На серую гранитную плиту скорбно легли две алые розы. Дань памяти.
- Любименькая моя,.. ба, мне так плохо без тебя…
Слезы обожгли горечью. Светлана зажмурилась.
- Что я не знаю о тебе, бабушка? Я думала, у тебя нет от меня секретов…
Бабушка смотрела на нее с черно-белой фотографии такими родными, пронзительно грустными глазами, точно силилась что-то сказать или утешить. Только она одна и могла ее утешить.
Хотелось расплакаться в голос, громко, навзрыд, как плакала давно, в детстве, уткнувшись носом в бабушкин фартук. Этому фартуку было доверено столько девчоночьих тайн, обид и страхов.
- Знаешь, я ведь искала тот вход в подземном переходе. Только не нашла даже перехода.
«Трубку! Трубку возьми!» - Светлана нащупала в кармане орущий телефон.
Кому это она понадобилась?
- Потерял тебя!.. Ты где, Свет? – встрепенувшееся было навстречу любимому сердце, тут же потухло, сжалось.
- На кладбище, – ответила потусторонним голосом.
- Света! Не шути так!
- Я не шучу, Дань. Знал бы ты, насколько мне не до шуток.
- Почему на звонки не отвечаешь? Я уже не знаю что думать!
- Я сегодня уезжаю, Дань, – сообщила вместо ответа. – Командировка...
- Свет…, но...
Молчание становилось неловким. Ей просто хотелось плакать.
- Так надо, Даня. Я должна, – и не очень уверенно добавила, - я люблю тебя!
Наверное, получилось неискренне, фальшиво. Подавив предательский всхлип, она выключила телефон.
Что она могла объяснить? Что сходит с ума?
С детства она до суеверия боялась тюрьмы и сумасшествия.
И в том, и в другом случае человек становился изгоем - злом для общества или насмешкой. «Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума» - как же прав был поэт!
Этажом ниже жила Манечка. Манечкой она была навсегда, и разговаривали с ней, пятидесятилетней женщиной, как с маленькой.
От нее, безобидной, напоминавшей большого, затерявшегося в холодном мире ребенка, суеверно шарахались, как от прокаженной, и уводили подальше своих детей.
Кто знает, что у нее в голове?..
У Манечки была еще жива мама, сухенькая, вымотанная горем, со страдальческими складками на лице, старушка.
Сколько же раз ей приходилось храбро отбивать дочь от дворовых мальчишек, которые, завидев несчастную, не стеснялись орать на всю улицу: «Дурочка вышла!».
Старая женщина терпеливо объясняла детям, что Манечка просто болеет и никого не трогает, что больных и слабых обижать плохо и грешно. Но сильный и здоровый мир раздраженно огрызался и брезгливо скалился ей в ответ.
Иногда старушка униженно оправдывалась перед любопытствующими, что Манечка не всегда была такой, что она хорошо училась и даже получала грамоты за успехи в музыкальной школе.
Свете тогда делалось еще страшней, получалось, что от душевной болезни не застрахован никто, и она тоже...
Бабушка смотрела с фотографии так внимательно, будто хотела понять, что творится в голове ее внучки.
- Ничего-ничего, бабушка, я справлюсь, – убеждала Светлана сама себя, - не собираюсь сдаваться, вешаться, травиться. Я во всем разберусь и скоро.
Кажется, Данька успел крикнуть ей в трубку на прощание: «Береги себя!» Кажется…
Кроль чувствовал себя не просто причастным к Майдану, он был духовным наставником, вдохновителем, дирижером этого многостихийного действа.
Это теперь, уже более двух месяцев, Майдан жил как самостоятельный отлаженный организм, следуя неоднократно и тщательно отрепетированному сценарию цветных революций, а сколько раз он был под угрозой срыва.
Одно дело было воздействовать на сознание индивида, управлять им, и совсем другое получить власть над разнородной, разномастной толпой. Но он, получил ее именно здесь, на Майдане.
В первые дни на площадь вывели студентов под мирными лозунгами: «Даешь Евроинтеграцию», «За свободную жизнь». Но у этих хлюпиков к вечеру то ли гривны, выданные в ректорате, закончились, то ли запал весь вышел, только запросились они домой, к компьютерным стрелялкам да мамкиным сиськам. Дети, одним словом! Дети!..
