Рисунок: Стива Данильца НОВОПРОВИНЦИАЛ
Недавно мне пришлось побывать на радио.
Мне, вообще, не раз приходилось делать это…
И, вообще, я очень люблю – радио…
Оно мне кажется, таким маленьким и уютным…
Этаким…
Образованным и культурным провинциалом…
Неторопливым, обстоятельным…
Даже, будучи, скандально-известным «Эхом Москвы»…
Ну и что, что Питерским отделением…
Оно, всё равно, как будто стеснялось своей информационной формализации…
- Ну как же, ведь по нему, ничего «нельзя показать»…
И очень хитроумно пользующимся…
Этим своим недостатком,
Которое. Оно так хитро,
И, прямо таки по снобистски, гордо,
Оборачивает своим несомненным преимуществом.
Так вот…
Ведущая трансляции, перед началом передачи убедительно говорила участникам действия:
- Помните, вы на радио, не пытайтесь объяснять слушателям чего-то действиями, жестами.
- По радио вас не видно.
- Так что объясняйте все словами.
Участниками были, Ваш покорный слуга…
Журналист и писатель.
И тогда ещё, не НОВОПРОВИНЦИАЛ,
Но – житель, «столичного Санкт-Петербурга».
И – отличный…
Ну, просто гениальный режиссер…
- Игорь Шадхан…
Сейчас, к сожалению, уже оставивший этот бренный мир.
А, говорить мы собирались, на тему постановки художественного фильма по моей книге «Тайна исповеди»…
То есть,
В некотором роде…
О зрелище…
Но, мы, «понимали» специфику радио.
И – «отработали», вроде как – хорошо…
По окончании передачи я спросил у ведущей:
- Неужели участники радиопередач пытаются «убедить» радиослушателей жестикуляцией, выражением лица?
- Они даже фотографии пытаются демонстрировать, таблицы, экспонаты… - ответила мне, очень милая, хоть и несколько полноватая радиоведущая…, то ли Марина, то ли Наташа, но, абсолютно точно – Костицына…
Её голос, как бы ласкающий тебя изнутри,
Да-да, изнутри,
Но, каким-то удивительным «словесным минетом»…
За этот «минет», девушке, можно было простить все…
Ну, а вместе, с девушкой…
Простить и само радио…
- И пусть уж, по нему нельзя ничего показать, - я был, «весь – внимание»…
Марина – Наташа, продолжила, свое обволакивающе теплое, влажное повествование, которое ласкало, как будто бы, все мои эрогенные зоны, одновременно:
- Ну, это, конечно, радийные новички.
- Как – мы? – робко вмешался я.
Надеясь, в тайне, что чаровница – продолжит…
- Со временем…, - мечтательно сказала Марина-Наташа, мечтательно, закатывая глаза, и – продолжаю «сосать» меня, как леденец…
- Привыкните к радийной специфике…
- Привыкнем, - снова, с ой же надеждой, бросил реплику я…
- Ну, да… беседа получилась интересной… наверняка, редактор, пригласит вас снова… тем более, когда, начнется работа над фильмом, - слушать Марину-Наташу, я мог бесконечно…
Почему то мне вспомнился этот короткий разговор, именно сегодня, когда я назначил встречу с Теа-троллем в скромной калининградской кофейне, с названием «Поварешка»
Удивительно…
Но, скромная «Поварешка», почему-то, очень понравилась НОВОПРОВИНЦИАЛУ и Теа-троллю…
И они, стали встречаться в ней с большим удовольствием и взаимной радости…
- Слушай, Теа…, - обратился я к своему другу, как всегда, в последнее время, несколько фамильярно…
- Появился небольшой заказ, про немое кино… - я говорил, может даже, немного торопливо…
Теа-троль, молчал, отвлеченно помешивая сахар в своей чашке, и, внимательно оглядывая пирожное…
- Надо бы, написать…, - добавил я, и, тоже.
Занялся… своим кофе.
Может быть, ситуация выходила зеркально противоположной, той, о которой я думал, вспоминая о радио,
А может потому, что понял, вдруг:
- Ограничения в произведениях искусства и культуры имеют большую притягательную силу в отработке нюансов и деталей, которые преодолевают «технические невозможности» передачи «жизни в натуре», - естественно, я тут же стал восторженно делиться с Теа-троллем, своей неожиданной догадкой…
Он же. Начал, как всегда, без предисловий…
- «Великий Немой» - название жанра «немое кино», который появился в первые десятилетия рождения, тогда ещё синематографа.
«Немое кино» – «производное» от технического несовершенства, отсутствия в видеоряде синхронной звуковой трансляции.
