Одному надо предать, чтобы через предательство свое душу свою раскрыть… другому надо убить, чтобы через убийство свое душу свою раскрыть.
(А.Ремизов «Крестовые сестры»)
У него было три имени. От первого, которым его нарекли при рождении, он давно отказался, и оно кануло в лету. Второе, полученное им в ученичестве, умерло в тот же день, когда отправился в мир предков его учитель. А третье… третье имя он избрал для себя сам, и оно было тайной для всех окружающих. Окружающие же не знали, ни кто он, ни откуда взялся, а называли просто – Колдун.
Он жил одиноко, в маленьком домике на отшибе, поодаль от людского жилья. Селянам не вредил, даже напротив – помогал, чем мог. К кому идти, если скот поразил проклятый мор, принесенный ветром из-за леса? Кого просить отвадить разлучницу от двора или раз и навсегда отучить не в меру вспыльчивого супруга распускать руки? К кому обратиться за предсказанием, будет ли в следующем году хороший урожай и выживет ли рожденный зимой первенец? Ясное дело, с такими горестями и радостями только к Колдуну. Да не с пустыми руками, а то глядишь, обидится, и только что выведенная с носа бородавка покажется благословением господним по сравнению с теми карами, какие падут на недостойного. Словом, Колдун был в деревне человеком полезным и нужным. И все-таки селяне, если не было какой-то совсем уж крайней нужды, обходили нелюдимого затворника стороной.
Не то чтобы они его ненавидели - просто боялись, и старались не приближаться лишний раз к его уединенному обиталищу. Разве что ребятишки из любопытства временами заглядывали в окна, но к этому он привык уже давно. С этим вполне можно было смириться. Лишь бы не били камнями стекла, не посыпали порог солью и не пытались сжечь живьем. В селениях, где он жил раньше, случалось и такое. Несколько лет тому назад Колдун едва успел спастись от народного гнева и то только потому, что именно в эту ночь ушел из дома, чтобы провести тайный обряд. А когда вернулся, от его жилища остались одни уголья. Как оказалось, накануне вечером от неизвестной и внезапной болезни умер местный кузнец, с которым Колдун как-то сразу не поладил. И поскольку смерть его была страшной, а без кузнеца селянам совсем никак не обойтись, толпа быстро нашла виноватого. У кого был зуб на молодца-умельца? У Колдуна! Сжечь его, проклятого! А ну, несите факелы, точите топоры! Люди очень переменчивы и быстро забывают сделанное им добро.
Но в этой деревне селяне были более миролюбивы. «Колдун, он и есть колдун, - говорили они, - пусть творит свои темные дела, покуда нам от них нет вреда. Он нас не трогает, и мы его не трогаем». И они держали свое слово, даром что люди, - никаких ведер со святой водой над дверью, никаких козьих потрохов на воротах, никаких крестов на окнах он еще ни разу не находил. А что блаженная Бажена время от времени видела во сне «божий знак» и голосила потом на всю околицу, что рядом поселилось зло, - так на это и внимания обращать не стоило. Кликуша, что с нее возьмешь? Ее послушают и разойдутся, а Колдун как жил, так и живет. Кому охота связываться с нечистым, пусть и ради благого дела?
И все же бдительности он не терял. С людьми всегда надо держать ухо в остро, никогда не знаешь, чего ждать от них в следующую минуту. Да, сейчас они заискивающе кланяются ему при встрече и смотрят сквозь пальцы на его колдовские дела, а завтра – возьмутся за вилы и пойдут истреблять беса «во имя Бога Всемогущего». Причем уже безо всякой видимой причины, от чистого сердца, после особенно удачной проповеди деревенского батюшки. Так уже тоже бывало не раз. И не всегда он успевал уйти прежде, чем каленое железо пронзало его плоть…
Однако сегодня беспокоиться было не о чем: если даже местные жители уже задумали убить его, они не станут делать это сегодняшней ночью. Холодный проливной дождь, размытые в грязь дороги и пронизывающий ветер должны послужить достаточным основанием для перенесения расправы на более удобное время. Если она, конечно, вообще состоится, эта расправа.
