Вечерело. Стефания, вернувшись с трёхсуточного дежурства на станции, ожидая прибытия мужа с Нова-Флукс, сидела у окна и смотрела на закат, рисовавший на небосклоне феерические картины, и попутно клевала носом от усталости, спать и хотелось, и не хотелось, а вот поесть она себя заставить уже никак не могла.
Облокотившись локтями о стол, Стеф, заворожено смотрела, как огненный шар, погружаясь за горизонт, словно на прощание, выкинул по всему периметру небес сполохи оранжево-огненного цвета. Зрелище было фантастическим: последняя четверть диска светила уходила обливая алыми всполохами поверхность своего кольца за горизонт. Пепельно-голубые облака наступающего сумрака, лениво, словно фантастический зверь, растянулись по всей линии горизонта, и вдруг – прорезав их толщу, словно фейерверк огненно-рыжих лучей, озарил небесную твердь, придав ей нереальной чистоты бирюзовый оттенок. Залюбовавшись, игрой красок на небосклоне, Стефания сама не заметила, как задремала.
Промозглый осенний день. Небо затянуто низкими, отяжелевшими от влаги грязно-серыми, клокастыми по краям облаками. Стеф идёт босиком по мокрой траве, моросит мелкий дождь, холодает. Женщина куталась в драный балдахин и старается держаться подальше от дороги, в которой плескается грязью размокшая почва.
Устало подняв глаза к небу, по которому, словно дым от костров бежали фиолетово-сизые облака, Стефания устало вздохнула. Вдали сквозь сумрачную стену дождя, виднелись точёные шпили замка. С душевной тоской сознавая, что ей надо именно туда, прикинув на глаз расстояние, женщина не без содрогания отметила, навряд ли, она успеет до ночи добраться до центральных ворот, ведь перекидной мост, ведущий к ним, стражники поднимают, с началом заката, как только нижний край солнечного диска коснётся линии горизонта. Однако солнца давно не было видно в этих краях, поэтому ворота запирали, как правило, сразу после полудня, а это значит, что её придётся ночевать в открытом поле.
Стефания, с досадой отряхнув мокрый подол оборванной юбки от скопившейся в ней воды, продолжила путь. Неожиданно сквозь монотонный шелест капель дождя по траве ей послышался топот, успев отпрыгнуть в сторону, женщина едва не оказалась сбитой непонятно откуда взявшимся всадником. Он проскакал ещё несколько метров вперёд, затем, подняв бедную тварь на дыбы, развернул и подъехал к Стеф, в руке у него был хлыст, и он - особо не церемонясь, одним его концом снял с женщины колпак и пристально взглянул в её лицо. Пронзительный взгляд стальных глаз достал Стефанию буквально до самой глубины сердца. Она, от неожиданности, с которой развивались события, испугавшись, остановилась на месте и ждала, что же будет дальше. Мужчина погарцевал перед ней ещё несколько минут, казалось, размышляя о чём-то, или вспоминая что-то, нахмурив лоб, с трудом сдерживая разгорячённое животное, затем развернув его, стал стремительно удаляться по направлению к замку.
Стеф, не веря своему счастью, что осталась цела и невредима, а случаи убийств и насилий в этом краю были не редкость, едва переведя дух от пережитого страха, не спеша тронулась в путь. Ей совсем не хотелось идти в этот замок, но словно какая-то странная роковая сила, с которой ей не хватало сил бороться, гнала женщину туда.
К самой ночи Стефания оказалась у городских стен, мост был уже поднят, так что по-любому ей придется ждать утра, благо она оказалась в чистом поле не одна, там уже расположились на ночлег ещё несколько опоздавших, которые разложив свои пожитки, разведя огонь, пытались хоть как-то высушиться и обогреться у него.
Стеф подошла поближе, протянула руки к пламени, и услышала, как народ обсуждал последние события:
- Приехал новый хозяин, сегодня….
- Говорят, старый-то проигрался в хлам, вот этот и перекупил замок со всеми землями, слугами, векселями, ну и… нами в придачу.