Из-за этого ограничения, «немое кино» для некоторых остается примитивным, но оно до сих пор притягивает своей непосредственностью, в частности тем, что относятся ко времени зловещего и такого притягательного «декаданса», превращающегося в сумасшествие романтизма.
- Но ведь, «немое кино» технически вынуждено было отступать, от начавшего набивать оскомину реализма, - вставил я свою скромную реплику…
Нууу…, - Сбить Теа-тролля, с «уловленной мысли, не так то легко…
Только чуть-чуть, потянув предлог, он продолжил, все так же назидательно и безаппеляционно.
- Не только «дух времени» привлекает зрителей к экранам и кинотеатрам, где «нет-нет» да и устраивают исторические ретроспективы немых фильмов.
Людей на эти ленты, недостаточно совершенные технически, приводит атмосфера, ощущение отсутствия распространенных в современном мире штампов или стереотипов.
- Правда, Теа…, - снова не смог сдержаться я,
- «Немое кино» и сегодня остается единственной в своем роде «кухней сюжетов и приемов», которые просто необходимы современным кинематографистам, актерами, кинокритикам, да что там – всем нам.
- Ну да, что-то такое, - Теа, милостиво согласился со мной.
И продолжил:
- Синематограф, как известно, пожалуй, всем, изобрели французские браться Огюст и Луи Люмьер. В начале своей истории это было: « небольшое устройство, состоящее из камеры, проектора и печатающего устройства».
День первого публичного показа коротенького «фильма-сюжета» «Выход рабочих с фабрики Люмьер» в парижском кафе 28 февраля 1895 года навсегда вошел в историю человечества, как День рождения Кино. Вскоре за «Выходом рабочих…» «братья выпустили «в прокат», пожалуй, самый известный свой фильм «Прибытие поезда на вокзал Ля Сьота» (1895 г.).
Оба эти произведения, естественно, были «немыми» фильмами, как впрочем, и другие произведения кинопроизводства Люмьеров (в 1903 году они стали обладателями более чем 2000 пленок, снятых киномеханиками их кинофабрики, командированными на поиск интересных кадров).
- Но это еще не был тот самый «великий немой,» о котором мы ведем речь, - снова. Робко вступил я в беседу…
Теа-тролль, кивнул, но отвечать предметно не стал…
Просто, продолжил, уже начатый текст – речь…
- Другой француз Жорж Мельес перевернул формулу кинематографа, превратил кино в зрелищную постановку и использовал для съемок эффекты и сцены, которых не могло быть в действительности.
Самый известный пример — кинофильм Жоржа Мельеса «Путешествие на Луну» (1902 г). Несомненно, эта кинокартина стала прародительницей других фильмов «космической серии». Среди них: «Планета бурь» (СССР), «Звёздные войны», «Чужой», «Аватар» (США) и множество других замечательных картин, сериалов, саг.
В этом фильме появлялись и очень пришлись по душе кинематографистам и зрителям новые приемы и формы подачи, монтажа кадров с разными по масштабу объектами в одном кадре, «превращение» одного объекта в другой и т.д.
Собственно, фильмы Мельеса позволили добавить к техническому прозванию кинематографа «немой» слово – Великий. Он доказал «почтеннейшей публике», что кино — отдельный вид искусства, со своими приемами и законами.
В Германии в кино активно развивался экспрессионизм. Фильмы снимались всё больше абстрактные, без сюжета и без актеров, являя зрителям «череду полуразмытых картинок, фильмы, отражающие человеческие переживания».
Самыми «известными режиссерами того времени были Фридрих Вильгельм Мурнау («Носферату» 1922 г., «Последний человек» 1924 г. ) и Фриц Ланг («Усталая смерть» 1921 г., «Нибелунги» 1924 г., «Метрополис» 1926 г.).
- Экспериментировали в это время на Континенте, а что же, вездесущие американцы? – мой уточняющий вопрос был связан с утилитарной целью, написания статьи….
- Да, конечно, - вдруг, сразу согласился Теа-тролль…
- Я как раз собирался…
Об этом…
Американец Эдвин Портер выпустил в 1903 году фильм «Большое ограбление поезда», использовав приемы внутрикадрового монтажа зрелищные спецэффекты, но, главное, по настоящему драматизировал свою киноисторию. Он переносил зрителя из одного места в другое, показывал две параллельно развивающиеся истории. Кино в США быстро эволюционировало от «операторского», к «режиссерскому», а вскоре и «продюсерскому». Отметим, что актуализация продюсерского кино, ставила во главу угла четкость и ритмичность производства, качественный сценарий, брэндовых актеров. Расцвет немого кино в США 20-х годов связан в первую очередь, с комедийным жанром — фильмами Чарли Чаплина («Малыш» 1921г., «Цирк» 1928 г.) и Бастера Китона («Три эпохи», 1923 г., «Шерлок младший», 1924 г.).