Впрочем, однажды непременно…
А пока – в печи трещали сухие поленья, наполняя комнату уютным теплом, и, за исключением шелеста дождевых капель, их треск был единственным звуком среди ночного безмолвия. Изредка в трубе завывал ветер, и тогда по стенам начинали плясать янтарные отблески, высвечивая то пучки сушеных трав, висящие вдоль стен, то уставленные загадочными пузырьками полки. Пламя горело бледно и ровно, очерчивая вокруг Колдуна круг света, за пределами которого бродили страшные гротескные тени. Но, застыв посреди этого круга, Колдун не видел теней и не замечал буйства непогоды за окном. Закрыв глаза и сведя вместе кончики пальцев, он сидел неподвижно, и раскрытая старинная книга лежала на столе перед ним.
В этом трансе он находился уже много часов, и погрузился в него так глубоко, что не сразу заметил: на крыльце, там, за дверью, кто-то есть. Он не слышал шагов, он никого не ждал. Просто знал, что кто-то стоит там, и даже знал кто. И знал, что это не к добру. Ибо она ни за что не явилась бы сюда, не будь у нее серьезной, веской причины.
- Входи, Студеника, дверь не заперта, - сказал он, не оборачиваясь.
Она вошла. Такая же, как и в тот, первый раз, - красивая, стройная, грациозная, облаченная в черное. Неизменно прекрасная. Неизменно холодная. Такой она являлась ему в видениях, такой он видел ее сейчас своим внутренним взором. Он не обернулся к ней, его глаза остались закрытыми.
- Ты не удивлен моим визитом? – спросила Студеника, вместо приветствия.
И этот голос он тоже помнил: низкий, мелодичный и немного звенящий, так звенит стекло, если легонько щелкнуть по нему пальцем.
- Нет, я знал, что однажды ты придешь. Почему бы и не сегодня? – ответил Колдун спокойно.
- Вот как? Возможно, ты знаешь и то, зачем я пришла? – осведомилась она.
- Нет. Могу только предполагать.
- Предположения можешь оставить при себе. У меня есть и более важные дела, чем разыскивать тебя по всем окрестным деревням.
- И все-таки ты пришла ко мне, - он, наконец, открыл глаза и повернулся к гостье.
Студеника смотрела прямо на него. В полутьме, под низко надвинутым на лицо капюшоном Колдун не видел ее лица, только глаза. Эта женщина никогда не отводила глаз, а они были серыми и ледяными, словно зимняя ночь. Ее взгляд он не забыл бы и за сто веков – он причинял боль, но он же и приковывал к себе, зачаровывал, и ни один человек не смог бы устоять перед ее чарами. Но тот, на кого она смотрела сейчас, не был человеком – он был колдуном, а она не имела власти над ним. Они оба знали это.
- Я пришла просить об услуге, - сказала женщина, откинув с лица тяжелый, мокрый капюшон.
Алмазные капли дождя рассыпались по ее белокурым кудрям. Молодое лицо выглядело бледным, пожалуй, чересчур. Тонкие черты и высокие скулы придавали ему хищное выражение. Ни одна морщина не перечеркивала гладкую кожу. Да, Студеника была действительно красива. Только вот раньше Колдун не замечал болезненной синевы под прищуренными глазами, да и покрытые сухой коркой губы были тревожным знаком.
- Только ты можешь мне помочь, - добавила она, помедлив.
- Что ж, говори, - мужчина пожал плечами, оставив свои наблюдения на потом, и приглашающе кивнул на кресло у очага. – Я слушаю.
- Благодарю, - холодно откликнулась чародейка.
Она стряхнула с волос дождевые капли и опустилась в плетеное кресло, грациозно, но, как ему показалось, с некоторой усталостью. Несколько долгих минут она смотрела в огонь, собираясь с мыслями. Колдун выжидающе молчал.
