И сел Олег, княжа в Киеве, и сказал Олег:
«Да будет это мать городам русским!»
(«Повесть временных лет» ст. 882)
«Киев» - короткое динамичное слово неоновым светом бросилось в глаза.
«Киев!» - слегка оробев, благоговейным ликующим трепетом отозвалось в сердце.
Сон и уныние сдуло точно ветром. Светлану ждали новые события, интервью, сенсации. Ее ждала работа.
«Мониторьте новости, будьте всегда в курсе событий и умейте высказывать о них свое мнение», - вспомнились университетские напутствия.
Пробудился знакомый журналистский зуд. Нельзя было терять ни минуты! Наскоро простившись в Борисполе с Оксаной, Светлана села в первое подвернувшееся такси, закинула вещи в гостиницу и, захватив камеру, выскочила навстречу неизвестности.
Многоголосие города кружило голову. Вечерние улицы, проспекты, площади манили огнями, вывесками, рекламой.
Куда идти?.. На мгновение замерла, плененная бесконечным очарованием Киева, вгляделась в него.
Неужели и она, обычная русская девушка, причастна к этому древнему центру Руси, к этой благословенной земле города-легенды с полутора тысячелетней судьбой?
С высоты своей седовласой мудрости, он, город-столица государства Украина, град стольный Киевской Руси, Город-Герой, казалось, тоже очень внимательно всматривался в нее, крохотную молекулу мироздания двадцати пяти лет от роду. Зачем пришла?..
И тут!..
- Ба-Бамм!.. - мощно! До боли в ушах!..
Оглушительный набат колокола всколыхнул душу.
Встревоженно вспорхнула к небу стая голубей и, отливая серебром в вечерней синеве, закружила высоко над головой. Новые голоса колоколов, подключаясь к главному вещему реву, перезвоном разбегались по грешной земле, заполняя город неизбывной грустью.
Не раздумывая дольше, доверившись интуиции, словно внутри появилась намагниченная стрелочка, Светлана шагнула в сторону гула свидетелей веков.
Шла быстро и уверенно, словно боялась, что все важное случится без нее. Город на удивление казался безлюдным. Навстречу попадались немногочисленные одиночные прохожие и парочки, реже встречались родители с детьми.
В какой-то момент ей и вообще показалось, что она осталась одна, но не успела удивиться, испугаться, как притихшую улицу огласил фанатичный вопль:
- Слава Украине!
Из-за поворота прямо на нее зловещей тенью стихийно двигалась толпа людей в черных масках. Казалось, им не было числа, и становилось все больше. В русскоязычном Киеве в их гаме на плохо различимой мове слышались угроза и агрессия.
Стало понятно, что столкновение с ордой украиноподобных ку-клус-кланов неизбежно.
Тут же нездоровый лихорадочный блеск, вперившихся в нее из прорезей маски оценивающих глаз, пронзил первобытно-звериным бешенством.
Светлана интуитивно потуже закуталась в шарф, и, чтобы только не выдать свой страх, с вызовом спросила:
- Как пройти на Институтскую? – хорошо, что еще в Питере просмотрела карту Киева.
Даже маска не могла скрыть, с каким скрежетом заворочались мозги у субъекта. То ли язык русский ему был не понятен и не люб, то ли он вообще не привык думать, только ответил за него более словоохотливый товарищ:
- Та ми не мисцеви!
- Не местные? – сообразив, обрадовалась Светлана, - а откуда вы?
Вытягивая из них слова, пыталась нащупать что-то человеческое, понятное, и цеплялась за этот слабый словесный контакт как тонущий за соломинку. Именно язык отличает человека от зверя.
- Львивськи, хмельницьки, тернопильськи, - вполне дружелюбно ответил словоохотливый.
- И много вас тут? – осмелела девушка.
Но внезапно потеряв к ней интерес, парень, поддавшись стадному чувству, уже вторил хору толпы:
- Героям слава! Бандери слава!
От крика завибрировало, заложило в ушах.
«Бандеровцы!» - ужаснулась Светлана.
Ожившее дремучее прямо из учебников истории шагнуло на улицы Киева, стало чудовищной реальностью.
Ведь еще не так давно, в студенческие годы, читая интервью Юрия Шухевича, сына сподвижника Степана Бандеры, старого слепого диссидента, иконы западенцев, она воспринимала его слова о возрождении бандеровского движения на Украине для борьбы с Россией как бред выжившего из ума параноика. Казалось невозможным, что здравомыслящий современный мир, допустит братоубийственную войну, что провозглашенный в одна тысяча девятьсот сорок первом году приказ Бандеры: «Ляхов, жидов, коммунистов уничтожай без милосердия», станет актуальным, но теперь против российского народа.
Но вот они, необандеровцы, живым воплощением были в самом сердце культурного центра Киева. Они несли чуму ненависти, средневековой жестокости, порождающую хаос и безумие.
