Очень быстро пролетело время с суматохой преддипломной практики, сдачей экзаменов, вручением дипломов… Пора было освобождать койку в общежитии и отправляться восвояси… Для Ани Кораблёвой (ах, простите: отныне она уже не просто Аня, а Анна Дмитриевна Кораблёва, учитель русского языка и литературы!) вопроса о месте работы не стояло вовсе: конечно же, в родном детском доме, где прошла вся её сознательная жизнь до поступления (опять же по его направлению)в институт! Родителей своих она не помнила совсем… Было известно только то, что они погибли в автокатастрофе… Странным образом это казалось всем всё-таки не так обидно, поскольку от неё не отказывались, как, к примеру, от её задушевной подруги Оленьки Павелецкой, которой и фамилию-то дали по названию вокзала, где обнаружили крохотный неряшливый свёрток с уже едва пищавшей девочкой… Нет, у Ани всё было совсем иначе… «Господь соломки подстелил!» - как выражалась детдомовская нянечка, добрейший души человек, Арина Михайловна, которую, конечно же, вся детвора звала и в глаза и за глаза Ариной Родионовной, на что та никогда не обижалась! Да, и за что бы тут обижаться-то уже и потому, что, как и няня Пушкина, она любила и умела рассказывать малышне на ночь сказки, которые, хоть переверни всю мировую литературу, никто бы и никогда не нашёл ни в одной книге!
Так вот, вопрос с работой для Анны был решён заранее: её ждали и даже сюрпризом выделили комнатку для проживания! Дело в том, что согласно распоряжению «свыше», год назад вступил в эксплуатацию новенький спортивный комплекс для нескольких общеобразовательных, а их в бывшем шахтёрском городке было аж целых три, и того самого детского дома, куда теперь держала путь «новоиспечённый» учитель словесности. Почему бывшем? А потому, что из всех многочисленных шахт, что разбросаны по окрестностям, в настоящее время действовали всего несколько, да и те балансировали на грани закрытия... Но так случилось, что он, этот спортивный комплекс, находился чуть ли не на детдомовской территории: прямо за старинной оградой его прекрасного парка, в связи с чем, бывший совсем небольшой спортивный зал там немедленно превратили в актовый, за неимением которого все массовые мероприятия ранее проводились в столовой, а несколько клетушек-кладовочек для хранения спортивного инвентаря и другой всякой всячины, освободили под квартирки временного проживания для остро нуждающегося персонала. Строго говоря, Анечке было положено отдельное собственное жильё как сироте, но строительство шло такими темпами, что она вполне могла состариться так и не дождавшись своей очереди на получение оного… Полина Фёдоровна, директор детдома, всё это, конечно и безусловно, понимала, как понимала она и то, что девушке больше просто некуда было идти… Наверное, где-то там, в столичном городе, где жили её родители и где родилась она, у неё имелось и оставшееся после их гибели какое-то жильё (ведь, где-то же они жили!) и, может быть, какие-то родственники… Может быть… но за все эти годы никто никогда, ни одного раза, не навестил и даже не поинтересовался судьбой осиротевшего ребёнка… Поэтому и она считала, что её семья – это коллектив и воспитанники данного учреждения, как это ни горько и не печально сознавать… Вот почему и Полина Фёдоровна на заседании педагогического совета при решении о том, кому следует выделить одну из этих комнатушек, пригодных для проживания, авторитарно настояла на её кандидатуре! И все в конце-концов смирились и даже согласились уже потому, что Анечку здесь любили, что немало важно, и, конечно же, ещё и потому, что учитель словесности был крайне необходим к началу нового учебного года… Ничего этого, конечно, девушка не знала и даже не могла предположить, что для неё приготовили восемнадцать метров роскошного счастья, к которому даже прилагалась пусть и совсем крохотная, но прихожая, поскольку вход в те «хоромы» был с улицы, то есть отдельный! Это ли не роскошь, это ли не счастье для, в общем-то, совсем ещё молоденькой девчонки, жившей почти с самого рождения в общежитии? Кто-то (завхоз, конечно!) заботливо перегородил не совсем правильную по форме комнату стареньким шифоньером, организовав таким образом не видную постороннему взгляду спаленку с казённой односпальной кроватью…
Заняв согласно купленному билету место у окошка в комфортабельном автобусе (ехать предстояло несколько часов), Анна вновь погрузилась в свои не совсем весёлые размышления, пытаясь хоть как-то разобраться в том, что произошло накануне…
