народы сами того не замечая неуклонно приближались к краю пропасти. И подобно канатоходцу, нужно было пройти, сохранив баланс вопреки сдувающему все на своем пути ветру и не упасть в пропасть. Кто-то из журналистов в свое время иронизировал, назвав лидера дагестанцев «левашинским канатоходцем», и сам того не подозревая невольно пророчествовал, что в 90-е годы умения канатоходца понадобились всему дагестанскому народу.
Магомедова Магомедали сбить с намеченного пути всякого рода ирониями или грязными клеветническими нападками теперь уже стало невозможно. Годы борьбы его закаляли. Многие морщины на его лице, возможно, появлялись в течение жизни в результате его болезненной реакции на не всегда справедливую критику, когда он пытался, как то на них отвечать по молодости. Однако зрелый Магомедали Магомедович в ходе борьбы выработал железный характер. Теперь он на грязные пасквили лично в свой адрес реагировал не столь импульсивно или проявлял исключительное равнодушие, что помогало ему не растрачивать эмоции. Но при этом был беспощаден к тем, кто лгал о дагестанском народе или, же нападал на его соратников.
Его собеседникам с первого раза всегда очень сложно понять внутреннее его настроение. Его строгий взгляд на лице создает обманчивое впечатление холодности. В общении с ним невольно собеседники поддаются излучающему им очарованию, которое олицетворяет искрящийся блеск в его глазах во время беседы. Говорит ровным спокойным голосом, с явным акцентом, при этом имеет привычку одной рукой гладить поверх кисти другой или, держит их скрестив. Ладони всегда раскрыты, пальцы не сжимает, что свидетельствует о внутренней уверенности. Коллеги, проработавшие долгие годы с ним отмечают, что он никогда не позволяет себе повышать голос на подчиненных и никогда не выказывал свое раздражение кем либо. Подчеркнуто любил обращаться к коллегам по имени и отчеству и исключительно на Вы.
Ему совершенно не свойственны бахвальство и кичливость. Своим положением или эрудицией никогда не старался подавлять людей. Относится он к типу людей, которых принято называть внутренними интеллектуалами, знания которых проявляются в виде личной мудрости. Много читает, особенно классическую литературу. Всю жизнь перечитывает «Войну и мир», «Овод», а «Евгения Онегина» знает наизусть. Любит дагестанскую литературу.
Его рано поседевшие густые волосы, придавая его личному образу некоторую белизну, совершенно не старят, ассоциируясь с высокой горной вершиной, покрытой блестящими снежинками. Высокий ростом, он одевается всегда со вкусом, любит черный цвет, предпочитая европейский стиль. Изящные манеры, правильные черты лица придают его облику аристократизм. С несколько заметной горбинкой нос, грамотная речь, и достаточно характерный акцент, позволяют сочетать в личности Магомедова Магомедали начала восточного и европейского типов.

ДАГЕСТАН В УСЛОВИЯХ СТАНОВЛЕНИЯ НОВОЙ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

С самого начала 90-х в Дагестане внешне все было спокойно. Все государственные органы работали в обычном режиме и такого ажиотажа, которое можно было наблюдать в Москве, явно незаметно было в Махачкале. К этому времени периодически собирающиеся небольшие толпы людей на площади, перед зданием Обкома КПСС республики, ставшие уже привычными, не могли внести какую - либо сумятицу в общий фон политической жизни. Ритм жизни, привычный для населения, уже с начала «перестройки» являлся динамичным, и, как таковой обороты не сбавил и существенно не усилился.
Председатель Верховного Совета Магомедов М.М. продолжал свои обязанности с присущей ему степенностью и не подавал виду, что замечает как теперь ситуация меняется кардинальным образом. По ходу происходивших изменений в стране он все более ясно понимал, что центр тяжести власти из партийных «коридоров» перемещается в Президиум Верховного Совета ДАССР. В тоже время от него уже невозможно было скрыть так же, как в кабинетах обкомовского аппарата раздражение от подобного поворота событий перерастает в панику. Привыкший работать строго по указке сверху, в условиях кризиса партийный аппарат беспрерывно созванивался с Центральным Комитетом в Москве и не удовлетворенный телефонными консультациями, начал засылать «ходоков» в Центр.
Магомедов М.М. не сидел, тоже сложа руки. В то время, когда аппарат обкома КПСС, кроме Центра, опирается на местах на пока еще действенные райкомы КПСС, и партийная дисциплина в силу инерции олицетворяет, как прежде, силу власти партии, он направил свои усилия на сплочение вокруг райисполкомов хозяйственно-директорского корпуса.
Этому способствовало и то, что органы исполнительной власти постепенно становились реальными распорядителями бюджетных денег, а все более нарастающий экономический кризис объективно толкал директорский корпус в зоны влияния Советов. Прежняя вялотекущая иерархия исполнительной власти в советских структурах заметно выпрямляла свой хребет, и секретари райкомов на местах усилили попытки пересесть на кресла председателей райисполкомов. Местные председатели, теперь, когда власть сама шла к ним в руки, не хотели расставаться с таким статусом. Находившиеся всю жизнь под пятой райкомов КПСС, председатели, поначалу не справлялись с навалившейся на них ответственностью, и оказавшись под давлением у напористых секретарей райкомов, искали защиту у республиканского руководства в лице председателя Верховного Совета Магомедова М. Последний, в свою очередь, с присущей ему проницательностью разгадал суть быстротечных перемен, и активно поощрял подобные намерения председателей на местах.
Правда, сам председатель Верховного Совета Магомедов М., подобно районным председателям, бежать в Москву и искать защиту там так запросто у федеральной власти еще не торопился. Его неоднократные поездки в столицу России на многое ему открыли глаза, и он хладнокровно насторожился. Особенно его смущала ситуация, когда вокруг Президента Б.Ельцина крутилось очень много заграничных «советчиков».
К 1990 году председатель Верховного Совета Магомедов М.М. окончательно убедился, что Москва теряет контроль над регионами и уже не управляет республикой, как это было многие десятилетия коммунистического режима. Мало того, Центр всячески старался, опираясь на традиционные каналы своего влияния на периферию, провоцировать радикальные политические перемены на местах. И здесь нужен был поистине талант канатоходца. Политические перемены теперь уже в республике были просто необходимы, поскольку прежний режим практически развалился. Нужно было так выстроить политическую конструкцию власти, чтобы сохранить целостность Дагестана, не поддаваясь давлению сепаратистов, лидеров некоторых национальных и религиозных движений, которые в это время стали плодиться как грибы после дождя. В тоже время, в условиях, когда регионы в России один за другим объявляли о своем суверенитете, нужно было так строить отношения с Москвой, чтобы дагестанская суверенность не противоречила федерализму.
Магомедов М.М. в спешном порядке назначил встречи с ведущими учеными республики – юристами, политологами, историками-этнографами, с целым рядом обществоведов. В течение короткого времени прошла череда встреч руководителя Республики с учеными-практиками, в результате чего, перед ними была поставлена задача, подготовить предложения по разработке новой конституции, с учетом исторически сложившихся особенностей социально-политической структуры дагестанского общества.