Чарльз Спенсер Чаплин, своими феноменальными работами по «маленького человека Чарли», проложил крепчайший мост между «немым кино» и современным киноискусством, впервые включив кинофильмы его в мировую копилку художественной культуры.
А что же – в России, - разговор, уже «разошелся» и не собирался затухать.
Но, всё же, его надо было как-то канализировать…
Направлять…
В России кинематограф начался уже вслед за пионерами жанра из Франции, Германий, Англии, Америки и некоторых других стран, где кино развивалось быстрыми темпами. И все же дореволюционная Россия достигла на почве кинематографа значительных достижений и успехов. К началу Первой Мировой войны, российское отечественное кино пребывало на уровне «мировых стандартов». «Немое кино в России начиналось с показа коротеньких сценок, которые ставили для того, чтобы зритель мог угадать, какой персонаж показывают». Бессмертные персонажи Гоголя выходили в этих «фильмах» вполне органично и весело. Начиная же с 1914 года, русские режиссеры отметились вполне зрелыми, вдумчивыми, красиво оформленными картинами по классическим произведениям Тургенева «Дворянское гнездо» и Достоевского «Бесы».
Прославилось российское «немое кино» и знаменитыми именами, такими как Вера Холодная, Мария Дюсиметьер, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, Софья Гославская, Галина Кравченко, Вера Малиновская и другие.
- Ну, а потом… была революция, Октябрьский переворот? –я снова задал вопрос, который звучал теперь, одновременно, и как утверждение…
- Революционные потрясения заставили российский кинематограф как бы замереть. Но ленинские слова: «Важнейшим из искусства для нас является кино и цирк» не дали кинематографу в нашей стране прозябать долго. И в 20-е годы 20 века он снова воспарял, «в рамках советской идеологии: основное внимание уделялось монтажу, построению фильма из кадров-кирпичиков». Самым заметный среди советских немых фильмов, несомненно, стал «Броненосец Потемкин» Сергея Эйзенштейна. В этом замечательном фильме, так же вошедшем в копилку мирового художественного искусства, режиссер «использовал прием покадрового монтажа, когда каждый кадр влияет на восприятие последующего, а вместе они создают очень эмоциональную картину». Ну, кто же не помнит наиболее яркого эпизода в этом фильме, где мирных демонстрантов на Одесской лестнице разгоняют военные.
Теа. Просто супер…, - я был удовлетворено, но, тему, надо было как-то углубить.
- Вот мы разобрались с вопросом, что же такое «немое кино» и почему оно названо «Великий немой» займемся исследованием переноса традиций и приёмов «немого кино» в практику современной культуры и кинематографа? - я вставил «в тело» нашей беседы, достаточно длинный вопрос.
Рассчитывая, что Теа, ответит, таким же, длинным ответом…
- Итак, мы можем уверенно найти в «немом» кино предков практически всех жанров современного мирового кино. Даже порнографии, пожалуй. Хотя была она во времена «великого немого» куда скромнее и сдержанней. «Немое» кино отработало на своих черно-белых, несовершенных и не всегда четких кадрах большинство известных в мире сюжетов и жанров от мелодрамы до фантастки, от боевика до комедии положений, а значит, без немого кино не было бы ни «Аватара», ни «Терминатора», ни «Зимней вишни», ни «Елок-палок».
В современное кино перекочевали выработанные «немыми» операторами приемы работы с камерой.
«Немое кино» имело свой, особенный и неповторимый стиль общения со зрителями. Пластика и выразительность игры актёров в «немых» фильмах и сегодня является образцом актёрского мастерства для мастеров кинематографа, которые стремятся в полной мере превзойти искусство перевоплощения.
Отсутствие в кино звука заставило людей серьезно думать над решением смысловых замыслов кинематографических лент. Именно из царства «немого кино» начали свое развитие оригинальные изобразительные ряды современного кинематографа и даже театра.
«Ну а там где есть Чудо, обязательно найдется место и фокусу, своеобразная подмена «волшебного представления, представлением волшебства». Волшебство… , обращается при этом из трансцендентного, необъяснимого Чуда в прагматичный и объяснённый маркетологами театральный фокус…», - вспомнил я недавнюю нашу беседу с Теа…
Ну, вы читали её, наверное…
О волшебстве и фокусах Таетра….