Ромку она увидела впервые уже более двух лет тому назад в спортзале, куда с подругами пришла «поболеть» за институтскую волейбольную команду, капитаном которой он и являлся. А потом как-то так случилось, что на следующий за тем вечер они с девчатами что-то отмечали в ближайшем кафе, а за соседним столиком сидели трое симпатичных парней… Ребята пригласили их на танец, познакомились, завязалась беседа… С разрешения бармена сдвинули столики и вечер заканчивали уже одной хохочущей компанией… Оказалось, что парни учились в том же институте, только на другом факультете, на физмате, учебные аудитории которого располагались совершенно в других корпусах, вот почему до сих пор их дороги и не пересекались… Историческая встреча, как все потом смеялись! Трое лириков и трое физиков, которые с тех пор были почти неразлучны! Через год сыграли сразу две студенческие свадьбы с небольшим перерывом между собой, не помешавшими продолжению возникших дружеских отношений. Но Аня с Романом по-прежнему оставались только товарищами и, до последнего времени, их обоих вполне устраивало такое положение вещей. Он ей, безусловно, нравился! Нравился какой-то обстоятельностью, серьёзностью, хладнокровным, рациональным подходом в разрешении возникающих мелких и не очень трудностей у кого-либо из друзей. При нём просто исчезала в никуда паника, нерешительность, испуг или отчаяние, которым были так подвержены девчонки в стрессовых ситуациях. Рядом с ним казалось нет ничего невозможного… Единственно, что озадачивало, если так можно сказать, так это его упорное нежелание говорить о самом себе… Никто из окружающих, в том числе и они, самые близкие к нему люди, по большому счёту ничего не знали ни о его прошлом, ни о его родных… ничего… Оставаясь весёлым, очень общительным и разговорчивым, он так ловко ускользал от нежелательных для него вопросов, что человек, пожелавший хоть что-то узнать, вдруг, незаметно для самого себя, сам начинал что-то рассказывать ему, не осознавая (или осознав уже значительно позднее!) выкладывать собственную подноготную…
Они с Аней, наверное, так бы и расстались, если бы опять не проявивший себя (совершенно неожиданно для самой девушки!) взявшийся из ни откуда дар, который чёткой кинолентой в несколько минут развернул перед её изумлённым взором его прошлое, а потом и не очень весёлое будущее… Это было настолько внезапно, что в первые мгновения она вообще ничего из увиденного не поняла: кто эти люди? Что происходит? И только увидев его почему-то совершенно чужое, застывшее в злом напряжёнии лицо в одном из автомобилей за минуту до взрыва, испугалась... Испугалась так, как никогда прежде и, не доверяя самой себе и всему тому, что только что промелькнуло перед глазами, тут же бросилась к нему… Зачем? За подтверждением или оправданием? Не знала… Более того, даже не задумывалась об этом… Но за годы их дружбы девушка так привыкла обо всём ему рассказывать, делиться своими маленькими радостями и печалями, что и теперь, когда вдруг обнаружила за собой… что? Как это можно назвать? Способность? Умение или просто наваждение какое-то? На все возникшие и проявившиеся таким неожиданным образом вопросы у неё самой ответов не было… Может быть он, с его поразительной проницательностью и трезвым на всё происходящее взглядом, поможет, разберётся, объяснит… Позвонив, назначила встречу…
Встретились, как обычно, в любимом обоими тенистом Пушкинском сквере… И, конечно же, Роман пришёл первым, что тоже было делом вполне обычном: Анна, как ни старалась, всегда опаздывала на пять-десять минут по той или иной вдруг открывшейся причине…
- Привет!
- Привет! Что случилось? Это первый случай, когда ты сама назначаешь свидание! Прямо не знаю, что и думать… - принялся «подкалывать» он её, бережно целуя в щёку.
- Ром! Ты не пугайся, но я, как мне кажется, теперь знаю о тебе очень многое… - робко и даже несколько растерянно начала разговор девушка, выскользнув из крепких объятий парня…
- Откуда? - встревоженно, но вместе с тем неожиданно холодно отозвался он и сел на самый край скамеечки – Что такое ты могла узнать, кроме того, что я сам посчитал нужным рассказать и, главное, от кого?
- Ром… - уже начиная жалеть о том, что затеяла всё это, промямлила Анечка, вовсе не ожидавшая от него такой реакции, присаживаясь, между тем, рядом – Ты же знаешь, что с некоторых пор со мною что-то происходит…
- Что? Что происходит-то? - нетерпеливо перебил он.
- Не перебивай меня, пожалуйста! Не знаю, как это стало возможным, но посмотрев на какого-нибудь человека, или просто подумав о нём, причём – любого, я пробовала, мне становится видным его прошлое, настоящее, ну, и будущее, конечно…
- Что?! – не поверил Роман – Ты чего это начиталась-то, душа-девица?
