Что-что, а требование охранять покой виконтессы челядь Пьерфона усвоила прекрасно. Слуга, отвозивший письмо, даже несколько обиделся, когда Атос стал объяснять, что именно нужно сказать горничной госпожи:
- Я письмо отвез, а больше ничего не видел и не знаю, вот и весь сказ! Да что я, не понимаю, Ваше сиятельство! Мадам виконтесса они в спокойствии должны быть, ни к чему им поездки да гости, пока, значит, это самое… Вы – другое дело, если надо будет той даме отвезти что, или там сопроводить – только прикажите.
Атос невольно глянул в зеркало, в котором отражалась согнутая в поклоне спина слуги и поверх – его собственное лицо, и слегка отстранился, чтоб не видеть своего отражения:
- Нет. Никто туда больше ездить не будет. Виконтесса уже поблагодарила за помощь, этого довольно.
- Конечно, довольно, – убежденно заявил слуга. – Покой им самое нужное, вот что. Разве ж мы не понимаем!
Понимала это не только прислуга. Леди Бойл, ужасно довольная, что ее личное участие в прогулке Элизабет ускользнуло от внимания Атоса и осталось неизвестным Раулю, теперь сделалась горячей сторонницей ограничений, наложенных виконтом на свою жену. Решительные действия Атоса и гнев Рауля очень испугали почтенную англичанку, и ей сразу расхотелось изображать хлопотливую тетушку. Да и в целом, она уже достаточно наигралась «в семью» и теперь все чаще вспоминала свой уютный и замкнутый мирок, который опрометчиво покинула ради заманчивых, но, как оказалось, ложных надежд. Достоинства графа де Ла Фер, поначалу так привлекавшие ее, теперь вызывали у нее робость: он был слишком умен, слишком красив, слишком независим. Он по-прежнему виделся ей сказочным героем, вот только она, как оказалось, не годилась на роль героини.
В отличие от Кэтрин Бойл, Джейн Оксфорд не питала романтических иллюзий насчет Атоса. Но и ее сугубо практические расчеты не оправдались, все многообещающие авансы дамы остались невостребованными – Атос не хотел действовать «по правилам». В конце концов, леди Оксфорд пришла к выводу, что граф де Ла Фер нередкий, увы, вид эгоиста, который попрал главный общественный долг любого мужчины – обзавестись женой.
Смертельно скучавшая Джейн Оксфорд давно думала о возвращении в Англию и в этом вопросе нашла полное понимание со стороны родственницы. Обе сошлись на том, что как только Элизабет родит, они смогут уехать – их миссия успешно выполнена, о чем нужно сообщить лорду Ричу. Дождаться бы скорее…
Теперь Элизабет ни в ком не находила понимания, окруженная удушающей заботой, сковывающей ее как цепь – каторжника.
Остроту ситуации на время сгладила испортившаяся погода. На исходе зимы ударили морозы, снова каждый день шел снег, и выли метели. Почти две недели ни один обитатель Пьерфона не покидал замок, даже важные дела отложив на потом. Но после пришла весна, а вместе с ней солнечные дни. Серые, тяжелые тучи больше не закрывали неба, и с каждым днем становилось все теплее.
Однако не успела Элизабет обрадоваться, что, наконец, сможет выходить в сад или хотя бы во двор замка, как получила запрет. Изначально он исходил от врача. Преувеличивая опасности, хитрый эскулап укреплял собственные позиции человека, от чьих услуг нельзя отказаться.
Его сторону приняли и английские тетушки. Леди Бойл до сих пор вздрагивала, вспоминая злополучную «прогулку» и потому боялась, как бы снова чего не стряслось, а леди Оксфорд попросту было лень, да и скучно гулять с беременной.
Прислуга Пьерфона, внимавшая доктору как оракулу, всячески оберегала Элизабет, почтительно напоминая, что госпоже виконтессе «велено беречься». С ней обращались как с беспомощным ребенком и не давали шагу ступить.
Элизабет кинулась за помощью к своему естественному защитнику – мужу, но Рауль не видел причин не доверять доктору:
- Вы должны оставаться в своих покоях.
- Но почему?
- Чтобы не допустить того, что уже раз случилось.
- По-Вашему, я – неразумная?
- Беременность влияет на состояние Вашего ума.
- А мне кажется, это Вы стали слишком опасаться.
- Да, Вашей неосторожности.
- Тогда мы можем гулять вместе. Если Вы будете всегда рядом, со мной ничего не случится.
Рауль содрогнулся:
- Я не могу… не могу быть при Вас неотлучно.
- Теперь я так редко Вас вижу.
- Доктор настаивает, что Вам нужен абсолютный покой.
- Но Вы не мешаете моему покою! Совсем наоборот!
