Опубликовано с разрешения автора. Оригинал: http://www.proza.ru/2010/05/01/879
Матери моей Селезневой Евдокии Ивановне 1906-1975 с любовью и благодарностью
Мать моя - простая крестьянка. В годы войны в оккупации спасала нас, своих троих детей, от смерти и голода. Она была великая труженица и очень смелая женщина: в Воронежской (ныне Белгородск.) обл. пережила три неудачных эвакуации, но выехать из окружения было невозможно. Наше село трижды переходило из рук в руки. Здесь, на Курско-Орловской дуге, шли беспрерывные, ожесточённые бои.
Как семью коммуниста, и военнослужащего, немцы выгнали нас из дома, съели нашу кормилицу- корову.
Мы жили во дворе своего дома в землянке, куда партизаны привозили дрова, а под ними прятали муку, и мама пекла хлеб для партизан.
Ночами под страхом расстрела носила его в лес.
Партизаны тайно переправляли к нам своих раненых, для чего, так же тайно, вырыли в нашей землянке нишу для одного раненого. Всех раненых она выходила, хотя во дворе в нашем доме жили фашисты.
Она им стирала бельё и вызнавала кое-какие сведения. Очень боялась, что фашисты станут допрашивать и мучить её детей, если пронюхают о её связи с партизанами.
Так же ночами, вопреки комендантскому часу, когда часовые расстреливали всех без предупреждения, мама за 14 км ходила в соседнее село к своему отцу. Шла одной ей известными тропинками, сокращая расстояние. К утру возвращалась с картошкой, мукою и другими продуктами. А утром немцы всё население по списку сгоняло на рытьё рвов и окопов. За неявку грозил расстрел. И она ни разу не опоздала.
(Дед мой был зажиточный, но жил с мачехою моей мамы, которая не считала нужным помогать падчерице. Поэтому дед, при приходе дочки, брал продукты у соседей, чтоб бабка не знала, а потом так же незаметно отдавал им долг. Бабка хоть и узнавала потом и пилила деда, но дед поступал по-своему. У него была пасека, скот, мельница, немцы его не трогали, как пострадавшего от Советской власти - за то, что он не пошел в колхоз, его перед войной посадили на три года в тюрьму).
После войны мама ездила в товарняках и на крышах поездов на Украину, чтобы достать детям продукты, соль и одежду.
Работала в колхозе за трудодни.
В поисках лучшей доли мы часто переезжали. Последняя её пристань - в Караганде, где до ухода на пенсию за мизерную плату мама работала уборщицей в мужском общежитии. Бельё шахтёров мы стирала дома – пропившиеся шахтёры платили нам книгами и толстыми журналами...
Мама была ещё и оптимисткой, весёлой женщиной, певуньей, знала много притч, сказок, и была интересной рассказчицей.
Доброте её, казалось, не было предела, за что её уважали и любили все, кто знал. Особенно дети. Внучке она шила забавные тряпичные куклы, знала много притчей и сказок, очень любила читать книги.
(Я помню зимние вечера в деревне: мы с сестрою лежали на тёплой печке, натопленной соломой и кизяком, а мама сидела внизу на лежанке и по слогам читала нам «Воскресенье» и «Анну Каренину» Толстого, «Золото» Мамина - Сибиряка, рассказы, сказки и повести Евгения Пермяка и др. толстые книги. Её сменяла Рая, забрав семилинейную керосиновую лампу ближе к глазам. Так же по слогам сестра читала книги великих мастеров слова, - с детства мама приучала нас к чтению).
Маму научил грамоте мой отец, а сестра Рая училась всего 3 зимы – из-за меня осталась неграмотной- я была маленькая и она меня нянчила. Больше некому).
Но особенно мама обожала землю, свой маленький огородик: цветы красовались не только на клумбах, но и на подоконниках в её тёплом домике, где всегда пахло мамиными пирогами…
Мама обладала удивительной кулинарной фантазией, могла из ничего придумать такое блюдо - пальчики оближешь, хотя у нас на столе никогда особых разносолов не было. Блюда всегда разные, среди них редкие – пироги с ревенем, вареники с вишнями и паслёном, холодный борщ (зимняя окрошка) и мн. др. При окладе 35 руб. она умудрялась разнообразить стол.
Пенсию получила 23 руб. Колхозный стаж в неё не вошёл. Архивы сгорели в войну, свидетели подтвердили (она специально ездила на Родину за стажем) и добавка составила 3 рубля...)
Мама любила петь. У неё был низкий, сильный голос. Помню, в 40-50-ые годы, когда в колхозе работали летом от зари и до зари. Утром все женщины ездили на арбах в поле всегда с песнями. Возвращались тоже с песнями. Заслышав эти песни, мы, ребятишки, выбегали далеко на дорогу встречать своих уставших мам, чтобы прокатится на телегах.
В пору сенокоса мамы нас подсаживали на высокие возы душистого сена, в которых капельками крови мелькали спелые, сухие ягоды земляники. Мы их с удовольствием жевали. Других сладостей тогда у нас не было.
Мама была украинка. Любимая её украинская песня «Стоить гора высокая». Считаю своим долгом привести полностью эту красивую, философскую песню, почтив этим память мамы:
СТОИТ ГОРА ВЫСОКАЯ
Стоить гора высокая
А пид горою гай, гай, гай –
Зеленый гай, густесенький,
Неначе справди рай.
А в тым гаю тече ричка,
Як скло вона блестыть, блестыть.
Долыною широкою,
Бог зна куда спешить.
Спишить вона край бережка,
Де стелютьця човны, човны.
Там дви вербы схылылося,
Тай журятся воны:
Вже прошло тэплэ литечко,
Настануть холода, холода.
Осыплюця з нас лыстячко,
Тай понесе вода.
Журюсь и я над ричкою,
Бижить вона, шумыть,
А в мэне биднэ сердэнько
И млие, и болыть
Стоить старик тай журыця,
Шо вэрнэцця весна, весна.
А молодость нэ вэрнеця,
Нэ вэрнуцця года.
20 июня 1975г на 69-ом году жизни мама внезапно скончалась от инсульта.
Вечная вам память и наша великая благодарность, мои дорогие родители!