- Девушка, Вам куда? - кто-то из киевлян, заботливо увлек ее во двор дома, кто-то подсказал, как пройти на Площадь Незалежности. Оказалось, что все рядом.
И вот перед Светланой, все еще растерянной, растревоженной, раскинул свои объятия Майдан!
Здесь царил дух праздника, какого-то всеобъемлющего завораживающего счастья.
- Девушка, девушка! Чаю хотите?
Хлопчик с лучистым взглядом приветливо призывно замахал ей руками.
- Гаврюша, - широко улыбаясь, совсем по-домашнему представился он.
Ее здесь ждали?..
Тут же милые девчата в венках из искусственных цветов разливали вкусно пахнущий жасмином чай.
Все напоминало большую ярмарку, театрализованную постановку.
Мистическая ночь, мороз и огромная баррикада из новогодней елки! И чего тут еще только не было! Скамейки, деревья, вывески, урны, палатки…
И дыхание! Единое дыхание многих тысяч людей, согревающее какой-то общей невероятной надеждой, атмосферой братства, жаждой справедливости. Тут пили чай, грелись возле бочек с огнем, рубили дрова и тут же перед кострами укладывались спать.
Ощущение назревающих глобальных перемен кружило голову. И уже минут через пять, разогретая чаем и очарованная возбужденной безумолчной болтовней паренька, Светлана, забыв о встрече с бандеровцами, чувствовала себя неотъемлемой частью этого большого животрепещущего организма. Всеобщая влюбленность передалась и ей, хотелось не просто запечатлеть каждую сцену, деталь, человека, но и творить вместе со всеми живую историю, ради которой сюда сошлись и съехались все эти люди.
Гаврюша протянул ей стакан дымящегося ароматного чая и согласился дать интервью первым:
- Чего я хочу? – он посерьезнел, - чтобы жить стало лучше, – и, помолчав, добавил, - чтобы не воровали. Все, кто пришел сюда, этого хочет!
- Класс! – отхлебнув чая, отчего-то восхитилась Светлана. Ей вдруг показалось, что это вполне достижимо. Ведь если столько людей одинаково хотят таких простых и понятных вещей, то их обязательно услышат!
Чай приятно обжигал, адреналин зашкаливал. Сопричастность к великому историческому действу пьянила.
- Ты знаешь, - наивные доверчивые глаза паренька светились счастьем, - у меня такое ощущение, точно бабочка взмахнула крыльями, и от этого начался шторм!
- Шторм? – захлестнула волна веселья, - да ты поэт! «Буря! Скоро грянет буря!»
Надо только ничего не пропустить: запечатлеть, заснять, запомнить!
На камеру наматывались километры информации: вот заснеженные бойцы Беркута, с одними дубинками и щитами по-геройски стойко охраняющие правительственный квартал, вот вихрь страстей захлестнул революционную толпу и она, провоцируя беркутовцев, пошла на них в атаку.
- Долой прошлое! Да здравствует новое завтра! – кричали одни.
- Украина це Европа! – вторили другие.
Но ряды Беркута не дрогнули, даже когда в них полетела брусчатка и бутылки с зажигательной смесью.
Черный дым от горящих покрышек разъедал глаза. Першило в горле. Но веселье было только в разгаре.
Она любила всех! Ее любили все! Она была полностью в объятиях многих!
Ее любила быстроглазая хохлушка, зазывающая вместе со всеми к котлу с аппетитно дымящимся украинским борщом, и еще кто-то, сунувший в руки бутерброд со смачным ломтем сала. Даже в самых престижных ресторанах, где ей приходилось иногда бывать, не кормили так вкусно.
Случайно наткнулась на влюбленных, которые забыв обо всем, кружась в медленном танце, целовались посреди площади.
- Что для вас Майдан? – сорвалось с губ.
- Майдан – это любовь! – не задумываясь, ответили хором и рассмеялись.
- А чего вы ждете от него?
- Нехай Янык пиде (уйдет)! – неожиданно влезла в разговор женщина лет сорока. – Він народ обдурив!
- Ой, представьтесь, пожалуйста, для издания «Вести-люкс». – с готовностью переключилась на нее Светлана.
- Я Тетяна Андриивна, вчителька з Винници. Тильки вже декилька рокив ижджу на заробитки в Росию. Сами подумайте, можна жити, якщо усю зарплату доводиться за газ виддавати. На ижу ничого не залишаэться. И все тому, що Росия нам газ за бешенным цинами продаэ.
Речь женщины несколько отрезвила.
- Вы думаете, Россия вам цены за коммунальные услуги устанавливает? – даже растерялась Светлана.
Почему-то стало обидно. Вспомнилось перестроечное детство, когда бабушка на почте получала пенсию в одном окне, чтобы отдать ее в другом за коммунальные услуги. И ей еще повезло, она могла подрабатывать частными уроками музыки. А когда отца сократили в связи с ликвидацией предприятия, и он больше года без всякой надежды на трудоустройство простоял на бирже труда, еще и помогала их семье.