Магомедов М. на своих встречах акцентировал такой момент, что самой существенной особенностью является уникальная во всем постсоветском государственном и административном пространстве этническая структура дагестанского общества. Важно было иметь в виду, что в Дагестане нет «титульной» или «государствообразующей» нации. До конца XVIII века и начала XIX века, в Дагестане было несколько десятков политических образований различного типа правления. В горных районах доминировали самостоятельные «вольные общества» или «союзы вольных обществ», а в предгорьях и на равнине – разного рода авторитарные режимы. Однако в основе всех этих политических образований, в свою очередь, находились т.н. «джамааты» («общества» - тесно заселенные, хорошо укрепленные поселения, со своими иерархическими делениями). Эти джамааты, как отдельные самостоятельные образования имели свои «джамаатские адаты», по которым регулировалась жизнь всего взрослого населения, вплоть до того, начинать войну или заключать мир, вступать в другие союзы или выходить.
При пристальном рассмотрении обнаружилось, что джамаатская структура практически никогда и не исчезала полностью в Дагестане. В условиях развала всего социального порядка джамаатская структура стала вновь приобретать политические функции. Они стали важным фактором поддержки «своих» во всех складывающихся экономических и гражданских институтах дагестанского сообщества.
Традиционные этнокультурные особенности Дагестана, прежде всего, его этническое многообразие стали оказывать прямое воздействие на все общественные процессы и формирование новой политической структуры институтов власти.
Формированием новой структуры власти медлить было уже нельзя. 27 июля 1990 года на сессии Верховного Совета республики была образована Конституционная комиссия из числа депутатов во главе с председателем ВС Магомедовым М.М. 22 сентября 1990 года председатель ВС своим распоряжением сформировал рабочую группу Конституционной комиссии. В ее состав были приглашены ведущие ученые республики, крупные практические работники производства, наиболее заметные политические активисты новой волны. Рабочая группа приступила к выработке концепций нового политического устройства Дагестана.
2 октября 1990 года газета «Дагестанская правда» опубликовала подготовленный Конституционной комиссией и одобренный Верховным Советом республики проект «Декларации о государственном суверенитете Дагестанской Советской Социалистической Республики». В это время по всей России субъекты федерации один за другим объявляли о своем суверенитете, практически провоцируемая из Москвы. Б.Ельцин в популистской форме даже поощрял: «Берите суверенитета столько, сколько можете». И дагестанский проект декларации, как и многие другие, был в унисон президентскому заявлению. Среди народных депутатов было много сторонников этой идеи, которые на примере элит других республик страстно добивались суверенитета Дагестана. Господствовало мнение, что автономные республики «входят в состав союзных республик на основе свободного самоопределения народов. По их мнению, это означало, что в отличие от союзных республик автономность образований не предполагает государственности в полной мере, что рассматривалось ими как ущемление естественных прав народов, следовательно, полагали они, необходимо обладать суверенитетом полноценно. Местная партийная элита также была заинтересована в усилении властных полномочий на местах.
С другой стороны в массовом сознании культивировалась другая идея, что народы обладают «историческим правом» на свое государство, соответственно каждый этнос должен национально самоопределиться, то есть иметь суверенное государство.
Возражать против них в то время было крайне непопулярно. Магомедов М. не стал ограничивать чрезмерный пыл и горячность депутатов и решил дождаться всенародного обсуждения.
Обсуждение пошло далеко не по желанию народных избранников, и республике, как потом выяснится, не было суждено принять эту Декларацию.
Уже 4 ноября 1990 года, спустя месяц, как проект декларации был опубликован, его горячее обсуждение началось в селении Червленые Буруны на Чрезвычайном съезде ногайского народа и терского казачества. Инициировало обсуждение народное движение ногайского народа «Бирлик», которое возглавил руководитель Ногайского отделения «Русского географического общества», ученый-секретарь Кельдасов Б.А. В прошлом учитель истории, бывший директор школы, а в тот момент директор Ногайского отделения республиканского этнографического музея, Кельдасов Б. был весьма популярным в это время человеком. Он много времени посвятил сбору материалов по истории ногайцев и их переосмыслению, и, во многом благодаря его усилиям, в Ногайском районе открылись отделения музея и Русского географического общества. Его непреклонная настойчивость, также содействовала регистрации национального движения «Бирлик». Кельдасов Бальбек вместе с активистами движения умело использовал факт территориально – административной разделённости ногайцев. Ногайцы оказались рассредоточенными в пяти субъектах Российской Федерации в результате принятия Указа Верховного Совета СССР в 1957 году. Данное обстоятельство с тех пор ногайцы переживают как национальную трагедию и каждый раз, когда затрагивается эта проблема, происходит всплеск патриотических чувств ногайского народа, что естественно обеспечивало полное единодушие и работе этого съезда.
На съезде принимали участие делегаты из Ногайского, Тарумовского, Бабаюртовского и Кизлярского районов республики, а также представители от Ногайцев и казаков из Ставропольского края, Карачаево-Черкессии и Чечено-Ингушетии. Всего делегатов собралось 300 человек. По итогам съезда была принята «Декларация о самоопределении коренных народов «Ногайской степи» и обращение к органам власти ДАССР, ЧИАССР и Ставропольского края, в котором в ультимативной форме было выдвинуто требование, что если Дагестан провозгласит суверенитет, то весь север республики отделится от республики.
9 ноября 1990 года Съезд кумыкского народного движения «Тенглик» принял «Декларацию о самоопределении кумыкского народа». На юге Дагестана, в селении Белиджи, состоялся съезд представителей лезгинского народа, принявший «Обращение к съезду народных депутатов Азербайджанской ССР и ДАССР». Обращение содержало требование «подтвердить право лезгинского народа на самоопределение и создать комиссию по выработке механизма воссоединения лезгинского народа и уточнению границ двух республик. В случае невыполнения этих требований «Лезгинский национальный совет приступает к подготовке и проведению референдума о форме национального самоопределения лезгинского народа в составе обновленной Советской федерации».
Руководство республики отлично понимало, что сепаратистские настроения в пограничных районах Дагестана совершенно не беспочвенны, и основаны на определенных предпосылках, которые создают реальную угрозу целостности Дагестана. Наиболее опасным фактором становилась возможность фактического объединения ногайцев с казачеством, которое подстрекалось представителями националистических организаций из Москвы, и южного Дагестана с азербайджанскими радикалистами. Не исключалась перспектива примыкания к ногайцам и казакам кумыков северного Дагестана.
Вместе с тем, лидеры аварского народного движения, кумыкского народного движения, лезгинского движени «Садвал», даргинского национального движения «Цадеш», лакского движения «Кази-Кумух», общества «Табасаран», Исполкома чеченцев Ауха, Партии независимости и возрождения Дагестана и Исламско-демократической партии начали переговоры друг с другом по формированию Конгресса народов Дагестана в качестве единой противостоящей республиканскому руководству силы.
