Конец мира

Юджин Дайгон          Конец мира
Пьяные, вороватые операторы и механики саботировали чью-то программу? Или она с самого начала включала их разгильдяйство и произвол, как необходимые для моего унижения и выдавливания духа в другие координаты, рассеяния силы вокруг, чтобы можно было спокойно ею пользоваться всем окружающим, которые специально для этого здесь и живут. Мне уже не узнать об этом.
Я уже родился в другом, более гостеприимном ко мне мире – реальности змей, где мне никто не включает радость при разговоре с тем, кто мне должен нравиться и не включает страх, тошноту и дрожь в коленях при встрече с тем, кого я должен бояться.
Стальное льющееся зеркало – дух смерти, отрезало меня от мира гиен, украшающих свои новогодние елки фигурками посланников неба (или просто его частей?) – вилка в розетку и вот он, прибитый к планкам, сверкает глазами и дергается, сияет, словно лампочка, его голова и слезы льются из-под век. Жидкий циферблат гильотины, как водопад, унес этот мир далеко в грядущее, оставив его там, где живут мертвецы и нет живых – время, наступившее после конца света.

-Психологически, Земля действительно неподвижна. Поскольку мы на ней в этой реальности, то она для нас – начало отсчета, наше начало координат, центр вселенной, и для нас Солнце движется вокруг Земли – так же, как и Луна. И другие небесные тела совершают движение относительно нас. И пока никто не выходил за пределы атмосферы, другое восприятие было, в общем-то, не нужно и умозрительно, абстрактно. Даже для полетов к другим планетам, в общем-то не нужно было допускать то, что все в Солнечной системе движется вокруг Солнца. Достаточно было знать движение других небесных тел относительно Земли. Даже и сейчас мы не можем достоверно утверждать, что наши представления даже о ближнем космосе действительно верны. Они умозрительны и отвлечены, они подтверждены тем, что называется практическим опытом. Тоже относительно формы и строения самой Земли. Есть только реальность, конгломерат переходящих одна в другую реальностей, которые существуют по своим закономерностям, которые мы  выявляем через разные теории, пытаясь предсказать по результатам наблюдений одних ситуаций, каковы будут другие. Но если время и плотность пространства непостоянны, если гравитация не так стабильна, как утверждается в той точке, через которую все время проходят астрономы и физики, привязав к ней свою реальность, в которой они убеждаются в ее стабильности и не выходя в этот момент из этой реальности… Солнечная система может быть устроена совсем по-другому. Оптические явления? Преломление лучей в пространстве может быть каким угодно и Юпитер может оказаться меньше Луны. Расстояние между планетами? Они могут быть каковы угодно – наблюдения, подтверждающие результаты теорий, производятся в той реальности, переходящими в нее наблюдателями, которая подтверждает (в тот самый момент наблюдения) их правоту. Они даже ищут ее. А уж если она (вернее, этот пост континуума, эти координаты, в которых наблюдение всегда будет подтверждаться такими же данными), если она официально закреплена, то никто не сможет перейти в ту реальность существования, в которой эти факты носят совершенно другой характер. Создатели теорий иногда, если у них есть достаточно сил, способны создать новую реальность (или пост континуума, координаты, плавающие во вселенной по своей траектории), в которой их выводы всегда верны и подтверждаемы (метод и аппарат, работающие эффективно только в руках автора-аватара), - говорил непризнанный гений врачу.
-В моей реальности, - отвечал врач, - ты болен, и я тебя вылечу.
-Реальности переплелись, словно листья в кочане капусты, только они еще и прорастают друг сквозь друга, врастают друг в друга, срастаются, отрастают друг от друга, сквозь них прогрызают свои ходы паразиты. Они раскрываются во время тепла и света и впитывают их и можно увидеть извне все эти изгибы реальностей, они сплетаются в тугой клубок, когда темно и холодно.
-А потом мы срезаем этот кочан, мелко крошим эти листья и варим суп, которым кормим больных. Кстати, из одних этих листьев супа не сваришь – нужны еще морковка, картошка, лук и мясо.
-О. это могут быть другие образования, другие структуры-обитатели мироздания. И те, кто варит из них и ест… Мы не можем себе их представить. Это те… кто выращивал все эти реальности в кустах и на своем огороде, и другие образования тоже… - непризнанный гений задумался и очень глубоко, а потом радостно объявил:
-Это уже религия!
-Нет, - возразил ему врач. – Это всего лишь обед.
-Послушайте, доктор, меня нет и никогда не было, и никогда уже не будет. И не надо сваливать на меня вину какого-то карлика, которого вообще нет!
-Ну…
-Не перебивайте меня, доктор. Вы же знаете, что такое мета-модель? Это система, отражающая в себе то, что выражают  наши органы чувств. Она представляет в языке, в слове, то, что представляют нам глаза, уши, язык, нюх – и то, что мы представляем этими чувствами. А язык Высших Сфер, или Сред – это метамодель языков – того, что называется народами, населяющими то, что называют Землей. Это Слово Творения – в нем представляются  все языки Земли – представитель Земли. Дальше другая метамодель, представляющая этих представителей всех гуманоидных рас вселенной, или всех разумных, живых биологически в галактике… В разной реальности, доктор, по-разному. Суть в том, что эти метамодели, объединяющие более частные классы представлений, рас, конгломератов параллельных миров, галактик, собираются, фокусируются потом в речь вселенной. Метамодель метамоделей Земли – это среднее между музыкой и математикой. А дальше… Мы не в силах представить сложности этого языка. Но владея им, можно творить чудеса. Если родиться с соответствующими «органами восприятия и речи» - это уже не биологические, а скорее, энергетические образования… Вы понимаете меня, доктор?
