Чернава была первой, кого он встретил в этих местах, глухих и безлюдных. Одинокая деревушка, куда он направлялся в поисках пристанища, ютилась среди бескрайних лесов, и он уже отчаялся ее найти. Мысленно приготовившись повернуть назад, Колдун остановился передохнуть на берегу реки, под сенью деревьев.
И вот тогда появилась она.
Легко сбежав вниз по отлогому склону берега, девушка горстью зачерпнула воду и брызнула в пролетавшую мимо цветную стрекозу. Насекомое возмущенно затрепетало крыльями, девушка прозрачно засмеялась и стала брызгать водой себе на лицо и шею. Она не знала, что за ней наблюдают; полностью поглощенная детской забавой, она не видела человека, притаившегося неподалеку, в тени кустарников. А он ничем не выдал своего присутствия. Просто стоял и смотрел.
Девушка была совсем юная, ей едва ли исполнилось шестнадцать; она уже приобретала красоту взрослой женщины, но все еще не утратила детской грации. Это делало ее очаровательной, Колдун не мог не признать, что девушка приглянулась ему. Она была совсем не похожа на Студенику: черные кудри отливали синевой на солнце, темные омуты глаз горели диким огнем жизни, а на щеках ее играл легкий рассветный румянец. Она не была такой стройной и гибкой, как Студеника, однако плавные изгибы ее тела казались так естественны, так пленительны и так чувственны, что даже эта простота притягивала взгляд. На нее хотелось смотреть вечно, как на огонь или воду, потому что она сама была огнем и водой. В ней сочеталось несочетаемое. И на мгновение Колдун подумал, что девушка эта пригрезилась ему. Быть может, он просто задремал здесь, под сенью листвы, утомленный зноем? Может, она вскоре исчезнет?
Но незнакомка не исчезла.
Лукаво оглянувшись вокруг, она снова чему-то рассмеялась и стала быстрыми движениями срывать с себя одежду. Платок, сарафан, верхняя рубашка, нижняя сорочка… он не мог отвести взгляд. Должен был, но не мог. Она стояла перед ним обнаженная, и ее молодое тело с чистой кожей манило к себе сильнее, чем манит оазис путника, заблудившегося в песках. Он чувствовал, как где-то в горле бешено колотится сердце. И глаза все скользили сверху вниз, снизу вверх по ее полным бедрам и перебирались по плавному изгибу талии к упругой округлости груди… Она подняла руки к волосам, развязала узел ленты на затылке и легко бросила ленту назад. Та повисла на ветвях, в шаге от Колдуна, и он не удержался и протянул руку. Ленточка змейкой свернулась в его пальцах, к ней прилип волосок, крохотный черный и кудрявый. Ее волосок.
Медленно, боясь поскользнуться на мокрых камнях, девушка вошла в реку. Ее плечи слегка подрагивали от холода. Издав пронзительный визг, от которого у Колдуна зазвенело в ушах, она прыгнула, целиком погрузившись в воду. На мгновение он испугался, что она может не вынырнуть, но девушка вынырнула и принялась плескаться, будто не было в мире ничего, кроме нее и упоительно холодных брызг. А он смотрел на нее, потеряв счет времени, забыв кто он и где он, забыв обо всем, просто стоял и смотрел. Быть может, прошел час, а может – минута, он не знал, но вскоре девушка направилась к берегу. Она выходила из воды, как мифическая Водная Дева, капли нежно щекотали ее кожу и падали на землю у ее ног. Она немного постояла у воды, позволяя теплому ветру обсушить себя, он играл ее волосами, заставляя их искриться на солнце…
Завязав последнюю тесемку на сарафане, девушка принялась искать ленту. Но ленты нигде не было: ни на берегу, ни в воде, ни на ветвях. Быть может, ее унес ветер? На ее лице отразилась досада – негоже являться домой без ленты!.. А он спрятал ее в самый надежный потайной карман плаща, как бесценное сокровище, и не знал теперь, стоит ли затаиться здесь и ждать, пока незнакомка уйдет, или лучше выйти и отдать ей ленту.