- Я искала не тебя, - заговорила она, наконец нарушив молчание. – Вот уже несколько месяцев я иду по следу мага, укравшего у меня нечто очень ценное. Нечто такое, за что не жалко пролить кровь, свою или чужую. Сотни наших братьев и сестер отдали бы жизнь за право обладать этой вещью, я сама заплатила за нее высокую цену. Очень высокую... Но теперь кто-то осмелился забрать ее у меня, и я пойду на все, чтобы ее вернуть.
- Вот как, - нахмурился Колдун, - полагаю, эта вещь действительно бесценна. Артефакт?
Студеника кивнула.
- Не сам артефакт, но в целом ты прав. Эта вещь бесценна. Речь идет о Зеркале Вереи.
Тень изумления скользнула по мрачному лицу Колдуна, он пристально посмотрел на гостью.
- То самое?
- Да, - подтвердила она, - я вижу, ты слышал о нем.
Чародей невесело усмехнулся.
- Больше, чем хотелось бы. Зеркало Вереи… Кровавое Око. Дарует владельцу вечную юность и многократно усиливает все его магические таланты. Я прав?
Женщина кивнула.
- И это оно давало тебе власть над рассудком любого из смертных?
Снова кивок.
- И все это время оно было у тебя?
- Ты мог бы догадаться, - глухо сказала Студеника.
- Я догадывался… когда ты… Но я считал это невозможным!
Он поднялся с места и задумчиво прошелся по комнате, взгляд его рассеянно скользил по полу. Его гостья отрешенно смотрела в огонь.
- Я не понимаю, - наконец произнес Колдун, обращаясь больше к себе, чем к собеседнице, - оно пропало. После смерти последней владелицы, Лесаны Шеверской, оно исчезло. Все думали, она уничтожила его! Никаких следов… никто не обнаружил.
- Верно, - равнодушно откликнулась та, - но Лесана не зря учила меня заметать следы. Ее уроки пошли мне на пользу, - она помолчала с минуту, будто готовилась нанести решающий удар, - это я украла Зеркало.
- Ты? – Колдун остановился и сощурился, глядя прямо в лицо Студеники. – Так это ты ее?..
- Я? – она грустно рассмеялась. – Разумеется нет. Лесану убил тот, кто пришел за Зеркалом. Это было еще в те времена, когда Община только-только появилась, а мы с наставницей часто путешествовали. Нас выследили на постоялом дворе. Вор, очевидно, знал, что артефакт у Лесаны. Я услышала звуки борьбы за стеной, но опоздала. Наставница была уже мертва. Впрочем, вор скоро к ней присоединился, и они, надо думать, продолжили поединок уже в мире предков, - Студеника говорила спокойно, словно все это ее вовсе не касалось. – Я убила вора и сама забрала то, за чем он приходил. Пришлось приложить усилия, чтобы спрятать зеркало, но когда я вернулась в обитель, никто ничего не заподозрил.
- Но теперь тебя постигла та же участь, верно? – не без злорадства спросил Колдун.
Чародейка наградила его надменным взглядом.
- И не смотри на меня так, - он поморщился, - ты не хуже меня знаешь, что это бессмысленно. Зеркало проклято. Иначе бы его не называли Кровавым Оком! Тебе очень повезло, Студеника, тебя всего только ограбили, а не убили, как Лесану и еще десятки до нее.
- Я заплатила за него своей кровью! – в голосе Студеники послышалась холодная ярость - Вор, с которым мне пришлось сражаться, был магом огромной силы. Я убила его, да! Но прежде он меня саму едва не убил… я уже умирала, когда Зеркало оказалось в моих руках, Колдун. Только это спасло меня.
Последние слова она прошипела с такой злобой, что Колдун едва поборол желание отступить назад. Ее глаза горели, казалось, от нее веет смертью. И он даже удивился на миг, что стены его дома все еще не заиндевели. Маг первым отвел глаза.