Как же Кролик скрипел зубами.
В тот день в центре Киева сохранялась видимость законности и порядка. Город начал дежурно готовиться к Новому году.
До его встречи оставалось чуть больше месяца, и отряд спецназа «Беркут» без лишней суеты и шума начал устанавливать в центре площади елку. От дерева пронзительно веяло безмятежным и праздничным – смолистой хвоей, хлопушками с разноцветными конфетти, мандаринками, детским восторгом.
«Того и гляди заведут хороводы под «В лесу родилась елочка» да русского Деда Мороза покличут…»
От злости срывало крышу. Нужна была свежая горячая кровь! И дирижер взмахнул палочкой.
Молодые волки! Боевики, заранее подготовленные в националистических лагерях Львовщины, вихрем ворвались в толпу студентов. Майдан всколыхнулся, загалдел, взвыл.
Взмах, еще взмах – палочка безостановочно выводила над головами людей бесовские знаки. Кролик творил! Творил самозабвенно.
Студентов избивали нещадно, орудуя цепями, битами, булыжниками. В черную дыру мясорубки-бойни затягивало все и всех. Не разобрать было, кто кого колошматит, но виновные уже были назначены! "Беркут".
Кролика переполняла гордость: вот оно, будущее Мира, выросшее без морали и принципов! Вот они носители нового кода общества, новой идеологии национализма! Конечно, молоды, да и глупы, но как послушны и управляемы! Такие, если надо, за идею Тьмы вырежут всю Украину.
Купленные журналисты, точечными вкраплениями, сновавшие в оголтелых толпах, отрабатывали импортные деньги.
Новости разлетелась по всем СМИ.
Крик поднялся на весь Мир, а громче всех с трибуны орал сам Кролик:
- ОНИЖЕДЕТИ!!! ДЕТИ!
Типовой код, известный как «мы должны защитить своих детей» простой и надежный пример миметического оружия, выстрелил в десятку!
Эффект был потрясающим! На митинг шли и шли миллионами, ехали целыми поездами со всей страны.
И нельзя было потерять ни грамма этой многотысячной миллионнокиловаттной энергии. В срочном порядке были вброшены в массы килограммы наркотиков, их везли мешками, мешали в чай и еду. Безостановочно сыпались с трибун и экранов кодирующие лозунги.
А главное, наконец-то, представился повод испытать на толпе новую разработку психотронного оружия. Кому бы могло прийти в голову, что незамысловатое транспортное средство с неприметным приспособлением на крыше, скромно прижавшееся к краю площади, является излучателем электромагнитных волн, специально подобранных частот, настроенных на приемные частоты головного мозга, со специально составленными модуляциями?
В адский костер, беспрерывно подкидывались дрова:
- Москаляку!
- На гиляку! – с готовностью преданно откликалась толпа.
- Кто не скаче!
- Тот москаль! – подскакивала в ответ толпа.
- Россия оккупант! Агрессор! Она не дает нам быть свободными! – зомбировался народ.
- Путин не отпускает нас в Европу!
- Янукович приказал избить детей! Он предал нас России! – раззадоривал он биомассу.
И уже не власть и не коррупция, а ненависть к России, всему русскому, всему святому, что связывало славянские народы, становилось главной идеей и целью Майдана.
Взвились навстречу ветрам фашистские флаги, замелькали портреты Бандеры, новых героев Украины: Петлюры, Коновальца, Мельника, Шухевича и иже с ними.
Вспыхнули факелы, выжигая в головах людей память о том, что они великая нация победителей, что это их украинские деды заплатили за победу над фашизмом миллионами жизней.
- Бандера придэ, порядок наведэ! – выкрик из толпы сладостно отозвался в сердце.
Придэ? Уже пришел!
В командировку на Украину до Борисполя летели вместе с молоденькой сотрудницей Оксаной. В последний момент, правда, планы изменились, и было решено, что в Киеве останется только она, Светлана, а Оксана поедет дальше в восточные регионы.
Общительная попутчица не умолкала ни на секунду:
- Прикинь! У нас не семья, а Мир в миниатюре. И на Украине, и в России, и в Германии, даже в Америке родственники.