- А вот Вы заставляете меня беспокоиться! И не только меня. Я ничего не сказал Вам тогда, сударыня, но это не значит, что я забыл, как по Вашей милости господин граф был вынужден подвергать себя нагрузкам, которые ему совсем ни к чему! Благодарение небесам, все обошлось, но я видел, как сказалась на нем эта поездка – он был бледен и напряжен.
- О, я знаю, что состояние его здоровья требует бережного отношения…
- Тогда не доставляйте никому хлопот – оставайтесь у себя.
Элизабет, смущенная упреком о хлопотах доставленных графу, отступила.
Атос обратил внимание, что виконтесса почти не показывается, но Рауль уверил его, что с ней все в порядке, она просто придерживается рекомендаций врача. То же самое утверждала и сама Элизабет, если Атос заглядывал к ней осведомиться о самочувствии. Она очень просила его не волноваться.
Как-то увидев на прогулке английских леди, Атос выразил удивление, что не видит с ними Элизабет. Тетушки, довольные, что могут показать свое превосходство над неосведомленностью мужчины, снисходительно пояснили, что сейчас леди Рич уже трудно ходить. Атосу это объяснение показалось правдоподобным. Кроме того, в глубине души он полагал, что женщина, воспитанная как леди Рич, должна стесняться своего положения. Беременность результат известного рода отношений, и выставлять ее напоказ все равно, что приглашать в свою спальню посторонних. Правда, он не совсем посторонний, но он мужчина. Возможно, она меньше стеснялась бы, будь рядом со свекром жена, а, возможно, ее щепетильность еще значительнее, чем он предполагает. Так или иначе, Атос не стал ни во что вмешиваться, хотя искренне сочувствовал молодой женщине, лишенной возможности радоваться наступившей весне.
Эта мысль снова пришла Атосу в голову, когда он наблюдал из окна своих покоев как во дворе Пьерфона весело сновала оживленная и радостная челядь: таскали провизию на кухню, мели аллеи, подрезали кусты. Прошел Гримо – быстро, но с достоинством. Прошествовали английские тетушки, собравшиеся в церковь. Проехал верхом Рауль в сопровождении Оливена. Атос, как всегда с ним бывало, задумчиво улыбнулся, видя сына, но тут же стряхнул с себя меланхолическое настроение – на утро он запланировал достаточно дел, чтоб не оставалось времени на вздохи.
В дверях библиотеки с потерянным видом топталась горничная виконтессы. Увидев Атоса, девушка поспешно поклонилась, но он успел заметить и покрасневшее лицо, и заплаканные глаза. Атос решил, что Элизабет послала горничную за книгой, а глупая девица не может найти нужный том.
- Тебя послала виконтесса? Что ей нужно? По правде, чем читать книги, лучше пойти прогуляться – прекрасная погода!
Горничная испуганно всхлипнула:
- Она… не хочет.
- Отчего? Она дурно себя чувствует? – встревожился Атос. – Доктор смотрел ее? А виконт знает?
- Господин виконт заходил утром. И доктор тоже.
- И что сказал?
- На улице холодно, мокро и скользко, он не советует.
Атос пожал плечами:
- Мне показалось, что тепло. Да и солнце который день так греет, что ни одной лужи не сыскать.
- Вот господин виконт тоже засомневался. А мадам сказала, что, если надо, она наденет две накидки, чтоб не мерзнуть, а если господин виконт пойдет с ней, то, опираясь на его руку, она никогда не оступится и не поскользнется. Доктор не нашел, что возразить, но тут господин виконт вдруг заявил, что он против. Что, если мадам виконтессе нужны провожатые, значит, ее состояние не так хорошо, как она говорит. Больше он не стал ничего слушать, отослал доктора, а меня позвал с собой, и пока ему коня готовили, сказал, что едет по делу и будет к полудню, а я головой отвечаю за то, чтоб госпожа виконтесса никуда не ходила. Что это просто капризы, а мадам должна беречь себя. Если окажется, что его ослушались… – девушка шмыгнула носом, – мне худо будет. Как же я теперь?
Слушая горничную, Атос недовольно хмурил брови.
- А от меня ты что хочешь?
Девушка еле слышно пролепетала:
- Госпожа виконтесса… она исчезла…
- То есть? – не понял Атос. – Что значит исчезла?
- Ее нигде нет. Когда господин виконт уехал, я вернулась в покои, а госпожи нет. Ни в спальне, ни в будуаре, ни в гостиной. Я везде посмотрела – нет! Побежала в столовую, думала, может ей кушать захотелось. Тоже нет. Вот про библиотеку подумала.
Атос невольно заглянул в приоткрытую дверь, хотя понимал, что это бессмысленно. Горничная всхлипнула:
- Нет ее там. И… накидки нет, в которой она гулять собиралась.