Стало ясно, что в такой ситуации «Декларация о государственном суверенитете» лишь подливает масло в огонь. 15 декабря 1990 года председатель Верховного Совета Магомедов Магомедали предложил II Съезду народных депутатов ДАССР отказаться от принятия Декларации о суверенитете, чреватое последствиями, отнюдь не в пользу Дагестана. Депутаты поддержали своего спикера.
На следующий день в столицу республики поступила информация из Кизилюрта. Руководителю республики доложили, что в городе Кизилюрте состоялось учредительное собрание, на котором образован «Народный фронт Дагестана им. имама Шамиля». Магомедов Магомедали обратил внимание, что организация провозгласила себя как общедагестанская. Он немедленно потребовал собрать информацию об организаторах народного фронта, о целях и задачах движения. Как потом сообщили, «Народный фронт» провозгласил своей целью борьбу «за единство республики, против всех форм сепаратизма». Возглавил «Народный фронт» Гаджи Махачев, в то время мало кому известный молодой человек, выходец из Казбековского района. Фактически организация объединяла лиц аварской национальности. Несмотря на это, у руководителя республики появилась какая-то надежда, что провозглашенная «фронтом» цель «за единство Дагестана», может быть, сыграет роль объединителя. Однако, впоследствии развернувшиеся события вокруг «Народного фронта» не оправдали эти надежды. «Фронт» развивался как чисто аварское движение. Попытки со стороны руководителя аварского движения Махачева Г. вовлечь видных дагестанских политических деятелей аварской национальности в работу «фронта» не увенчались успехом. Ни Алиев М.Г., Первый секретарь дагестанского обкома КПСС, ни Абдулатипов Р., ставший уже политиком федерального уровня не изъявили желание открыто ассоциировать себя с «Народным фронтом», мало того, подчеркнуто дистанцировались. Оба этих руководителя, аварцы по национальности, к тому времени уже имели огромный опыт партийной советской школы, до мозга костей были людьми системы. Достаточно хорошо владели искусством влиять на публику, были прекрасными ораторами, обрели за годы «перестройки» относительно устойчивый электорат. В случае, если, к примеру, Алиеву М.Г. удалось бы оттеснить от лидирующих позиций Махачева Г., возглавить самому, то шансы придать «Народному фронту» общедагестанский характер, возможно, возросли бы.
Однако, в этих условиях, Алиев М. больше опирался на партийную многонациональную номенклатуру, которая новоявленных лидеров, да еще с сомнительными биографиями не желала близко подпускать. Это, по их мнению, могло сказаться на легитимности их власти.
Как бы то ни было, Магомедова Магомедали такой расклад сил, почти что устраивал. Примерно по аналогичным причинам и даргинское национальное движение не возглавили именитые дагестанские политики даргинского происхождения. Однако, в отличие от многих, Магомедов М. своим авторитетом ненавязчиво удерживал раскручивание даргинского национального движения «Цадеш», которое по этой причине не получило должного развития. Надо признать, что в то время наиболее авторитетные даргинские лидеры, как Гамидов Г. и Амиров С. безоговорочно признали первенство за Магомедовым Магомедали Магомедовичем. Его авторитет перед ними был непреклонен и в данном случае они прислушивались к голосу старшего товарища.
Теперь Магомедов Магомедали энергично приступил к работе по подготовке Конституции республики. Законотворческая деятельность Верховного Совета республики проходила в атмосфере развивающегося политического кризиса в России. На III съезде народных депутатов обсуждались вопросы «О статусе республики», «О проекте нового Союзного договора», «О проекте Федеративного договора». В рабочих документах съезда все реже использовалось слово «автономная» и постепенно утверждалось новое название Республика Дагестан, становясь, тем самым, «союзной» республикой.
Работа над текстом все больше отражала меняющуюся ситуацию в стране, которая, несомненно, влияла на смысловые акценты его формулировок. Дискуссия о будущем Основного закона республики разворачивалась, преимущественно вокруг вопроса о единоличном или коллегиальном органе высшей исполнительной власти в республике и, не менее острой проблемы, как учет национального представительства народов Дагестана в органах власти.
В Дагестане понятия «коренные» или «некоренные», «пришлые» народы, в силу отсутствия титульной «нации», не прижились в политическом дискурсе республики. К числу дагестанских народов относят, как правило, 14 национальностей, имеющих в Дагестане свое традиционное коренное население: 1) аварцев (около 28% населения республики), 2)даргинцев (чуть более 16%), 3)кумыков (13%), 4) Лезгин (около 13%), 5) русских (7%), 6) лакцев (более 5%), 7) табасаранцев (5%), 8) чеченцев (около 5%), 9) азербайджанцев (более 4%), 10) ногайцев (1,5%), 11)рутульцев (около 1%), 13) цахурцев (около 0,5%), 14) татов (менее 0,5%).
Для Магомедова М.М. было совершенно очевидно, что в Дагестане в борьбе за власть участвует множество этнически различимых группировок. Лидеры этих группировок все более активно спекулировали национальными чувствами народов, используя их как политический ресурс, что создавало обстоятельство, характеризующиеся заметной остротой. Зачастую они столкновения за власть между этническими группировками выставляли как межэтнические. Нередко это приводило к повсеместной эскалации межэтнической напряженности. Лидеры национальных движений выступали за неприятие идеи президентской власти в республике. Было ясно, что политическую элиту республики, участвующую в дележе власти и собственности, пугала возможность установления в Дагестане президентской республики. Они утверждали, что это неизбежно приведет к резкому усилению позиций той этнической группировки, к которой будет принадлежать президент.
На IV съезде народных депутатов Дагестана были обозначены вопросы «О референдуме» в связи с вопросом о введении должности президента Дагестана и «О досрочных выборах народных депутатов ВС ДССР». Эти вопросы вытекали из ситуации, которая все более ухудшалась в стране. Депутаты не могли не реагировать на происходившие события в Москве. Представительным органом Дагестана было принято решение «О прекращении деятельности организационных структур и политических партий, других общественных объединений и движений в органах управления», а также Постановление «О мерах по выполнению Указов Президента РСФСР».
К этому моменту лидер дагестанских коммунистов, Первый Секретарь Обкома КПСС Алиев Муху остался без работы. Накануне прежнего Первого Секретаря обкома Юсупова М. сместили с должности и заменили его Алиевым. Подобное решение было аргументировано тем, что Алиев М. в отличие от Юсупова, был сильным руководителем и, на него возлагалась надежда возвращения верховной власти в республике, которую в это время энергично сосредоточивал в своих руках Председатель Верховного Совета Дагестана Магомедов М.М.