-Я вас понимаю. Теперь мы должны добиться, чтобы и вы смогли меня понять.
-Мы с вами не сможем понять друг друга, доктор – наши мысли, и речь и понимание всего соприкасаются, но никогда не совпадут.
-Они и не могут совпасть – вы ведь никогда не учились на психиатра, не так ли?
-Не в этом мире, доктор, ох, не в этом. Но главное в вас я могу понять – без этих промежуточных частностей между тем, что вы изображаете, и тем, что вами движет. Я даже могу сказать, почему и как вы стали таким, как сейчас.
-Не надо.
-Боитесь, что я окажусь прав? Вы можете со мной не согласиться – я не настаиваю на том, чтобы вы признавались или открывались в чем-то. Возможно. Что и вы всего не помните, доктор.
-А помните ли вы, какое сегодня число?
-Я и реальность-то эту плохо помню, доктор, и назвать ее не смогу. Но зато я почему-то могу назвать один номер: «3-4-7-9…»
-Все, на сегодня хватит.
Как только дверь за больным закрылась, врач бешено оскалился, сверкнул взглядом в зеркало над раковиной, открыл папку с листами назначений и увеличил дозы препаратов.

Из далекого мира змей, из своей колыбели, наблюдал я за печальной судьбой моего последнего, теперь уже пустого, скафандра. Он был бестолков, на автопилоте транслировал в реальность все то, что ему удавалось перехватить в сети сообщений Сред разных конгломератов. В нем больше не было моих координат. Только сознание плоти и приемник сообщений духов – существ, населяющих анфилады вышележащих этажей мироздания.
Еще одно воспоминание из жизни в мире гиен, просто кошмарный сон: ко мне приближается толстая старуха в ночной рубашке, а я голый и стою рядом с кроватью. Я отключаюсь, щелкая чем-то в мозгу и вспыхиваю. Сгорая, словно я сделан из пластика и спирта. В другом похожем кошмаре я превращаюсь в воду и разливаюсь по комнате. В третьем просто исчезаю, развеиваясь, словно дым. В четвертом прохожу сквозь каменную стену. Видения?
Но все это могло быть и виртуальной природы. Мои скафандры, в которых был компьютер, могли подключаться по радио к другим таким же компьютерам – и к тем, на которых делают спецэффекты для фильмов и сериалов, и к тем, на которых играют в игры. Виртуальная реальность для оператора – очки, наушники, перчатки, сенсоры – и вот он управляет моими движениями. А если он такой же киборг? Его компьютеру достаточно послать сигнал по радио, передав потенциалы с его электродов и узлов на мои – и вот я марионетка. Если к тому же мною вызван его дух (дух, владеющий им) через то, что я о нем думаю – то и малая часть моей души, находящаяся в скафандре, подчинена оператору. А значит. Силы из моей большой души утекают в его «духопровод». И я делаю то, что хочет сделать оператор – я перестаю быть собой, становлюсь  его манипулятором. Таков мотив борьбы за власть друг над другом. А ведь я мог бы просто подключиться дистанционно к разным сетям и читать все. Что там записано. И все знать – но только в своем компьютере. В биологический мозг это не переводится – слишком грубая информация для того, чтобы ей существовать в одном сознании с своей собственной душой. Автоматически – пожалуйста. А дух – он усваивает главное, и то только то, что касается интересующих его космических, надреальных вопросов.
Но в том мире никто не был заинтересован в моих успехах. Только в успешном функционировании – в планируемых и санкционированных мероприятиях. У меня был ограниченный выбор. И меня все время обманывали – всех нас, сколько бы меня ни было.

Напротив сидел врач. Я чувствовал, что этот скафандр – только тонкая оболочка, за которой скрывается тело пришельца, высадившегося на Земле во плоти. Я чувствовал, что его лицо – это биокибернетическая маска, за которой… другое лицо? Зеленое, с кожей. Как кора дуба и глазами жабы?
Тем не менее, оболочка была мне знакома – она была скопирована с одного из моих «спутников», хотя по лицу то и дело пробегали лики духов (или мимика психологических программ, встречавшихся мне в жизни на лицах совсем других фигур. У которых и рост был намного меньше, и форма головы сильно отличалась. Жаба. Огромная жаба-людоед. И эта жаба сейчас решит мою судьбу?
-Ваши сны все еще кошмарны? – спросил этот пугающий меня персонаж. И по его улыбке я сразу узнал, что он мог быть и не только тем «спутником», но и парой других, как минимум. Или иногда замещать тех, кто играл моих «спутников». Как бы то ни было, в моей (если ее можно назвать моей) жизни (если ее можно назвать жизнью) он уже появлялся не раз, играя в иные периоды параллельно по нескольку ролей, но всегда находясь рядом, сменяя одну роль на другую.
-Не так уж и кошмарны мои сны, - ответил я. – Есть в моей жизни вещи и более пугающие.