- И как же тебе удавалось прятать Зеркало столько лет?
- Я была осторожна.
Он усмехнулся, но промолчал.
- Даже ты не открыл мою тайну, - прошептала женщина.
- Значит, все это, - медленно заговорил он, - все, что было… почему я не распознал чары?
Боль на мгновение исказила ее лицо.
- Потому что это не было чарами. Иначе ты бы тогда не ушел.
Несколько минут оба молчали. Студеника печально смотрела в огонь, как будто вовсе забыла о существовании Колдуна, но он понимал, чего она ждет. На один короткий миг ему показалось, что в доме стало холоднее, потолок растаял, и все пространство вокруг заполнил снег, белый и колючий. Он все падал и падал, и за этой пеленой невозможно было разглядеть дорогу даже на расстоянии вытянутой руки. Лошадь в пене хрипела и билась в придорожном сугробе, и предсмертный хрип животного мешался с тихим стоном белокурой женщины, лежавшей здесь же, в снегу. А уже совсем близко топот конских копыт…
Маг помотал головой, стряхивая непрошенное воспоминание, откашлялся и снова сел у очага.
- Ну что ж, видимо, все же нашелся тот, кто открыл твой секрет. Кто же?
- Моя ученица, - сказала Студеника, по ее лицу скользнула непонятная тень, но оно тут же снова приобрело равнодушное выражение, - она видела меня, когда я пользовалась Зеркалом, прикрылась от меня чарами. Я ничего не заметила, была слишком погружена в магию, отдала слишком много сил. Но она узнала, поняла, как открыть Зеркало, и в ночь накануне Праздника Урожая воспользовалась моим отсутствием и… оно признало в ней нового хозяина. Зеркало Вереи мне больше не подчиняется, - закончила она упавшим голосом.
- Я сожалею, - без тени сожаления откликнулся Колдун. – Но чем тебе могу помочь я? Это твоя ученица, да и правила передачи силы артефакта ты прекрасно знаешь. Ты можешь вызвать ее на поединок, и ты победишь. Вряд ли девочка сильнее тебя, правда? Жаль, конечно, да и Община не одобрит, что ты так разбрасываешься магической кровью, но… Если все сделать тихо, возможно, никто не узнает. А ты сможешь вернуть себе силу Зеркала.
На самом деле они оба знали: то, что он предлагал, могло иметь очень тяжелые последствия. В прежние времена, когда еще была жива Лесана Шеверская, одна из основательниц магической Общины, объединившей многих магов, смерть чародеев от рук собратьев считалась обычным явлением. Тогда еще существовала разобщенность, полным ходом шла борьба за власть, каждый маг, будь он хоть обычным деревенским ведуном, считал себя достойным возглавить Общину. Тогда убивали за артефакты и книги, за территорию и Источники Силы, да и просто из личной неприязни. Привело это все к тому, что постепенно количество наделенных даром стало сокращаться. По неизвестной причине маги не могли иметь детей. Они всегда рождались в простых семьях, а потом уходили в ученичество. Чаще всего – просто сбегали, потому что в этом мире дар считался клеймом позора и печатью демонов. Если соседи или родственники узнавали о том, что в семье есть маг, его, как правило, убивали. Иногда это делали и сами родители, считая, что они выполняют божью волю, истребляя зло.
С приходом Общины, после ее становления, самые умные и сильные представители сообщества осознали масштаб катастрофы. Маги рождались все реже, они находились почти под угрозой вымирания. И тогда бы принят Кодекс, который запрещал под страхом изгнания и лишения дара (а это тоже практиковалось) убивать себе подобных. Так что по сути, Студеника не могла причинить вреда своей ученице. Но никто ведь не говорил, что законы соблюдались неукоснительно.