Он не сделал ни того, ни другого.
В поисках утерянной ленточки девушка раздвинула ветки кустарника. На мгновение их взгляды встретились, оба смотрели друг на друга: она с ужасом, он – со смятением. Потом девушка судорожно вдохнула и отступила на шаг назад. Не закричала. За это он ей был признателен.
Колдун вышел из укрытия – не было теперь смысла прятаться. Целую ужасную минуту он был уверен: сейчас девушка броситься наутек, и больше он ее не увидит никогда. Она была близка к этому, но, может быть, ждала, когда он попытается приблизиться к ней. А он не пытался ничего сделать, просто молча стоял и смотрел. И девушка тоже осталась стоять, теперь в ее взгляде читалось кое-что еще, кроме страха, - любопытство.
Она облизнула сухие губы.
- Ты не видел мою ленту? – это было первое, что он от нее услышал. У девушки был красивый голос, негромкий, но чуть резковатый, с ноткой дерзости. – Я ее где-то здесь уронила.
Она неопределенно махнула рукой.
- Не видел, - солгал Колдун, машинально похлопав по карману с сокровищем.
Теперь девушка услышала и его голос, любопытство одержало верх над страхом. Она оглядела его с ног до головы, внимательно изучила его плащ из струящейся черной ткани, амулет на шее, висящие на поясе мешочки и уже более уверенно сказала:
- Ты колдун?
- Колдун, - подтвердил он.
- А как тебя зовут?
- Так и зовут. Колдун. А как твое имя?
- Чернава, - девушка дерзко вскинула голову, - я живу в деревне неподалеку. Откуда ты идешь?
- Издалека, - уклончиво ответил он.
- Хм, - похоже, Чернаву не удовлетворил этот ответ, - если ты Колдун-Издалека, то что же ты делаешь здесь, в глуши? И что ты делал в этом кустарнике? – Внезапно ее посетила какая-то мысль, от которой девушка покраснела. – Ты следил за мной?
- Нет, - вновь солгал Колдун, - я просто шел вдоль берега. Чернава, скажи мне, где находится твоя деревня? Мне нужно попасть туда.
Он говорил ласково, пожалуй, даже заискивающе, однако Чернава, кажется, не была приучена верить незнакомым колдунам. Что и не удивительно: страшными сказками о волшебниках-злодеях детей запугивали только что не с рождения. Тут бы и взрослый испугался, не то что какая-то девочка.
Правда, все-таки женщины боялись его меньше. И трудно сказать, что их привлекало. По меркам магической Общины, он был еще достаточно молод, по человеческим – уже не достаточно. И он был рад, что возраст не отражался на его внешности. Смуглое лицо в обрамлении темных, до плеч волос и широкие скулы выдавали в нем чужеземца. Глубоко посаженные глаза цвета верескового меда были обведены чернотой. Цепкий, тяжелый взгляд сразу обращал на себя внимание. Его черты казались странными – слишком тонкие для человека из рода воинов, но слишком крупные для благородного. На вид Колдуну можно было дать лет тридцать. Женщинам нравилась его молодость, нравилась тайна, которой он был окутан. Однако Чернава не торопилась пополнить ряды его обожателей.
Она подозрительно хмурилась и, казалось, прикидывала, стоит все-таки сбежать или не стоит?
- Зачем тебе понадобилась наша деревня? – спросила она. – Ты, наверно, занимаешься злой магией и хочешь всех нас заколдовать?
- Нет-нет, - поспешил он ее переубедить и сделал неосторожный шаг вперед, - я просто…
Чернава мигом отскочила, как будто он ее ужалил.
- Стой на месте!
- Хорошо-хорошо, - Колдун почувствовал себя обиженным, однако остановился, - я просто ищу одну вещь. То есть, не вещь… дом. Дом одного старого друга, он жил здесь.
- Брошенную избу что ли? – небрежно уточнила Чернава.
Колдун ее не понял.
- Какую избу?
