Нельзя сказать, что Атос был равнодушен к вопросу обустройства Пьерфона, но он относился к этому так же, как Гримо к хлопотам леди Рич: Гримо нашел себе полезное занятие? Вот и хорошо, ему приятно чувствовать себя незаменимым, и господин не собирается лишать верного слугу этого удовольствия.
По правде говоря, Атос считал, что в Пьерфоне вообще можно ничего не делать, разве кое-что подправить с учетом личных склонностей виконта. Атос давно заметил, что Рауль больше него привержен к роскоши. Вернее, больше отца он ценил те преимущества и удобства, которые могут обеспечить материальные средства. Если Портос набил бы подушки отборным пухом для того, чтобы похвастать, что не ограничен в расходах, то Рауль, представься ему такая возможность, предпочел бы эту роскошь потому, что так лучше выспишься. Атос помнил об этой черте в характере сына и никогда не считал ее достойной порицания.
Пьерфон был, пожалуй, даже избыточно роскошен, так что его удобства с лихвой перекрывали любые желания Рауля, именно поэтому Атос не видел необходимости слишком усердствовать в поместье. Там и так всего довольно. А навести обычный порядок – помыть, почистить, починить – дело недолгое. Гораздо больше занимали Атоса мысли о предстоящем бракосочетании. Вот тут уже никто, ни Гримо, ни леди Рич, ни сам Рауль, не могли бы заменить графа де Ла Фер. Будь на то воля Атоса, он бы пренебрег всеми публичными церемониями, но, увы... Тайком венчать виконта де Бражелон и леди Рич было не только неприлично, но и незаконно. Что касается Рауля, то Атос не спрашивал мнения сына, потому что это мнение было ясно и недвусмысленно написано у Рауля на лице – ему было все равно. Виконт по-прежнему пребывал в каком-то внутреннем оцепенении, и лишь изредка, словно очнувшись, смотрел на отца потемневшими глазами, которые заставляла оживать отражавшаяся в них боль. В остальное время эти глаза были равнодушны и холодны.
Атос немало времени проводил с сыном, но они чаще молчали, чем говорили. Собственно, им не нужны были слова, что нового они могли друг другу поведать? Отец знал, что сын страдает, сын знал, что отца мучает это страдание. Пожатие руки, касание плеча, кивок – разве этого мало для тех, кто привык чувствовать малейшие душевные порывы другого?
«Делайте, как считаете нужным», – вот что сказал бы Рауль, задай ему Атос вопрос о бракосочетании. Атос был уверен в этом, потому и не спрашивал.
Оставалось только решить, а что именно нужно, чего никак нельзя избежать? Например, публичного оглашения, венчания с оговоренным законом количеством свидетелей, свадебного обеда в Пьерфоне, приглашения на церемонию первых лиц провинции. С последним никак нельзя было ошибиться. Однако Атос, не испытывающий никакого пиетета к титулам и должностям, решил задачу как стратег – свадьба будет в конце сентября или начале октября. В это время почти все важные особы, отдав дань летнему отдыху на природе, уедут в Париж, а значит, число гостей будет минимально. Естественно, приличия будут соблюдены, все, кто заслуживает внимания, получат подобающие письма, и надо полагать, учтут то немаловажное обстоятельство, что траур леди Рич никак, ну совершенно никак не позволял назначить бракосочетание раньше, когда большинство важных лиц наслаждалось летом в провинции.
Атос рассказал Раулю о своих планах и получил молчаливое одобрение сына. Затем, не без некоторого колебания, он решил посвятить в эти планы леди Рич. О ее деятельности граф достаточно знал из болтовни английских тетушек. Оставив (по крайней мере, явно) в стороне собственные матримониальные намерения, дамы с головой погрузились в хозяйственные заботы. Сами они, конечно, не утруждали себя поездками, но ведь для того, чтобы судить, рядить и советовать, вовсе не обязательно лично участвовать в хлопотах! Особенно таким многоопытным особам.
Этим, отчасти, объяснялись колебания и сдержанность Атоса – он не хотел, чтоб его действия стали предметом обсуждения дам, если он поделится с леди Рич своими соображениями. Но и совсем держать ее в неведении было неудобно – все же, она невеста, нельзя же, в самом деле, заявить ей за день до бракосочетания: «Завтра у Вас венчание, приоденьте чего-нибудь, и да, не беспокойтесь, жениха предупредили, а гостей уже позвали».
