На следующий же день, как Эни переехала в Оккервил с родителями, она облюбовала полянку на окраине города. Лужайка была спокойным безлюдным местом, где маленькая девочка могла предаваться одной ей понятным играм. Для игр Эни всегда брала с собой пластиковые лопатку и ведёрко. Затем она находила место, где трава была не слишком густой, вырывала руками или, в особо сложных случаях, подкапывала с помощью лопатки. Потом Эни притаскивала воду и смешивала с землёй. Из получившейся грязи девочка с упоением лепила чудные замки, которые, впрочем, не нравились ни сверстникам, ни родителям. Отстирывать грязевые следы творчества от платья приходилось маме, а не Эни, за что она сполна хлебнула горя. Однако Эни любила то, что делала, несмотря на молчаливый протест окружающих. К тому же, она всегда находила самое безлюдное место, изо всех сил старалась не замараться и возвращалась домой к ужину. Большего от неё и требовать было нельзя, считала девочка. Внутренний голос говорил, что Эни молодец, и она прислушивалась.
Однако девочка недолго была одинокой. Однажды она настолько увлеклась грязетворчеством, что возвела конструкцию почти с себя ростом, прыгала по траве, подправляла своё творение лопаткой, отсекая лишнее и добавляя нужное. За этим делом её и застал посторонний. Внутренний голос сказал Эни «Обернись!» и она обернулась. На неё смотрел маленький мальчик примерно её возраста. Девочка молча смотрела на него, надеясь, что он через какое-то время уйдёт- мальчик не ушёл. Также он не сказал ничего обидного и не попытался разрушить получившийся грязевой замок- наоборот. «Красиво»- сказал он. Светловолосый мальчишка с карими глазами похвалил Эни! Первый раз в жизни её кто-то похвалил! Радости Эни не было предела, но чужому мальчишке знать об этом было необязательно- она продолжила ваять, как ни в чём ни бывало. «Можно мне?»- спросил мальчишка. Эни молча кивнула и вернулась к работе. Мальчишка сразу принялся пристраивать флигели к многочисленным стенам и башням. Между делом он бросил: «Я Дэйв».
Эни не знала, каким словом называют такие отношения другие люди. Они с Дэйвом проводили всё больше времени вместе, играли, творили и, чего с девочкой раньше не бывало, болтали о разном. Обычно Эни не с кем было говорить, потому что банты и куклы её интересовали мало, а особенности фортификационных сооружений, которые она изучала по книжкам с картинками, мало интересовали сверстниц. Мальчишки же в большинстве были забияками и почти всегда обзывались, бросались в Эни комками грязи, дёргали за косички и любыми другими способами пытались обратить на себя внимание. Дэйв был не такой. Он вообще не интересовался вниманием Эни, как и, наверное, любым другим вниманием. Дэйв просто был, и получалось у него это замечательно. Со временем Эни начала замечать, что грязь из рук Дэйва более податлива, солнце рядом с ним теплее, трава ярче и зеленее, а воздух чище и свежее. Тогда она ещё не понимала, почему ей так приятно находиться рядом с чудаковатым мальчишкой, таким же чудаковатым, как и она сама.
Так проходили дни и месяцы, пока на исходе третьего месяца лета не случилось нечто, перевернувшее мир вверх дном. Дэйв как раз показывал Эни как умеет обходиться с футбольным мячом, хотя из ребятни в окрестностях соккер не любил никто. Мальчишки подражали отцам и сызмальства болели бейсболом, американским футболом или баскетболом, мечтая стать великим спортсменами. Дэйв не мечтал стать великим спортсменом- он просто любил пинать мячик и делал это на удивление хорошо. Эни даже отвлеклась от грязетворчества на минутку, чтобы посмотреть, как мальчик упражняется. Дэйв бил по мячу, подкручивал, удерживал на ноге дробными ударами, переправлял за спину, встречал там пяткой и снова отправлял вперёд, подбрасывал на грудь, спускал на колени, подбрасывал на голову, удерживал на ней. «Научиться бы вокруг головы вертеть…»- посетовал Дэйв и продолжил играться с мячом так, как Эни и не снилось. Потом что-то пошло не так, кусочек грязи прилип к бутсе и удар получился смазанным. Дэйв не успел подхватить и обработать мяч- тот скользнул в сторону дороги. Мальчик побежал за ним, чтобы тот не закатился в кусты и дальше вниз по склону вглубь леса, где мяч днём с огнём не сыщешь. «Машина!»- крикнул внутренний голос Эни, и она повторила за голосом. Дэйв услышал крик Эни, визг тормозов и остановился на месте, не зная бежать вперёд или назад. Послышался звук удара и мальчик упал. Машина, так похожая на папину, тронулась с места сразу же.