- Может не так нас гнобить будет, как прежний…
- А, чего?.. Прежний?! Всё в руках епископа, он управляет и землями, и доходами. Проигрался, говоришь?! А по мне – так обворовали, глянь, сколько крыс этих тут развелось… тянут из нас последнее, во имя Бога, тоже мне Божьи слуги…
- Ты, сейчас про какого Бога вспомнил, их бог о двух копыт… - люди, находящиеся у огня, взорвались хохотом.
- Отчирикаетесь, скоро и вас поджарят - неприязненно прошипела грязная старуха, сидевшая сгорбившись чуть поодаль от огня.
Нехороший холодок, после этих слов, заполз змеёй в сердце Стефании.
Слегка отогревшись, она отошла от огня и закутавшись в плащ попробовала уснуть, но сон никак не шёл, голод мучил женщину и ещё… никак не выходил из головы взгляд того мужчины, встретившегося ей по дороге… словно она когда-то знала его, очень-очень давно, а сейчас – позабыла. Сколько не ворошила Стеф закоулки своей памяти, но его она никак вспомнить не могла.
Утром, едва предрассветная дымка озарилась скупыми лучами солнца, солдаты опустили мост. Стеф вместе с толпой вошла в город, который вплотную прилегал к замку.
С трудом пробираясь по его грязным улочкам, уворачиваясь от помоев, которые граждане по обычаю выплёскивали из окон, женщина двинулась к центральной площади, где обычно собирался люд, чтобы обменять или продать то, что у них было, а она, она – заработать на кусок хлеба – гаданием, что строго воспрещалось, однако делать было нечего. Стефания рада бы, заработать честным трудом на краюху тёплого хлеба, но третий год неурожая заставил её, жительницу дальних земель, обычно занимающуюся шитьём и приготовлением пищи на народные застолья, переквалифицироваться в гадалку. Благо ещё, что по какому-то непонятному стечению обстоятельств, все её предсказания сбывались.
Народу на площади было не много, пасмурная дождливая погода, не тот день, когда хочется покидать свою, пусть и дырявую лачугу. Стеф огляделась, где бы ей пристроится, пожалуй - вон в том углу, где валяются остатки от какого-то домашнего инвентаря – то ли ткацкий станок, то ли остатки буфета, уже не разобрать. Примостившись кое-как, она достала колоду карт. Желающих узнать своё будущее пока не находилось и, чтобы убить медленнотекущее время женщина разложила карты, на день, стараясь угадать, что за события ждут её сегодня.
Неожиданно, словно смерч, на площадь налетел отряд солдат, переворачивая и громя всё на своём пути, они хватали тех, кто пытался оказывать им, хоть малейшее сопротивление, защищая своё скудное добро.
Один из них, подбежав к Стефании, опрокинул поднос с картами и, схватив её за шиворот, заорал во всю глотку:
- Ребята, я, кажется, поймал ведьму, готовьте карманы, епископ отсыплет нам деньжат за столь приличный улов.
- Отпусти меня, - Стеф брыкалась изо всех сил, пытаясь вырваться из цепких рук стражника, но тот, подняв женщину от земли, толкнул так, что она распласталась по мостовой, сбив себе в кровь колени. Тут же её подхватил другой и тычками затолкал в стоящую неподалёку в переулке клетку где, уже корчась и стоная от нанесённых побоев, лежали три женщины и один подросток. Опустив верёвку, стражник закрыл дверцу, перекрыв, чуть дёрнувшейся к выходу Стеф, дорогу.
Видя неподдельное разочарование на лице женщины, мужлан осклабился довольный своей прыткостью и исчез за углом.
Пополнив свой «улов» ещё тремя подростками и одной старухой, каталажка со скрипом двинулась в путь по направлению к хозяйственной части замка, где располагались постройки, в которых содержали заключённых.
Стефанию вместе с остальными, особо не церемонясь, пинками и ударами в спину загнали в одно из строений.
Через окошко, находящееся прямо под потолком было видно, что день медленно клонится к концу. Заскрежетал засов, дверь открылась, и внутрь вошли трое в серых, нестиранных сутанах, монахов. Один из них держа фонарь, с любопытством разглядывал расположившихся на полу узников, затем, что-то в полголоса сказал остальным двум и они, развернувшись, покинули помещение, оставив после себя лишь зловонный запах.