- Так, может, она действительно вышла?
- Я не знаю.
- Вот что, иди посмотри возле замка. На аллеях, в саду. Только не делай шума.
Девушка нервно закивала:
- Я потихоньку.
- Если госпожа гуляет – сразу вернешься и скажешь мне. Я буду в ее покоях. Иди быстрее.
Через четверть часа горничная вернулась – еще более испуганная и заплаканная.
- Нигде нет. Что же это?
Пока девушки не было, Атос успел обдумать положение:
- Так, во что она была одета?
- Как для прогулки. Я ей как раз накидку подала, когда господин виконт с доктором пришли.
- Тебе она ничего не сказала?
- Ничего. Я с господином виконтом пошла, а мадам осталась.
- А до этого куда она собиралась?
- Не говорила. Просто соскучилась сидеть тут одна, хотела прогуляться.
- Соскучилась одна?
Горничная кивнула.
- Ты остаешься здесь, никуда не выходишь. Запри дверь и если вдруг кто-нибудь из прислуги придет – не открывай, скажи, что госпожа почивает, чтоб ее не беспокоили. Тебе ясно?
- Да. А как же господин виконт?
- Я вернусь раньше него.
Атос отправился на конюшню, сказал приготовить ему коня и между делом поинтересовался, кто сегодня выезжал.
- Я смотрю, Бабьека нет?
- Его господин виконт взял, Ваше сиятельство. Мы Вам Босана оседлаем, он не хуже. Слава Богу, на коней жаловаться не приходится.
- А что, дамы карету взяли? Нехорошо, что они сами поехали, без сопровождения.
- Нет, Ваше сиятельство. Английские госпожи в церковь ушли, а потом они обычно в саду сидят, так что им карета без надобности.
- Куда же она делась?
- Может быть, в деревню, кузнецу отправили? После зимы поправить. Если надобно, я поспрашиваю, сам-то не видел.
- Пустое. Кузнецу, так кузнецу.
- Господин граф, позвать кого, чтоб с Вами ехать?
- Не нужно. Я просто прогуляться – погода хорошая.
Конюх послушно кивнул и вернулся к своим делам. Атос пустил коня неспешным шагом, но когда Пьерфон стал невиден за лесистым холмом, дал коню шпор. Через три четверти часа граф подъехал к имению мадам де Беренжер – он был уверен, что прибыл по правильному адресу.
Аньес сидела в зеленом гроте в стороне от дома, положив руки на раскрытую книгу в которую она забывала заглядывать, отвлеченная птичьим щебетом.
Атос направил коня прямо к ней и спешился.
- Добрый день, сударыня.
- Вы?!
- Я не прошу приглашать меня в дом, более того, я рад, что могу говорить более свободно – здесь.
- Ваша самоуверенность уже не удивляет меня. Вы даже не сомневаетесь, что я пожелаю говорить с Вами? Нет.
Аньес встала и сделала несколько шагов в сторону дома с явным намерением уйти.
- Ваше право, мадам, но я хотел говорить не с Вами.
Аньес остановилась и с удивлением поглядела на Атоса:
- Тогда что Вы тут делаете?
- Я хочу видеть виконтессу де Бражелон.
- Так ищите ее там, где она живет.
- Мадам, до сих пор я знал Вас как человека, которому несвойственно лгать. Мне так казалось.
- Это не мешало Вам все время подозревать меня в лицемерии и недостойных уловках.
- Вы можете доказать, что я ошибался.
- Меня не волнует, что Вы обо мне думаете.
- Но Ваша совесть не даст Вам покоя.
- Мне не в чем себя упрекнуть. Что Вы от меня хотите?
- При нашей последней встрече Вы сказали, что не откажете леди Рич, если она обратится за помощью.
- Да, конечно.
- Значит, я прав, и она скрывается у Вас.
- Бедняжка, вы ее замучили?
- Она здесь?
- Нет.
- И я могу убедиться в этом?
- Сударь, где границы Вашего нахальства?
- Мадам, я попросил бы Вас выбирать выражения.
- Вы собрались обыскивать мой дом, не так ли? И что это, если не нахальство?
- Речь идет не о Вас, а о виконтессе де Бражелон.
- Да, как же я забыла. Она жена Вашего сына. Ради которого Вы готовы попрать любые условности.
- Я прошу Вас.
Что-то в голосе Атоса заставило Аньес передумать.
- Хорошо. Это ради леди Рич.
Атосу потребовалось не более нескольких минут, чтоб удостовериться, что Элизабет здесь не было. Собственно, он уже не сомневался в этом – его убедило согласие Аньес.
- И что теперь? Где Вы будете ее искать?
Атос чуть заметно пожал плечами.