Алиев Муху свою карьеру начинал в 1962 году в Цумадинском районе с педагогической деятельности. В директорской должности избирают Секретарем комитета ВЛКСМ, а в 1969 году избирают первым Секретарем Махачкалинского горкома ВЛКСМ. Будучи кандидатом философских наук, он в 1972 году становится первым секретарем Советского райкома КПСС города Махачкалы. Дальше были годы в Дагестанском обкоме КПСС, а с марта 1990 года его избирают Первым секретарем Дагестанского обкома КПСС.
В аппарате обкома КПСС были убеждены, безусловно, что лидеры компартии должны стать преемниками верховной власти в республике и фигура Первого секретаря дагестанского обкома КПСС в этой связи рассматривалась как естественный претендент на должность руководителя Дагестана. Но, поскольку Магомедов Магомедали в должности председателя Верховного Совета республики достаточно решительно утверждался, сконцентрировав в своих руках реальные рычаги власти и, уже обретал неоспоримый вес в республике, то претензии коммунистов воспринимались Магомедовым и его окружением в штыки.
Понимая, что теперь открыто претендовать на должность первого лица в республике в нынешних условиях невозможно, коммунисты предложили председателю Верховного Совета назначить Алиева М. заместителем председателя ВС. Магомедов Магомедали не стал внешне особо возражать, и согласился решить вопрос о кандидатуре Алиева М.Г. путем голосования в Верховном Совете. После того, как в результате голосования Алиев М. не набрал необходимое количество голосов, для партийной верхушки стало окончательно ясно, в чьих руках реальная власть, и, что нужна иная тактика.
Магомедов М. тоже прекрасно понимал, что после демонстрации власти не следует идти на открытый разрыв отношений с партийной верхушкой, поскольку их влияние на местах еще продолжало оставаться сильным. После длительных переговоров с коммунистическим активом, неоднократных встреч с Алиевым М. в сентябре 1991 года Магомедов М. согласился на утверждение Алиева М. своим заместителем.
Для Алиева М. стало ясно, что в сложившейся ситуации имеет смысл отказаться от каких – либо амбиций и в тандеме работать с председателем Верховного Совета Магомедовым М. И он активно включился в работу по подготовке проекта Конституции Республики Дагестан.
Теперь Магомедов М. решил бывшего Первого секретаря обкома КПСС использовать в качестве своего союзника и придал этому союзу силу воздействия на партийную номенклатуру республики. Насколько такой союз продлится, пока не знал никто. Столкновение идей в ходе работы над конституцией, тем не менее, продолжалось.
Вскоре в республике, как и во всем Северном Кавказе, наметилась тенденция к размежеванию между национал-радикалами и умеренными национал-демократами. Так, например, между фракцией «Свободный Дагестан» Социал-демократической партии, выступавшей за суверенитет республики и так называемыми «чистыми демократами», которые видели свою главную задачу в оказании необходимой поддержки демократическим силам в Руководстве России, произошел разрыв.
Все это происходило на фоне экономического спада в стране, который все более и более ухудшал общую ситуацию в России. Чтобы исправить ситуацию Правительство России стало форсировать переход к рынку, будто видело в этом панацею. Для консультаций в осуществлении реформ была приглашена группа иностранных советников во главе с Дж. Саксом, фактически представителем Президента США. Очевидно, что в сложившейся ситуации члены Правительства России были в растерянности, не могли предложить четкой программы стране. Правительство возлагало надежды на экономическую помощь Запада.
Запад действительно обещал «золотые горы», но при этом свою поддержку обставлял многозначительными условиями, требующих, якобы, определенных правовых гарантий. Иностранные советники утверждали, что конкурентный рынок может утвердиться исключительно на базе частной собственности, и требовали принять первоочередные нормативно-правовые акты в России, которые обеспечили бы на законном основании приватизировать значительную часть предприятий, ограничить роль государства как хозяйствующего субъекта.
А когда реформы затронули аграрный сектор и законодательные инициативы коснулись земельной реформы, то в Совете Федерации РФ Магомедов М.М. открыто обозначил свою позицию весьма категорично. Он заявил, что для дагестанцев, подавляющая часть которых живет в сельской местности, устранение монополии государственной собственности на землю, превращение ее в объект купли - продажи в нынешних условиях чреваты плачевными последствиями. Разумеется, он не исключает резона, когда со временем определенные категории земель будут переданы в руки «частников». Сославшись на дагестанский опыт, когда фермерское движение в условиях аренды земли получило широкую поддержку у тружеников республики и, число фермеров росло с каждым днем, он считает, что в Дагестане преждевременно вводить частную собственность на землю.
Не исключено, что именно тогда, по-видимому, бывшая советская номенклатура, вручившая бразды правления в стране в руки молодых российских «реформаторов», начала задумываться о замене Магомедова на более «сговорчивого» руководителя.
С самого начала восшествие Магомедова М. к верховной власти в республике сопровождалось нападками со страниц федеральной прессы. Российская демократическая пресса обслуживала младореформаторов, для которых регионы необходимы как придатки для их «экономических реформ», а не как субъекты Российской Федерации.
Это обстоятельство вынудило Магомедова М.М. искать пути сближения с самим Ельциным Б.Н. Он отчетливо видел, что в условиях напряженной борьбы за верховную власть в России происходила конфронтация Ельцина Б. с коммунистами регионов. В Дагестане коммунисты, используя непопулярность Ельцина среди дагестанских трудящихся, пытались консолидировать силы вокруг антиельцинской оппозиции. Это было выгодно противникам Ельцина Б.Н. Играя на этих противоречиях, Магомедову М.М. удалось убедить руководителя аппарата администрации Ельцина Б., что встреча руководителя Дагестана с руководителем России сулит выгоду двум уровням власти.
Их первая встреча, которая состоялась по просьбе Магомедова М.М., имела большое значение в последующем для их официальных и личных отношений. Ельцин Борис Николаевич производил на Магомедова Магомедали Магомедовича не однозначное впечатление. При всей его, на первый взгляд, открытости, граничащей с бесшабашностью, он увидел в нем человека, способного принимать неординарные, порой даже смелые решения, увидел политика, если, не всегда последовательного, но все же, с некоторыми элементами государственного подхода. Во всяком случае, у Магомедова Магомедали большого выбора не было. Он сам придерживался центристских позиций, следовательно, президентский пост государства Российского был для него главной точкой опоры. Да и не только для него. Многие здравомыслящие руководители понимали, что, не смотря на шараханье самого Бориса Ельцина из одной крайности в другую, пост Президента России в это смутное время должен олицетворять российскую государственность.
Не всегда действия российского президента находили у него понимание. Однако тесно общаясь с ним в различной обстановке, бывая у него дома, приглядываясь к его окружению, Магомедали Магомедович сам находил объяснения и делал свои выводы, при этом, редко с кем-либо делился своими наблюдениями. Это можно было иногда замечать в официальных выступлениях, или в твердом следовании основному курсу российского государства. И во многом благодаря Магомедову М.М. образ Ельцина Б.Н. в глазах дагестанцев стал приобретать некоторые смягчающие черты. Явное его неприятие дагестанцами вряд ли кардинально сменилось на благосклонное отношение, но некоторую терпимость к крайне противоречивой фигуре Ельцина, пожалуй, можно было наблюдать у определенной части дагестанцев. В дальнейшем у лидера России сложились достаточно дружеские отношения с руководителем Дагестана. При каждой встрече Президент Борис Ельцин не считал нужным скрывать свое уважительное отношение к лидеру Дагестана, и подчеркнуто проявлял к нему свою симпатию.
