(Nikolai Shpilenok photo)
В сад к Петру Ильичу Чайковскому влезли грабители.
Петр Ильич, царство ему небесное, находясь у окна, поднял правую руку, будто бы с дирижерской палочкой, стал вращать ею против часовой стрелки до момента появления воров на заборе, так, чтобы они еще не спрыгнули. Таким образом, у Чайковского появилось время.
Рассматривая любителей наживаться за чужой счет, Петр Ильич изволили размышлять, посему грабители снова спрыгнули, озираясь и прислушиваясь, сделали несколько шагов внутрь сада. Тут хозяин дома спохватился, опять покрутил палочкой, и грабители послушно пошли задним ходом.
«Грех воровства, как и легальное приобретение модных вещей цивилизации, временно избавляющих от скуки, похож на рядовой прием пищи, – думал он. – Видно, людям хочется, чтобы что-то вошло внутрь, сделав их представление о существовании более полным, или насыщенным. Но радость отождествления вскоре сменится на горечь потери. Так говорил Будда».
The Wailers подхватили его настроение, запев «No Woman, No Cry». Бежевые мотыльки организованно разлетелись между двумя уличными столбами, сложившись в цитату Боба Марли: «Этой музыки будет больше и больше, пока она не дойдет до всех правильных людей». И хотя наш Чайковский не жил в городе Клин на берегу реки Сестра, он был полной тезкой великого композитора, и в душе его всегда играла какая-нибудь приятная последовательность нот.
Очнувшись от раздумий, Петр Ильич покрутили своей палочкой годы вперед, далеко-далеко в будущее, и заметили, что человеческие мысли распространились трещинами в воздухе, как кристаллы темного вещества, заблестели разряды молний, в небе собрался кляксами и начал падать густой фиолетовый кисель, из тел выпрыгнули белые шарики, упали в липкую грязь, потом грязь побежала волнами, ее затрясло, все резко схватилось, как мягкий графит, и рухнуло вниз.
Пораженный увиденным, Чайковский стал перематывать судьбу всего проявленного обратно, к моменту зарождения жизни. И если бы кто-то из тысячи трезвых людей, пляшущих на празднике жизни, всех этих счастливых жен или слуг, добрых гостей и тайных завистников, украшенных со значением свежими цветами, решился приблизиться и заглянуть ему в глаза в этот момент, он бы заметил, как беспризорная, проклятая всеми планета восстанавливалась после нескольких ядерных войн, горькие стылые города стремительно уменьшили свою этажность, рабы разобрали кладбища отходов и толстые крепостные стены, хозяин убирал руку с бумаг и отпускал несчастных на волю, в окрестностях, чавкая и шебурша, отступали влажные терновые заросли, освобождая места под торжественные равнины.
Когда вышло солнце, Петр Ильич сидели за столом, поглядывая во вчерашнее окно. Планеты слетели с орбит, галактики раскрылись, как теплые слоеные пироги, приветливо предлагая вложить в них не суть, а будто бы желтую полосу сливочного масла. Дымил кофе, и чувствами Петра Ильича владела знакомая неопределенность. Он был готов отдать все за то, чтобы проникнуть в настоящие просторы с той, мало понятной для всех, стороны. Ему даже и в голову не приходило - был ли у него дом на самом деле.