Стеф, прислонившись в дырявой корзине, валявшейся позади неё, попыталась уснуть, но сон не шёл. Промаявшись несколько часов от немыслимого храпа соседей по несчастью, она попыталась, обшарив всё помещение, найти хоть какую-то лазейку, позволившую, ей бы, покинуть это страшное место.
Прощупав пол, обследовав стены, женщина так и не нашла ни одной щели или отверстия, которое могло бы послужить ей шансом на свободу. Умаявшись от бесплодных поисков, она стала ждать, как будут развиваться события дальше.
Едва забрезжил первый луч солнца, как она услышала голоса перед дверью:
- Не кажется ли вам, святой отец, что порой вы переходите грань служения Господу и подношению очередной жертвы сатане? – говоривший имел тон голоса, привыкший командовать и повелевать.
- Что вы, милорд? Здесь мерзкий и мутный народец, многие из них продолжают ходить на капища и приносить жертву своим бесам, а на жизнь себе зарабатывают мелким воровством, ворожбой и откровенным колдовством, берегитесь их, ваша светлость, они мастера наводить порчу.
- Не пугайте меня, я не верю в силу ведьм. Сила может быть только одна и та – от Бога, а всё остальное – либо плод вашей фантазии, либо откровенные болезненные измышления вашего ума.
- И, мой вам совет: заканчивайте с кострами и виселицами, иначе нам не миновать вил и копий. Открывайте же скорее…
Дверь со скрипом отворилась.
- Ну, и кого вы на этот раз жечь собрались? – Стеф подняла голову на говорившего и с удивлением узнала в нём, того самого всадника встретившегося ей по дороге в город.
Мужчина поднял повыше фонарь и окинул взглядом узников.
- Кто в чём обвиняется? - громко спросил он. Заключённые то ли от страха, то ли от неожиданности, но как крысы по щелям, расползлись по углам, оставив Стефанию одну. Она поднялась с трудом, на затекшие от долгого сидения ноги и, преклонивши голову, ответила:
- Меня взяли на городской площади, я зарабатывала на хлеб гаданием.
- А что, кроме, как обманом копить деньги на еду, ты больше ничего не умеешь?
- Нет, то есть – да, но работа эта давно не кормит, я умею шить, но материал стоит денег, а их у меня – нет. Умею готовить, но опять нужны средства на продукты, а второй год дождливое лето – на полях гниёт всё, что, ни посади. В поселениях люди голодают, там не до кулинарных праздников.
Мужчина, осветив её лицо фонарём, разглядывал женщину особенно тщательно.
Стефания сквозь ресницы, жмуря глаза от яркого света, падающего ей на лицо, смотрела на него и мучилась вопросом: Где, ну где она могла его раньше видеть? Однако память молчала.
- С тобой всё ясно, а остальные? – тот, кого епископ назвал милордом, поднял фонарь над головой, освещая все темные закоулки помещения.
Люди, выползая с большой опаской из углов, так же, как и Стефания стали перечислять свои провинности, надеясь на барскую милость.
- Ну, и…? Где откровенное колдовство и сатанизм? Я вас спрашиваю, святой отец?! - Хозяин замка строго посмотрел на священнослужителя.
- Милорд, это солдафоны, им порой говоришь одно, а исполняют совсем другое, всего лишь оплошность слуг.
- Ваша оплошность, милейший. Слуг надо школить, раз они допускают огрехи, а не покрывать, по принципу – мертвые молчат.
- Ваша светлость, я признаю ошибки, однако, на территории графства по- прежнему действует запрет на оккультизм, а эта женщина – он ткнул концом трости в сторону Стеф, им не смотря, ни на что - промышляет. Закон надо блюсти, и если мы попустим его нарушение одному, то - завтра мы получим бунт.
- Вы предлагаете мне её сжечь, что ли епископ? – полушутя - полусерьезно отозвался хозяин замка.
- Но, в законе строго прописано: «за занятие оккультизмом - костёр».
- Хорошо, епископ, я изучу ваши законы, завтра утром вы получите мой ответ.
- Но, …
- Что ещё? – вздохнул мужчина со стальным блеском в глазах, он собирался покинуть каземат, но снова развернулся к собеседнику.
- Милорд, - епископ склонил перед ним подобострастно голову, - казнь должна состояться сейчас – на рассвете.
- Что… и это тоже записано в вашем законе? – дворянин хмыкнул.