Их тесное сближение происходило в условиях, когда в Верховном совете Российской Федерации происходили столкновения между сторонниками Президента РФ и оппозицией. В горячие дебаты приходилось вступать и Магомедали Магомедовичу. Не всегда соглашаясь с президентом Ельциным Б.Н. в международных вопросах, Магомедов М.М. по многим социально-политическим вопросам, в открытой схватке с оппозицией полностью встал на его сторону. Это было время, когда Борис Ельцин утверждался как лидер новой России. Было много вопросов, которые требовали немедленного решения или ответа. Не всегда сразу на них находил решение и Борис Ельцин. Иногда очень крупно ошибался, что не замечать не мог Магомедов М.М.
Например, Магомедов Магомедали всегда считал, что потенциал СССР не был еще исчерпан и, ставить крест на нем крупная ошибка, о чем сегодня свидетельствуют центростремительные процессы на пространстве бывшего Союза. В начале 90-х была возможность сохранения единого государства, о чем на встрече руководителей СССР и глав союзных республик в Ново-Огареве многие политики открыто говорили. Тогда рассматривался вопрос о сохранении СССР. Не участвовали там только руководители трех прибалтийских республик. На всю жизнь запомнил Магомедов М.М. основательные выступления Нурсултана Назарбаева, Ислама Каримова, Сапармурата Ниязова, которые буквально настаивали на сохранении Советского Союза. Магомедов Магомедали наряду с другими руководителями автономных республик Северного Кавказа поддержал выступления в пользу Союза. Однако они присутствовали там с совещательным голосом, и естественно, не могли оказать влияние на Бориса Ельцина, Леонида Кравчука и Станислава Шушкевича, которые выступали за самороспуск СССР.
Многое зависело тогда от позиции президента СССР Михаила Горбачева. Но он согласился с теми, кто заявлял, что Союз нужно сохранить в другом качестве – в форме Союза суверенных государств.
Для дагестанского руководителя главным критерием служил интерес многонационального дагестанского народа. При всей сложности этого смутного времени, для Магомедова М.М важно было ориентироваться на Российскую Федерацию. Он всегда подчеркивал, что судьба дагестанских народов напрямую связана с судьбой России.
Это подтверждалось в последующем на практике и не однажды, особенно тогда, когда политическое руководство страны приступило к утверждению новых экономических и политических основ государственного устройства России.
Главная задача состояла в том, чтобы конституционное устройство соответствовало новым политическим изменениям. Под этим подразумевался переход к рыночной экономике, ее демонополизация, с целью приватизации и укрепление власти президента. При этом широко и громогласно декларировалось намерение о создании класса частных предпринимателей и собственников.
На V съезде народных депутатов Российской Федерации (октябрь1991г.) Б. Ельцин выступил с программой радикальных экономических реформ, предусматривающей либерализацию цен и зарплаты, свободу торговли и приватизацию. Экономическое положение было тяжелое и депутатам не оставалось ничего другого как утвердить программу. Для ее проведения даже наделили президента дополнительными полномочиями. 6-8 ноября 1991 года было сформировано правительство во главе с Ельциным и двумя вице-премьерами: Г. Бурбулисом, который отвечал за политические вопросы и Е, Гайдаром – министром экономики и финансов, курировавший экономическую реформу. Также действовал институт советников при правительстве, где ведущая роль принадлежала американскому экономисту-либералу Д.Саксу. Разумеется, роль американского советника не афишировалась и российский народ ничего об этом не знал.
2 января 1992г. с подачи вице-премьера Е.Гайдара была осуществлена либерализация цен и торговли, когда цены объявлены были свободными. По замыслу Е.Гайдара это должно было вернуть деньгам роль стихийного регулятора цен и производства, привести к разрушению монополии посредников в торговой сети. Однако недооценка монополизации производства, а также самоустранение правительства от контроля над формированием цен, привело к их неконтролируемому всплеску. В январе 1992г. рост цен составил 1000-1200%, а к концу года они увеличились не менее чем 26 раз. А вот увеличение зарплаты в 1992году произошло лишь в 12 раз. Правительство в своих реформах даже не предусмотрело индексацию сберегательных вкладов населения, что привело к однозначному их обесцениванию. Запад, по сути дела, обманул российское правительство, отказавшись от широкомасштабной валютной помощи. Не подкрепленная западными кредитами и инвестициями объявленная правительством цель стабилизации финансовой системы, создание бездефицитного бюджета выглядело утопией. Ельцинская команда ничего другого не могла придумать, как отказаться от выполнения обещанных социальных гарантий. Политика «шоковой терапии» на деле означала прекращение дотаций убыточным предприятиям и отраслям, снижение социальных выплат населению. Надежда Гайдара Е. на рост внешних и внутренних инвестиций в российскую экономику осталась несбыточной.
Продолжение политики «шоковой терапии» в условиях обнищания населения, разорения предприятий и легкой и тяжелой промышленности привело к противостоянию правительства и парламента. 19 августа 1992г. президент Ельцин Б.Н. издал указ «О введении системы приватизационных чеков в Российской Федерации», подразумевалась ваучерная приватизация.
В стране в результате массовой децентрализованной приватизации появилось 40 миллионов номинальных акционеров. Значительная часть предприятий оказалась под контролем российских и зарубежных финансовых групп. Приватизация, создав слой собственников, экономически оказалась больше деструктивной и, естественно не смогла не привести к снижению спада производства и обнищания населения. Ниже черты прожиточного минимума оказалось около 44% жителей России.
Вопреки утверждениям средств массовой информации, особенно центральных, в Дагестане приватизация приобрела менее уродливые формы, чем в среднем по России. Также как и во всей России, в Дагестане каждый гражданин получил от государства ваучер как ценную бумагу, символизирующую некоторую долю национального богатства. Однако доля национального богатства так и осталась символом для населения. На самом деле курс приватизации привел к потере жителями Дагестана причитающейся им доли государственной собственности, что означало разрушение государственного сектора экономики.
Ваучерная приватизация не создала нового класса собственника. Вместо этого предприятия юридически оказались бесхозными. Бывший собственник – государство – в соответствии с курсом либерализации был «обязан» полностью отстраниться от управления. Толпы новых «собственников» в полной растерянности не знали, что делать дальше. Предприятия по сути дела оказались в полном распоряжении директората, которые и стали основными двигателями приватизации. Новая номенклатура осуществила приватизацию в республике по сценарию, наиболее выгодной для них.