Эни долго не могла объяснить родителям, что именно произошло. Их волновали лишь грязные руки и замызганное платье дочери, а не слёзы, прочертившие в грязи на лице ровные дорожки. Наконец, когда вызвали скорую, то Дэйву уже ничем нельзя было помочь. Хоть Эни и не присутствовала в больнице, молчание родителей говорило о многом. Только потом, спустя несколько дней после аварии, Эни удалось подслушать разговор её родителей с родителями Дэйва, они выражали соболезнования и вскользь упомянули, что от столкновения с машиной у Дэйва было сломано несколько рёбер и одно из них попало…
Девочка неделю не находила себе места: плакала днём и ночью. Мама пыталась поговорить с Эни, но та не слушала и ничего не хотела говорить. Отец вырвал траву на участке метр на метр, полил водой из садового шланга и замесил ногами до состояния болотной жижи. С превеликим трудом он упросил дочь выйти на улицу, чтобы увидеть приготовленный для неё сюрприз. Эни во время уговоров держалась отстранённо, но при виде грязи заметно оживилась. Она схватила лопатку и ведёрко, принялась за работу с тем упоением и восторгом, какие давно не испытывала. Потом внутренний голос сказал «Машина!» и Эни снесла лопаткой башенку, которую только что водрузила на стену. Из её глаз сами собой хлынули слёзы, а в голове, раз за разом прокручивался растянувшийся до бесконечности момент столкновения Дэйва с автомобилем. Эни теперь плакала пуще прежнего.
Отец и мать решили пойти другим путём, предложив Эни замену мальчика по имени Дэйв. Они выбрали деревянную куклу похожую на Пиноккио конструкцией и материалом- на этом сходство и заканчивалось. Отец принёс Эни куклу под предлогом, что хочет представить дочке нового друга, который ей уж точно понравится. Всё это время он держал куклу за спиной, не давая девочке взглянуть. Потом, когда Эни согласилась познакомиться, отец показал ей куклу со словами: «Знакомься, Дэйв». Дочь сначала смотрела удивлённо, не понимая что же стало с настоящим Дэйвом, раз он обратился в куклу. Затем она поняла, что деревяшка не имеет к настоящему мальчику никакого отношения, и Эни закричала: «Это не Дэйв!». Она заплакала, вынудив отца уйти. Тот оставил куклу на тумбочке возле кровати, сказав примирительно: «Пусть Дэйв побудет здесь, хорошо?». Родитель всерьёз рассчитывал, что Эни сумеет привыкнуть к игрушке и у семьи станет одной проблемой меньше.