- Да, ничего я не начиталась! – слегка обиженно пробормотала девушка, глубоко вздохнув - Да ты подожди насмехаться-то… Помнишь, я тебе рассказывала, что «провалилась во времени», очнувшись в волшебном лесу?
- Да, ладно тебе! Перестань во всякую чепуху верить! Глупость и ничего больше… Это был просто сон! Понимаешь, котёнок? Сон!
- Ну, да… До сегодняшнего утра я и сама было начала так думать, даже несмотря на ту ромашку, что обнаружила у себя в руке, когда очнулась, но… Ром! Зачем вам столько денег?
- Денег?! Каких денег? Ты о чём? - всполошился от неожиданности парень.
- Я видела огромную комнату, тёмная с никелем, явно очень дорогая мебель, овальный стол. За столом сидит мужчина в возрасте… Отец?
- Брат! – машинально откликнулся Роман, начиная ей верить – Отец погиб, когда мне было двенадцать лет…
- А… брат, значит… У него за спиной в нише, задёрнутой гардиной, сейф… Вот он набирает на панели код… дверца плавно отходит… Внутри пачки долларов… много… очень много… Ром! Тебе нельзя туда возвращаться, ты слышишь меня?» И поскольку ответа не последовало, рискнула продолжить - Вижу дорогу… трасса… машины… По краям дороги лес, посадки – просвечиваются насквозь… зима… Погоня… Три белых фуры и шесть чёрных машин за ними… Стрельба из автоматов… В одной из автомашин ты… Именно она взорвётся… Ты понимаешь меня или нет? Не смей этим заниматься!
- Заткнись! Заткнись немедленно! – вдруг неожиданно грубо рявкнул он – Заткнись, и дай мне подумать…
- Подумать?! О чём? - жутко испугавшись, прошептала девушка.
- Как это о чём, дорогая моя? – быстро взяв себя в руки, жёстко проговорил Роман – Ну, для начала, о том, что мне теперь с тобой делать?
- Ты, что, собираешься меня убить? - уже нисколько не сомневаясь в направленности его размышлений вымолвила Аня.
- Убить?! А, что? Это, пожалуй, выход… Но сначала… - резко вскочив с лавки, парень схватил за руку совсем не сопротивлявшуюся девушку и потащил куда-то в темноту, на на вовсе неосвещённую соседнюю улицу, где были сплошь частные строения… Онемев от ужаса, Анна безропотно следовала за ним, поражаясь своей доверчивости или, скорее, доверчивой глупости…
То, что он не убьёт её, она почему-то знала, но вот то, что оказался способен серьёзно размышлять на эту тему, поразило больше всего: как так можно было притворяться все годы знакомства «своим парнем», готовым прийти на помощь (и -приходившим!)- вот что было просто непостижимо, не доступно пониманию! Ну, ладно, допустим, сумел, но где были её-то глаза? Почему она настолько ему верила, что даже никогда ни в чём не заподозрила… Ведь, эта его невероятная скрытность… Неужели, не подозрительно маниакальное нежелание хоть сколько-нибудь приподнять тайный занавес собственного происхождения? Неужели, никому из них ни одного разу не пришло в голову то, что он явно что-то скрывает и если бы не эта её нечаянно открывшаяся способность, она так бы и оставалась в полнейшем неведении, кем является её любимый на самом деле? Но вот сейчас, в данную минуту, рядом с ней находился совершенно другой человек: жёсткий, даже жестокий, способный, как бы ни прискорбно было это сознавать, на самые крайние, ужасные поступки ради собственного спокойствия и благополучия и – да, даже на убийство… «Господи! – промелькнуло у неё в голове – А ведь я мечтала прожить с ним всю жизнь, нисколько не сомневаясь, что он вот-вот сделает предложение… И он, наверное, сделал бы его, возможно даже сегодня, не поторопись я со своим разоблачением… Господи! Благодарю Тебя за то, что имею, и трижды за то, чего нет!»