Пока Атос раздумывал, Элизабет сама пришла к нему с вопросами. Она и раньше, демонстрируя уважение к будущему свекру, рассказывала о своих делах в Пьерфоне, однако ж предусмотрительно не утомляя графа ненужными подробностями. Атос не раз слышал, как она так же говорила и с Раулем, только в этом случае в ее голосе и взглядах отражалось нечто большее, чем уважение. Пока влюбленность леди Рич в большей степени питалась состраданием и сочувствием, но со временем чувство должно было развиться, окрепнуть и обрести полноту, опираясь уже на личные достоинства виконта. По крайней мере, Атос на это рассчитывал.
Глядя на леди Рич, слушая ее, Атос испытывал смешанные чувства. Невозможно было оставаться равнодушным к ее красоте, заключавшейся не только в свежести и прелести лица, но, в неменьшей степени, в спокойной грации движений, открытом, располагающем взгляде и очаровательном голосе.
И, однако, разрешая себе любоваться Элизабет, Атос ловил себя на ощущении, что смотрит на нее все более отстраненно, словно на восхитительный пейзаж, которым путешественники очаровываются, пока его видят, но без особого сожаления обращают свой взор дальше, когда приходит время отправляться в путь. Атос признавался себе, что леди Рич гораздо больше волновала его, пока они были в Англии, а сейчас он был… нет, не то, чтобы равнодушен, но больше вежлив, чем внимателен.
Так же, скорее из вежливости и нежелания ставить леди в неудобное положение, Атос, в ответ на осторожные расспросы, рассказал Элизабет о планах относительно сроков бракосочетания, впрочем, не открывая ей главных мотивов своих действий.
- Начало октября будет наилучшим выбором. Осенние работы в поместье будут окончены, пожелания лорда Уорика относительно продолжительности траура – исполнены, времени, чтобы все подготовить тоже достаточно.
- А гости… – нерешительно поинтересовалась леди Рич. – Это…
- Это наша забота, – подхватил Атос. – Мы избавим Вас от хлопот. Или у Вас есть пожелания?
Девушка сосредоточенно нахмурила брови, подыскивая подходящие слова для выражения своей мысли. Хотя граф де Ла Фер прекрасно владел английским, но леди Рич принципиально говорила с ним и виконтом только по-французски, стараясь как можно скорее и лучше овладеть языком своего жениха.
Нахмуренные бровки придавали девушке очаровательный вид, Атос чуть улыбнулся и снова подумал о том, как слабо его трогает красота леди Рич: «Мила, очень мила. И как мало мне до этого дела… Словно все чувства иссякли. Я понимаю, что она прелестна, но мне все равно. Бедный мой мальчик, наверное, он так же смотрит на нее и ничего не чувствует. Как права была мадам де Беренжер – я хотел бы отдать ему свою жизнь, свои чувства, и ради этого готов был увлечься, возродить в себе то, что давно угасло. Если бы можно было полюбить, а после отдать свое сердце Раулю, чтобы вернуть его к жизни… Одно утешение, что она будет хорошей матерью и, может быть…». Атос неслышно вздохнул и усилием воли заставил себя сосредоточить внимание на том, что говорила леди Рич.
- …любых соседей. Я не могу знать, как это во Франции, и прошу простить, если скажу неприятное. Но у нас подобная близкость…
- Фамильярность?
- Фамильярность, – исправилась леди Рич, – она странная. Сами соседи не поняли бы таких приглашений. Это дело для семьи. Конечно, есть особы, которые… высокие, да? Их приглашают для чести, это всем понятно. Но соседи, которых знаешь только что – так нельзя. Это мое мнение. – Леди Рич вопросительно поглядела на Атоса. – А как Вы считаете?
- Что до высоких особ, оставьте это мне. Что же касается остальных соседей, то в Пьерфоне мы еще ни с кем не знакомились достаточно близко, чтобы приглашать на семейные торжества.
- Я знакомилась, – смущенно призналась леди Рич. – Начала.