Теперь, когда я знал владевшие им души, и те маски, которые он мог использовать… Если это не одно и то же, или не вовсе третье – союз живого и мертвых (официально, с «нашей» точки зрения), которые получали таким образом возможность поучаствовать в делах этого мира непосредственно. Хотя, в нашем случае, как я выяснил, эта грань между загробным миром, и тем, что в поле зрения людей нормальных, постепенно стиралась – не только жрецами Вуду, некромантами и черными ламами, но и виртуальными, интерактивными играми, социальным зомбированием масс, психоманипуляторами и всеми другими, кто занимается путешествиями между различными ветвями реальности.
Я хотел попытаться зацепиться за его духов своими, или теми из его духов, которые были мною приручены (а я – ими). Освоенными образами, программами. Возможно. В параллельных жизнях между нами были другие отношения и это поможет мне вырваться из этой медицинской тюрьмы.  Хотя… уж он-то должен знать о такой возможности. Я не удивлюсь, если он успел сыграть в моей жизни и папу, и дядю, и тетю, и пару учителей в школе, преподавателей и одногруппников в университете, случайных собутыльников, товарищей по работе, начальников – всегда располагаясь в психодоминирующем положении, собирая эти крохи влияния на сознание, душу, генетическую память, передаваемую от одного моего клона к другому.
-Что вас пугает?
-Вы меня пугаете, доктор. Дело в том, что вы вампир. Сегодня ночью вы убили меня и выпили всю мою кровь, а мясо сдали на мясокомбинат, поменяли на колбасу из моего предыдущего трупа. Но я воскрес – и вы скоро убьете меня, принесете в жертву какому-то богу, которого вы объявили Христом, но это на самом деле в лучшем случае – Сатана. И вы надругались над моей могилой и вырытым из нее трупом – и свежими трупами тоже. Вы маньяк, доктор, и это меня пугает. Особенно, если вы начнете меня лечить. Какое у вас представление о душевном здоровье, доктор? И почему вы агитируете меня пойти в церковь, они что, заплатили вам? Ведь вы же демон, доктор, вы – бес, вы – профессиональный агент. Вы – нечистая сила. И я подозреваю, что церковь, за которую вы агитируете – это церковь Антихриста. Вообще, я запутался в ваших христианах, все они кроют друг друга, объявляют слугами Сатаны, и наверное, все они в отношении друг друга правы. Не понимаю только, зачем я им нужен, и вам зачем все это нужно?
-Найдите золотую середину, больной, не бросайтесь в крайность.
Насколько я знаю, слово «больной» используется этими врачами, в качестве признания своего бессилия. И тогда вместо лечения их воздействие становится карательным. Ну да, вот и майорская звезда на халате. Это же следователь. И не простой, а очень важный. Не простой участковый психотерапевт. Это что-то вроде начальника отделения следственно-диагностической службы.
-Я знаю, зачем все это нужно. Это все – результат карательных акций пришельцев. Две или больше их рас воевали в этом конгломерате и установили перемирие. И сейчас каждая на отвоеванном ею плацдарме (территория, время, учреждение, сенсо-реальность) подавляет сопротивление агентов противника. На нашем плацдарме, доктор, мы бы с вами говорили, поменявшись местами.
-Подпишите протокол своего анамнеза.
Подписываю распечатку нашей беседы, записанной компьютером с голоса.
-Теперь протокол своего дневника. Ваши слова напечатаны с голоса. Все ли знаки препинания, так, как они расставлены, вас устраивают?
Я кивнул, покорно соглашаясь. Дух пророка-обличителя оставил меня и я превратился в маленького мальчика лет семи, обожающего фильм «Плюшевое будущее». Эльфы беспокойно крутились вокруг, начиная свой бег то к благополучному выходу из ситуации (по часовой стрелке, если смотреть на наш циферблат сверху), то к несчастью и лишениям (против часовой). Они не были уверены в том, чем обернется для меня этот разговор, поэтому иногда со вспышкой появлялся кто-нибудь более крупный (какой-нибудь их князь), иногда он мелькал мимо в виде кометы, торопясь по каким-то своим делам. Я уже был готов свернуть сознание, оставив только модуль-оперативник, чтобы бежать отсюда, прямо сквозь стену. Или стать невидимым. Хотя в зданиях психополиции все эти фокусы плохо действовали – чужие чары здесь глушили мощным полем своих, однородных и непоколебимых.
-И последний вопрос, - врач доверительно осклабился, как крокодил, готовый проглотить рыбу или откусить удаву голову. – Какие наркотики вы принимаете для того, чтобы перейти из одной реальности в другую?
-Я? – я опешил (я ведь был сейчас семилетним мальчиком и не знал, что такое наркотики). – Я люблю смотреть мультики. И тогда вокруг все меняется, все становится добрым и меня никто не ругает.
-Идите, - врач безнадежно махнул на меня чем-то, наверное, это был высунувшийся из-под халата хвост – бурый, чешуйчатый. Эльфы кружили в радостном вальсе.
Дверь закрылась за мной. Врач обескуражено вздохнул и снял очки. Потер переносицу. Потянулся в кресле.