- Ну брошенную, - девочка удивленно выпучила глаза. Видимо, человек, никогда не слышавший об этом месте, был для нее дивом. – Раньше, до тебя, там жил еще один колдун. Это давно было, раньше-то ясно, что не заброшенная. Потом колдун ушел, и дом развалился. Вот она заброшенной и стала. Мальчишки любят ползать туда, я тоже один раз была, - она гордо вскинулась, - только нам не разрешают. Говорят, там зло, и каждый, кто приблизится, умрет. А я была и не умерла!
- А кто так говорит? – рассеянно спросил Колдун, лихорадочно обдумывая все, что скороговоркой выпалила ему Чернава. Неужели, правда? Неужели нашел? Похоже на то.
- Известно кто, - тем временем говорила девочка, - Бажена юродивая. Она кликуша, как начнет всякие небылицы сказывать, так хоть плач, хоть смейся! В прошлом году вот… эй, ты меня слушаешь? – внезапно спросила она, заметив его отсутствующий взгляд.
Колдун заставил себя вернуться к реальности.
- Да, - сказал он, обращаясь скорее к себе, - я понял тебя. Послушай, Чернава, мне очень нужно увидеть эту вашу избу. Быть может, ты покажешь ее мне? Прошу тебя, пожалуйста.
Чернава удивленно подняла брови.
- Хочешь, чтоб я проводила тебя?
Он кивнул.
Некоторое время девушка молча смотрела на него, пытаясь выбрать между осторожностью и возможностью покрасоваться перед друзьями в обществе настоящего Колдуна. Наконец, второе желание победило.
- Ну ладно, - она пожала плечами, - я думаю, можно. А ты… - она с опаской окинула его взглядом, - ты не заколдуешь меня, ну, сзади?
Он усмехнулся.
- Нет, но если хочешь, я пойду впереди.
- Ты же дороги не знаешь, - просто сказала Чернава, а потом… потом протянула ему чуть дрожащую руку. – Пошли.
Он осторожно сжал ее хрупкие пальчики в своей ладони.
И они пошли.
Дорога до деревни оказалась не такой уж долгой. Хотя, быть может, это общество Чернавы сделало ее такой. Та, похоже, уверовав в совершенную безобидность своего спутника, перестала дичиться и тут же выложила все, что знала о заброшенной избе и ее прежнем хозяине и еще огромное количество вещей. Так что, пока они добрались до деревни, Колдун уже успел составить представление о ней.
Деревня располагалась в стороне от тракта, поэтому он так долго не мог ее найти. Колдун шел вдоль течения реки, тщетно пытаясь найти хотя бы одну тропинку через непроходимый лес, за которым пряталось селение. Судя по карте, он уже сильно промахнулся, но кружного пути туда, кажется, не было. На самом же деле, дорога пряталась за неприступной, на первый взгляд, стеной деревьев и дальше шла через поля.
Поселение оказалось не таким уж большим – домов сто. Над маленькими избами, лепившимися друг к другу так, будто их страшило одиночество, возвышался деревянный купол церкви. Деревня была обнесена вокруг высоким частоколом – с трех сторон ее окружал лес, в котором водились дикие звери, и встречаться с ними селянам совершенно не хотелось.
За околицей, на зеленом лугу, усыпанном ромашками, несколько женщин косили сено. Завидев приближающуюся парочку, они тут же бросили работу и уставились на них, открыв рот. Чернава ничем не показала, что узнает людей на лугу, ее лицо лучилось гордостью, она смотрела только перед собой, что не способствовало желанию Колдуна остаться незамеченным. Краем глаза он приметил, что одна из женщин, бросив косу, со всех ног мчится в деревню.
«Обставить свое появление еще эффектнее у меня бы не получилось», - мелькнула досадливая мысль. И он как в воду глядел, через минуту из деревни раздался оглушительный лай собак, крики людей и ржание лошадей. Там явно поднялся изрядный переполох, который еще более усилился, стоило им с Чернавой миновать первые несколько домов. «Колдун!» - неслось отовсюду.
