Воровство как способ выживания

               

“Боливар не выдержит двоих”
 
 из рассказа О.Генри
« Дороги, которые мы выбираем».

                Я  бы не утверждал, что в Портхолодильнике воровали абсолютно все его работники.
Уверен, что одиноким молодым людям, в силу их  веры в честность и справедливость, подобные криминальные мысли не приходили в голову.
Но стоило только им обзавестись семьей, как думы по мало-мальскому комфортному, а главное, по сытому образу жизни, начинали преобладать над здравым смыслом.
Постепенно забывались образы  школьных « положительных героев» произведений классиков таких, как Базаров, Чацкий Дубровский, молодогвардейцы.
Правда, в начале отвергалась мысль быть похожим на Чичикова, Мартынова, Гобсека и прочих « отрицательных типов», но,  взрослея наш человек утверждался в необходимости выживать любыми средствами  в  неблагоприятной основной среде низкого заработка.
Попадая на предприятия, вырабатывающего какие-либо ценности, «наш» человек начинал искать возможности  своего участия в их «распределении».
Так, трубопроводчик — уносит трубы, сантехник — сантехнику, повар — пищепродукты, строитель — стройматериалы, продавец — товары,  чиновник — взятку наличными, и т. д., а потому Портхолодильник расплачивался своими хладо -продуктами. А продукты действительно были стоящие ( для государства).
Это: охлажденные туши убойного скота, прибывавшие из республик Каспийского бассейна и, особенно ценные, огромные осетровые рыбины, доставляемые из соседнего Ирана.
Портовый холодильник был оснащен  морозильными камерами, температура в которых поддерживалась до минус 30- 40 градусов.
Поскольку двери в камеру не закрывались замковыми устройствами, то вход в них был практически свободен. Этим и пользовались в основном грузчики хладокомбината, дабы отхватить «свою», причитающуюся им, по их разумению, долю продукта.
Надо отдать должное работникам за гуманную справедливость в выносе «своей доли»: как правило она равнялась размеру аппетита группы во время обеденного перерыва, т.е.  в замороженной туше делалась внушительная вырезка, которая переносилась в кипящий с водой котел.
Дальше все было как дома: добавлялись специи и все явство употреблялось, разумеется для аппетита, с горячительными напитками.
Почему -то приоритетом в этих пиршествах являлись вырезки из семейства осетров ( я думаю из-за специфического вкуса).  Все было бы ещё простительно, если бы «аппетит не приходил во время еды» и работники не запасались бы дополнительной добычей для семьи. Повторюсь, что многие не учавствовали в этом грабеже и не только в виду боязни наказания, но больше из-за присутствия достаточного количества генов честности и справедливости. Взять что-либо воровским способом, очевидно, в силу их воспитания, было им противопоказано.
Я подробно изучил эту кухню, посколько некоторое время работал в этом райском заведении дежурным электриком.
Так уж пришлось, что поступив на дневное отделение АзИИ, мне пришлось переводиться на вечернее, а поскольку решение декана необходимо было законно упорядочить, то я должен был срочно найти работу.
Привлекала сменность работы, близость института к порту и отсутствие начальства. К тому же, я имел уже диплом электро-техника и потому меня тут же приняли. В этот вечер, как всегда после окончания занятий, я шел в порт в ночную смену. Мои сменщики с удовольствием менялись со мной, поскольку всем хотелось ночь провести со своей подругой жизни.
 К счастью, ко мне ещё не прикоснулась эта «прекрасная сказка» и я восполнял её образцовой тягой к образованию. На радость дежурному Коле я пришел  раньше на целый час.
Увы, это не была забота об усталом сменщике, эта была необходимость, т.к. учеба кончалась рано в 10:30, и идти до работы мне было минут 15, а смена моя начиналась аж в полночь. Колян был рад вдвойне, потому что приходил на смену со своей сожительницей Верой. Это была удивительная пара в возрасте далеко за 30 лет. Колян, весельчак и любитель выпить, и скромная молчаливая женщина, полностью растворившаяся в своем избраннике. Они постоянно с таким азартом целовались, что казалось, что они  встретились после долгой разлуки.
На радостях Николай быстро допил свой стакан с дешевым портвейном, уничтожил улики, глубоко засунув бутылку на дно урны и тщательно запрятал большой отрубленный кусок замороженной говядины во внутрь рубашки.