Теа, удовлетворенно кивнул, и, не останавливаясь – продолжил:
- «Немая школа» вызвала к жизни оригинальную подачу киносюжета с помощью монтажа, затем появились титры, а новый вид актерской игры стал называться пантомимой. Отметим, что «в современной практике кинематографа монтажу картин отводится особая роль, а для многих выдающихся деятелей кинематографа современности именно монтаж стал основой их творческого метода».
Достаточно вспомнить Альфреда Хичкока или Твентина Тарантино.
«Немым кино было в той мере, что актеры не говорили вслух. Самые важные реплики, которые невозможно передать телодвижениями, показывались титрами на отдельных темных кадрах».
Работа с титрами тоже поднимается в современном кинематографе, и достигают новой высоты. Достаточно вспомнить убегающий видеоряд графических титров в саге «Звёздные войны».
Вообще, в этом случае мы наблюдаем в картине обращенной далекому будущему пленительному, даже отчасти сказочному «ретро».
Помните, как там: «Давным-давно, в одной далёкой Галактике».
И, наконец, искусство пантомимы, где трогательный Чарли бежит по фабрике с сумасшедшей скоростью, не забывая подкрутить коллегам-рабочим носы гаечным ключом, породило своеобразный - юмор «немого кино»; полицейские, которые гонятся за милым Чарли, грудой выпадают на повороте из автомобиля, «банальная» банановая корка на тротуаре, как бы приготовляет зрителей к смешному падению отрицательного персонажа и как будто пришедший из детства «кошелек на ниточке», убегающий от незадачливого мошенника — это тоже оттуда.
- Ну да, это же, тот самый - «гэг». – вставил я нетрепливо…
- Да, - степенно продолжил Теа-трольь,
- Тот самый «гэг», тоже из «немого» кино перебралось в самостоятельную жанровую нишу, которая дала нам множество воплощений в современном мире. Некоторые актёры-клоуны и сейчас используют их как способ рассмешить публику. Например, «Мистер Бин» - Роуэн Аткинсон, Монти Байтон со своим шой или потрясающие пронзительный и трогательный Вячеслав Полунин.
- Что же, отметим для себя еще один мост «через время» от «великого немого» - современности, - только и подумал я…
Теа, же, вдохновенно, продолжал:
- Актеры немого кино были очень сильно «завязаны» на внешности и соответственно очень тщательно следили за своим внешним видом, а при необходимости тщательно гримировались. «Идеально выбритые подбородки, идеально уложенные, прилизанные волосы, идеально ровные усики. Женщины, как правило, были с подкрашенными черным веками и губами. Да и вообще, лица актёров были напудрены добела — это имело ещё и практическую функцию для более контрастного изображения, так как плёнка была ещё недостаточно светочувствительной». Эта приверженность гриму, переходящая в манию спецэффекта в современном кино так же стала достояние современности кинематографа, а так же театральных постановок, мюзиклов и т.д.
Обратимся к признанным мастерам современного кинематографа , которым несомненно является Ник Дадмэн «Ник Дадмэн — «традиционалист», ученик Стюарта Фриборна с пониманием отнесся к возможностям компьютера, прекрасно разделяя работу между виртуальной машиной и руками мастера. И, несмотря на возрастающую мощь компьютерных возможностей, традиционные технологии гримёра по-прежнему используются для создания спецэффектов».
Кофе, давно было выпито,
Не смотря на то, что мы с Теа, повторили его по два раза…
Надо, было заканчивать и… подводить черту…
- Итак, мы заканчиваем наш небольшой экскурс в историю «немого кино,» из которого мы постарались перекинуть мосты в современность, - сказал я, явственно обозначая, признак конца беседы.
Теа понял это…
И, под конец, решил «потянуть реплику»…
- Думаю, некоторые основные факторы влияния мира без звука, которым и было «немое кино», на современную практику культуры и кинематографа удалось раскрыть достаточно полно, что-то, возможно, ускользнуло от нашего внимания. Все-таки тема эта очень насыщенная и многогранная. С каким непрекращающимся интересом и восторгом мы смотрим, очень редко повторяемый, фильм Никиты Михалкова про времена «немого» кино «Раба любви» с неувядающей Еленой Соловей, всегда актуальным Калягиным и романтичным Нахапетовым. Не будем же в конце нашей беседы «лить крокодиловы слезы» по поводу ушедшего «в Шангри-Ла» немого кино.
Чудо «немого кино» остается с нами не только в коллекциях старинных фильмов, но и в своих ощущениях, которые воплощаются в современном искусстве и кинематографе и теперь нам будет проще искать в них следы «Великого немого».