Девятое марта Галина Петровна, придя с работы, стала разогревать ужин. Антон отпросился в гости к другу, живущему в соседнем подъезде, а Марина еще не пришла от Лены. Вдруг в прихожей раздался звонок, и она пошла открывать, думая, что пришла дочь. Открыла – и застыла на месте: в дверях стоял Виктор Ильич. В руках он держал цветы – букетик алых роз. Кого-кого, а бывшего мужа не ожидала увидеть. "С глаз - долой, из сердца - вон" - решила она, когда он ушел. Женщина постаралась, чтобы ни одна вещь в доме не напоминала о нем. И вот - на, явился, но ни один мускул не дрогнул на ее лице.
- Здравствуй, Галя! - с виноватой улыбкой поздоровался Виктор.
- Здравствуй! - как можно равнодушно ответила она на приветствие бывшего мужа и отвернула голову.
Он потоптался на месте и нерешительно спросил: — Впустишь в квартиру?
- А зачем? Стоит ли? — она искоса взглянула на него.
- Поговорить надо. Неудобно через порог разговаривать.
- Ладно, заходи, только ненадолго! Проходи на кухню! Скоро дети придут, а я не хочу, чтобы они тебя видели.
- Почему? Я ведь какой – никакой отец им, – сказал он, вручая цветы. – Вот поздравляю тебя и дочь с прошедшим Восьмым мартом! — он сел за стол. Она взяла цветы и положила возле раковины.
- Ну, спасибо! - сухо поблагодарила. - Зачем явился? Два года не являлся, а тут явился - не запылился? Отцовские чувства проснулись? Прости, что не встречаю с хлебом-солью, — с иронией проговорила Галина. Посмотрев на него, она заметила, как он изменился: похудел, поседел, постарел, потерял прежний лоск и уверенность. На нем была кожаная, видавшая виды, куртка и кроличья шапка, которую он снял и положил на стол. От него всего исходил неприятный запах прокопченности.
- Галя, прости ты меня! – он прикрыл глаза рукой и на минуту замолчал, пока прошел комок в горле. – Я очень виноват перед тобой.
Галина Петровна, видя его состояние, не знала, что говорить. Она решила дать ему выговориться. Став христианкой, она давно его простила; жить с постоянной обидой в душе было уже не по ней. Сбросив этот душевный груз, ей стало намного легче. После этого и работать ей стало лучше и просто жить.
- Не беспокойся, я давно тебя простила. И не только тебя, но и всех, кто причинял мне неприятности, даже ее. Это – долг каждого христианина. Раз Господь послал мне такое испытание, я должна его с честью пройти. Но это не значит, что я должна к тебе относиться, как раньше.
Виктор удивился изменению в словах и поведении бывшей жены. Неужели Галина совсем его разлюбила? Не хотелось в это верить. Он попытался взять ее за руку, но она пресекла эту попытку. Видно было, что он волновался, и немало усилий ему требовалось, чтобы говорить о всем, что было на душе.
- Дай, пожалуйста чаю, а то в горле пересохло! - попросил он.
Галина налила гостю чай и поставила на стол конфеты с пряниками.
- Я знаю, что ты – славная, необыкновенная женщина, да вот бес, что ли, попутал меня, - Виктор стал вести рассказ и неторопливо пить чай с пряниками. - Спутался с этой Дарьей. Думал, утешу малость одинокую женщину, и все. Не думал я вас бросать, да не тут-то было. Как околдовала она меня: стало меня к ней тянуть, как магнитом, воздуху без нее не хватало. Вот, думаю, любовь какая настоящая бывает. Ушел к ней. Месяц живу с ней, другой, полгода живу – как во сне. Хозяйка она неплохая, да пацан у нее есть тринадцатилетний. Шалопай, от рук отбивается. Плохо учится, курит, матерится. Главное, ничего не скажи ему - огрызается, а она его защищает.
Раз не вытерпел, хотел уйти от них, да она в ноги кинулась - не пускает. Говорит: «Руки на себя наложу, если уйдешь. Оставишь сына сиротой совсем». Не смог я тогда уйти, остался. Живем, но прежней тяги к ней у меня уже нет, все о вас думаю. И вдруг узнаю, что она больна – обнаружили рак. Врачи говорят: третья стадия; сделали операцию, но хорошего прогноза не дают. Год-два от силы может прожить. Разве можно оставлять ее в таком состоянии? Примешь обратно, когда...не станет её? — он с надеждой посмотрел в глаза Галине.
- Не знаю, не уверена, – чуждо ответила она.
- Я же говорю: будто околдовала она меня, приворожила.
- А колдуний нынче развелось. Где гарантия, что и другая тебя не приворожит?
- Слово даю: никогда такого не повторится. Что же мне, на колени встать? И встану! Я не гордый!
- На колени только перед Богом надо вставать, а не перед людьми. Да, я забыла тебе сказать, что уверовала в Бога. Теперь хожу в церковь, молюсь, читаю Библию. Я теперь не такая, как раньше.
- Это я заметил... Да, я и не против... Я тоже теперь другой. — Он все же ухватил ее руку и сжал в своих ладонях. - Думаешь, не пожалел ни разу, что от вас ушел? Ушел – как половину себя потерял. После всего, что со мной произошло, я понял, что люблю только тебя. Ты часто снишься мне во сне, и дети наши тоже, а к Дарье у меня только жалость и сострадание... Но не могу я сейчас ее бросить, понимаешь?.. Умирает она... И сама она это знает, – он отпустил ее руку и отвернулся, чтобы утереть выступившие слезы.
- Слезы твои, чай, от любви по ней? - усмехнулась Галина.
- Да, не любовь это, а жалость! Ведь умирает же! - шмыгнул он носом.