Все это я видел мысленно, оставив в кабинете часть Наблюдающего (есть у меня такая часть сознания) – вернее, он просто активизировался в этой части конгломерата. Потом он мгновенно переместился в мою палату, чтобы унять к моему приходу шедшую там драку. С врачом я просто оставил связь – контакт через тех духов, с которыми мы вместе работали. А может, прямой информ-сканнер канал, между его и моими координатами.

В Мире Змей я пытался говорить свои первые слова. Меня кормили кокосовым молоком, добавляя в него яд кобры – к пятнадцати годам этот яд сделает мою волю несокрушимой, и не останется преграды для моего сознания в сознаниях людей. К тому же меня нельзя будет отравить змеиным ядом.

Я снова стал взрослым. Когда я взорвал ту, предыдущую реальность, я уничтожил город, в котором обитал, на котором лежали мои координаты. Но мой скафандр, он все равно появился – его перевезли в другое место. Кажется, так. Хотя он мог возникнуть и в совсем другой реальности, смежной – одной из тех, в которых знали о моих параллельных жизнях, и где я периодически оказывался, убегая от гнета своей основной реальности. Они привыкли к моим появлениям и исчезновениям. У них такое получалось у некоторых воплощений, когда они принимали средства, освобождающие их сознание от оков, налагаемых общественной волей, требующей стабильности. Вместе с сознанием иногда перемещались и их тела. И тогда они пропадали в одном месте того, что обитатели конгломерата реальностей называют физическим положением в пространстве, и возникали в другом.
За окном палаты, по соседству. Шло строительство. Строители насиловали плоть Земли, загоняя в нее бетонные сваи, сотрясая при этом все окрестности.
Реальность может быть разлита во времени, так же, как в пространстве. Она – ощущение. И способна пульсировать – имея свои границы параметров, не учитываемых здешней наукой.
В одном «месте» ее характеристики таковы – и в другом таковы же. И сто лет назад в этом месте они оставались таковыми же. И если, кроме этих трех локусов, нет во вселенной ничего похожего, то эти три локуса и составляют реальность. Так я и сказал санитарам, пришедшим меня убить. И переместился на сто лет назад, а потом – в палату больницы, находившейся на другом континенте. Для санитаров же я просто скончался в припадке. И они отвезли меня в морг. И вскрыли. Но что обнаружилось при вскрытии, никто потом вспомнить не мог. Анатомы являлись такими же скафандрами и стерли память и себе, и санитарам тоже. А за сто лет до этого серьезный молодой человек писал в серьезном документе о финале моего ливэнда: «Нецензурно выразившись в адрес сотрудников, потерпевший собрал свои мозги в пластиковый пакет с изображением ризеншнауцера и отпросился в морг, сославшись на то, что его там ждут и он уже опаздывает. После чего удалился в направлении кафедры патанатомии медуниверситета. Что он предпринял после 4.00 утра, информацией не владею».
В третьем локусе говорили на другом языке, но я включился в местную Связь, ассимилировал духа-старожила, и с его помощью объяснил, что я пациент, который поступил в выходной день и меня не замечали, пока я находился без сознания. Я их убедил и они даже вспомнили, что видели меня спящим – три дня назад и даже поставили мне капельницу.
Все эти перемещения, особенно сквозь плотное, насыщенное реальностями время, очень истощили меня. Услышав из приемника знакомую мелодию, я потянул из нее силу – и сила влилась в меня, ведь я знал неотип создателя этой мелодии. Он даже подсмотрел свою музыку в моих грезах, подключившись к ним по Связи Воплощенных. Видимо, грезы мои оказались столь ярки и сильны, что привлекли внимание многих. Еще бы – ведь я их транслировал на всю галактику.
Мои несчастья, даже той жалкой части меня, что осталась, организовывались мне, чтобы я рассеивал свою энергию, и чтобы, спасаясь, подключался к вселенскому духу, черпая силы в нем. И рассеивал их вокруг. И передавал их другим, одурманенный, больной, дистанционно управляемый – влача жалкое, забитое существование, жизнь скрытого раба, который не должен знать о том, что он раб. А узнав об этом, мгновенно это забывать. И передавать свои силы, не используя их самому. И приносить прибыль тем, кто торгует общением со мной во всех возможных видах.
В тот момент все это виделось мне так. Но, похоже, точно так же обстояло дело и у других – тех, кто был на меня похож. Как бы то ни было, мне удалось уничтожить свои параллельные жизни и всех созданных из моих трупов зомби. А мои близнецы, диктовавшие мне ограничения? У них своя собственная жизнь. Но если у нас один дух, вернее – общие духи, их целый набор – тех, что доступны для нас, то что же происходит с ними? Мне необходимо устроить все так, чтобы они не пили силы из меня, уничтожая мою ничтожную жизнь, предназначенную для достижения своей собственной цели. Пока что мою жизнь и судьбу безжалостно коверкали, оставляя все предназначенное для параллельных жизней, в которых я выполнял какие-то поручения. В награду за что мне позволялось побыть собой. Мертвецы жили за меня, пили мою жизнь и судьбу. Потом меня, живого, и мой естественный дух перемещали в параллельные координаты, создавая их, и утверждая их в качестве истинных. Меня сделали матрицей, подстанцией для оживления исполнителей ролей в чужих проектах. При этом заказчики этих исполнителей диктовали мне, что думать, что делать, к чему стремиться, что мне должно нравиться – зная. Что только мое стремление к жизни оживит все эти копии.