- Ты меня не дослушал, - чародейка тяжело поднялась с кресла и бесцельно зашагала по комнате, остановилась у окна, положила руку на холодное стекло. Под ее ладонью тут же расцвели, разбегаясь во все стороны, искристые завитки льда. И вскоре ледяная картина уже затянула окно целиком. – Мне не придется брать на себя такую ответственность и отнимать жизнь у девочки за ее глупость. Это действительно было бы тяжело, Милава оказалась на редкость сильной волхвой, и если бы этот дар удалось развить…
- Погоди минуту. Ты сказала, Милава? – перебил ее Колдун, чувствуя, как внутри все внезапно сжалось. Всего секунду назад он думал, что Студеника просто искала предлог, чтобы явиться к нему. Но теперь история, кажется, начала принимать дурной оборот.
- Да, - женщина устало обернулась, и лед на стекле снова растаял. – Ты правильно расслышал. А что, это имя тебе знакомо?
Он пожал плечами и ничего не ответил, но теперь слушал уже без тени злорадства, внимательно и напряженно. Конечно, имя само по себе не такое уж редкое, но… в совпадения он не верил.
- Милава была хорошим магом, - тем временем продолжила гостья, - из нее мог получиться мастер, равный по силе мне или тебе. И то, что ей все-таки удалось совладать с таким капризным артефактом, как Зеркало Вереи – явное тому доказательство. Оно подчинилось ей, признало ее, открыло ей дар вечной молодости и, надо думать, усилило ее способности волхвы. Что-то она наверняка увидела в будущем, раз в ту же ночь решилась бежать. Не думаю, что она опасалась моего гнева. Ты не совсем прав на счет поединка. Лишенная поддержки Зеркала, я могла бы и не выстоять. Ведь я уже не так юна, Колдун. Взгляни на меня, - она обернулась и встала так, чтобы огонь из очага осветил ее лицо.
Да, Колдун не ошибся, когда подумал, что с его гостьей что-то стряслось. Теперь он явно видел, как сильно изменилось ее лицо. Оно все еще было красивым, но уже далеко не таким совершенным, как когда-то. С Праздника Урожая прошло не больше трех месяцев, а она уже начала терять силы. Древние чары Вереи развеялись. Студеника стала слабеть. И стареть. Ведь никто, даже он, не знал, сколько лет ей на самом деле. Маги, конечно, жили гораздо дольше людей. Но они не были бессмертными и не могли избежать старости. Именно поэтому каждый из них так жаждал заполучить Зеркало в свои руки.
Он так и не нашел, что сказать. Да и не нужно было, она все прочитала по его лицу, хмыкнула грустно и снова отвернулась, уставившись в окно.
- Когда Милава сбежала, я, конечно, пыталась ее выследить. И мне это даже удалось. Но когда я настигла ее, было уже поздно. Не знаю, что ее толкнуло на этот шаг. Возможно, артефакт слишком сильно повлиял на ее способности к прорицанию, и она просто сошла с ума. Не вижу других причин, почему бы она могла броситься в реку. Но как бы то ни было, я опоздала. Наверное, к счастью. Ни убивать ее, ни умирать самой мне не хотелось.
Она замолчала. Колдун осмысливал все, что только что услышал и хмурился, прислушиваясь к завываниям ветра в печной трубе. Студеника вернулась к очагу и выжидающе смотрела на него.
- Теперь ты понимаешь, зачем я пришла? – спросила она.
- Не вполне, - чародей отошел в тень, к столу с книгами, чтобы она не прочитала смятение на его лице. Он начал догадываться. – Если Милава погибла, почему же сила Зеркала не вернулась к тебе?
- Ты знаешь ответ на этот вопрос. Закон наследования и кровного родства…
- У нее в семье больше нет магов, - отрезал он.
