- Гримо, попроси виконта…
- Я здесь.
Атос, опершись на спинку кресла, собирался сесть, но услышав голос сына, обернулся к двери:
- Рауль?
Атос был уверен, что сына придется искать, просить его прийти, уговаривать. Конечно, письмо Портоса многое объяснило Раулю, но Атоса пугала жесткая складка, появившаяся у рта сына, когда он слушал рассуждения лорда Рича – виконт никогда раньше не выглядел таким замкнувшимся в себе. Это не было прежнее отрешение, когда Рауль погружался в свою боль, упиваясь ею; сейчас он выглядел как солдат, который надежно запер ворота своей крепости, и занял позицию у бойницы – сосредоточенный на грядущей опасности, которую он еще не видит, но уже готов встретить во всеоружии.
- Рауль… – Атос недовольно дернул щекой: собственный тон показался ему слишком вялым.
Виконт жестом показал Гримо, чтоб тот помог графу сесть, и затем, таким же скупым и резким жестом указал на дверь.
- Я пришел просить Вас удостоить беседой графиню Уорик и леди Рич.
Атос растерялся – это было то, о чем он собирался говорить с Раулем, что сначала нужно бы поговорить с Ричами, составить себе хоть какое-то мнение о людях, которых они видели впервые.
Для себя Атос еще ничего не успел решить. Лорд Рич не вызывал у него симпатии, напротив, только непонятная уступчивость Рауля удержала графа от первоначального намерения сразу же отказать Ричу. И теперь, видя сына, Атос совершенно не представлял, что успел передумать виконт за те четверть часа, пока они продолжали беседу без него.
- Я подумал, что прежде чем принимать решение, необходимо поговорить с молодой леди и ее матерью.
Это сказал Рауль, но Атосу казалось, что он слышит свой собственный голос, ведь именно эти слова он собирался сказать Раулю.
- Я попросил их уделить нам немного времени, они нашли это предложение разумным и согласились.
- Да, это действительно разумно, – медленно кивнул Атос. – Где нам лучше встретиться?
- В коридоре между Вашими и моими комнатами есть лестница, ведущая во внутренний дворик. Прислуга использует ее, чтобы занести вещи. Я помогу Вам спуститься – там есть, где присесть и даже можно гулять. Потом я позову дам, а Гримо на всякий случай останется на лестнице и проследит, чтоб нам не помешали.
«Хоть бы эта Элизабет оказалась дурой! – почти с отчаянием подумал Атос, глядя на застывшее, напряженное лицо сына. – Тогда он не станет себя принуждать…».
Леди Элизабет Рич дурой не была. По крайней мере, на первый взгляд. Атосу хватило пары внимательных взглядов, чтоб оценить внешность молодой девушки и то впечатление, которое она производила.
Светло-каштановые волосы, белая кожа, естественный румянец – вполне цветущий вид, свидетельствующий о здоровье. Фигура, насколько позволяло судить модное платье, была хороша, да и двигалась леди ловко и уверенно. В англичанке не было присущей большинству француженок пикантности, которая нередко заменяет им красоту; пожалуй, немного крупноватые черты Элизабет Рич могли показаться излишне правильными, лишенными изюминки, но, можно было не сомневаться, что эта красота сохранится с годами, и леди будет хороша даже тогда, когда многим из ее французских ровесниц придется прибегать все к большему количеству румян и белил, чтобы создать хоть видимость привлекательности.
«Как тогда назвал лорд Малфой ее кузину? А, Юнона Люцина! Да, эта тоже – еще юная, но, безусловно, Юнона Люцина. Рожденная быть матерью и женой», – так думал Атос, поглядывая на девушку, спокойно опиравшуюся на его руку. Стоило ему вспомнить, что эта леди – дочь лорда Рича, и он испытывал к ней неприязнь. Но если оставить предвзятость, то Атос, хоть и с досадой, признавал, что девушка вполне его устраивает в качестве возможной невестки. Красива, здорова, хорошего рода. Манеры приятные, взгляд неглупый. Уверенна, спокойна. Если Портос поручился за ее приданое, можно не сомневаться, там все в порядке, в чем-чем, а в этом вопросе на суждение Портоса можно положиться.
Они прогуливались по внутреннему дворику, а Рауль, вместе с графиней Уорик сидели на скамейке у основания лестницы. Ни для кого из присутствующих не было секретом, зачем они здесь собрались, и леди Элизабет сразу же составила компанию Атосу, давая будущему свекру возможность ее оценить, пока свою оценку будущему зятю давала графиня Уорик.