 Это был его обед назавтра. Конечно, чтобы не заморозить  грудь, он обернул свой «приз» в тряпку. Поскольку необходимо было пройти осмотр только на проходной, то он не был обречен на замерзание. Откровенно говоря, вид у него был весьма подозрительный, но поскольку такие процедуры он (и другие) проделывал не раз, то и сегодняшний выход должен был пройти успешно. Поцеловав свою подругу, как в последний раз, они весело ушли наслаждаться жизнью. Я же приступил к подготовке ко сну. Дело было привычное, да и ночь наступает, чтобы люди отдыхали. Это как раз относилось и ко мне, тем более, что спать не запрещалось, поскольку моя работа заключалась только по вызову в надобности устранения каких-то электрических недоразумений.
Для начала необходимо было сделать небольшой обход, вверенной мне под дежурство, объекта. Проходя по компрессорной, которая являлась центральным объектом моего внимания, я по ароматному запаху уловил, что ужин у диспетчеров прошел не хуже, чем у грузчиков, крановщиков и экипажей стоящих у причала судов.
Оставалось записать показания приборов и, разложив телогрейки на деревянный настил,  спокойно улечься под мерный гул высоковольтных трансформаторов.
Однако, взбудораженный вид Дуняши,  вбежавшей в «мои апартаменты» на подстанции, раздосадовал меня. Она была помощник компрессорщика и потому имела право, в случае необходимости, будить меня.
Сейчас она сообщила новость, которая потрясла  меня.
Оказывается, у Кольки на проходной, в присутствии рабочих выходящей смены, во время наклона за упавшими сигаретами, вывалился из рубашки, плохо закрепленный «обеденный» кусок говядины.
Обескураженному охраннику ничего не оставалось сделать, как задержать Николая и вызвать милицию. Ещё не зная, чем смогу помочь коллеге, я помчался на проходную. Коля сидел, в загороженном столом, углу и, как загнанный кабан, дико озирался по сторонам. Рядом сидела Вера. Сострадательно  глядя на приятеля,  полными слез, глазами, она поглаживала его взлохмаченную голову.
Смотреть со стороны, на ссутулившегося и непривычно угрюмого Коляна, было весьма неприятно и, не найдя для коллеги нужных ободряющих слов, я молча ретировался на своё рабочее место.
Я долго не мог уснуть, взбудораженный неприятными событиями, а когда, наконец, задремал, то был разбужен матросами, пришедшими жаловаться на погасшее освещение пирса. Едва проснувшись, я поплелся выяснять проблему.  Обнаружив обрыв провода, болтавшегося на уровне крыши одноэтажного здания, я решил достать его  с помощью лестницы на портальном кране.
Едва я принялся за работу соединения проводов, как почувствовал сильный удар тока. Я вполне осознано ощутил, как какая-то сила начинает меня скручивать.
 Я попробовал отбросить провода, но они как бы прилипли к моему телу.
Я продолжал бороться, понимая, что мне никто не поможет, ибо я даже не мог крикнуть « помогите !» Крик застыл в горле. И тут меня озарило: « чтобы оторваться от проводов, надо освободить ноги от опоры лестницы и под своей тяжестью упасть вниз». Я не знаю как мне удалось это выполнить, но через мгновение я почувствовал падение и удар об асфальт. Я был спасен от коварного короткого замыкания между проводом, находящимся под напряжением и мной, как второй фазе, стоящим на железном кране. Уже потом долго болел приземленный зад, как напоминание потери моей бдительности в соблюдении правил безопасности против законов электричества.
На другой вечер, придя на смену, я был поражен печальным видом сменного дежурного Абдуллы. Всегда жизнерадостный и дружелюбный, сегодня он был совсем не в настроении. На мой вопрос: « Как дела?» он буркнул: « Как у Коли»
Этим все было сказано. И тут до меня дошла вся трагедия с инцидентом Коляна.
Ведь свом рецидивом она  ударила и самого Абдуллу, который являлся «мастером» по выносу из комбината не только какой-то там грудинки, а целых бараньих туш.
У него была разработана профессиональная система переброски туши через забор, а затем, чисто проходя досмотр охраны, Абдулла не торопясь обходил забор снаружи и забирал, ждущий его товар. Как он добирался и мелочные подробности мне были неизвестны, но что он проделывал эту эквилибристику я знал от него самого.
Да и окружающие сотоварищи были тоже информированы.