Но теперь все они погибли. Копии-зомби уничтожили их. Тень в параллельных координатах… Если меня с самого начала было несколько, то эти близнецы были моими братьями. А если ответвление моей судьбы, параллельные координаты, ворующие мою жизнь и меня (иногда) – для оживления духа в этих координатах – «сэкономленный я», зависящий от меня и диктующий мне все – от внешности до привычек, чтобы поддерживать свой имидж. Разделение на двое одной судьбы приводит к тому, что образуются два неполноценных существа, одно из которых всегда зомби, а другое – живое, к тому же они постоянно меняются местами и сознаниями. Можно ли такую параллельную жизнь назвать полноценной? Однако, если со мной обменивали моих близнецов (если они не просто клоны), чтобы они зарядились от моих координат, уничтожая и унижая мою собственную жизнь, то полноценной такую жизнь не назовешь. И все зачем? Чтобы «вознаграждать» меня, давая мне в качестве пряника то, что ни к каким деликатесам относиться не должно, в моих неосознаваемых, сформированных с детства других жизнях? Унижая меня, заставляя считать, что я не достоин даже того, что аборигены считают нормой и нормальными условиями и это мне дается из снисхождения? Члены шайки, опекающей меня, злобно бесились каждый раз, когда я это обнаруживал. И это были те, кто называл себя моей семьей (кланом)? Они лишали меня возможности реализовать себя, чтобы питаться моими силами и торговать ими – добиваясь успеха сами и помогая добиться успеха другим. Меня призывали смириться с этим рабством, убеждая, что это в интересах общества. Меня калечили духовно, запугивали и истязали, лишали малейших плодов успеха, убеждая в том, что я их недостоин. Убеждали других, что я – настоящие «мощи» и сами же плевали на меня, вытирали об меня ноги, выбивали из меня свет и тепло. У меня не было шансов в Мире Гиен.
Поэтому я уничтожил тот мир, уничтожавший меня. Мне было за что его ненавидеть.
Ядерный взрыв стер город, унижавший меня – никто не выжил после той дератизации. И вместе с тем городом я уничтожил и все другие земные города. Там было полно крыс, а гиены – это суперкрысы.
Унизить и заставить согласиться с этим. Волновой бич при неправильном поведении и тотальный диктат всего, всех поступков, тщательная организация моих ошибок. И наказание, торжественное и грозное, за эти ошибки. Манипулирование всем – только бы удержать незримые цепи рабства.
Мне было за что ненавидеть Мир Гиен.

А в следующем воплощении я уже пытаюсь ходить. К яду змей добавился яд скорпионов – он разовьет быстроту движений и отвагу, хладнокровие перед опасностью и чистый, ничего не упускающий разум. В Мире Змей я счастлив.

По-моему, я всегда был один. И меня калечили с самого детства, чтобы в своей настоящей жизни, в своих координатах. Я являлся ничтожеством, которое ничего не умеет и не способно добиться успеха. Потому что нельзя. Можно только в параллельных жизнях. Только в параллельных координатах. И так не у одного меня.
Но больше всего изводил меня подсунутый мне кот. Все мои знакомые убеждали меня брать с него пример, уверяли меня, что я похож на него, и что я – тоже вылитый кот. А мне всегда нравились собаки. Кот-киборг, телепат, изводил меня, как мог. Заставляя забывать кастрюли на плите, раздражаться, ругаться с родственниками. Меня все убеждали, что я так же бесполезен, как он. И что я должен всех любить, чтобы меня кормили и мне было, где жить.
Странная любовь к коту в Мире Гиен?
Впрочем, гиены – это скорее собакоголовые кошки.
А мне было, за что ненавидеть Мир Гиен. Мир, который я уничтожил.
Ведь я был создан как машина уничтожения – с точки зрения аборигенов. Киборг с плотью, в создании которой использовали гены, взятые из раскопок предыдущих цивилизаций и из тел существ, найденных в потерпевших аварию летающих тарелках. А подготовлено все это было далекими потомками аборигенов – теми, для которых любое тело не более, чем костюм. Или скафандр для существования в «физическом» мире, в том, что на самом деле является клубком разветвляющихся и срастающихся реальностей.
Все это я изложил своему новому психиатру – начальнику отдела по работе с острыми нарушителями социального порядка и адаптации. Это произошло в филиале все той же психо-полицейской службы, но уже на другом континенте.
Я говорил об этом совершенно спокойно, потому что мне было уже все равно.
Атлантида погружалась на дно. И дни расы борцов-титанов были сочтены. А я уже бежал по дорожкам сада в следующем своем воплощении, уже предчувствуя, что мне недолго быть царственной особой. Большую часть жизни мне предстоит прожить среди самых низших классов моего царства – но дольше, чем в других, столь же великих разворотах моих крыльев, способных накрыть собой весь мир – от неба. До неба.