Атос неважно себя чувствовал: снадобья знахаря сняли тупую боль в груди, но затуманили голову. Такое состояние раньше бывало у графа после нескольких бутылок бургундского, когда реальность приобретала зыбкие очертания, но до глубокого опьянения было еще далеко. Он умел справляться с этим состоянием почти незаметно для окружающих, не теряя контроля ни над мыслями, ни над языком, но именно поэтому он хорошо знал предел своих сил – ему не стоит затягивать разговор. К счастью, леди Элизабет не смутило желание графа де Ла Фер услышать ответ на прямой вопрос, что она думает о браке. Не смутило, потому что она, как и лорд Рич, считала оправданной подобную откровенность. Атос услышал (почти слово в слово) все суждения ранее уже озвученные отцом леди Элизабет. Она поистине была дочерью своего отца, и можно было не сомневаться, что Чарльз Рич легче находит общий язык с ней, чем с женой.
При этом, естественно, леди Элизабет не касалась тех щекотливых тем, что затронул граф Уорик, выкладывая предания о веселой жизни некоторых представителей их семьи. Это Атос, решив идти ва-банк, и устроить молодой девушке полную проверку, заговорил о том, сколь славны предки юной леди, и с какими семействами она состоит в родстве. Но ни имя Мери Болейн, ни Летиции Холлис, ни Роберта Дадли, не заставили исчезнуть спокойную улыбку молодой леди. Так же безмятежно она слушала комплименты красоте своей прабабки Пенелопы Деверё и храбрости своего двоюродного деда графа Холланда.
«Если она начнет хвастать любовными похождениями своих прапрабабок, то никакие уверения Рича в ее добродетели меня не убедят. А уж если она гордится приключениями Холланда, о которых в свое время сплетничали по всей Европе…», – Атос очень внимательно следил за реакцией леди Элизабет, готовый на лету поймать малейший признак легкомыслия, но, к его досаде (все больше вытесняемой симпатией), девушка спокойно ответила:
- Страсти сродни болезням. Невозможно совсем их избегать, но ни один приличный человек не будет считать их достоинством и, тем более, выставлять эти «болезни» напоказ. Если мне позволено будет высказать свое личное мнение – такое поведение неприлично. Но Господь не велит нам судить других, нужно быть терпимым к слабостям ближнего и прощать.
Она смотрела на Атоса и ее взгляд был ясным и чистым. Ни разум, ни интуиция не давали Атосу сигналов о возможном притворстве.
- Вы всегда придерживаетесь этой линии поведения?
Элизабет честно задумалась и покачала головой:
- Я стараюсь. Я понимаю, что Вы желаете видеть жену виконта безупречной, но все, что я могу обещать – это приложить все усилия, чтоб быть достойной его доверия. И проявить терпимость, если виконт когда-нибудь проявит слабость.
Она неожиданно застенчиво улыбнулась:
- Хотя мне кажется, что у него нет недостатков.
- Он Вам нравится? – Атос отбросил свою досаду, и разрешил себе заговорить более мягким тоном.
Элизабет чуть покраснела:
- Это слишком личный вопрос.
Атос едва заметно улыбнулся:
- Спасибо, что ответили.
- Не подумайте, что я нарочно делаю вид…
- Вы кажетесь мне искренней, и, тем не менее, когда Вы успели составить свое мнение о виконте? Возможно, по чужим словам?
Леди Элизабет ответила Атосу ясным взглядом:
- Вы хотите знать, насколько я подвержена пустословию? Я не люблю сплетен. Конечно, никто и никогда открыто не признается в подобной склонности, так что Вы можете мне не верить. Но я могу сказать только то, что сказала – я не люблю сплетен. Я прислушиваюсь только к тем, кого уважаю и чьим мнением дорожу. Но, хотя я и стараюсь не слушать досужих разговоров, но в свете невозможно быть глухой.
- Вот как? – Атос был даже рад, что вновь может дать волю своей настороженности. Пусть эта девочка только даст ему повод отказать Ричу! Иначе… черт, иначе еще немного, и он будет искренне ей симпатизировать.
- Я слышала о виконте от моей знакомой – Мери Грефтон. Я знаю, что у господина де Бражелона была невеста и что они порвали. Причины мне тоже известны. Об этом говорили, когда виконт приезжал первый раз с поручением от Людовика XIV.