К ним бежали люди. С вилами (почему всегда вилы?), топорами, косами. И это не сулило теплого приема. Впереди всех неслась женщина с выбившимися из-под платка темными прядями, слегка посеребренными сединой. Ее черные глаза горели от ярости и страха, но делали ее удивительно похожей на…
- Отпусти мою дочь, негодяй! – закричала женщина и воинственно замахнулась на Колдуна скалкой. Видимо, это было первое, что попалось ей под руку, когда началась суматоха. – Отпусти, а то!..
- Мама! – выкрикнула Чернава, вырываясь от Колдуна. – Да прекрати, он меня и не держит!
Она подбежала к матери и выдернула скалку у нее из рук. Толпа за ее спиной тоже остановилась, наверно, они не ожидали так быстро освободить пленницу.
- Он ничего мне не сделал! Я просто показывала ему дорогу к заброшенной…
- Ты… что ты делала?! – казалось, мать не верила своим ушам, она переводила горящий взгляд с Колдуна на дочь и обратно. – Что делала?!
- Это чистая правда, - подтвердил Колдун, надеясь, что его помощь окажется к месту. Надежда не оправдалась.
- Молчи! – закричала на него женщина, замахиваясь, за неимением скалки, кулаком. Кольцо селян за ее спиной вновь ощетинилось вилами. – Ты хотел… что ты сделал с моей девочкой?!
- Я…
- Молчи!
- Мама! – Чернава закатила глаза. – Как он тебе скажет, если будет молчать? Говорю же, я показывала ему дорогу к заброшенной избе. Мы встретились у реки…
- У реки? Ты что, ходила туда одна? Опять?!
- Ходила. И встретила там… - Чернава кивнула на Колдуна.
Ее мать устремила на дочь полные ярости и ужаса глаза. Селяне нервно топтались за ее спиной: их боевой пыл угас, и стоять с вилами против мага им не очень нравилось. Тем более, что он, кажется, начинал злиться.
- И ты поверила ему? Да ведь он же колдун! – возопила мать Чернавы.
- Я и сама это вижу, - огрызнулась девушка. – Но, по-моему, уж лучше встретить на реке колдуна, чем…
Звон пощечины.
- Как ты разговариваешь с матерью? А если бы он… тебя…
Колдун отвел глаза. Перед его взором все еще стояло молодое загорелое тело в струях воды.
- Так ведь он ничего мне не сделал! – теперь в голосе девушки зазвучали слезы.
- Живо в дом! – приказала ей мать. – Живо! И чтоб ни шагу на улицу!
Чернава метнула на Колдуна взгляд, будто бы обвиняющий, и, громко топая, убежала.
- А ты, - женщина прыжком развернулась к Колдуну, - не подходи к моей девочке! Ну, что встали? Ведьмака впервые видите? – этот гневный окрик уже был обращен к селянам, сгрудившимся за ее спиной.
Растолкав их, женщина, стремительно удалилась.
Неодобрительно переговариваясь, незадачливая армия тоже стала разбредаться. Причем Колдуна все обходили, как прокаженного, по широкой дуге. Только один из жителей, наиболее смелый, прошел совсем рядом и шепнул:
- Заброшенная изба за деревней на отшибе, не ошибешься.
А потом и он ушел.
И Колдун отправился искать то, зачем пришел в эту богами забытую глушь.
Прошло несколько месяцев с того памятного жаркого дня на реке. Наступила осень, и теперь по утрам, когда Колдун ступал с крыльца на садовую дорожку, золотые и красные листья приятно хрустели под ногами. Домик на отшибе снова обрел хозяина. Отстроенный заново, он одиноко жался к лесной опушке, и по ночам в его маленьком окне долго-долго горел печальный огонек. Он как будто ждал кого-то. Ждал, ждал… а дождаться не мог.
Что ж, к одиночеству Колдун давно привык. И все же в первую неделю жизни в новом доме ему нет-нет да и казалось по вечерам, будто кто-то стучит негромко в дверь или топчется в нерешительности на крыльце. Тогда он отрывался от книги, брал в руки свечу и шел отворять дверь, хоть и понимал, чувствовал: за ней никого нет. И там, конечно же, никого не было, а стучала ветка старого клена, обломанная ветром.