Конечно, Абдуллу можно было понять: четверо детей, родители, не работающая жена и, разумеется, небольшая зарплата. Жизнь заставляла. Мы знали об этом и потому, как ни странно это звучит, сочувствовали ему и, что ещё парадоксальней, совсем не переживали за убытки предприятия — всем хватит!
Абдулла понимал, что арест Коляна большой намек на прекращение его подпольной противоправной деятельности. А по другому жить он не сможет — это будет конец относительно сытому образу жизни его семьи.
                Из слухов по предприятию я узнал, что Колян арестован и, как водится при таких обстоятельствах, ему вменяется вся недостача мясо — рыбной продукции, измерявшейся в нескольких тоннах. Соответственно, показной судебный процесс и неадекватное наказание. Все понимали несправедливость ведения следственных действий, хотя и были довольны, что угроза ответственности им не грозит.
                Защита с энтузиазмом искала сторонников бедного любителя « грудинки на халяву», но безрезультатно — все осуждали «беспринципного» вора.
Когда на моё вечернее дежурство в качестве адвоката появилась молоденькая выпускница юрфака, то я сразу понял, что Коляну предстоит длительная дальняя дорога. Тамилла придерживалась институтских постулатов, которые, как обычно сильно разнятся с реальной действительностью. Она хотела противопоставить прокурору положительные характеристики обвиняемого и этим самым смягчить наказание. Такая линия защиты была заранее обречена на провал, уже потому, что Николаю никто, кроме начальника цеха, не хотел давать положительную оценку. Все мотивировали, что по роду работы, конкретно не контактировали с дежурным электриком. Такая же ситуация была и с моей характеристикой — как я мог ручаться за Колю, если я встречался с ним только при сдаче смены.
                Руководствуясь своим опытом службы в армии, где приходилось иногда, буквально, отбивать у штабистов солдат от угрозы штрафбата, я решил высказать Тамилле свою точку зрения. Вся угроза наказания исходила от администрации предприятия, которая хотела этим процессом : во-первых, запугать работников тяжелам наказанием, а во-вторых, списать все убытки недостачи, образовавшейся и по их воровству тоже, тем более, в третьих, что за Николаем никто «не стоял».
Поэтому надо запугать управление предприятия тем, что адвокат заявит на суде, что имеет несколько фактов разворовывания в больших размерах, допущенных в виду попустительства администрации, которые скрывались и пользуясь возможностью свалить все на одного фигуранта. По логике существования советского предприятия это будет намек на смену всей дирекции.
                Адвокатше понравилась моя идея и уже через пару дней исчезли разговоры о рекламе показательного процесса.
А ещё через месяц, незаметно, без афиш состоялся суд, на котором Николай получил два года условно и штраф в 1000 рублей.
Было заметно, что больше всего в этой истории Коляну было невмоготу находиться вне зоны ауры своей любимой. Отсутствие процесса общения возлюбленных, с постоянной подпиткой проникновенных поцелуев, явно не пошло друзьям на пользу — оба осунулись, побледнели и, если конкретней, стали совсем призрачными.
                Триумф воссоединения любящих сердец в зале суда нельзя было видеть без слез сострадания. Долгий поцелуй был  отличной наградой за столь долгое расставание.
Разумеется, Николая уволили и я больше, к сожалению, не встречался с этой доброжелательной уютной парой.
                Население Портхолодильника стойко крепилось соблазну снова попробовать «на халяву» осетра. Но вам, читателям, ведь известна  насколько хрупка нить устойчивости от  грехопадения. Постепенно, несколько несмело, а затем более уверенно, но все-таки, вернулся такой «привычный» для холодильника рыбный запах ухи.
А когда, однажды, в вечерних сумерках, я увидел Абдуллу с загадочно -приличной ношей за плечами, я непроизвольно подумал : « Как хорошо, что дети Абдуллы не будут снова голодны!»

Когда, однажды, до меня дошло, что «цепи Гименея» все туже затягивают меня и на горизонте проскальзывают молнии с вопросом : «А смогу ли я своей скудной зарплатой обеспечивать свою будущую семью? А, если нет, то что делать...?», я понял, что пора уходить с этой работы.
                Что было дальше вы знаете — не выдержал социалистический строй «всенародной любви» и расползся по многочисленным швам и дырам, проделанным народом в знак признательности.