Детство в годы войны. Зарисовка 3
Красноводск
И вот мы едем в Красноводск. Поезд идёт через Среднюю Азию. Мы объедаемся фруктами. За свою маленькую жизнь я не видела ничего подобного. Особенно мне нравятся арбузы - красивые, сочные, сладкие. Дыни не нравятся. Очень сильно пахнут и "переслащенные".
В Красноводске дяде Вите с большой семьёй дали комнату в кирпичном доме. Напомню. Большая семья это - его жена Юлия и двое детей (Юра и Кира) и моя мама со мной. Дом устроен по-южному. В доме коридорная система. В коридоре окна на улицу, а комнаты, как в общежитии, выходят в коридор и окна выходят в коридор. Только так можно было уберечься от страшной летней жары. Дядя Витя работает в Красноводском порту, там же работает и его друг, который приехал из Ленинграда вместе с дядей Витей в командировку. Сын друга Жора стал на долгое время нашим товарищем по играм и развлечениям.
Город запомнился белыми оштукатуренными кирпичными домами, жаркими пыльными улицами, большими баками с мазутом,как в "Желтом солнце пустыни", которые стояли везде, куда не кинешь взгляд. Особое место занимало море. В сознательном возрасте я его видела первый раз; правда в очень раннем детстве мне пришлось пересечь Японское и Охотское море. Большое впечатление производили верблюды, а также громадные крысы, снующие в домике, который представлял "удобства во дворе".
Началась другая жизнь. Теперь моя мама работала, а тётя Юля оставалась дома с детьми. С голодом было покончено. Я даже помню, как тётя Юля пекла блины.Готовили тогда на керосинках. Ещё было много рыбы, были фрукты и маленькая дичь, которую называли чекалдыки. Может немного перевираю название, но она была очень вкусная. Однажды, когда дома не было взрослых, мы открыли стеклянную банку с маринованной килькой и съели её без хлеба, она была очень вкусная. Как же мне было плохо! Я то-ли объелась, то-ли отравилась. После этого случая я не ела ни кильки, ни селёдки лет до 25.
Гуляли и играли мы в основном во дворе. Особое место в раннем детстве занимали книги. У нас не было ни каких других развлечений. Книги вызывали и восторг и восхищение. Их было не так много, но я все их знала наизусть. Я до сих пор помню картинки на обложках.Стихи Сергея Михалкова, сборник назывался "Мимоза", на картинке мальчик, обмотанный громадным шарфом, который разматываеся и этим шарфом написано заглавие сборника -"Мимоза". Книга про Бармалея, книги Маршака. Это была для нас энциклопедия жизни. Брат Юра пошёл в школу и я часто сидела рядом и смотрела, как он делает уроки и спрашивала буквы. Не знаю как, но я выучилась читать по слогам. Я также научилась вязать крючком. На рынке продавали верблюжью шерсть и взрослые покупали её и вязали вещи. В то время с одеждой было очень плохо,её выдавали по ордерам, поэтому вязанные вещи очень выручали - тепло и красиво. Я вязала для своего любимого мишки.
Море. Море в Красноводске было особенное. Об этом я могу судить сейчас, сравнивая с другими морями. В те годы и в последующие море уходило от города, поэтому пляжная полоса была очень широкая. Как-то показывали по телевизору море в Красноводске, оно было так далеко, что казалось, что город уже не стоит на берегу моря, а вдоль морского побережья лежали остовы морских судов, лодок и заброшенные причалы. Пишут, что сейчас море возвращается . А тогда взгляду открывались под синим безоблачным небом морские просторы необыкновенно красивого изумрудного цвета. Море было очень мелкое, гораздо мелче, чем на Рижском взморье. Дойти до глубокого места было просто невозможно. Поэтому для купанья были построены купальни. От берега далеко в море уходили мостки, которые вели на глубоководье. Там было что-то вроде бассейна для тех, кто не решался спускать в море, и ступеньки для спуска в море. Нас, детей, опускали за руки в бассейн и болтали в воде, потому что в бассейне было глубоко. Но и это доставляло нам громадное удовольствие. Так проходили мои первые морские купания. И ещё обилие ракушек. Каких только не было в песке раковин! Вот и ещё одно занятие - собирание ракушек.
А ещё мы с родителями ходили гулять за город по пескам к горной гряде. Была там горная гряда, которая мне казалась большими горами. Мы по скалистым уступам поднимались на гору. Не помню до какого-то уровня. Один раз после очередной прогулки, спустившись с гряды и направившись домой, мы увидели, что справа на нас несётся с бешенной скорость табун верблюдов. Мы оказались у него на пути. Это было страшно! Что есть сил мы бежали, чтобы не попасть под эту лавину. Табун пробежал совсем рядом.
Но самое запоминающиеся событие был пожар в порту. Мы уже спали. Вдруг слышим крики людей, просыпаемся, в комнате светло, как днём. По коридору бегают люди и кричат:"Пожар! Пожар!". Выбегаем на улицу и видим жуткое зрелище. Со стороны порта громадное красное зарево. По небу летят, как кометы, горящие бочки с мазутом. Дядя Витя сразу побежал в порт. Как потом выяснилось одно из судов, стоящих в порту под погрузкой горючим- бочками с мазутом, загорелось. Пожар от него перекинулся на другие суда и на портовые постройки. И стало всё гореть и взрываться. Порт и город был насыщен горючим в виде мазута и бензина. Жители города были в панике. Если вспомнить, что везде стояли громадные баки с мазутом, то беспокойство было оправданным. Выждав какое-то время люди то-ли стихийно, то-ли по чьему-то указанию стали собираться и уходить из города. Собрались и мы. На нас надели пальто, чтобы не остаться зимой без одежды, повесили на плечи какие-то сумки с одеждой, и мы вместе с толпой пошли прочь от города. Шли молчаливой толпой, все были подавлены. К тому же мы были обеспокоены тем, что дядя Витя находится где-то в порту вблизи от пожара. Уже начало светать, когда к нам примчался всадник на коне и сказал, что опасность миновала и можно возвращаться домой.
Сколько мы прожили в Красноводске не знаю. Время для меня в те годы тянулось бесконечно. Кончилась командировка у дяди Вити и ему надо было уезжать в Ленинград. Нам с мамой ехать было некуда и здесь оставаться нельзя, жильё было ведомственное. В Ленинград дядя Витя взять нас не мог, надо было оформлять разрешение. У дядиного друга тоже кончалась командировка, но его направили на работу в Баку. Решение было принято такое. Пока дядя Витя добивается разрешения и оформляет нам вызов в Ленинград, мы с дядиным другом Евгением Германовичем пересекаем Каспий, а там едем в Нальчик к знакомым Евгения Германовича, чтобы переждать безвременье. Нальчик к тому времени от немцев был освобождён.
И вот мы на пароходе плывём по Каспию. Каспий просто изумителен, красота необыкновенная; волны в лучах солнца переливаются разными оттенками изумруда. Погода замечательная. Но долго полюбоваться этими красотами мне не удаётся. Меня начинает укачивать даже от незначительной волны. Все пять дней нашего плаванья я провалялась в каюте со всеми вытекающими последствиями морской болезни. Наконец мы в Баку, на вокзале. В Баку я прогулялась по привокзальной площади. Сколько ехали до Нальчика не помню. Но тёмным вечером мы пришли к незнакомым людям и остались у них ночевать.
Продлжение следует.