Между тем они куда-то пришли. Маленький, полу-вросший в землю домишко, глухой из нового профиля забор, калитка, которую её спутник открыл, набрав шифр на домофоне. Втолкнул во двор, а потом и на крылечко, резко постучал. Из-за очень плотно занавешенных окошечек свет на улицу почти не проникал, из-за чего дом казался пустым, словно вымершим, но кто-то там всё-таки был. Открыли. Бесцеремонным толчком в спину Роман вытолкнул девушку из тёмной прихожей в неожиданно ярко, даже слепяще, освещённую комнатушку, в которой за старинчатым круглым столом сидели несколько мужчин и играли в нарды… Ещё двое, разместившись на диване перед телевизором, смотрели новостную, как ей показалось, программу… Все, как по команде, сразу же обернулись к ним…
- Оба-на! – вскочил один из парней с дивана – Ромчик, да ты просто красавец! Ишь какую тёлочку приволок… А я было уже загорился, посчитал и этот вечер пропавшим вчистую… - и, приблизившись к ним, неожиданно для обоих ловкой рукой не долго думая «нырнул» в вырез Анечкиной кофточки – Чур, я буду первым! - и, сально ухмыляясь, ущипнул её за грудь…
Ойкнув больше от неожиданности, чем от боли, Анна резко ударила нахала по руке и отшатнулась, инстинктивно ища защиты у Романа, забыв на мгновение, что это именно он приволок её в эти стены…
- Не мельтеши, Воробей! – громко проговорил Роман, словно ненароком пряча её за свою спину – Успеешь, тут на всех хватит! Это всё никуда от нас не денется… Но для начала мне нужно кое-что с нею перетереть… А уж потом… Потом и посмотрим…
- Не, Рома! Я не в претензии – хочешь быть первым, как говорится, будь им! Я не гордый, могу и вторым… - явно паясничая, расшаркивался тот, кого Роман назвал Воробьём.
- Грач! Вы с Синицей сегодня на сеновале, спаленку я экспроприирую, лады?
- Нет проблем, Орёл!
- Боже! Прямо птичья стая какая-то! – неожиданно для самой себя усмехнулась девушка – Грач, Воробей, Орёл… По фамилиям они, что ли? Ну, да… Ромка-то Орлов, вот и Орёл поэтому… Банально-то как… Господи! Ну, о чём ты взялась рассуждать, Кораблёва? Это, что, так для тебя важно сейчас? Думай лучше, как выбраться отсюда, да желательно поскорее…
И вдруг, пожалуй, впервые за весь вечер леденящий ужас ощутимо физически протянул свои липкие щупальца прямо к сознанию девушки… Только вот в эту минуту она, наконец-то, поняла в какую кучу дурно пахнувшего дерьма вляпалась (по другому и не скажешь!) по собственной глупости и абсолютному незнанию жизни, только вот в это мгновение до неё дошло насколько всё серьёзно… От осознания произошедшего, от страха перед неизвестностью, но больше от обиды, слёзы, как прорвало, хлынули из широко распахнутых глаз, смывая дешёвую тушь (откуда бы у неё деньги на дорогую-то?)с пушистых ресниц по словно меловым щекам…
- Ром… - подняла она взгляд – Я же только хотела тебя предупредить… Чтобы ты не… А ты… - слова застревали в стиснутом спазмами рыданий горле, не хотели или не могли вылетать наружу полными, как должно было быть, фразами…
- Предупредить? – прошептал он – Ну, что же? Считай, что предупредила… - и скривился так, как если бы его заставили немедленно съесть огромный лимон без сахара…
- Ступай в комнату!
- Куда это?
И вновь шустрый на подъём Воробей «нарисовался» возле них:
- Аристократ! А позвольте мне, верному вашему слуге и, смею надеяться, товарищу, проводить нашу гостью до выделенных для неё покоев!
- Уймись, я тебе сказал! – досадливо поморщился Роман – Не в тайге, сама отыщет! - и тут же подтолкнул её к запертой двери напротив.
Фонарь уличного освещения, стоявший прямо напротив окна комнаты, куда втолкнули Аню, создавал своими лучами рассеянный полумрак, который всё-таки позволял передвигаться, не натыкаясь на предметы скудной меблировки: большая кровать (явно из какого-то гарнитура), шкаф, комод и несколько стульев… Окинув беглым взглядом «апартаменты», девушка сразу поспешила к окну в надежде на то, что сможет воспользоваться им и удрать отсюда, как только представится такая возможность, если и не сейчас же, но тут же в испуге отскочила: одновременно с нею с той стороны к стеклу «прилипло» лицо незнакомой девушки… От всех этих передряг Аню уже начинало колотить… Но та знаками показала ей молчать и жестом поманила подойти ближе… Молча показала открыть шпингалет и распахнуть окно… Аня всё, как под гипнозом, чётко исполнила и увидела, что прямо к наличнику приставлена не очень надёжная на первый взгляд, но всё-таки лестница, сообразив, что незнакомка почему-то устраивает ей побег… Не раздумывая ни секунды, она тут же перебралась с подоконника на первую, вдруг оглушительно заскрипевшую, как показалось со страху, планку, потом на вторую… и вот уже на земле… Странным образом оказалось, что приземистый домок с «лица», с «задней» своей стороны смотрелся совершенно иначе и без лестницы покинуть его было бы весьма проблематично… Молчаливая пособница раздвинула доски старого забора (профилем было загорожено только с фасада, с улицы) и через мгновение Анна была на воле! Перед тем, как соединить доски, незнакомка чуть слышно произнесла:
- Живи спокойно! Но забудь про Орла и всё то, что ему рассказывала, поняла?