Основными носителями номенклатурного капитализма, чье предпринимательство опиралось исключительно на связь с государством, на доступ к кредитам, субсидиям, инвестициям, оказались чиновники государственной бюрократии. Поэтому, наиболее «предприимчивые» из них устремились в государственные органы, - министерства, комитеты, управления, в разного рода производственные объединения, акционерные общества, тресты и т.д. Становились директорами крупных и не крупных предприятий всех отраслей. Неудивительно, что в это время 50 руководителей республиканских и региональных корпораций, программ, объединений, предприятий различных форм собственности, 9 руководителей банков, 22 главы и 3 заместителя глав администраций являлись депутатами Народного Собрания Республики Дагестан.
Возможно по этой причине, приватизация проводилась с нарушениями закона, поскольку происходила под контролем представителей советских партийно-хозяйственных и номенклатурных структур, а также полукриминальных и криминальных сообществ.
Высшее руководство республики во главе с Председателем Верховного Совета Магомедовым М. понимало весь обструкционизм навязанной федеральной властью приватизации и, вело себя, мягко выражаясь, несколько противоречиво. С одной стороны Магомедов М. не мог не поддерживать переход к рыночным механизмам, поскольку это был официальный курс федеральной власти на демократизацию (либерализацию) страны. В тоже время нельзя было не замечать, что рыночные механизмы как нигде в Росси так интенсивно раскрепостили частную инициативу особенно дагестанцев. С другой стороны, он прекрасно понимал, что, если приватизировать основные бюджетообразующие предприятия в Дагестане, то республика окончательно обанкротится. Из-за двойственной позиции руководства Дагестана, приватизация в регионе шла очень медленными темпами. Когда по России в целом приватизация приобретала широкомасштабный характер, и продавались в частные руки не только нефтяные месторождения, не только предприятия газовой отрасли, и даже золотые прииски страны, в Дагестане было приватизировано всего 28% предприятий. В государственной собственности оставались не приватизированными основные отрасли и предприятия экономики, такие как Дагвино, Дагавтотранс, Дагнефтепродукт, Дагсвязьинформ, аэропорт, морской порт, крупные заводы федеральной собственности.
Правда, в условиях демонополизации экономики в Дагестане вскрылись свои особенные болячки. Приватизация была проведена фактически в пользу отдельных этнически-мафиозных структур. И как следствие этого процесса – фактическая монополизация представителями отдельных национальных групп наиболее перспективных предприятий и даже отраслей экономики и, соответственно, лишение отдельных народностей своей доли экономического пирога.
Драматичность ситуации в Дагестане усугублялась, как на всем Северном Кавказе в целом, еще и тем, что происходило беспрецедентное падение авторитета официального руководства республики. Здесь внутриполитические противоречия и конфликты отражают борьбу этнонациональных, клановых и даже национально-мафиозных группировок за власть и влияние и, соответственно, за распределение ресурсов и благ.
В национальных республиках Российской Федерации ситуация в целом была схожей. В условиях всеобщего кризиса во всех республиках, как оппозиция, так и официальные власти не всегда в должной мере владели политическими средствами борьбы. И та, и другая стороны все вопросы готовы были разрешать не профессионально, а с помощью насилия и политического террора.
Однако это относилось руководству Дагестана в меньшей степени. Магомедов М. отдавал себе отчет в том, что и официальные власти в новых условиях оказались совершенно не готовыми адекватно реагировать на происходящие изменения и для него кризис власти в республике был очевиден. Он не мог не видеть: структуры власти, действующее законодательство и методы работы в прежнем виде не работают. Не мог не видеть, что политические структуры в чистом виде парализованы и не эффективны. Воочию наблюдал, как повсеместно происходит фактическое сращивание мафиозно-клановых и властных структур, организованная преступность проникает в структуры государственной власти. Регионы превращаются в средоточие политического терроризма, который все больше приобретал международный характер.
К нему на стол ложились информации не только о ситуации в республике, но и о соседях. С горечью в сердце приходилось признавать, что не только Дагестан, за ситуацию в которой он отвечал перед дагестанским народом, но также Чечня, Ингушетия, Северная Осетия – становятся транзитными базами транскавказской преступности. Практически вся территория Северного Кавказа превратилась в пространство бесконтрольного разгула преступных группировок.
Председателю Верховного Совета предлагали создавать вооруженные отряды или даже республиканскую армию, ссылаясь при этом на соседнюю Чечню. Магомедов М. категорически отверг подобные предложения. Он тогда еще сам не знал, как спасти Дагестан, не следуя примеру соседей, оставаясь в составе России и не вооружая народ.
Пока надеялся, что Москва все же поможет. Между тем события в Москве разворачивались отнюдь не в лучшую сторону не только для Дагестана, но самой России.
Оппозиционные движения получили поддержку российского парламента, который взял на себя роль защитника отечественных производителей, а также пострадавших в ходе реформ. Противостояние между правительством и парламентом усилилось вследствие нажима последнего на Центральный банк России с целью добиться дотаций предприятиям.
В апреле 1992 года на VI съезде народных депутатов Российской Федерации правительство было подвергнуто критике, при этом в поддержку позиций парламента высказался и директорский корпус. Б. Ельцин вынужден был пойти на некоторые уступки. Из правительства был выведен Г.Бурбулис, оно пополнилось тремя новыми вице-премьерами. Это были представители тяжелой промышленности - В.Шумейко, Г.Хижа, В. Черномырдин. Тем самым Б. Ельцину удалось на некоторое время нейтрализовать директорский корпус и противостояние между парламентом и правительством несколько ослабло.
А тем временем в Дагестане работа Конституционной комиссии продолжалась. На 19-й сессии 31 августа 1992 года впервые обсуждался проект новой Конституции РД. С докладом по этому поводу выступил руководитель рабочей группы, первый заместитель председателя Верховного Совета Б.Ахмедов. Главным вопросом при разработке основ конституционного строя для Дагестана, по его словам, был вопрос о представительстве национальностей в высших органах власти. В этом контексте большинство членов рабочей группы и Конституционной комиссии поддерживало идею создания двухпалатного парламента. Однако при разработке механизма формирования этих палат – «Совета республики» и «Совета национальностей» - разработчики столкнулись с разногласиями, которые не удалось урегулировать.
В основе противостояния мнений о процедуре формирования «палаты национальностей» лежал вопрос о разделении в ходе выборов дагестанского электората по национальному признаку. В случае такого разделения, одни считали, судьба правящей элиты целиком подпадает под контроль широких масс «своей» национальности. Это, в свою очередь, может привести к тому, что победа на выборах обеспечивается не путем соглашения различных группировок элит между собой. В их общем противостоянии в условиях нарастающей стихии масс, в целях получения голосов национального электората, апелляции к «своим» национальностям провоцируют националистическую демагогию . По всей видимости, это осознавалось или, во всяком случае, интуитивно ощущалось «старой гвардией» и тревожило ее. Поднимающиеся же на волне публичной политики «национальные лидеры» новой волны стремились именно к такой процедуре, обеспечивающей им решительный рывок «наверх».