Той же ночью отношения между Эни и деревянным Дэйвом значительно улучшились. Мама как раз дочитала сказку, подоткнула дочери одеяло и выключила свет, когда девочка почувствовала присутствие кого-то третьего. «Он здесь!»- кричал внутренний голос. Мама как раз закрыла дверь и чужак заговорил: «Это я, Дэйв!». Эни накрылась одеялом с головой, надеясь спрятаться от наваждения. Внутренний голос говорил «Не бойся» и девочка ненадолго выглянула из-под одеяла - в комнате никого не было. Потом она показалась по пояс и снова услышала голос чужака, только теперь смогла определить направление. «Я здесь!»- сказала деревянная кукла голосом Дэйва. Он вернулся! Эни хотелось кричать от восторга, когда случилось то, о чём она и мечтать не могла: вернулся её лучший и единственный человек. Эта новость поразила её…
Через неделю она пошла в первый класс школы и больше не могла так много возиться с грязью. Родители, если и не считали это прогрессом, излечением, то на худой конец воспринимали, как ремиссию грязевой мании. В любом случае для них чистота Эни вкупе с прекратившимися истериками значили многое. Теперь девочка повсюду носила с собой деревянного Дэйва, обсуждала с ним свои успехи и неудачи, а также играла(и в грязи тоже, когда доводилось). Отношения со сверстниками, как и прежде, были тяжёлыми. Особенно скверно стало, когда про куклу узнал любопытный одноклассник.
Один из мальчишек постоянно наблюдал за Эни и заметил, что она никогда не расстаётся с деревянной куклой. В школе про игрушку никто не знал, но хулиган следил и увидел, как девочка достаёт куклу, когда никто не смотрит. Сейчас уже трудно сказать нравилась хулигану Эни или с точностью до наоборот, однако её внимание казалось для него важным. Если для этого нужно было украсть рюкзак с куклой или угрожать, то мальчишка был готов пойти на это. Как-то Эни отлучилась из класса очень надолго, впервые за две недели что хулиган за ней наблюдал, и забияка успел добраться до рюкзака. Он так и застыл с ним в руках, когда девочка вернулась в класс. «Отдай рюкзак»- сказала Эни. «Помоги мне»- сказал Дэйв. «Ни за что! Я знаю, что там. Раз тебе это так надо, то приди и возьми!»- подначивал хулиган, делая вид, что выбросит рюкзак в окно. Эни пришла. Потом по всей школе разнеслись небылицы про то, как молчаливая девочка накормила хулигана грязью. На самом деле это был чёрный пластилин, но Эни так часто видели с грязью, что не смогли отличить правду от вымысла. Деревянный Дэйв был благодарен за спасение, а Эни чувствовала, что в этот раз сумела помочь другу по-настоящему.
Возрождённая дружба Эни и Дэйва крепла день ото дня. Он теперь следил за тем, как она делает домашнюю работу. Как-то раз они даже купались вместе, и бедняга Дэйв от смущения завалился под ванну. В остальном дела шли как нельзя лучше: Эни считала себя невестой, а деревянного Дэйва женихом. Она мечтала, что они когда-нибудь поженятся и смогут всегда быть вместе. Где-то глубоко внутри неё иногда пробуждалось материнское начало и воображение рисовали фигуры детей из грязи и древесины- её с Дэйвом потомство. Эни была счастлива, как никогда раньше.
Счастье девочки оттеняла лишь скверная ситуация в семье. После случая с Дэйвом отец стал всё чаще задерживаться после работы, приходить с устойчивым запахом спиртного и вести себя грубо по отношению к матери. Эни изо всех сил старалась не замечать плохое и жить их с Дэйвом будущим, пока отец не поднял руку на мать. В ту ночь он надрался особенно сильно и ругался на мать, так громко, что перекрикивал даже внутренний голос Эни. Сначала мама отвечала, пыталась сопротивляться, но затем послышался жуткий грохот и всё стихло. Девочка побоялась выходить из комнаты: папа казался ей чудовищем. Мама прошла мимо двери в комнату Эни и закрылась в родительской спальне- она плакала. Дэйв хотел помочь и попросил Эни позволить ему поговорить с отцом.