А он все равно выходил на следующий день в нелепой надежде увидеть там… кого?
Ее…
Воспоминание о черноокой девочке с темными кудрями не давало Колдуну покоя ни днем, ни ночью. Он не мог толком понять, чем это юное, наивное создание так глубоко задело его, но и перестать думать о ней он тоже не мог. Колдун знал, что она совсем рядом – стоило ему всего лишь войти в деревню, и он непременно увидел бы ее. Однако эта близость не притягивала, а наоборот отталкивала.
Колдун старался избегать тех мест, где мог случайно столкнуться с Чернавой, не приближался к полям, не показывался вблизи селения без особой надобности. Однако так же искусно избегать столкновения со своими собственными мыслями он не мог. Ночь за ночью его посещало одно и то же видение – прекрасная обнаженная дева, медленно выходящая на берег, и капли воды, стекающие с ее волос по нежной коже… И всякий раз он просыпался, протягивая руки в пустоту.
Неделю он провел под властью этого наваждения. Но сны оставались снами, а наяву Колдун больше не видел Чернаву, и со временем безумие его стало ослабевать.
Дела, появившиеся у него на новом месте, начали занимать все большие времени. Он с головой ушел в магию, целыми днями пропадал в лесах, а вечерами – в реальностях и вовсе неведомых. Чернава перестала сниться ему, воспоминание о ней потускнело, и он возвращался к нему уже спокойно, как возвращаются время от времени на могилу давно умершего предка.
Но, быть может, судьбе надоело играть в прятки с уставшими от них игроками. И однажды вечером, когда Колдун уже и думать забыл о Чернаве, она пришла к нему сама.
Сумерки уже накрыли окрестности. Ветра не было, и деревья с полуоблетевшими ветвями стояли неподвижно и тихо. Раздавшийся посреди этого безмолвия тонкий девичий смех оказался для Колдуна полной неожиданностью. Сначала он не почувствовал ничего, кроме раздражения: ему помешали, он работал в этот момент над сложнейшей магической формулой. Потом запоздало проснулось удивление: кто это может быть? При свете дня селяне к нему приходили исправно, видимо, думали, что в светлое время суток это безопаснее. Странное суеверие, но все же. Теперь уже начинало темнеть. А под покровом темноты никто не решался подходить к жилищу Колдуна. Однако смеялись совсем рядом. А потом он услышал голос, не узнать который было невозможно:
- Нет, а вот спорим, зайду! Спорим, зайду! – доказывала кому-то Чернава.
А в ответ раздавался смех.
- Да струсишь, как пить дать, струсишь!
- Вот и нет!
- Вот и да!
- Ну, спорим?
Колдун выглянул в окно. Недалеко от его калитки, за невысоким забором топталась небольшая компания – кто именно это был, разглядеть в полутьме он не смог. Близко они не подходили, как будто боялись, что деревянный забор внезапно зарычит, оскалится и их покусает. «Кстати, неплохая идея», - подумал Колдун, усмехнувшись. Этот трюк всегда срабатывал на ура с непрошенными гостями да и сил никаких не требовал. Простейшее Заклинание Морока.
И он бы, может, даже показал неискушенным посетителям, как нехорошо приближаться жилищу мага на ночь глядя, но не успел. Ожесточенный спор затих. И даже в темноте было понятно, что все затаили дыхание, когда тонкая девичья фигурка отделилась от группы, рывком распахнула калитку, обернулась и, гордо расправив плечи, зашагала прямо к двери. А уже через минуту он услышал тихий стук.
Колдуну стало любопытно. Не каждый день такое увидишь: такая маленькая, хрупкая, смешная – а не боится. Однако играть в радушного хозяина он все-таки не хотел.
- Кто это? – спросил Колдун как можно грубее.
- Я, Чернава, - ответил испуганный голос.
Он открыл дверь. Чернава смущенно застыла на пороге, явно не зная, рады ей здесь или нет.
- Здравствуй, - сказала она тихо.