- Не знаю… Впрочем, простите, что докучаю Вам, я действительно был невежлив. Простите.
- Подождите. Вы можете сказать мне, что случилось?
- Поймите меня правильно, я не приучен посвящать в дела моей семьи посторонних. Я ценю Ваше участие, но…
- Женщина в ее положении очень уязвима. На Вашем месте я хваталась бы за любую возможность, а Вам дороже Ваши предубеждения.
- Это не так, я очень волнуюсь за нее.
- Когда она пропала?
- Мадам де Беренжер, я не могу…
- Я тоже волнуюсь за нее, это Вам не приходило в голову?
- Вы ее едва знаете.
- Зато мне хорошо известны черствость и упрямство ее свекра!
Атос вспыхнул, но Аньес не дала ему ответить:
- Виконт знает?
- Упаси Бог! Он уехал в соседнее имение, хозяйственные дела.
- И когда вернется?
- К полудню.
- О, небо! Так скоро? Бедная леди Рич!
- Бедный виконт – он с ума сойдет!
- Не сомневаюсь, это он ее и довел!
- Мадам де Беренжер!
- Так Вы расскажете мне?
- Чем Вы сможете помочь?
- Не знаю.
Атос вздохнул.
- Я сомневаюсь, что поступаю правильно, но Вы правы – надо найти ее как можно скорее.
- И не ради виконта, ради нее самой!
- Они поссорились утром. Виконт запретил ей выходить. На этом настаивал доктор. Опасался, что ей будет трудно.
- Из-за ее положения?
- Да. Она хотела, чтоб виконт пошел с ней…
- А он отказал?
- Да.
- Бедный.
- Простите?
- Вы думаете, я не понимаю, как он мучается? Быть рядом с человеком, который тебе безразличен, но к которому тебя привязывают обстоятельства – наказание. Мне показалось, что она его любит, а ему было бы легче, если б она была равнодушна. Я думаю, он больше волнуется о ребенке, чем о ней.
- Да.
- Господин граф, я, как Вы справедливо выразились, посторонний вам человек, но у меня есть некоторый житейский опыт, который позволяет мне делать выводы. Насколько я успела узнать леди Рич, она ни за что не причинит вреда ребенку. Во-первых, потому что это ее ребенок, во-вторых, потому что это его ребенок.
- Да, я понимаю.
Аньес грустно усмехнулась:
- Сомневаюсь. Первое – наверняка, а вот второе – вряд ли. Вы любите сына, но Вы не знаете, что такое любить в его лице другого человека, и оттого любить вдвойне. Но неважно. Леди Рич не сделает ничего такого, что повредило бы малышу, а значит, в каких бы расстроенных чувствах она ни была, она не убежит в лес, не станет бросаться с крыши, не будет… что там еще можно придумать? К тому же ей действительно трудно ходить, по крайней мере, далеко и долго.
- И что Вы думаете? Она… в Пьерфоне?
- Думаю, да.
- Но мы все обыскали!
- Все?
- Вы правы, далеко не все. Но я не представляю, чтоб она стала прятаться на кухне или в подвале!
- Нет, конечно. Знаете, мне пришла в голову одна мысль. Вы посмеетесь, но быть может…
- Какая?
- Я попыталась представить, как бы я поступила в схожей ситуации. Я бы рассердилась, захотела отомстить.
Атос презрительно усмехнулся и Аньес с вызовом повторила:
- Да, отомстить! Но так, чтобы никто не пострадал и прежде всего я сама и мой ребенок.
- Я слушаю.
- Муж запретил ей гулять? Он говорит, что это опасно? Тогда надо выбрать самое безопасное место для прогулок.
- Какое же?
- Его собственные апартаменты. Я бы гуляла там, дожидаясь возвращения мужа, чтобы показать, что в точности следую его абсурдным запретам.
- Вы смеетесь? Это что, женское понимание?
- Нет, это мужской деспотизм!
- Я сделаю вид, что не слышал последней фразы. Итак, Вы полагаете, она не покидала Пьерфон?
- Почти уверена в этом.
- Тогда я возвращаюсь. Мадам де Беренжер…
- Я обещаю, если вдруг, вопреки всему, леди Рич все же приедет ко мне – я немедленно дам Вам знать.
- Спасибо.
- Поторопитесь, у Вас осталось мало времени.
Аньес проводила Атоса до грота и попросила на прощанье:
- Защитите ее.
- Я… после сообщу, все ли в порядке.
- О, благодарю! Я не смела просить.
- Я тоже благодарю Вас. Прощайте!
Атос хлестнул коня, и тот рванул с места.
Аньес опустилась на скамью и закрыла лицо руками:
- Опять все ради сына. Лучше бы я умерла в ту минуту, когда он меня поцеловал. Я бы умерла счастливой…