- В самом деле? – гостья тонко улыбнулась. – Тогда скажи мне, о великий знаток артефактов, в чем же я не права? Если бы все было так, как тебе хочется думать, то, наверное, я бы заполучила власть над Зеркалом обратно. Но это только в том случае, если бы Милава не передала эту власть по наследству. Тебе напомнить основные законы? Рассказать, может быть, о том, что после смерти мага унаследовать власть над артефактами, подчинявшимися ему, может только следующий в роду маг? Если таковой есть. Если же нет, власть возвращается в руки прежнего владельца, или зачарованный предмет будет искать нового хозяина. Но я осталась с пустыми руками, а значит…
- Ничего это не значит! - Колдун резко повернулся к собеседнице. – В роду у Милавы магов больше нет, она была последней, а до нее тетка, которая тоже давно отправилась к праотцам! Ты не там ищешь, Студеника!
- В самом деле? – женщина холодно улыбнулась. – А как же ее сестра? Как же Чер…
- Чернава не маг.
Колдун обессилено опустился на стул, машинально перебирая пальцами страницы книги, чувствуя на спине пронзительный взгляд серых глаз. Оборачиваться ему не хотелось. Он видел, что происходит что-то неладное, чувствовал, пытался помешать… Если бы он только знал, что за этим стоит Студеника, он бы…
- Нет! – повторил он, будто это его отрицание могло все изменить. – Чернава не маг… у нее и способностей-то не больше, чем у мелкого ведуна.
- Это не важно, - она дернула головой, и блики огня заиграли на ее светлых прядях. – Сильны ее способности или нет, теперь она – владелец Кровавого Ока. А она не заслужила это право. И теперь ты должен понять, зачем я пришла.
Он не ответил, зачем-то взял в руки перо, вытер и без того чистый кончик о холстину.
- Когда я обнаружила, что Милава не последняя в своем роду, - женщина продолжала безжалостно наблюдать за ним, - то поняла, что кто-то, помимо меня, интересуется ее сестрой. Кто-то сильный, знающий толк в колдовстве. Кто-то, постоянно ставящий мне палки в колеса, окруживший девчонку такой защитой, снять которую способен только он сам. Обряд Защитной связи, не так ли?
- Нет, нет и нет! – повторял Колдун, стараясь ее не слушать. А она все говорила и говорила.
- Ты сказал когда-то, что всегда узнаешь меня. Что ж, не ты один способен на это. Магия всегда оставляет след. Я тоже могу понять, с кем имею дело… Этот след привел меня к тебе, - жестко закончила она.
Колдун, наконец, обернулся и посмотрел непрошенной гостье в глаза. Ее лицо ничего не выражало, кроме холодной решимости. Он не увидел в ее глазах желания немедленной расправы с той, которая случайно отняла у нее магию вечной юности. В них было что-то другое, но что, он не смог понять.
- Ты должен снять защитные чары с Чернавы, - твердо сказала она.
- Не называй ее имя, - прошипел маг.
- Почему же? – Она прищурилась. Он изо всех сил старался не отвести взгляд, но что-то дрогнуло в его лице, и она тут же все поняла, - ах вот оно что! Надо же, как интересно!
Колдун замер. Он хорошо знал и эту ее интонацию, презрительно-вкрадчивую, и этот запах снега, которым от нее внезапно повеяло. Этот запах до сих пор преследовал его в кошмарах. Теперь он старался даже не дышать. Студеника разглядывала его, словно прикидывая, с какой стороны удобнее будет вонзить зубы.
- Я так и знала, - заговорила она звенящим голосом, - сначала я решила, что ты защищаешь это место. Ведь это необычное место, не так ли? Твой учитель, Ратмир Темный, творил здесь самую свою сильную магию. Семь Источников неисчерпаемой Силы… Я не захотела бы на твоем месте, чтобы другие маги приближались к ним, не захотела бы уступать их кому-то еще, - она закрыла глаза и втянула носом воздух, словно хотела впитать наполнявшую его Силу. - И тем более, я была бы против того, чтобы кто-то чужой творил в моих владениях колдовство и убивал местных жителей, словно расчищая себе дорогу к местам Силы. Ведь каждый из нас ревностно хранит свой дом и все, что его окружает. И все эти люди под твоей защитой, пока ты здесь, верно? Пусть они и не догадываются об этом. Я думала, ты всего лишь охраняешь свои границы. Но ты! Ты… вот теперь я поняла, в чем дело. Ты не пытался оградить себя, ты пытался спасти ее! Все это ты делал ради того, чтобы спасти девчонку.