- Здравствуй, - откликнулся Колдун, внимательно ее изучая.
- Я тут поспорила с подругами, что зайду к тебе в дом, - сообщила она шепотом и робко взглянула через его плечо в комнату, - можно?
- Что? – опешил он от такой наглости. – Конечно нет!
- Ну пожааалуйста, - взмолилась девушка, - всего на минуточку! У тебя там что, сушеные головы?
Колдун насмешливо посмотрел на нее. В глазах Чернавы светилось такое детское любопытство, что оставалось лишь горестно покачать головой. «Совсем ребенок, - подумал он, - маленькая любопытная девочка, не особенно красивая». Чернава сейчас, и правда, показалась ему некрасивой. И глупой. И маленькой. Ему захотелось прогнать ее.
- Я сказал – нет! – отрезал Колдун. – Уходи отсюда.
- И не подумаю! – Чернава скрестила руки на груди с видом ребенка, которого заставляют есть против воли, и обиженно надула губы. – Я же проспорю.
Колдун мигом скопировал ее позу.
- Мне-то какое дело? Эй! Ты это куда? – воспользовавшись моментом, Чернава проскочила мимо него прямо в дом. Он ринулся за ней. – А ну уходи отсюда, пока я не отрезал тебе уши и не прибил их к воротам!
- А ты можешь? – восхищенно спросила Чернава, разглядывая банки с таинственными существами внутри. – Это тоже уши?
- Нет, это сердца, - прошипел он, - что тебе тут понадобилось? Не трогай!
Но неуемная Чернава уже схватила приглянувшийся ей амулет в виде когтя грифона.
- Какой красивый! Настоящий?
- Настоящий. Дай сюда! – Колдун подскочил к ней, вырвал из рук амулет и повесил себе на шею. – Твоя мать, помнится, не разрешила тебе ко мне подходить.
- Это тебе подходить ко мне она не разрешила! – парировала Чернава, бросаясь к очередной заинтересовавшей ее вещи. – А не наоборот.
- Верно и обратное. Да не трогай ты!
Колдун с размаху шлепнул Чернаву по руке, протянутой к золотому пауку. Девушка насупилась.
- Ты прямо как моя мать! – сказала она. – Тоже вечно мне все запрещает.
- По-моему, она в чем-то права, - заметил Колдун.
- Права? И в том, что убьет тебя, если узнает, что я здесь?
- И в этом тоже. То есть, это не будет для меня ново.
Чернава подняла на него свои темные глаза.
- Тебя так часто хотят убить?
Колдун криво ухмыльнулся.
- Не думаю, что чаще, чем тебя.
- Но это не честно. Ты вредишь людям?
- Если это необходимо. По большей части, люди стремятся вредить таким, как я.
- Не понимаю, - девушка нахмурилась, - а мне ты кажешься… - она оценивающе на него посмотрела, - хорошим. Когда не пытаешься выглядеть злым.
- Ну, а твоей матери так не кажется, - сердито отрезал Колдун, чтобы прекратить бессмысленный разговор.
Но злился он на себя. Сам виноват, чтобы очаровать деревенскую девочку много премудрости не надо, достаточно сказать пару ласковых слов и проявить участие. Вероятно, тот день на реке произвел на нее неизгладимое впечатление. Но ведь не только на нее…
Что же он-то нашел в ней?
«Противоположность Студенике», - подсказал ехидный голос.
Тоже верно.
- Моя мать не всегда была такой, - заявила Чернава, обидевшись на его тон.
- Да? – безразлично спросил он.
- Да. Она стала вас ненавидеть после того, как моя сестра сбежала из дома.
- Кого же еще? Мы, должно быть, отловили ее и съели, а из кожи сделали переплеты для колдовских книг, не так ли?
- Не так ли, - Чернава гордо вскинулась, - моя сестра стала ведьмой.
- То есть как?
- А так. Она сбежала к какой-то колдунье и стала ее ученицей.
- Не колдунье, - поправил он, - а магу. Никогда не называй магов колдунами – это разное, и многие мои собратья тебя за такое обращение съедят живьем.