- Вот как?
- Да, но я не звала! Это для будущего.
- С кем же Вы свели знакомство?
- О, пока только два. Господа де Моренваль – мы межевали виноградник, и мадам де Беренжер.
- Мадам де Беренжер?
- Да, – кивнула Элизабет. – Ехать из Ла Фера в Пьерфон, там лес так… угол… – леди Рич за недостатком слов попыталась руками изобразить, как именно выступает лес. – Дорога, потом лес немножко, нет леса, и опять есть. Мы с Гримо ехали, это было по пути.
- Понятно.
- Но я только здоровалась! Леди тоже. А знаете, она сказала, что была в Англии! Давно.
- Хорошо, – прервал Элизабет Атос. – Я понимаю, Вам было приятно это слышать.
- Она как англичанка – сдержанная. Ничего не спрашивала, такая деликатная. И да, приятно говорить.
- Ничего не спрашивала? Полно!
Леди Рич не обратила внимания на нервное движение рук Атоса, движение, так много сказавшее бы тем, кто давно знал графа.
- Вы, наверное, рассказали ей о предстоящей свадьбе? Это же естественно! О женихе, о подарке герцога Роанок… Да? Признайтесь. Может, даже пригласили ее?
- Без соглашения с виконтом де Бражелон? – Элизабет Рич широко раскрыла глаза. – Это шутка?
Девушка не была возмущена, выражение ее лица скорее говорило об искреннем непонимании. Атос закусил губу и не без труда заставил себя кивнуть головой:
- Да… неудачная шутка, прошу простить меня.
- Я не говорю с незнакомыми о личных делах, – серьезно сказала леди Рич. – Это неприлично. Я сказала, что мы будем соседями, больше ничего. Она не спрашивала, она поняла, что это личное. Может, у вас принято всем рассказывать, но я так не могу. Я не права? Мне надо научиться?
- Нет, нет! Вы правы, совершенно правы. Это все, о чем Вы хотели поговорить со мной?
- Да, – кивнула Элизабет. – Теперь я могу заняться подготовлением?
- Подготовкой к свадьбе.
Девушка, краснея, улыбнулась и кивнула:
- Да, к свадьбе.
Она сделала реверанс и ушла, пряча под опущенными ресницами радостный взгляд.
Атос посидел минуту, ожидая, пока затихнут шаги леди Рич, потом вскочил с места и кинулся в конюшню. В своей жизни он столько раз седлал коня, что мог бы проделать это с закрытыми глазами, в совершенной темноте, в любом состоянии ума и тела. Сейчас конь тоже оказался оседланным в мгновение ока, хотя Атос едва ли заметил, как это произошло – его руки действовали машинально. Одной он оперся о луку седла, готовый сесть верхом, но его остановил голос конюха:
- Ваше сиятельство! А я гляжу – идете, кинулся следом, а Вы уж сами оседлали. Простите, не поспел. Ехать изволите?
- Да. То есть, нет. Уйди.
Атос обе руки положил на седло и оперся о него лбом. Конь терпеливо ждал; его теплые бока равномерно двигались, на вдохе касаясь груди задумавшегося Атоса, и Атос начинал невольно подстраиваться под это спокойное, уверенное дыхание.
Учитывая обстоятельства, при которых они расстались с мадам де Беренжер, идти к ней с какими-либо претензиями было изрядной наглостью. И потом, а если это другая мадам де Беренжер? Это не титул, а фамилия, и Аньес не единственный человек в мире, кто ее носит.
Атосом двигало желание защитить сына, но, игнорируя чувства раздражения и злости, холодный, дисциплинированный ум графа уже начал анализ ситуации. У семьи де Креки в этих местах были владения, маркиза д’Алинкур упоминала о наследстве, которое должна получить ее родственница, так что если речь действительно об Аньес, ее присутствие здесь совершенно не связано ни с виконтом де Бражелон, ни с графом де Ла Фер.
Атос вышел из конюшни и дал знак конюху, чтоб тот расседлал лошадь. Действовать надо было иначе.