Она не повышала голоса, но ему показалось, что последние ее слова разлетелись по воздуху осколками, издав на прощание пронзительный звон разбитого стекла. Эхо этого звона все еще дребезжало в наступившей вдруг тишине, когда Колдун, наконец, сказал:
- Да.
Студеника вскинула голову и поднялась с места. Чародей тоже встал. Теперь они снова стояли друг напротив друга. И снова думали об одном и том же.
- Сними свое заклятие, - твердо и ровно сказала она.
- Нет, - так же непреклонно ответил он.
- Какая же ты все-таки тварь, – прошипела женщина ему в лицо, вот теперь она разозлилась. – После всего, что произошло, после того, как… Я спасла тебе жизнь, Колдун!
Он застыл, будто пораженный громом.
- Ты забыл об этом?
Нет, он не забыл.
Стоило ему лишь взглянуть на Студенику – и память мгновенно возвращала его в тот день, много лет назад.
Это было давно. Снег. Зима. Глухая ночь. Непроходимый лес кругом. На много верст никто не услышит его крика. Колдуна окружили семеро: маг, два оживленных им мертвеца и четверо до зубов вооруженных негодяев. Он один, измученный погоней, голодом и страхом, только что потерявший своего учителя. Его противник – могущественный чернокнижник, владеющий самой темной магией. Колдун пытается сопротивляться и отступает все глубже в чащу. Одно его заклинание отбито, второе… третье угодило в мертвеца. Тот упал и разлетелся на куски. Осталось шестеро. Свист. Удар в плечо. Арбалетчики! Он продолжает отступать, зажимая пробитое болтом предплечье. Нога под снегом цепляется за что-то. Заклятие-подножка или просто корень. Не важно, он падает, и этого оказывается достаточно, чтобы вся компания навалилась на него. И сверху сыплются удары, один за другим. Он только закрывает голову руками, только бы не голову, все остальное заживет. Кровь, его кровь. Везде, вокруг, ее соленый вкус, горячие струи, стекающие по лицу. А еще боль и хруст ломающихся костей.
А потом – белая вспышка перед глазами. Смерть? Тогда почему так больно?
Преследователи куда-то подевались. Что-то отвлекло их. Кто-то, всадник верхом на белой лошади. Вокруг кружатся вихри, слышен шум сражения, удары, крики боли. Затем все стихает. Никого не осталось. Он один лежит на снегу, а снег под ним тает от крови. Боль не дает вдохнуть. Все кончено. Он умрет.
И в этот момент он видит над собой лицо. Прекрасное, бледное, словно покрытое инеем. Юное и как будто бы вечное. Женщина.
- Надо же, как жаль, - раздается над ним ее певучий голос, - такой красивый и почти мертвый.
И темнота…
Воспоминание пронеслось перед глазами, как потревоженная птица. Нет, он не забыл. Ни той ночи, ни того, что было после. Он помнил все, каждую минуту.
- Ты ведь помнишь, не так ли? – спросила она снова. – Ты обязан мне жизнью.
- Да, - хрипло сказал он, - помню.
Повисла тяжелая пауза. Колдун угрюмо молчал, избегая смотреть на свою спасительницу, на женщину, от которой когда-то не мог отвести глаз. Она наоборот смотрела на него в упор, будто зачитывала приговор. Через несколько секунд ей удалось взять себя в руки:
- Я умираю, Колдун, - сказала она, и ее голос прозвучал неестественно равнодушно. - Медленно, но верно – умираю. Ты ведь видишь это.
