До решающего момента мать не возражала. Художественная самодеятельность не могла всерьез определять профессию. Младшая, как считалось всеми членами семьи, самая любимая и балованная дочь сколько угодно могла зачитывать классу свои сочинения по требованию учительницы литературы про то, как мечтает стать астрономом. Но ей почти пятнадцать. Лишь чуть постарше мать уже тянула женское тягло. Поэтому когда пришло время выдать дочери подорожную сумму она непривычно холодно бросила слова, что таких денег нет. "Сиди" - протянула она небрежно. Иди вон, на ХБК!" Вон не значилось "уходи из дома", это всего лишь вектор движения, однако предчувствие обмана, материнского предательства стало явственно в эту минуту и младшая дочь вдруг ощутила всю меру того, во сколько на самом деле оценивала ее возможности мать.
Не скажи она это "сиииди", все вышло бы совсем по другому. Но мать даже не предполагала, что больше всего на свете ее дочь ненавидит человеческое пренебрежение. Мать получила решительный и неожиданный своей взрослостью ответ "не пойду", а дочь - трезвую и окончательную констатацию, что денег на осуществление мечты ей не видать как своих ушей.
Бедная мать. Каково ей было бы узнать, что то, что казалось нерушимым как СССР и вечным, как ее Хлопчато-Бумажный Комбинат, на строительстве которого голодная катала тачки с землей и который отнял жизнь ее мужа, очень скоро вообще перестанет существовать. Как и многие другие комбинаты, заводы и фабрики, совхозы и колхозы, военные городки и ракетная девизия, даже арсенал морфлота за закрытыми воротами, откуда в доме имелись мотки промасленной бумаги. В арсенале бумага употреблялась на строительство чего - то ядерного глубоко под землей.
Сама земля была обнесена высокой проволокой под напряжением и приходилось только любоваться на девственную почву и предполагать, какого же размера там может расти земляника, маслята и странные сухие грибы, которые считались удачей, их любит солить мать, но в которых для девчонки не было никакого вкуса, кроме соли. Мать солила и мариновала все виды грибов отдельно, каждый раз при этом вспоминая, что отец делал это по другому: всю грибную добычу складывал в бочку и зимой доставал разносол, отрезая его пластами.
Кроме того, что делал новогодние гирлянды, а летом солил грибы, про отца сохранилась легенда, как еще до встречи с матерью, но уже на вольном поселении в Канске отец заработал очень большие деньги. Был ли он в этом деле один или с товарищами, но за свое пожертвование стране получил благодарственное письмо от Сталина. Шла война и на деньги бывшего зэка был построен танк.
Но не приснилось бы даже во сне, или скажи матери какая-нибудь ведунья, что то, что она создавала всю свою жизнь, теми стенами, что строили тысячи таких же как она, как и многим другим - будет владеть самопроявленый местный князек армянского происхождения, и что в общем и целом они трудятся на его сытое будущее, который и сам в свое время тоже станет прошлым.
Тем более не знала этого дочь. До того момента, когда она снова увидит дом, двор, ту же песочницу и найдет лишь, растущую в ней, полынь - все это было не так, чтобы слишком далеко впереди. Она лишь слушала свое сердце, не зная, была ли тогда при этом права.
Когда нашла моточек противорадиационной бумаги советского производства, который неизвестно зачем взяла тогда из дома, то так и не смогла выбросить. Ненужный ни к чему, а оказалось, что возила с собой по городам и весям всю жизнь. Промасленные полоски дважды перемежались серебристой фольгой, которую можно было использовать в мирных целях: вырезать снежинки на елку и гирлянды вдоль потолка. Но какими бы не были серебристые снежинки с запахом технической смазки, им никогда не сравнится с миром, что рисует на окнах сибирский мороз. Думалось, что это совсем не случайно. Бессмысленная стихия не может создавать шедевры ни за чем просто так на каждом окне. Девчонка решила, что это что-то вроде фотографий жарких стран с другой стороны планеты. Ведь тогда никому не в обиду, что им их никто так никогда и не показал.