- А с сыном ее что собираешься делать, усыновлять?
- Не хочу его усыновлять. Если бы слушался меня, понимал бы, что хорошо, что плохо, тогда бы подумал оформить опеку. Скорее всего, в детдом сдам. Я с ним цацкаться не собираюсь.
- Да, не позавидуешь тебе, – со скрытой иронией проговорила она.
- Завидовать здесь не чему! Ну, что ж, спасибо за чай, за то, что выслушала! Ехать надо. – Виктор поднялся. – Не поминай лихом, как говорится!
- Ну, счастливого пути! – пожелала Галина, провожая его до двери. – Целоваться не будем, а за цветы – спасибо. У нас все хорошо, чтобы ты знал, справляемся неплохо.
- Да, я вижу, - уже в дверях проговорил Виктор, - До свидания!
- Прощай! – и Галина закрыла дверь.
Галина не стала забивать себе голову его желанием вернуться, да и не понравился его разговор. Любви к ней не чувствовалось! Всё о себе, да о своей Дарье! Нет, рано еще принимать его. Кто знает, как все обернется? Человек предполагает, а Бог располагает. Визит Виктора всколыхнули в ней воспоминания их совместной жизни. Конечно, много в ней было хорошего, а может, плохое она старалась не замечать? Женщина взяла цветы и поставила в вазу - не пропадать же им. Разговор Виктора о больной жене и ее сыне-подростке навел мысли Галины на то, что в жизни часто действует закон бумеранга. Кто знал, что судьба так посмеется над ним? Тут Галина Петровна услышала, как в дверной скважине поворачивается ключ. Это вернулась Марина.
- Мам, привет! - бросила она с порога и сразу спросила, потянув носом. – А чем тут пахнет? Не пойму никак.
- И ты почувствовала этот запах? Раньше от него по-другому пахло, - откликнулась Галина Петровна. – Отец твой приезжал. От одежды его такой запах.
- А чего он у нас забыл? – неприветливым тоном спросила Марина.
- С праздником поздравлял нас, розы принес, не пожалел денег для нас! – ответила мать не без иронии.
- Нужны нам его поганые цветы! - зло проговорила девушка.
- Пожалеть его надо, дочка.
- Пожалеть?! – возмущенно воскликнула Марина. – Кто бы нас пожалел, а его есть, кому жалеть!
- Плохо ему. Врагу такого не пожелаешь. Та женщина, с которой он живет, болеет раком. От силы года два ей жить осталось. И сын у нее не из лучших. Помолиться надо за них.
- Ради этого он приезжал к нам?
- Он вернуться к нам хочет, только сейчас он не может их оставить.
- И ты, мама, ему веришь? – округлила глаза Марина. – Купилась на его цветы?
- Не купилась! Это же твой отец! Нам ведь тоже нелегко без мужского плеча живется. Не знаю, но мне его жалко! – на глаза Галины Петровны навернулись слезы. – Наверное, все еще люблю его.
- Вот он и пользуется этим. Нет в тебе гордости, мама! Я бы ему ни за что бы не простила, а наоборот, отомстила бы.
- Надо прощать, детка, иначе и нам Бог не простит. А мстить нельзя! Да и как мстить? Тоже в блуд пуститься? Это еще хуже!
Марина, иногда посещая церковь и слушая проповеди, уже знала о Божьих заповедях, но многое ей еще было непонятно и непостижимо. И порой то, что осуждала в других, не видела в себе.
- А как же «око за око», «зуб за зуб»? Это ли не от Бога?
- Да, было такое в Ветхом завете, но это не было призывом мстить, а ограничением.
- Как это понимать? – не поняла Марина.
- Если, к примеру, обидчик выбил тебе глаз, скажем, случайно или нарочно, то если ты не можешь ему простить, то имеешь право тоже лишить его глаза. Но только одного, и больше ничего! До принятия этого закона, охваченные жаждой мести, люди жестоко расправлялись с обидчиком.
В Библии описывается такой случай. Один юноша влюбился в девушку из чужого племени. Он соблазнил ее и силою овладел ею. На утро он объявил отцу, что хочет взять ее в жены. Девушке тоже по сердцу пришелся этот юноша, несмотря на то, что он с ней сделал. Но ее братья, узнав о позоре сестры, убили не только этого юношу, но и всех мужчин того племени. Вот так-то. Тогда законов не было от Бога, и люди занимались самосудом.
- Ну, это дикость какая-то! — покачала головой Марина. – Это уже слишком!
- Да, дикость! И в наше время в порыве ярости люди слепо ненавидят обидчиков, не взирая на обстоятельства и причины, и творят разные бесчинства.
- Так почему же неправильно объясняют некоторые места из Библии?
- Может, это делают атеисты, чтобы дискредитировать Бога в глазах людей, может, мы плохо слушаем проповеди, может, сами не хотим размышлять.
Марина подошла и нежно погладила мать по руке.
- Я хочу похвалиться, что смогла простить одноклассницу, которая очень обидела меня, и теперь у нас нормальные отношения.
- Вот молодец!
- А еще прости меня, глупую! Я ведь в душе понимаю, что говорю неправильные вещи. Не понимаю, откуда у меня столько злости на папу? Пусть будет, как ты хочешь, мама. Я не буду против, если папа захочет вернуться. Только не торопись с этим, обдумай и взвесь: я не хочу, чтобы он снова обманул тебя.
Галина Петровна с признательностью прижала к себе дочь: какая же она
умница, рассуждает совсем, как взрослая.
- Доченька моя, конечно обдумаю и взвешу! Нет, мы вместе это сделаем!
продолжение
http://proza.ru/2015/06/25/1044