Он тяжело вздохнул. Да, он это видел. Лучше бы ему не пришлось никогда этого увидеть.
- Ты просишь меня убить мага, чтобы спасти твою жизнь, - глухо отрезал он.
- Брось, - она криво усмехнулась, - мы оба знаем, что это не так. Если ты снимешь защитные чары, девушка погибнет и без твоего, и без моего участия.
- А почему ты так уверена в этом, будто лично приложила к этому руку? – маг глянул на женщину исподлобья, чувствуя, как внутри закипает бешенство.
Так значит, это она все устроила? Он сжал руки в кулаки… и разжал. И что он сделает теперь? Убьет ее? Нет… этого он сделать не сможет… Во всяком случае, не своими руками.
- Я? Нет. С чего ты взял? – Студеника пожала плечами. – Или ты меня недооцениваешь настолько, что думаешь, будто я не в состоянии учуять Заклятие Возмездия? Да оно смердит так, что и на другом конце земли его колебания можно почувствовать. Но ведь это был просто несчастный случай, верно? – в ее голосе зазвучала издевка.
- Ты видела, - зло проговорил Колдун, по-прежнему сверля ее взглядом. – Ты была там.
- Ладно, была, - она слишком легко сдалась. – Как раз проходила мимо. Вы очень мило смотрелись, кстати…
- Замолчи! – этого он был вынести уже не в состоянии. Пусть думает, что хочет, но смеяться ему в лицо…
Женщина подняла руки, отступая.
И снова повисла пауза.
Маг скрестил руки на груди и прошелся по комнате, пытаясь найти решение. Значит, его подозрения подтвердились. Значит, все было не просто так. Но он не знал всей правды, ничего не знал. Кто мог подумать, что через столько лет к нему явится женщина, которая спасла его жизнь много лет назад, и потребует вернуть долг? И явится она именно в тот момент, когда уже нельзя будет что-то однозначно решить. Она была права, если он снимет защитные чары, девочке конец. Но даже если и не снимет… Да, если не снимет, тогда все равно на его руках будет кровь…
«Я спасла тебе жизнь…»
Нет, он не жалел о том, что спасся. И он не хотел умирать сейчас. Можно было, конечно, броситься грудью вперед, закрывая собой Чернаву, бросить на алтарь свою собственную жизнь, но… Что это изменит? И ради чего он станет это делать? Только ради того, чтобы продлить муки девушки, которая даже никогда не узнает о том, что он погиб за нее. Неужели оно того стоило? Чернава…
Колдун закрыл глаза.
- Я хочу, чтобы ты ушла сейчас, - сказал он Студенике и добавил, поняв, что она готова заспорить, - всего на несколько часов. С рассветом возвращайся, и я скажу тебе о своем решении. Мне нужно подумать.
Женщина подозрительно хмурилась, вероятно, пыталась понять, что он задумал.
- Всего несколько часов, - повторил он, - и ты услышишь ответ. Ты ждала многие дни, что тебе стоит пара часов?
- А откуда я знаю, что ты не возьмешь девчонку и не сбежишь с ней? – осведомилась Студеника холодно.
- Я не так глуп. Ты найдешь нас, куда бы мы ни направились. По моим же следам.
- Это верно, - согласилась чародейка, но в выражении ее лица все еще угадывалось сомнение.
- Я никуда не уйду, - заверил ее Колдун, - даю слово. Можешь запереть меня здесь запечатывающими чарами, я не буду возражать.
Он устало опустился в кресло у огня.
Похоже, его вялость успокоила Студенику. Она кивнула:
- Хорошо, я сделаю, как ты хочешь, - она вновь накинула капюшон и повернулась к двери. Уже на пороге она оглянулась, - Но если ты думаешь, что за эти несколько часов мое сердце смягчится, то ошибаешься. Я вернусь с первым лучом солнца.
- Да, - тихо сказал Колдун, - вернешься, я знаю.