Пока шла подготовка к свадебным торжествам, Атос, кроме прочих дел, нашел время и возможность повидаться с прокурором и кое-кем из стряпчих, представлявших земельные интересы местных дворян. Его интерес к соседним с Пьерфоном поместьям был расценен как совершенно естественный. Правда, чиновники были несколько удивлены тем, что граф лично явился для беседы, но польщены они были гораздо больше – все же, приятно сознавать, что важность твоей особы ценят как должно.
Атос убедился, что его догадки были верны. Правда, ему пришлось переслушать истории о всех будущих соседях его сына, но то, что его интересовало, он узнал. Мадам де Беренжер получила наследство довольно давно. Наняв управляющего из местных, она перепоручила все дела надежному стряпчему сама предпочитая жить в Дофине, у какой-то своей родственницы. Когда эта почтенная дама умерла, мадам де Беренжер какое-то время еще пользовалась гостеприимством тамошней родни. Поскольку мадам часто путешествовала, то не слишком обременяла их своим присутствием. Однако такое положение не могло оставаться неизменным бесконечно. Хотя и связанные с мадам де Беренжер некоторым родством, эти люди были, по сути, абсолютно чужими ей. После своей поездки в Англию мадам де Беренжер снова поехала в Дофине, но очень скоро вернулась оттуда, окончательно обосновавшись здесь, в Вермандуа. По мнению стряпчего, терпение родни истощилось, и, поскольку согласно условиям наследования продать имение в Вермандуа было невозможно, а, значит, и невозможно на эти средства переехать в Дофине, то мадам де Беренжер вежливо выпроводили вон. Все эти подробности были известны из деловой переписки с семейным нотариусом из Дофине.
Аньес жила здесь около полугода и занималась только своими делами; никто не слышал, чтоб она когда-либо интересовалась соседним графством Ла Фер или его хозяином. Ничего не изменилось и после визита к ней леди Рич. Атос больше не слышал имени Аньес от Элизабет, никогда не упоминал ее и Гримо, и это последнее обстоятельство окончательно убедило Атоса, что Аньес не воспринимает их соседство как благо, вынужденная мириться с этим в силу обстоятельств и, вероятно, желает никогда не слышать ни о виконте де Бражелон, ни о графе де Ла Фер. С ее стороны можно было не опасаться действий, способных испортить торжества.
Как и было намечено, свадьба состоялась в первых числах октября. Венчались молодые в Нуайоне, очень польстив этим местному епископу и обеспечив себе его благосклонность. Его преосвященство выразил надежду, что ссоры, омрачавшие отношения прежнего епископа и прежнего владельца Пьерфона, навсегда останутся в прошлом. Первый праздничный обед был дан там же, в Нуайоне, в епископском дворце, но основные торжества и главное свадебное застолье было в Пьерфоне. Праздновали две недели в точности придерживаясь всех местных обычаев. Новобрачный, а потом молодой муж, сменил чуть не десяток нарядов, а новобрачная и того больше. Ей завидовали, уж очень хорош был виконт. Его свадебный костюм синего бархата расшитый алмазами сочли образцом для всех местных щеголей.
Саму леди Рич похваливали за свежесть и прелесть лица, но находили, что она слишком сдержанна и проигрывает рядом с таким блестящим кавалером, как виконт де Бражелон, сьер де Пьерфон. Рауль был главным действующим лицом торжеств и хочешь – не хочешь, приходилось соответствовать: танцевать, занимать гостей, вести любезные беседы, улыбаться дамам.
Атоса это не удивляло, он всегда знал, что его сын хорошо воспитан, а вот на местных манеры виконта произвели неизгладимое впечатление.
На себя Атос взял тех самых высоких особ, которых сам же и пригласил, сначала с тщанием отобрав.
Рауль, как и Атос, просто прятался за церемонии; строгое следование ритуалу позволяло не задумываться, заполняя каждую минуту какими-то действиями, требующими лишь формального участия. За эти две недели они ни разу не остались наедине, вдвоем, ни разу не поговорили. Днем этому препятствовали гости, а вечером Рауля ждала жена.
Когда Атос думал об этом, его волновали лишь чувства сына. Для Элизабет Рич, виконтессы де Бражелон, брак и все, что с ним связано, это то, что составляет смысл и цель ее жизни. Ее к этому готовили, ее так воспитывали, это отвечает и ее характеру тоже.