Но даже если на Марсе еще не появились колонии, то они там уже существовали, пусть и основали их в реальности будущего. Время на Марсе способно течь в обратную сторону, как и вперед, почкуясь и создавая параллельные миры. В одном из них киборги-марсиане (человек на Марсе жить не может) бежали на Землю – в разные ее времена. Может быть, потому что в них вселились духи чужой жизни, предыдущих марсианских цивилизаций? Но на Земле они стали играть роли демонов и злых богов. К тому же принесенное ими чужое естество начало переселяться из одной машины в другую – и из реальности в реальность, из одного слоя времени в другой. Из территории в территорию. Сложнее им оказалось проникнуть в параллельные миры – но и с этим они справились.

-Радиотелепатическая экосистема баланса энергий – «живой Интернет», электронно-гормональные страсти джунглей киборгов, повсеместно маскирующихся под людей, или не знающих о себе, или просто имеющих сложные протезы различных систем органов с электронной регуляцией… или спрятанные агенты – наблюдатели, исполнители, управленцы, действующие только в параллельных жизнях, иногда не подозревая о собственной деятельности… Кто мы, доктор? Мутанты, продукт селекции, вызванные к жизни тени гробниц, визитные карточки братьев по разуму, существа, живущие сразу в нескольких мирах? Сумасшедшие, открывающие в своем психозе резервы генетического кода и включающие неестественные для реальной современной цивилизации функции организма? Кто мы, доктор?
-Люди. По мне вы все одинаковы – хоть с одной головой, хоть с двумя, если вторая зашита в животе. Акцентуации, неврозы, психопатии, психозы и органика бывают у всех разумных живых организмов. И делирии тоже.
И врач, наконец, снял свою маску, стянув свое лицо двумя руками, за щеки. Сморщились лоб, нос, подбородок. Пленки глаз оказались похожи на пустую целлофановую оболочку. Лицо тряпкой висело на согнутых крючках пальцев. Все это происходило медленно, я будто избегал главного в картине, представшей предо мной. Я чувствовал мягкое давление и свет, проносящиеся сквозь меня. Но словно не видел настоящее лицо врача. Текли слезы, глаза резало до самого затылка. Пламя? Молния? Раскаленный металл? Вот что скрывалось под маской.
Справа и слева от меня реальность пошла кругами, словно поверхность реки, из которой явились двое – что-то серое, человекоподобное, похожее на плотные сумерки, сгустившиеся в двух горилл.
Тени коснулись меня и я исчез.
Я окончательно переселился в мир, где среди розовых кустов ловил мангустов, а смуглые воины в ярких просторных одеждах стучали древками копий по своим ножным щиткам, пугая зверьков и не давая им разбежаться. Целая охапка беспокойных, шелковисто мохнатых, царапающихся существ уже была прижата к груди левой рукой в широком плотном рукаве. Но правой я собирался поймать еще одного. Что я хотел с ними сделать?

Упряжка, шоры и шпоры из радиоволн, шаткое равновесие инертного коллективного разума технически протезированной телепатии, раскачиваемое через отдельных заводил, когда весь коллектив-команду нужно привести в рабочее сверхчеловеческое состояние. Личные счеты сводились при помощи сигналов на электроды мозга и вживленные цепи, манипуляцией при помощи оперативных кодов и команд. Безнаказанность всегда остающихся в тени садистов и продавцов экзотических услуг, и безнаказанность жаждущих мести за все издевательства над ними, производящиеся по необходимости, из прихоти, и просто как «левый навар» - знающих, что если их убьют, когда они не люди, они воскреснут. Подлые тесты, организованные так, чтобы мотивировать все последующие надувательства и издевательства тем. Что они – справедливое возвращение допущенных промахов… Этот мир должен был быть уничтожен.
Дрессированные пусковые установки, с которых стартуют Большие Духи (или их генераторы) для одних и скважины духа для других – вот кем являлись подобные мне существа в Мире Гиен.
Нам пришлось уйти из той реальности.
Когда энергопорождающий участник такой цепи почти сверхъестественных существ начинает фонтанировать, размывая границы между мирами. В эту промоину вслед за ним проваливаются все, работающие на его энергии. Если он изменяет структуры тех сил, что проходят сквозь него, или переходит с линии одной направленности на другую, тем же наполняются и все остальные. Поэтому все в цепи имеют возможность влиять друг на друга через этот источник и тот, кто способен его открыть (чаще их несколько), влияет на настроение, вкусы, особенности поведения всех остальных. Если им это не нравится, они пытаются его регулировать, если ему это не нравится, он включает все деструктивные силы ближайших реальностей, до каких может достать – надеясь, что одна из них достаточно сильно покарает его обидчиков.
Сейчас, находясь на орбитах, в пологе мягкой дремы космической пустоты. Ясным сознанием, свободным от страстей жизни, я ясно вижу, что именно так произошло уничтожение Мира Гиен.
Меня заставляли делать прочной (сверхлучшей) реальность, которая вызывала у меня тошноту, угрожая мне тем, что иначе моя действительность станет еще более для меня отвратительной. При этом у меня отбиралось многое из того, что с ней связывает – как «не имеющее значения для меня», «незаслуженное мной» или «вредное» по чьему-то предубеждению. Скорее, отобранное было привлекательно для кого-то другого, делая их реальность для них более приемлимой. Когда же я совсем превращался в призрак, не имеющий связи с реальным миром, меня начинали вытаскивать из межреальных щелей, делая реальность для меня привлекательной. Хотя скорее это было связано с необходимостью выбросить в окружающее то или иное количество сил или «переместить» сознание окружающих и связанных со мной в ту или иную реальность. При этом всегда боялись, что я сам начну управлять теми, кто управлял мной и сам буду выбирать направление для движения сил сознания. Это противоречие являлось неразрешимым. Поэтому я уничтожил ту реальность и свое  ней существование, стерев все следы того, что я мог проявить какую-то активность и в смежных реальностях.