«Новые», т.е. национальные лидеры развернули решительную кампанию по созыву «Съезда народов Дагестана». Их инициатива таила в себе замысел, что в случае избрания на этот съезд, «представители всех национальностей Дагестана» должны были объявить себя полномочными представителями своих народов и, тем самым рассчитывали взять в свои руки всю полноту власти в республике. В то время и в тех условиях такой путь политического переворота совсем не казался бесперспективным.
Однако, Магомедову М.М. в кратчайшие сроки удалось мобилизовать сотрудников райисполкомов на местах в процесс подготовки съезда перехватить инициативу у неформальных лидеров, что позволило, в конечном итоге, руководству республики самим возглавить работу по созыву этого съезда, обеспечив приемлемый для себя его ход.
Сегодня уже с уверенностью можно сказать, что именно тогда, в период кампании по созыву «Съезда народов Дагестана», на смену открытой конфронтации между «новыми» и «старыми» лидерами в Дагестане пришли соглашение и политический торг между ними. Началась невиданная ранее ротация наиболее значимых лидеров новой волны в состав руководства республики. Это в свою очередь, еще более усложнило возможность возникновения конфликтов и образования коалиций.
Съезд народов Дагестана» состоялся 13 ноября 1992 года. Вопреки ожиданиям, его взвешенные решения позволили в значительной степени стабилизировать общественно-политическую ситуацию в республике. Можно сказать, что именно тогда окончательно сложилась скрытая политическая структура «этнопартии», сущность которой достаточно глубоко расскрывает российский политолог Э. Кисриев. «Этнопартии» исключали возможность распада республики по отдельным национальностям и определяли характер будущего формального политического устройства Дагестана. Именно в этот период начались многочисленные встречи, круглые столы, различные конференции и собрания с приглашением представителей официальной власти и без них. Создавались различные коалиции или имели место попытки создавать их.
Однако, законотворческая деятельность в Дагестане периодически испытывала напряжение под влиянием московских событий.
Временное затишье, которое было достигнуто в Москве, вновь нарушилось очередным авантюристическим шагом правительства. Льготные кредиты от ЦРБ российской индустрии вновь привели к скачку инфляции и к началу 1993 года противостояние между президентом и парламентом вновь усилилось. Б. Ельцин предпринял 20 марта 1993 года попытку приостановить законодательную деятельность парламента и Верховного Совета, озвучив по телевидению указ, устанавливающий «особый порядок управления страной». Реакция Конституционного Суда и Генеральной прокуратуры сильно остудила президента. И он вынужден был отступить.
Вслед за этим в апреле теперь уже VIII съездом народных депутатов РФ была предпринята попытка отрешения от занимаемой должности Б.Ельцина. Добиться желаемого результата съезду не хватило нескольких голосов. Результаты заставили не в шутку вздрогнуть ельцинское окружение, и они решили перехватить инициативу в свои руки. Б. Ельцин предложил провести референдум о доверии президенту, курсу реформ правительства, о перевыборах президента и парламента. Референдум был организован таким образом, что большинство участвовавших в референдуме высказалось за доверие Б.Ельцину и социально – экономической политике правительства, одновременно выступая против досрочных выборов президента и народных депутатов. Было очевидно, что общество стремится к стабилизации политической жизни страны.
Однако участники политической борьбы решили по-своему использовать результаты всенародного голосования. Б. Ельцин первым решил начать наступление. Согласно его указу «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» распускались съезд народных депутатов и Верховный Совет, выборы в новый законодательный орган назначались на 11-12 декабря 1993 года. Верховный Совет, а затем IX Внеочередной съезд народных депутатов отказались подчиниться указу. На съезде действия Ельцина были признаны антиконституционными, и исполняющим обязанностей президента был объявлен вице-президент А.В. Руцкой. Попытки создания оппозицией дееспособного правительства оказались безрезультатными, поскольку Б. Ельцин по-прежнему контролировал силовые ведомства, блокируя деятельность парламента, а также само здание, где он заседал.
2 октября в Москве прошли массовые демонстрации сторонников парламента. 3 октября демонстранты пошли на прорыв блокады Белого дома. Во время подхода демонстрантов к зданию парламента раздались выстрелы: среди участников появились жертвы. А. Руцкой и Р. Хасбулатов призвали демонстрантов к штурму мэрии и Останкинского телецентра. Б. Ельцин ввел в Москву войска. Утром 4 октября 1993 года начался обстрел Белого дома прямой наводкой из танковых орудий. Спустя несколько часов парламент сдался. Руководители сопротивления Руцкой и Хасбулатов были арестованы. Используя сложившуюся ситуацию, президент назначил выборы законодательных органов и новой Конституции на 12 декабря.
Конституция 1993 года была принята незначительным, оспариваемым оппозицией, большинством голосов, а на выборах в нижнюю палату Федерального Собрания победу одержала ЛДПР Жириновского, набрав 24% голосов. Блок коммунистов КПРФ) и аграриев (АПР) набрал в сумме около 22%. Оппозиционно настроенные «Яблоко» и «Женщины России» - по 7,8% голосов, Демократическая партия России – 7,6%. При этом правительственная партия Е.Гайдара – «Демократический выбор России» (ДВР) набрала только 15,4% голосов, еще 7,6% голосов получила проправительственная партия С. Шахрая «Партия российского единства и согласия» (ПРЕС).
Для Магомедова М.М., который прорабатывал в этот период новую тактику действия, результаты выборов по стране имели весьма многозначительный смысл. Он понимал, имея президентское правление в России на период выборов и получить такой результат, значить иметь политический кризис власти. Это означало, что теперь в Дагестане рассчитывать на сильную поддержку федерального центра пока не приходится. Следовательно, надо искать такие пути, которые позволили бы сохранить единство народов Дагестана. Эта была чрезвычайно сложная задача. В условиях, когда от федеральной власти сложно дождаться весомой политической поддержки, что равносильно отказу российской властью от регионов, но при этом быть в России и использовать это обстоятельство как фактор для сплочения, казалось просто невыполнимой задачей.
Такая задача усложнялась так же крайне сложным экономическим положением республики, которая характеризовалась чрезмерной зависимостью от российских дотаций. Накануне председатель Верховного Совета Дагестана выступил с докладом, где сформулировал официальную позицию дагестанского руководства об экономическом положении как «крайне тяжелое».
Магомедов М. проинформировал Верховный Совет, что в течение трех лет идет «обвальное падение объемов «производства всех видов продукции, национального дохода». За последние 9 месяцев объем промышленного производства уменьшился на 25%, добыча нефти — на 25%, газа — на 11%, в металлургии спад составил от 40 до 65%, в оборонной промышленности — до 77%, производство товаров народного потребления уменьшилось на 22%, продовольствия — на 30%.
40% населения республики составляют дети школьного возраста и пенсионеры, и это определяет тот факт, что бюджет Дагестана более чем на одну треть имеет социальную направленность.