А вот Рауль… Нет, брак как таковой вряд ли стал для него откровением. Но как ему выдержать обязанность близкого общения от которого он не может, не имеет права отказаться? Будь эта женщина Луизой де Лавальер – Рауль обезумел бы от счастья. Но ее зовут Элизабет Рич, и теперь он связан с ней неразрывно.
«Я чувствую себя предателем» – эта фраза была первой, которую сказал Рауль, когда уехал последний гость, а виконт де Бражелон и граф де Ла Фер получили возможность наконец-то поужинать исключительно в семейном кругу. Мадам де Бражелон (ни Атос, ни Рауль никак не могли привыкнуть к этому имени) отправилась отдыхать, пожелав графу де Ла Фер спокойной ночи и бросив мужу ласковое: «Я жду Вас». Как раз глядя как за ней закрылась дверь, Рауль с горечью прошептал: «Я чувствую себя предателем». Поймав понимающий взгляд Атоса, он отрицательно покачал головой:
- Нет, это по отношению к ней – к леди Рич. Она рассчитывает на меня, на мои чувства. Она имеет на это право! – Рауль посмотрел на отца, словно ожидая опровержения. – Имеет право! А я должен… Должен!
- Рауль, – Атос глубоко вздохнул и решительно сдвинул брови. – Вы – глава семьи, и только Вам решать, какими будут ваши отношения.
- Я не могу ее любить. Она… хорошая, умная, воспитанная. Красивая. Я все понимаю, но я не чувствую никакого желания делиться с ней своими мыслями, стремлениями, намерениями. Я не хочу ничего с ней обсуждать, мне безразлично ее мнение, ее интересы. Она старается, я вижу, и мне следует быть благодарным за все, что она делает. Но я не испытываю благодарности и не ценю ее усилий. Все что я могу – быть вежливым, – мрачно закончил Рауль.
- Будьте вежливым, этого достаточно.
Рауль пожал плечами:
- Все, что мне остается.
- Рауль, послушайте, Вы женаты едва две недели, Вы еще не освоились со своим новым положением. Скажите откровенно – леди Рич Вам неприятна?
- Нет. Скорее безразлична, но не неприятна. Случалось, я почти забывал о ней, когда уходил к себе. Она как гостья, только такая, что не уедет. Или как дворецкий – разве что пользы больше.
- Отчасти Вы правы. Грубо, конечно, но это так. Она хозяйка дома, воспринимайте ее в этом качестве и Вам не придется себя ни к чему принуждать. Дайте ей понять в каких вопросах именно Ваши решения будут окончательными, а остальное оставьте ей. Пусть хлопочет, занимается делами – у нее неплохо получается. Предоставьте ей в быту больше власти – она будет тратить на это время, силы, будет счастлива этим, и не станет вмешиваться в Вашу жизнь. Дом и дети – ей этого хватит с лихвой. И то, и другое зависит только от Вас.
Рауль опустил голову.
- Да, Вы правы. Наверное, я кажусь Вам малодушным.
- Мальчик мой, Вы просто утрачиваете иллюзии. Это тяжко, но только так Вы, в конце концов, сумеете найти истинные жизненные сокровища.
- Какие?
Атос встал, подошел к сыну и прижал его голову к своей груди:
- У каждого они свои.
- Вы завтра уедете?
- С чего Вы взяли? Или мое присутствие мешает?
- Нет, но я подумал…
- Что я считаю свой долг выполненным и теперь удалюсь, оставив Вас одного? – Атос улыбнулся. – Я буду здесь, пока это нужно Вам.
Рауль прижал руку отца к своим губам:
- Спасибо.
Атос снова сел в кресло и ласково поглядел на сына:
- Я никуда не денусь, идите отдыхать.
Виконт кивнул, бросил рассеянный взгляд вокруг, но не двинулся с места.
- Рауль, мне кажется, или Вы ищете предлога оттянуть время? Леди Рич ждет.
- Да, я иду.
- Чем скорее Вы дадите ей другой объект для забот, кроме Вашей персоны, тем скорее будете предоставлены сами себе.
Рауль грустно улыбнулся:
- Я был бы рад. Спокойной ночи, отец.