Так я пришел к тому, что меня нет, не было и никогда уже не будет.
Ведь это тень зависит от того, кто ее отбрасывает. Чтобы получить тень в шляпе, надевают шляпу – или ее имитацию. Но если на тень наложить что-то – на том, от кого она, ничего не добавится. Лысую тень не получишь от волосатой головы, двурукую тень, похожую на настоящую, сложно получить от однорукого – без помошника, который бы слил собственную тень с тенью калеки. От худого не покажешь тень толстяка, а от толстого – тень доходяги. Поэтому изображение стало диктовать натуре, какой ей вид приобретать. Многие пошли бы на это из-за личной выгоды. А если тебя заставляют рабски выполнять то, что тебя уничтожает: «Нам нужна тень без головы, быстро», - то лучше признать, что тебя нет, не было и не будет.
И уничтожить реальность, в которой это было возможно – пока та реальность не успела уничтожить тебя. Потому что просто так болото, если оно плотоядно (а оно медленно переваривает засосанные им тела – ведь болото это все червяки и микробы, которые в нем обитают, их единое сознание), никого не выпускает.
Значит, нужно переместиться в реальность, где это болото просто жидкая лужа, без всякой трясины. Или сухой овраг.
Но болото потянется за тобой, чтобы тебя вернуть.
Поэтому в покинутой реальности должно остаться сухое, без малейшей тины, место.
Совокупность биологических и электронных мозгов, спаянная радиоэфиром и другими, пока не определенными наукой этого мира, связями, рассмотрела все транслированные мною аргументы (участвовали представители миров, времен, цивилизаций) с точки зрения влияния ситуации на особенности положения в их реальностях и, все подсчитав и взвесив, учтя все им только ведомые резоны и обстоятельства, вынесла решение, мгновенно воплотившееся в движение воли вселенной, скорректировавшее угрожающую деструкцией координатам Воплощений и их конгломерату.
Мы о нем никогда не узнаем. Потому что находимся в уже измененном мире. Эти изменения не всегда сопровождаются глобальными катаклизмами. Чаще из реальности навсегда исчезает, со всеми следами пребывания в ней, объект, связанный с причиной, повлекшей необходимость вмешательства воли вселенной. Или появляется другой объект – со следами давнего пребывания и множеством связей с реальностью. Изменения объекта проходят сложно. Ведь он пытается вернуться в свой первоначальный вид и это происходит часто.
-Всякое я видел, но чтобы ангелы-хранители торговали своими подзащитными, словно проститутками! – возмутился один из представителей верхних этажей мироздания.
-Демоны они в параллельной реальности, падшие ангелы, - пояснили ему. – Упасть упали, а клиент остался тот же.
-Не морочьте мне голову, это была ваша первоначальная политика!
-Ну да. А еще мы разрываем могилы и едим мясо мертвецов. Правда-правда!
Переплетение сил, проекцией которых является любой государственный аппарат (а он всегда коррумпирован), их взаимопереходов из зла в добро и из добродетели в жестокость, из подлости – в благородство и из жажды уничтожения – в симпатию и всепрощение (с тщательным учетом того, кто за что был прощен и наказан), спланированную необходимость – в небрежность, легкомысленность – в упорство, словно циферблат, на котором можно выделить темное и светлое время, закат или рассвет, да еще и всю погоду на него нанести. То, что Нам дано воспринять от движения сил – это рябь на поверхности нашей реальности. И эту рябь мы пытаемся втиснуть в категории наших представлений о том, что есть в нашем мире, которого нет, а существует лишь его мировосприятие.
Но где-то там, за поверхностью горизонта, Мир Гиен сгорел дотла, и ни одной ядовитой споры от него не осталось. Для случайного странника это всего лишь темная комната, сквозь которую он пролетит без остановки, остатки сгоревшей мусорной кучи, через которые он перешагнет, не задумываясь. Для него интереснее миры с еще уцелевшими тварями.

На четвертом году жизни во дворце я стал замечать очень странные вещи…
-Сон твой – враг твой, - сказал мне демон-хранитель.
Я обнаружил способность призывать невидимых существ из иных миров так, чтобы они принимали мой облик и ходили там, где я не мог появиться – в диком лесу, на шумных улицах, а потом я вспоминал все, виденное ими. Как правило, я спал во время их приключений. Но иногда просто грезил, сидя на куче подушек и гладя любимую кобру. Их видели и принимали за меня. Все во дворце считали, что видят меня – сразу в нескольких местах. Сначала это было не так. Потом так стало на самом деле – и я ощутил троих, четверых, семерых себя, крадущихся разными закоулками столицы от проказы к проказе. Я чувствовал себя одновременно в нескольких местах. В обмен эти существа жили в моей голове, в моем сердце, двигали моими руками и ногами, все мои побуждения исходили от них. У меня почти отсутствовали собственные желания, только одно оставалось моим собственным – я любил гладить змей. А мои невидимые друзья наполняли мой (вернее, наш общий) разум необычными мыслями и сумрачными видениями. Благодаря им я никогда не ошибался, говоря, кто стоит за дверью, во сколько вернутся с охоты и какого числа скончается больной. Иногда они брали меня с собой в другие дворцы, стоявшие в других столицах – там все отличалось от нашего дворца и было странным, но похожим на наше. Впрочем, что ни странно для странника? Они показывали мне картины страшных битв, землетрясений, наводнений, сметающих большие города – мы проносились над ними по воздуху, и почему-то вид этих разрушений наполнял меня покоем.