- Да, именно, с наступлением рассвета - ведьма должна сгореть.
- Хорошо, готовьте ваш костер, а мне принесите закон, изучать буду ваше местное законотворчество.
- Стеф не верила своим ушам: практически обретя надежду на свободу, она вновь оказалась в положении узницы, и не просто узницы, а смертницы. Женщина со стоном опустилась на пол.
Милорд и епископ повернувшись к ней спиной вышли, оборванцы, находившиеся в камере как можно дальше отошли от Стефании, они – почти свободны, а она - преступница и вне этого самого закона, так что не к чему им себя компрометировать таким соседством.
Стеф немыслимо долго, как ей показалось, просидела на грязном полу. В щелях двери мелькнула тень, загремел замок. Стефания, зажмурившись от яркого солнечного света, закрыла глаза рукой. Кто-то сильно дернул её за кисть и, поставив на ноги, толкнул к двери:
- Пошла, тёплое местечко для тебя уже приготовлено, - стражник влепил ей такую оплеуху, что она с трудом устояла на ногах.
Слёзы брызнули у неё из глаз. Щурясь от ярких лучей светила, она словно слепая пошла туда, куда её пихал солдат. С трудом после сумрака, привыкая к свету, она увидела, что он ведет её на задний двор замка, сердце упало в груди у бедной женщины. Именно там и сжигали тех, кого епископ и совет дворянства, состоящий из местных князьков, обвинял в колдовстве и ворожбе.
Ворота открылись, и она вошла на скрытую от посторонних глаз территорию.
У столба, посреди двора была навалена куча хвороста, причем в основном сухих можжевеловых веток. Двое солдат, подняли Стефанию, взявши под руки, и подсадили женщину на самый верх колючей охапки. Ветки нещадно кололи ноги женщины, она огляделась вокруг: бежать смысла не было, кругом слонялись от безделья стражники, то и дело, поглядывая на обреченную, неподалеку дымилась в бочке смола, а около неё лежали два факела.
Стеф смотрела на всё происходящее широко распахнутыми, от ужаса, глазами: неужели её и правда сожгут?
Дверь чёрного выхода замка открылась, и оттуда показался во всем своём облачении епископ, в руках у него был документ с личной печатью милорда, которая болталась туда-сюда при каждом утином шаге священника.
- Привязывай, хозяин скоро будет – епископ махнул в сторону Стефании рукой, в которой был зажат приговор.
Стеф то ли от страха, то ли от безысходности не смотря на приличную высоту наваленного хвороста, прыгнула с кучи вниз и побежала в сторону горного откоса. Замок находился на огромной высоте наверху скалы, и весь задний двор его оканчивался пропастью.
- Держи ведьму – заверещал епископ.
- Стефания в один миг домчалась до края скалы и посмотрела вниз. Высота, аж дух захватывает. Что же делать? Она оглянулась и увидела, что со всех сторон окружена солдатами, которые всё больше и больше сужая круг, приближались к женщине.
Стеф попятилась, её ноги оказались практически на самом краю обрыва.
- Остановитесь. – Словно гром прогремел яростный голос хозяина замка, вы чего её травите, как дикого зверя. Кто посмел преступить мои полномочия?
-Я…, ну вы же милорд сами дали мне верительную грамоту… - епископ весь бледный, дрожащими руками протянул хозяину свиток.
- Я-то дал, но приговор не вписал пока, сказав, что мне необходимо время на принятие решения.
Мужчина двинулся к Стефании, неожиданно их глаза встретились и, пространство между их взглядом прорезал голубой луч…
- Даниэль… - Стефания, не веря в происходящее, казавшееся ей страшным сном, вдруг вспомнила, как его зовут.
Милорд остановился, словно какая-то сила проникала в его разум, будя странные воспоминания, казавшиеся ему всю жизнь лишь миражем и плодом игры его ума….
- Стеф…
Стефания покачнулась, её нога сорвалась с утеса, и женщина соскользнула в пропасть, в последний момент Даниэль успел схватить Стеф за руку и попытался вытянуть обратно. Однако она не понимая почему, но твердо знала, что поступить надо именно так, а не иначе – разжала ладонь своей руки и с тихим стоном соскользнула в пропасть…
Даниэль… - лишь шёпот отчаяния растворился в воздухе.