- И что же, Вы жалеете виконта? – тон графа де Ла Фер стал откровенно вызывающим.
- Мое мнение о виконте основано только на моих личных впечатлениях, – твердо ответила Элизабет Рич. Она не хмурила брови, но взгляд стал строгим – она вся как-то собралась, словно готовясь дать отпор. – Я уже имела честь ранее сказать, что стараюсь не слушать сплетен. Иногда это невозможно. Но, что касается виконта де Бражелон, я несколько раз встречала его в свете, и, хотя мы не имели возможности быть представленными, у меня было время, прийти к собственным выводам. Вы не помните меня? Я была у леди Малфой на приеме по случаю крестин ее внука. Меня пригласила моя кузина – мать ребенка.
Атос снова почувствовал досаду, но на сей раз – на себя. Конечно, он должен был сообразить, что девушка могла быть на том вечере, ведь и Портос узнал о леди Элизабет именно от ее кузины.
- Нас не знакомили.
- Да, вам представляли только самых значительных гостей. К тому же ни Вы, ни виконт де Бражелон не танцевали, почти не танцевали, и, по большей части, уделяли внимание только хозяевам дома.
- И каковы же были результаты Ваших наблюдений, могу я узнать? – Атос стал напротив Элизабет и, глядя ей в глаза, ждал ответа. Это было последнее испытание – на откровенность, на искренность, в конце концов, на смелость.
Молодая леди покраснела чуть более явственно, чем раньше, но ее голос был по-прежнему тверд:
- Это слишком личный вопрос.
- Я вижу, что Ваш муж будет защищен Вашей сдержанностью.
- Можете не сомневаться!
Атосу показалось, что в глазах девушки мелькнул упрямый огонек: «Или я ошибаюсь, или она готова защищать Рауля даже от меня!».
Он невольно перевел взгляд на виконта и потом снова на Элизабет. Девушка быстро опустила глаза, но Атос успел заметить в них заинтересованность и робкую нежность, адресованные его сыну. Странное чувство беспомощности охватило Атоса. Похоже, все решалось без него. Неожиданно исчезло привычное ощущение тяжести, словно тот груз ответственности, что давно стал привычным, потерялся где-то в дороге, а он даже не заметил когда и где. И только сейчас почувствовал легкость, воспринимаемую им как тягостную пустоту.
«Рауль… Только он сможет решить быть ли этому браку. Я уже ничего не могу сделать».
Атос медленно подвел Элизабет к скамье и жестом предложил присесть. Сам он сел с таким расчетом, чтобы девушка и ветви росшего рядом дерева могли закрыть его от Рауля. Атос устал, он был уверен, что сейчас очень бледен и не хотел волновать сына. Пусть ничто и никто не отвлекает виконта – слишком серьезное решение он должен принять. Это было неимоверно тяжело – просто ждать, но Атос как никогда ясно отдавал себе отчет, что он ничем не может помочь. Он бы нашел в себе силы, он бы собрал всю волю, напряг все силы своего ума, если бы это было нужно, но… он может только ждать, он не может решать за Рауля, не может жить за него.
Спрятавшись сам, Атос также лишился возможности видеть Рауля, но это было к лучшему – это не добавило бы Атосу сил. Виконт был очень мрачен, и только хорошее воспитание не давало графине Уорик открыто выразить свое недоумение несоответствием настроения молодого человека тому поводу, по которому они все здесь собрались. Про себя графиня негодовала на заезжих французов, которые, по всей видимости, воображают себя слишком важными господами и рассчитывают, что семейство Рич – Рич!!! – будет перед ними заискивать, желая выдать замуж дочь.
Конечно, графиня ошибалась. Рауль был далек от мысли о превосходстве чьего бы то ни было рода. С той минуты, как они остались вдвоем, он имел возможность как следует рассмотреть графиню Уорик и уже не мог не вспоминать историю брака, рассказанную лордом Ричем.