А знают ли украинцы, что Россия за двадцать три года их незалежности, отнимая у своих граждан – инвалидов, стариков и детей, малоимущих семей, у своей экономики, проинвестировала Украину в виде невозвращенных, списанных, беспроцентных кредитов и займов, прямых инвестиций и поставок оборудования на сумму в двести пятьдесят миллиардов долларов? Страшно даже вообразить такую сумму.
- А то, хто ж? – меж тем продолжала возмущаться женщина, - реверс з Эвропи дешевше був. А тут, гляньте, Путин раптом (вдруг) розщедрився, знижку (скидку) дав! Ой, спасиби, пан!
- Татьяна Андреевна, но Путин президент России, а не Украины. И Россия вам помогает, но ничего не должна. Вот работу, например, Вы в России нашли.
- А!.. – махнула она рукой, - цих политикив сам бис не розбере. - Важко (трудно) мени! Чоловик кинув. Дитей на бабку стару залишу, и гайда, в Росию орати (пахать).
- И тут Путин виноват?
- Чевой-то тут? – разбитная бабенка, настроенная решительно, оттеснила плечом Татьяну, - Путин нам Яныка посадив на шию, результати голосування сплатив (проплатил)! Ми гроши рахуэмо (считаем), а вин жирують! Говорять навить (даже) унитаз у нього, кровопивця, з чистого золота! Я специально приихала. Якщо не я, то хто? Вид (от) мене в сели (в деревне) ось уси (все) видвернулися (отвернулись), батьки, дити, сусиди ненавидять, а тут я потрибна (нужна)! Тут ми вси разом и скинемо Яныка!
- Хм, - попятилась Светлана от чрезмерно агрессивной активистки, - а Вы уверены, что вместо Януковича не придет такой же вор и олигарх?
- Так ми знову Майдан влаштуэмо (устроим), и будемо майданить, поки вони нас не послухають. Нехай знають, що тепер им нихто не дасть красти.
- А шо? – поддержала ее, замолчавшая было, Татьяна. - А чому ми не можемо жити, як в Швейцарии? Ми теж хочемо по дви тисячи эвро зарплату и пенсии по тисячи.
- Тааньк? Ты тут чё, интервью даешь? – нарисовался мужичок маргинального типа, - пойдем, погреемся!
- Да вот, журналистка спрашивает, зачем мы пришли на Майдан, - хихикая, она на ходу отбивалась от его рук.
- Девушка, - мужичок обернулся, - я здесь смысл жизни нашел!
Смысл жизни! Вот, пожалуй, ключевые слова. Понятно, что таких, обрётших смысл жизни на Майдане, было тоже много. Одинокие старики чувствуют, что нужны. Молодежь радуется, что в ней видят надежду. Люди среднего возраста понимают, что всем нужны их средства, организационные навыки, силы. Майдан давал удивительно теплую пелену единства, цели, нужности. Если не я - некому будет мазать бутерброды. Если не я - некому будет рвать булыжники и разливать бензин. Если не я?..
Светлана хотела ответить, но со сцены грянула музыка, заглушая и мысли, и слова.
- Пойдем танцевать, - какой-то паренек увлек ее в гущу людей.
- Ой-ой, я камеру разобью, - забеспокоилась она.
Но все обошлось, все как-то само собой разрешилось, и Светлана танцевала и танцевала с обходительными чернобровыми хлопчиками, а с синеющего морозного неба сыпались на нее звезды.
А потом она еще много чего делала вместе со всеми: помогала строить новые баррикады, снежную крепость. А когда к утру лагерь был практически снесен «вежливыми» отрядами Беркута, вместе со всеми пела: «Я не сдамся без бою» и гимн Украины. И все было похоже на захватывающий спектакль.
К обеду, однако, лагерь на Майдане вырос вновь, со всеми палатками и полевыми кухнями. И стало понятно, что перемены все-таки будут!
- Поспать хочешь? – точно из-под земли перед ней вырос Гаврик.
Она молча кивнула. Ноги просто подкашивались от дикой усталости. При дневном свете паренек казался совсем юным. Редкий пушок растительности смешно окаймлял его губы. Школьник, студент? Но сегодня какое могло иметь значение время, возраст или разница в возрасте?
В палатке Гаврик неожиданно неумело по-детски поцеловал ее в щеку. Он пах еще молоком, но уже дымом костра.
- Я замужем, – зачем-то предупредила Светлана, будто это было важно.
- Ты очень красивая. Ты такая…. Светлая!.. - не зная, как выразить свои чувства, прошептал он. – Можно, я буду стеречь твой сон?..
Накатила вселенская до безразличия усталость. Она забралась под одеяло в основательно сооруженном ложе, доверчиво взяла его за руку и мгновенно уснула.
Стало так тихо и мирно, а где-то с ней рядом прикорнула уставшая бабочка. Может быть, перед тем, как снова взмахнуть крыльями…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/06/24/1168