Поднимался вопрос о взаимоотношениях с Россией: «Нет ни одного государства, с которым Дагестан был бы так тесно переплетен экономическими, политическими, культурными узами, как с Россией. Обрубать эти живые кровеносные сосуды не только неразумно, но и гибельно для целостного, единого Дагестана. Наше геополитическое положение таково, что нам не на кого больше опереться надежно, кроме России. Исходя из этого, мы от имени народа подписали Федеративный договор и будем верны ему. Я думаю, никто не будет возражать против того, чтобы мы в новой Конституции подтвердили неотъемлемую приверженность республики Дагестан Российской Федерации», — заявил М.А.Магомедов.

Формирование новой власти в Дагестане

В Дагестане подводили итоги референдума. В голосовании приняли участие около 63% избирателей Дагестана. В Махачкале, Буйнакске, Кизилюрте и Хасавюрте референдум был признан не состоявшимся, поскольку на избирательные участки пришло менее 50% избирателей. За принятие Конституции в Дагестане проголосовало чуть более 20% пришедших на выборы, при общей численности избирателей 1 млн. 80 тысяч. За введение института президентства проголосовало чуть более 30%.
Однако, по результатам голосования в целом по стране Россия, в том числе с участием дагестанцев, получала новую Конституцию Российской Федерации, но в самом Дагестане сохранялись старые республиканские властные структуры. Дагестанцы отвергли институт президентства у себя в республике.
В федеральных органах власти Дагестан был представлен известными политиками, среди которых в российском масштабе известны лишь единицы. В Совет Федерации большинством голосов избраны председатель Верховного Совета РД Магомедов М.М. (около 48%) и первый заместитель Госкомитета по делам Федерации и национальностей Р. Абдулатипов (около 42%).
Среди партий в Дагестане наибольшее число голосов получили коммунисты (около 51%), на втором месте аграрники (17%), на третьем месте оказались ПРЕС (7%).
Дагестанцы, проголосовав против принятия Конституции, в значительной степени «покраснели» на политической карте страны в силу сохранившихся традиционных коммунистических влияний. Плюс к этому, свою роль сыграло и неприятие в целом как личности Б.Ельцина, так и его курса. В этом смысле избиратели были достаточно последовательны и логичны. Основной костяк, более чем 70% проголосовавших против проекта Конституции, составили те две трети избирателей, которые отдали голоса Российской компартии и «аграрникам», призывавшим голосовать «против» Конституции. Не помогло запоздалое заявление Совета Министров в поддержку проекта Конституции, прозвучавшее однажды по дагестанскому телевидению. Не прислушались дагестанцы и к мнению председателя Верховного Совета РД М.А.Магомедова, отметившего, что, несмотря на определенные недостатки, проект Конституции все же следует принять.
Складывалась своеобразная, если не сказать странная ситуация. Сам Магомедали Магомедов получил поддержку как кандидат в члены Совета Федерации. Его аргументы в пользу «ельцинской» Конституции не возымели действие, однако его очень яркие и мудро взвешенные выступления о перспективах Дагестана в составе России очень сильно импонировали дагестанцам, что в значительной степени сыграло на рост его собственного рейтинга.
Референдум отчетливо выявил важнейшую особенность новой политической ситуации, сложившейся к этому времени в Дагестане. В связи с открывшимися неограниченными возможностями обогащения, на основе, главным образом, традиционных солидаристских связей сформировалось множество политических группировок, которые активно ввязались за контроль над властью и раздел государственной собственности. Численность и организационная устойчивость каждой отдельной группировки были таковы, что в конце концов, у наиболее дальновидных лидеров не осталось иллюзий, что какой –либо одной из них удастся одержать решающую победу. Поэтому дальнейший политический процесс – множественные и ожесточенные, но локальные конфликты, постоянные переговоры и достижение компромиссных соглашений – привел к относительно устойчивому балансу сил. Этот баланс, с одной стороны, обеспечивал высокую степень «выносливости» общественной системы в целом, с другой, не мог устранить конфликты, сотрясавшие республику на всем протяжении последнего десятилетия, но не получавшие фатального для ее целостности развития. Более того, можно утверждать, как это не покажется циничным на первый взгляд, выполняли стабилизирующую функцию для политической системы в целом. Подтверждением этой мысли можно считать тот факт, что в таких условиях Конституционная комиссия успешно завершила свою работу.
26 июля 1994 года Конституционным Собранием Республики Дагестан была принята новая Конституция РД и избран высший исполнительный орган государственной власти – Государственный Совет РД. Высший исполнительный орган власти в соответствии с новой Конституцией в Дагестане избирается не путем всеобщего тайного голосования, а специальным представительным органом – Конституционным Собранием. КС состоял из 242 человек, из которых половина – это весь состав парламента (Народного Собрания РД) и столько же делегатов, избранных в представительных органах местного самоуправления, в тех же пропорциях и от тех же административно-территориальных образований, что и депутаты парламента.
«Коллективный президент» Дагестана, высший орган исполнительной власти – Государственный Совет – состоит из 14 человек. По положению статьи 88 Конституции РД «В состав Государственного Совета не может входить более одного представителя одной и той же национальности».
Сначала Конституционное Собрание избирал тайным голосованием на альтернативной основе председателя ГС РД, который являлся главой государства. Он рекомендовал кандидатуру на должность председателя правительства, последний без голосования становился членом ГС и первым заместителем его председателя. Два этих высших должностных лица, по определению, не могли быть одной национальности. После того как представители от двух этносов в ГС уже определены, осуществляется избрание остальных 12 –ти его членов.
Парламент республики – Народное Собрание РД состоит из 121 депутата, которых избирают всенародным прямым и тайным голосованием по одномандатным территориальным избирательным округам.Помимо Государственного Совета, который, по определению Конституции РД, «возглавляет исполнительную власть и обеспечивает взаимодействие органов государственной власти РД», предусмотрен самостоятельный институт правительства РД, которое определяется как «исполнительно-распорядительный орган государственной власти РД».
Следует сказать, что в ходе подготовки Конституции республики рассматривались множество идей и возможные формы государственного устройства. Предлагались различные формулировки статей, которые могли бы способствовать примирению сторон. Изучались опыт государственного строительства других стран, не говоря об исторических формах власти в самом Дагестане, и на Кавказе в целом. Однако, главную роль в том, какой, в конечном счете, стала Конституция РД, сыграло то обстоятельство, что три высшие политические фигуры республики были представителями трех разных и самых крупных дагестанских национальностей: председатель ВС М.Магомедов – даргинец, председатель кабинета министров А. Мирзабеков – кумык, Первый секретарь Республиканского комитета КПСС, ставший после запрета компартии первым заместителем председателя ВС, М.Алиев – аварец. Совместная работа в переходный период помогла им выступить единым фронтом, как одна команда, что способствовало постепенному сглаживанию их политического противостояния. И это во многом оказало, в конце концов, определяющее воздействие на формирование институтов власти.

(конец первой части)