Он подошел к очагу, открыл решетчатую заслонку и поворошил угли, чтобы начавший угасать без присмотра огонь разгорелся с новой силой. Вообще-то селяне предпочитали в своих домах обычные печи, так было привычнее, да и безопаснее. Но у него на родине люди не боялись огня, и их дома всегда согревали каминные топки. Для Колдуна годы, проведенные на востоке, были лучшими в жизни. Поэтому, перебравшись на новое место, он обустроил с обратной стороны печи импровизированный камин. Для Чернавы это было в диковинку, она опасливо держалась поодаль и наблюдала за действиями Колдуна с широко распахнутыми глазами.
- А почему же ты назвал себя Колдуном? – спросила она, немного погодя.
- У меня… есть для этого свои причины, - уклончиво ответил он, не глядя на нее.
- Тебя изгнали?
- Нет.
- Значит, сам ушел?
- Слушай, - Колдун выпрямился и наградил Чернаву таким сердитым взглядом, что та испуганно дернулась. – Какое тебе дело? Тебя это не касается, понятно? И вообще, шла бы ты уже к матери!
- Не пойду, - обиделась Чернава. – И я спросила просто из вежливости.
- Как это трогательно, - язвительно усмехнулся Колдун.
- Хм…
Девушка сверкнула глазами, скрестила руки на груди и отвернулась. Но не ушла. Во имя чего она осталась, Боги всемогущие?!
- Так что там с твоей сестрой? – Колдун, наконец, соизволил заговорить.
- Ничего, - отрезала Чернава, - она ушла, и мы ее больше не видели.
- К кому ушла?
- Не знаю, она не сказала.
- И вы, конечно же, отказались от нее?
- Нет.
Чернава вновь повернулась к Колдуну, ее глаза горели огнем, и на мгновение он смягчился, удивленный ее дерзостью. От тех, кто уходил в ученичество, родные отрекались, открещивались и даже избегали произносить их имена. Клеймо позора ложилось на семью мага, если она не делала этого. Таких людей считали проклятыми и отлучали от церкви наравне с их заблудшими сородичами. Обыватели предпочитали не рисковать. И предавали. Предавали свою кровь.
Чернава оказалась не такой.
- То есть, я не отказалась, - добавила девушка, слегка покраснев, - мать… та, конечно, навсегда мать. Она любит мою сестру, знаешь, но она не хочет слыть изгоем, и не хочет, чтобы я осталась в девках. В душе она не отказывалась, и я тоже. Мы не такие, как ты думаешь о нас. По крайней мере, не все такие.
- Мне не часто приходилось встречать таких людей, - признался Колдун.
- Поэтому ты не веришь нам?
- И поэтому тоже, - кивнул он.
Они немного помолчали, но теперь их молчание уже не было таким враждебным, как раньше.
- Знаешь что, - вдруг сказала Чернава, - я, пожалуй, скажу своим друзьям, что у тебя тут засушенные головы? А то они мне не поверят.
Колдун насмешливо покачал головой. Ну что с нее взять? Ребенок! Настроение у нее менялось моментально.
- Я тогда наверно пойду, - заторопилась она и быстрым движением оправила складки сарафана, - а то они решат, что ты заколдовал меня.
Чернава подошла к двери и дернула за ручку. Он молча провожал ее взглядом, как будто старался запомнить каждое ее движение. Девушка внезапно обернулась.
- И, знаешь, по-моему, моя сестра была права, что решила стать одной из вас, - выпалила она скороговоркой, должно быть, боялась, что решимость ее испарится, если она будет говорить медленно. – Вы не такие уж плохие. Лучше многих. По крайней мере, ты…
Ее глаза сверкнули и, казалось, обожгли Колдуна своей искренностью. Он не успел подобрать слова, чтобы ответить ей. Девушка отвернулась, торопливо выскочила за дверь, и мгновение спустя он услышал, как скрипнула, закрываясь, калитка.
Она ушла, оставив за собой легкий аромат осенней листвы. И смятение.