«Ради этой сухой, чопорной дамы с мышиными глазами лорд пошел против своей семьи? А этот скрипучий голос! Менторский тон! Эти недалекие, ограниченные рассуждения! Да, люди с годами меняются, но, Бог мой, где те сокровища, которые заставили лорда потерять голову? Пойти на разрыв с родными, лишиться всего ради… НЕЕ? Разве можно быть настолько слепым от страсти? И ведь ему наверняка твердили, что она не столь прекрасна, как ему кажется, но он был глух… Неужели… Луизу тоже кто-то видел иной? Недостойной моей любви? Ведь мне тоже твердили… И оказались правы. Нет! Нет! Не имеет значения, что видят другие, важно то, что видит сердце! Лорд Рич влюбился в ее душу, в ее… Господи! Да кого я обманываю! Он же сам сказал, как пожалел о совершенном! Но ведь его страсть не была блажью. Он делом доказал свою любовь. И… пожалел? Значит, я тоже мог бы пожалеть? О, нет! Только не это! Стать равнодушным к той, которая была твоей жизнью, пренебрегать былым счастьем, как надоевшим блюдом, отмахиваться, как от назойливой мухи от того, что было верхом наслаждения? Неужели я когда-нибудь смог бы смотреть на Луизу так же пренебрежительно и дивиться, что я нашел в ней? О, небо! Лучше смерть, лучше измена, предательство, что угодно! Я хочу любить ее вечно, я ни за что на свете не откажусь от этой боли, от этой муки. Пусть это убьет меня, но я умру любя. Граф Рочестер прав, единственный способ не потерять – это никогда не иметь. Пусть моя супруга будет образцом добродетелей – мне не жаль будет их терять, потому как с самого начала я буду к ним равнодушен. Все мои чувства, вся моя душа и сердце уже отданы, раз и навсегда, и теперь мне все равно, кто будет рядом. Элизабет Рич хорошего рода, молода, красива, обеспечена приличным приданым – это удачная партия для виконта де Бражелон, разве не так? Лорд Рич женился по любви и пожалел, мой отец женился по любви и пожалел. Портос остался верен расчету в браке и был доволен. Что ж, виконт де Бражелон последует мудрому примеру. А я… я останусь со своей любовью».
Графиня Уорик, утомившись говорить сама с собой, совсем уже собралась показать свое неудовольствие, когда виконт де Бражелон неожиданно просто спросил ее, сбив с толку прямотой вопроса:
- Сударыня, Вы согласны видеть меня своим зятем?
Графиня забормотала что-то о лорде Риче – она не могла самостоятельно взять на себя ответственность и боялась гнева мужа.
- Лорд Рич уже дал свое согласие, а что думаете Вы?
- О, если граф Уорик согласен, то, конечно, я, со своей стороны…
Рауль, недослушав, кивнул:
- Значит, вопрос решен.
Графиня попыталась надуться, но молодой человек не обратил на это внимания, и мадам поняла, что ей не придется иметь влияния на зятя, как она не имеет его на мужа – увы, мужчины почему-то всегда смотрели на нее сверху вниз.
Рауль стал задавать ей вопросы сугубо практического свойства – где, когда и как лучше играть свадьбу, сколько времени отвести на помолвку, где молодым лучше жить и как распорядиться имеющимся имуществом, стоит ли продать что-то из имений или напротив, отправиться туда жить, избегая столичных соблазнов. Графиня совсем растерялась; она была слишком глупа и несведуща, и прямые вопросы еще больше показывали ее беспомощность. Она путалась, запиналась, и, в конце концов, чуть не плача, была вынуждена признать полную свою никчемность в хозяйственных делах.
- Вам лучше обсудить все с лордом Ричем.
- Да, я уже понял.
Виконт поднялся и подал даме руку:
- Если желаете, я провожу Вас.
Графиня Уорик покорно оперлась на руку будущего зятя и привычно состроила обиженную гримасу, на которую, однако, никто никогда не обращал внимания. В этот раз ей опять только и осталось, что оплакивать про себя крушение очередной мечты – о любезном, милом зяте, который будет обожать мать своей жены, чтить ее мудрость и поминутно обращаться за жизненными советами.
Атос, видя, что Рауль поднялся, тоже встал, и все четверо сошлись у основания лестницы.
- Его светлость лорд Рич уже дал согласие на наш брак с леди Рич, – Рауль поглядел на графиню Уорик, – мадам…
- Да, я тоже, я согласна. Если лорд… то, конечно. Мы согласны!
- Господин граф, Вы согласны? – одной этой фразой, одним твердым и сдержанным тоном Рауль разом ответил на все незаданные вопросы Атоса.
- Да.
- Тогда благословите нас.
Графиня поспешно перекрестила дочь, потом Рауля и растерянно уставилась на Атоса – она не знала, что делать дальше.
Рауль взял Элизабет за руку и сделал шаг навстречу отцу. Атос поцеловал в лоб сначала девушку, потом сына и перекрестил их одним широким движением, обоих сразу.
