"Левиафан, за мысом притаясь,
Добычу поджидает без движенья,
И та в разверстую стремится пасть,
Вообразив, что это - путь к спасенью".
Драйден. "Annus Mirabilis"
Мы никогда не торопимся.
Время течет наверху. Там, где неспешно движемся мы, его нет. Годы и десятилетия, секунды и минуты, часы и века. Для тебя они составляют саму суть существования, столь же естественны, как необходимость дышать. Они въелись в твою плоть и кровь, словно рабские татуировки, навсегда подчинили тебя себе. Они и есть твои плоть и кровь.
Твой первый крик, первый шаг, первый поцелуй, первый ребенок. Пройдет сто или двести лет – и даже сама память о тебе исчезнет также, как исчезает мясо со старых костей, а сами кости превращаются в пыль.
Это не твоя вина и не твое наказание. Так должно быть, ибо иначе – невозможно.
Мы другие. Там, где тебе назначено спешить, чтобы успеть, нам велено следить. Наверху возвышаются и рушатся империи, утлые лодочки сменяются парусными кораблями, те становятся все больше и больше, дерево уступает металлу, первый корабль плывет вниз, ближе к нам, влекомый человеческим любопытством.
Но здесь все иначе. Мы следим, как толща воды поглощает смельчаков и глупцов, как крохотные обитатели дна очищают кости, как их оплетает мох водорослей. Как кости растворяются, окончательно проиграв воде.
Мы были здесь всегда, истинные хозяева этих мест, застывших в вязкой изначальности, лишь едва тронутой солнечным светом. Мест, в которых тебе не побывать никогда – слишком хрупко твое. Границы двух миров – верхнего, где есть время и светит солнце, и нижнего, о котором тебе не следует знать.
Потому что мы знаем, что хранит под собой темная гладь, из которой к поверхности иногда выносит странных существ, которые сразу же умирают, увидев свет своими привыкшими к кромешной тьме глазами. Знаем – и ждем тех, кто однажды поднимется оттуда, чтобы не возвращаться.
Мы никогда не торопимся.
Мы ждем.