- Да!
- Клянись, что не пойдёшь в ментовку!
- Клянусь!
- Всё, беги!
Только выскочив на освещённый, ни о чём не подозревающий проспект, Анна смогла чуть-чуть перевести дыхание. Город жил своей обычной вечерней жизнью: ярко горели фонари, пел нескончаемую песенку хрустальных струй любимый горожанами фонтан у драматического театра, гуляли влюблённые парочки, бежал нескончаемый поток машин... Выхватив взглядом такси, Анна взмахнула рукой, приглашая остановиться. В другое время она ни за что не позволила бы себе истратить такую сумму денег на то, чтобы добраться до общежития, мимо которого проходило несколько маршрутов городского транспорта, но не сегодня... Сегодня ей было не до всегдашней экономии. Единственно, чего хотелось, так это как можно скорее оказаться в своей комнате и - во что бы то ни стало. Проскочив почти бегом мимо изумлённой таким поведением вахтёрши, на одном дыхании одолела несколько лестничных маршей, словно на крыльях взлетев, на шестой этаж. Закрыв на ключ дверь в комнату, что от сотворения мира никогда не делалось, плюхнулась на стул, не зная с чего начать.
- Так... Нужно собрать вещи, чтобы утром, лучше даже если первым рейсом, покинуть этот город навсегда!
Аня нисколько не сомневалась в необходимости как можно скорее уехать к себе домой, в родной детский дом, к любимым своим учителям и детворе, книгам, к той жизни, которую она понимала, ценила и не хотела бы поменять ни на какую другую вообще… Но для этого нужно было пережить ночь… Собраться почему-то никак не удавалась: она то и дело ловила себя на том, что стоит посреди пустой комнаты (все уже уехали) и смотрит куда-то в никуда…
- Ань! – приказала вслух самой себе – А, ну-ка, взяла себя в руки! Всё уже позади… А вот впредь, дорогая моя прозорливица, сто раз подумай говорить тебе или нет про то, что знаешь, что тебе открывается… Так… игрушки собраны… как бы что не забыть! Господи! Да за что же мне всё это? Неужели он бы смог?
И тут же, не раздумывая, ответила:
- Смог бы! Ты, что, совсем дура, что ли? Ты, что, не видела его глаз, взгляда? Не поняла, куда он тебя приволок, словно ненужную тряпичную, неспособную к сопротивлению, куклу? Благодари Небо, что одумался почему-то в последний момент… Но кто может знать на долго ли?
Рыдания, не желая вырваться наружу, почему-то перекрыли доступ кислорода к лёгким… Задыхаясь, девушка рухнула в полу-обморочном состоянии на кровать…
- Да, что же это такое? Что с тобой, Кораблёва? Ты, что, так любила его, что сейчас, узнав о предательстве, да и предательство ли это, что даже жить не хочешь? С ума сошла или всегда такой была? Прекрати истерику! Складывай вещички и «сматывай отсюда удочки»! И – забыла его, поняла? Забыла!
Собственных-то вещей было не много: пара брюк на всякий случай, кофточек, несколько платьев, да пальто, и ещё кое-то по мелочи, а вот подарков набралось порядочно! Дело в том, что все четыре года пребывания здесь, она каждую свободную минуту что-нибудь вязала для малышей детдома: носочки, варежки, перчатки, шапочки, шарфики… Потом к этому процессу подключились и девчонки, соседки по комнате: распускали надоевшие кофточки, покупали со стипендии моточки пряжи… В результате собралось довольно-таки много, пусть и не совсем профессионально сработанных вещиц. Всё это «приданое» теперь вот предстояло уложить в огромный клетчатый баул, необходимый атрибут «челноков», а кроме того имелось изрядное количество мягких игрушек, которые являлись подарками самим девчатам к восьмому марта, дням рождения, а теперь вот переданных ей для детдомовской детворы. Выросшей в тех условиях, Анне хорошо было известно сколько радости будет у малышни, когда она вывалит весь этот разноцветный «зоопарк» на ковёр в музыкальной комнате! А всё остальное – не важно! Всё остальное и переживётся, и забудется…