Меня не калечили физически, надо мной не издевались морально, чтобы я стал неуверенным в своих силах, и не смог бы обходиться без мудрых советников. Все это сделали яды. Они же привлекли ко мне силы, полезные для государства, которые станут сильнее иных старых богов этой обильной на них страны – тех, кто разделял сейчас со мною мои детские забавы, невидимые и непонятные для всех, кто их не видел. Двух глаз в этом мире не хватало. Нужно было еще иметь Глаз Неба, а также – Глаз Змеи (расположенные глубоко в голове – почти там, где начинается шея).
Постепенно я научился у этих существ тому, что умели они – сделать меня невидимым, повиснуть над землей, часами плавать под водой, спать на углях, не обжигаясь, узнавать мысли других и где они что спрятали, потеряли или забыли, что будет завтра.
Правда все это я умел еще хуже, чем они, но все они уже были мертвы и ожидали, чтобы вернуться в тот или иной мир, а пока они присматривали за несколькими соседними мирами и скрашивали вечность участием в моей жизни. Кое-что несложное из их наук я вполне мог сделать сам, а если требовалось что-то, превосходившее мои умения, то один из них становился мною и жил моей жизнью, а я наблюдал за этим. Это было, словно взгляд, устремленный в зеркало, в котором ты все время видишь свои действия. Я не боялся этого. Я слишком устал бояться в предыдущем своем воплощении.
Наоборот, меня боялись во дворце. И взрослые вельможи, и сам царь и его гости прислушивались к тому. Что мне удавалось узнать и вникали в те образы, картины и знаки, которые я создавал в их сознании. Советники, умудренные опытом и знанием сотен книг, объясняли все это. А я любил заставлять ножи и мечи летать вокруг меня, словно поднятые бешенным вихрем – а потом возвращать их на то место, откуда они поднимались при помощи моей воли. Этими мечами, которые никто не держал руками, я даже сражался с моими невидимыми друзьями. И не одним, не двумя клинками. Мне удавалось поднять в воздух оружие целого отряда и устроить битву невидимых воинов – звон и лязг пугали всех обитателей дворца. А генералы заставляли стражу сражаться с этими летающими мечами и копьями. Я никогда никого не убивал таким способом, но мои невидимые друзья поразили так нескольких подосланных ко мне убийц. На самом деле, они не были так уж невидимы. Они были похожи на звезды, спустившиеся с неба, только не ставшие от этого больше. И они летали вокруг меня – в одну сторону, когда я находился в хорошем настроении, в другую – когда в плохом, беспокойно метались на месте, когда я был не уверен и не знал, что мне делать. Но чаще они просто висели на месте – словно небо свернулось вокруг меня. Они лучше различались в темноте, когда ничто от них не отвлекало.
По-моему, это были те же эльфы, только в этом мире они стали намного сильнее и свободнее. Может быть, потому что здесь не было машин, которыми их стригли, словно овец, и обирали, будто плодоносящие деревья,  и невидимых пут для них?
Здесь им было легко. Они играли в какой-то незримый для всех двор, располагавшийся в роскошном, висящем в глубине ночного неба, дворце, окруженном широкими полями и бесконечными реками, текущими, словно свернувшиеся в клубок змеи, или извитые кроны плодовых деревьев. Сверкая при этом тем, что в них текло. Зачем царевичу воображаемое царство?
Эльфы знали, что земное царство скоро разрушат враги. А если создать вечное царство, то в нем можно править намного дольше, переселяясь из правителя в правителя и из вельможи в вельможу. Они готовили меня не для земного царства.
И они знали, что часть владений этого будущего царства уничтожится так же, как то место, из которого я бежал сюда (тоже расположенное в какой-то из реальностей грядущих миров).
Иногда мне казалось, что моя кожа – всего лишь обертка, что под ней – то ли лава, то ли Солнце, то ли Луна. Но в жилах моих тек настоящий солнечный свет – в этом я иногда был уверен больше, чем в существовании Мира Змей.
А иногда я чувствовал себя обычным ребенком, вокруг которого плясали эльфы. И день которого мог начинаться с заката, новым восходом не смогшего пересечь горизонт светила. Так происходило, когда меня терзали воспоминания о прошлой жизни, и я боялся сна и темноты. Мне снилась осиновая колбаса. И эти сны-воспоминания были ужасны. И тогда мой страх превращал меня в мою противоположность. Мой добрый враг – моя тень скалила свои зубы и отправлялась на охоту. А в городе объявляли награду за голову тигра-людоеда, избравшего своими джунглями переулки и сады лунных ночей. Мой злобный друг, совесть не беспокоила меня. Она сгорела в предыдущей жизни.