Светлана слушала рассеяно, больше из вежливости, и Оксанку, благо никто не перебивал, несло по кочкам.
- Все переругались! Все! Словно веками копилось, а прорвало в одночасье. Вчера еще по скайпу общались, в гости приглашали, а сегодня таакие булыжники из-за пазухи достали! – она сделала огромные глаза.
- Ммм, - неопределенно отреагировала Светлана, думая о своем.
- Прикинь! – приняв ответ за одобрение, продолжила товарка, - мамуськин двоюродный дядька, ну, тот который из Америки, каак услышал, что она Путина похвалила, от одной фамилии так разозлился, что у нас даже экран на компе позеленел и завибрировал! Не удивлюсь, говорит, если вы, бабы, там, в России, все рожать от Путина захотите! Типа зомбируют нас Путиным! Ну, а мамуська обиделась и назвала его старым бесстыдником и козлом упертым. Так теперь он по всему миру звонит родственникам и жалуется, что мы такие, блин, хамы.
- Рожать от Путина? – рассеяно переспросила Светлана, пытаясь вникнуть в суть, - у нас что, он единственный мужчина в России? Да и Путин, знаешь ли, приличный и порядочный человек. Они что там, в Америке, всех по себе судят?
- Вот и я о том же. Кстати! – она пристальней присмотрелась к Светлане, - что-то настроение мне твое не нравится. Ну-ка, колись! С парнем своим поругалась?
Та смутилась и промолчала.
- Так. Значит, я права! Все они бабники, не сказать бы покрепче. Ну, ничего! Знаешь, еще не вечер! У меня сестра двоюродная, кстати, из Одессы, до тридцати пяти в девках сидела. Жениха по всему свету искала, в Испании несколько лет жила. Все впустую. А тут, представляешь, приехала в Киев на Майдан, да и намайданила себе мужа. С ребенком, говорят, тянуть не будут. Он, кстати, москвич, бизнесмен.
- Москаль значит? – уточнила Светлана.
- Ага! Наши шутят, что глупо москаляку на гиляку, а надо на стрелу Амура и в ЗАГС. Они ж, хохлушки красивые, яркие! Так что, кому война, а кому любовь... И ты не дрейфь! Прорвемся.
Она покопалась в сумочке, отрыла конфетку, потом еще одну, протянула Светлане, следом автоматически извлекла мобильник.
- А знаешь, давай на память селфи!
- Не люблю сниматься! – отмахнулась Светлана.
- Почему? – удивилась Оксана, настраивая камеру, - ты такая симпатяга. Одни глазищи чего стоят! Мне бы такие! Сейчас бы в салоне самолета все мужики лежали у моих ног!
- Террористка! – грустно пошутила Светлана.
- Давай, улыбнись!.. – не отставала Оксана, - чииз!
Светлана взглянула в кадр и оцепенела от ужаса. За ее спиной сидел он, Кроль! Ей даже показалось, что он подмигнул.
В панике, девушка оглянулась, но сзади них сидела только чинная интеллигентная старушка и женщина с ребенком на руках.
- Дай сюда трубку! – она буквально выдернула из рук обескураженной сотрудницы телефон и перелистала его вдоль и поперек. Кролика нигде не было, только осталось острое ощущение его ауры.
- Свет, ну, ты чего? Ну, не хочешь, не буду фотографировать.
- Ты не видела тут в кадре, за нами мужчина сидел? – спросила, тыкая в экран телефона пальцем.
- Свет, на тебе лица нет! Ты, наверное, очень переживаешь из-за разрыва со своим парнем, да? – как-то по-своему поняла Оксана. – Да ты себе хоть завтра найдешь! На тебя даже шеф засматривается, думаешь, никто не видит? Он на всех совещаниях глаз с тебя не сводит! Милка вот, все когти о дверь в его кабинет обломала, а он ее в упор не замечает.
- Ты о чем? – устало спросила Светлана, чувствуя, как ее начинает мутить, и болтовня раздражает все сильней, - я посплю, Оксан?
Откинувшись на спинку кресла, Светлана почти мгновенно уснула. Что-то прохладное тут же коснулись ее уха:
- Я жду тебя, Тоома-ма-ма-ма…
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/06/24/1163