Девочка в пижаме неуверенной походкой прошла по коридору второго этажа, спустилась вниз по лестнице и нашла отца на кухне. Он уснул за столом, подперев голову руками. В уголке его рта тлела сигарета. Эни усадила Дэйва на стол прямо напротив папы. Тот открыл сначала один глаз, потом другой, прищурился и спросил: «Что ты здесь делаешь, Эни? Ты уже давно должна спать». «Дэйв хочет поговорить с тобой»- ответила девочка. «Деревянная кукла хочет поговорить со мной? Серьёзно? Сейчас мы это исправим»- проговорил отец и схватил куклу со стола. Он достал из чулана ведро и кинул в него куклу, потом залил её виски. «Нет!»- кричала Эни. «Будет тебе урок, мелкая тварь. Такая же тупая, как твоя сука-мать!»- сказал отец и бросил в ведро спичку. Алкоголь загорелся не сразу и горел медленно- лаковое покрытие куклы постепенно чернело. Затем огонь принялся обгладывать деревянные конечности Дэйва. Только Эни могла слышать крики Дэйва, умирающего второй раз. На крики дочери прибежала мать с синяком под глазом. Она силой утащила Эни наверх и заперла в комнате. Та плакала и выкрикивала имя единственного на свете мальчика, который имел для неё значение. От деревянного Дэйва остались лишь тлеющие угли.
Глубокой ночью, когда Эни, наконец, успокоилась и уснула, её разбудил голос. Она снова услышала маленького чудака: «Это я. Дэйв». Эни не понадобилось много времени, чтобы найти источник звука. У изголовья кровати сидел плюшевый мишка Тедди, который стал мишкой Дэйвом. Эни вцепилась в игрушку, прижала к себе и обняла изо всех сил со словами: «Я больше никогда тебя не отпущу и никому не покажу». Теперь девочка была убеждена, что каждый, кто узнавал о Дэйве, так или иначе пытался его отнять. Значит, о Дэйве не должен был знать никто. «Мы должны сделать кое-что»- сказал мишка,- «Следуй за мной». Эни повиновалась и совсем не удивилась, когда плюшевый Дэйв подошёл к двери, подождал, пока девочка её откроет и проследовал дальше.
Мишка с Эни отправились на кухню, включили свет и добрались до выдвижного ящика с ножами. Дэйв долго приноравливался, какой нож ему больше по нутру и в конце концов остановился на обычном кухонном ноже, обойдя вниманием разного рода тесаки, ножи с дырочками и бороздками. Для дела им с Эни нужен был самый обычный нож, способный хорошо резать и больше ничего. Затем Дэйв с ножом повёл Эни наверх, попросил донести его на второй этаж и там подвёл к комнате родителей. «Это нужно сделать»- сказал мишка,-«Открой дверь». Эни дёрнула ручку- дверь оказалась не заперта и распахнулась внутрь комнаты. Свет из коридора озарил спальню родителей и осветил волосатые ноги отца- тот ворочался, отчего девочка дрогнула и захотела уйти. «Мы должны покончить с этим»- сказал Дэйв и забрался на кровать. Он взял нож в обе лапы и занёс над животом отца. Первый удар вогнал нож чуть выше пупка. Дэйв достал его из живота с характерным хлюпающим звуком и приготовился нанести ещё один удар. Мгновенно очнувшийся от боли отец вскочил с постели и попытался схватить Дэйва, но тот резанул жертву по руке и ударил в живот ещё раз. Всего в животе отца было восемь колотых ран, когда плюшевый Дэйв подозвал Эни к себе. На тот момент мама Эни проснулась и забилась в угол, спрашивая дрожащим голосом: «Что ты делаешь, Эни? Что ты делаешь, Эни? Что ты делаешь, Эни?». Дэйв вложил в руку Эни нож и сказал бить- она уже знала куда нанесёт удар.
Когда девочка очнулась с окровавленным ножом руке и поняла, что убила отца, то хотела обратиться к Дэйву. Она хотела, чтобы плюшевый мишка её успокоил и сказал, что Эни поступила правильно, поступила так, как должна была поступить. Только Дэйва уже не было. Остались лишь Эни, мать, бьющаяся в истерике и мёртвый отец с восемью колотыми ранами в животе и всего одной, ставшей смертельной, нанесённой прямо в сердце.