Спальные районы, сонные поцелуи. Странный ты человек. Якобы силишься помочь, но помогаешь всем, как никто не помогает тебе. Как нужно тебе самому.
Лежать на холодной земле и ждать спасения - привилегия Скарлетт О'Харр всяких, а мы встаём, осторожно отряхиваемся, и идём, или и того грустнее - не ложимся.
Тут даже если захочешь помочь - как подать руку и подставить плечо тому, кто уже стоит прямо напротив тебя, и не выглядеть при этом кретином?
Мы даже не были близки. Интересно, где он был, когда я была моложе. Где будет, когда стану старше.
Мы даже не были близки, а кому сейчас кто что? Хоть что-то? Поэтому как не были, так и не будем. Сейчас уже тяжело уделить силы на новое, найти мотивацию.
Когда узнаешь кого-то глубже, становится страшно, и чем глубже - тем страшнее.
Поэтому как не были - так и не будем.
Причитания испытывают, каждая секунда под контролем супруга, каждая жалоба - друга, каждое слово - редактора. Поди выдержи нескончаемый поток недовольства собой, присущий каждому из нас. И именно выдержи, потому что взгляни на себя - ну чем ты поможешь?
Да и ты разве умеешь помочь?
Помнишь, ты катала меня на качелях, помнишь, читала мне Бродского? Это не помогало. Я врала. Это и сейчас не помогает, кто бы не пытался. А почему-то стратегия именно такая - кому-то торт, кому-то кот, кому-то Radiohead, а мне все ангелы читают Бродского и ведут кататься с горок и пить пиво в покинутые дворы. Но это не помогает до сих пор.
Радуйся как пес. Лелей в себе тишину как кот.
Лица ангелов кривятся в пред-фейспалме. Пытаешься, создаёшь - все эти осенние листья, слёзы счастья, коньяк с вишнёвым соком, картошка за 4 рубля. А где благодарность, где хотя бы открытка? Связалась *** пойми с кем, занялась *** пойми чем. Где теперь твой друг, который вешал кренделёчки на ухо? Где теперь твой смех, когда ты предавала тех, кто никогда и не был любим?
Мне декан когда-то сказал - пока препод не подпишет лист, ничего плохого не случится.
И я теперь бегаю всю жизнь с криком: "Пожалуйста, можете не подписывать?"
Так всё и висит в безвестности, ни хорошо, ни плохо. Ну так хоть не плохо.
Я на солнечной крыше, как семь лет назад, красуюсь бледностью перед первыми весенними дерзкими лучами.
Ангелы смеются, я смеюсь тоже.
Что тут скажешь?
Я люблю где повыше.
Как говорил О. Ж. Грант: "Мир становится другим, когда не думаешь все время о сексе и не реагируешь на все сексуально."
Но без сердца почему-то он лучше не становится - напротив, блекнет.
И я иду по пыльной дорожке сквозь лес лишь потому, что кирпич когда-то (мне так показалось) возможно был жёлтым
Хотя я точно знаю, что Гудвин здесь больше не живёт.
Но мне срочно пора хотя бы этой весной уже завести себе большое, любящее сердце.