- Будьте счастливы, и храни Вас Господь.
Рауль поцеловал руку невесте.
- Сударыня…
- Я провожу графиню Уорик. Полагаю, граф де Ла Фер захочет принести Вам свои поздравления по случаю помолвки, – предвосхищая просьбу, сказала леди Элизабет.
Она взяла растерявшуюся мать под руку, ответила легким кивком на поклон мужчин, и увела графиню.
- Господи, умница какая, – еле слышно пробормотал Атос. Снадобья знахаря уже не действовали и его силы были на исходе. Рауль бережно усадил отца на ближайшую скамью.
- Простите, что все вышло так быстро, так внезапно.
- Рауль, мальчик мой, Вы уверены? Мне важно знать только это – Вы уверены?
Рауль грустно кивнул. Он тоже выглядел невероятно уставшим, словно человек, проделавший трудную работу:
- Она будет хорошей женой и матерью, а больше ничего и не требуется. Не беспокойтесь, я все возьму на себя – все хлопоты и приготовления. Уверен, лорд Рич со своей стороны сделает все, что нужно. Леди Рич тоже девушка весьма трезвого ума, так что Вам не придется брать на себя заботы о свадьбе.
- Рауль, Вы так спешите!
- Да. Не буду лгать – я хочу, чтоб все закончилось как можно скорее.
- Чтобы отрезать путь назад? – Атос сжал руки сына и с болью глядел на застывшее, как маска, лицо Рауля. – Еще не поздно отказаться.
- Нет, прошу Вас – не искушайте меня! Мне так нужны силы… Не отнимайте у меня решимость, она и так едва теплится… Я должен превозмочь себя сейчас. Скажите же, что я должен! Прошу, скажите…
Рауль сам кинулся на шею отцу и Атос изо всех сил сжал его в объятиях.
- Виконт, это Ваш долг.
- Да! Да, да… Я сделаю это, я женюсь. Это мой долг.
Рауль глубоко вдохнул и выдохнул, высвобождаясь из рук Атос. Теперь он выглядел немного спокойнее:
- Отец, а теперь я прошу, я настаиваю, чтоб Вы немедленно вернулись в поместье господина д’Артаньяна. Вам нужен уход, все эти волнения не пошли Вам на пользу. Полагаю, герцог Роанок не будет против, он поймет.
- Хорошо, я согласен. Не буду отрицать, я не горю желанием оставаться среди гостей. Я подумал, что можно было бы чуть погодя пригласить лорда с семьей, вот только удобно ли будет? Ведь это не наш дом, а д’Артаньяна?
- У меня была такая же мысль. Было бы лучше сейчас удалиться, чтоб тихо и спокойно подготовиться к свадьбе, без шума, в тесном кругу. Лорд Рич, как мне кажется, будет только рад – не похоже, чтоб он жаждал большого общества.
- В его положении это не удивительно. Рауль, я поеду первым, подготовлю дом и буду ждать от Вас вестей. Не будем медлить, пришлите мне Гримо, а сами отправляйтесь к Ричам, и еще предупредите герцога Роанок, что я хочу с ним попрощаться.
В тот же вечер Атос, сказав «до свидания» хозяину дома, незаметно для остальных гостей уехал домой.
Весь следующий день он отдыхал и приходил в себя. Голова его была занята недавними событиями, и Атос почти не замечал хлопот знахаря, который, пользуясь задумчивостью графа, ловко подсовывал ему свои снадобья и микстуры с удовлетворением отмечая, что лечение дает результат. К вечеру Атос уже весьма сносно себя чувствовал, приписывая улучшение состояния своей воле. Он позвал Гримо и они как раз решали, что нужно будет начать делать с завтрашнего дня для подготовки к приезду семейства Ричей, когда из имения Портоса примчался взмыленный не меньше коня слуга. Он привез два письма. Первое было от Рауля с совершенно невероятными вестями. Несколько дней назад скончался сын лорда Рича – Чарльз Рич-младший. Лорд Бекингем, хорошо знавший покойного, в знак уважения к семье Рич послал в Шотландию собственного гонца с печальной новостью и своими соболезнованиями. Заодно, также в знак уважения, но уже без печали, он передал для графа де Ла Фер письмо, которое, иди оно привычным путем, добиралось бы намного дольше.
Это и было второе письмо, привезенное слугой.
Оно было от д’Артаньяна.