Атос, въезжая по аллее во двор, видел шептавшихся англичанок. Он слез с коня и шагнул к дамам, приветствуя их сдержанным поклоном. Леди шарахнулись в сторону. Джейн Оксфорд еще сумела изобразить нечто отдаленно похожее на ответный поклон, а Кэтрин Бойл и вовсе попыталась спрятаться за товарку, испуганно блестя на Атоса глазами.
- Доброе утро, сударыни. Надеюсь, утренняя прогулка была приятной?
- Мы только вышли! – неожиданно для себя выпалила леди Бойл. – Вот только что!
Она схватила за руку леди Оксфорд и потащила прочь.
- Мы будем к завтраку! – донеслось до Атоса.
Удивление отразилось даже на лице Гримо.
Какое-то время Атос колебался, не пойти ли за англичанками, чтоб выяснить, что с ними такое, но потом решил, что дальше границ графства они все равно не уйдут. Он выразительно пожал плечами и даже малознакомому с Атосом человеку этот жест был совершенно понятен – «К завтраку, так к завтраку, как скажете!».
В нижней зале замка царила не только прохлада, но и полутьма. Ставни намеренно не открывали, чтоб не пускать внутрь слишком жаркое солнце. Атос, не глядя по сторонам, направился к лестнице и звон шпор не сразу позволил ему услышать негромкий голос:
- Атос…
Граф поднялся почти до середины лестницы, когда сообразил, что тишину залы нарушили не только его шаги. Он обернулся, пытаясь понять, что это было. Полумрак обрел осязаемость, и на первую ступеньку, вслед за Атосом, ступил человек:
- Господин граф, прошу прощения за вторжение!
Мужчина улыбался, и голос его был приветлив, но по телу Атоса прошла дрожь.
- Вы?
- Я, вероятно, привел в смятение Ваших гостей, и был несколько невежлив, не став представляться. Но я не знал, как будет лучше для Вас – я не хочу никого компрометировать.
Атос уже взял себя в руки, но все же испытывающий взгляд гостя заставил его нахмуриться.
- Вы знаете, что двери моего дома всегда для Вас открыты. Мне не составит труда самому представить Вас, смотря по тому, что именно Вас устроит в этот раз.
Гость подавил нервный смешок:
- Иными словами, Вы хотели бы знать, для чего я явился?
Атос молчал, ничем не показывая своего желания помочь, и гость закусил губу.
- Знаете, легче всего мне всегда было с Вами, – тихо сказал он. – Но и труднее всего – тоже с Вами.
- Пройдемте ко мне, шевалье, я не привык принимать на лестнице.
- Шевалье… – гость усмехнулся все так же, кусая губы. – Да, с Вами легко – Вы любите ясность.
Атос ничего не ответил и жестом повторил приглашение следовать за собой.
До самого кабинета ни один, ни другой не нарушили молчания. Атос закрыл дверь на ключ, бросил шляпу на стол и, после того, как гость сел, сам тоже уселся в кресло, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу. Выражение его лица было вежливым, а взгляд холодным. Он ничего не говорил – ждал.
Красивые глаза гостя блеснули – не то гневом, не то запальчивостью.
- Что ж, граф, позвольте прежде поблагодарить Вас за гостеприимство.
Лицо Атоса едва заметно изменилось – он оценил сарказм.
- Пожалуйста.
- Я не злоупотреблю Вашим радушием.
- Как пожелаете.
- Видите ли, я был неподалеку и до меня дошел слух о Вашем приезде. Я не хотел причинять Вам хлопот, поскольку не вполне осведомлен о нынешнем положении. На случай если мой визит может осложнить дело, я принял меры – я путешествую один, и я не назвал своего имени. Ваша репутация в безопасности, я позаботился об этом.
- А Вы сами?
Гость пожал плечами, тщетно сдерживая самодовольную усмешку:
- Я? Я не первый раз предпринимаю подобные предприятия, Вам это известно. Я напоминаю об этом лишь для того, чтобы успокоить Вас, и убедить, что мне ничего не грозит. Никто не знает, где я нахожусь.
Взгляд Атоса стал сумрачным:
- Король знает.
Гость недоверчиво улыбнулся:
- Знает? Разве то, что я хочу, чтоб он знал.
- Вы ошибаетесь, шевалье. Людовику известно все о Ваших передвижениях и переписке.
- Неправда!
Атос вытянул ноги, откинувшись в кресле, и сцепил руки в замок.
- Будем откровенны, д’Эрбле. То, что Вы знаете, Вам известно от д’Артаньяна. Вы писали ему из Байонны, и, полагаю, не один раз?
Шевалье д’Эрбле медленно кивнул.
- Ваши письма король получал на восемь-десять часов раньше, чем д’Артаньян.
Предвосхищая еще одну недоверчивую улыбку, Атос добавил:
- Он показывал копию с Вашего письма д’Артаньяну; он знал, где Вы и куда направляетесь; он мог арестовать Вас даже в Испании, но счел это излишним. И он прав – нет врага беспомощнее, чем тот, кто легкомысленно мнит себя в безопасности. Вы интриговали, а Людовик спокойно наблюдал за Вами, читал Ваши письма. Вы думаете, он не знает, что Вы здесь? – Атос покачал головой. – Мне безразлично как он посмотрит на то, что я принимаю Вас, но я не собираюсь оставлять Вас в неведении.
Шевалье д’Эрбле зло сощурил глаза:
- Не верю. Да, он мог перехватить кое-что из писем – у меня был ненадежный слуга, мне не приходилось выбирать. Но я избавился от этого человека. Людовик следил за мной до Байонны? Пусть. Но его шпионы, на которых он полагается, в равной степени любят и французское и испанское золото. Да хоть китайское! Лишь бы монеты были полновесными. Моего опыта хватит на трех таких королей, как Луи! У меня есть власть, о которой Его величество может только мечтать!
Шевалье внезапно запнулся и его возбуждение мгновенно погасло.
- Именем этой власти Вы заставили королевский корабль доставить Вас на границу с Испанией? – спокойно спросил Атос.
Шевалье вздрогнул и растерянно поглядел на Атоса. Тот вздохнул:
- Как может такой умный человек быть так слеп? Полагаете, королю трудно было узнать о капитане корабля все? А если он знает о нем все, то знает и о Вас, и об источниках Вашего влияния. Все Ваши тайны и секреты. Ваша власть… – Атос снова вздохнул. – Есть вещи значимее, и есть власть прочнее.
Шевалье улыбнулся – холодно и надменно:
- Вы не догадываетесь, о чем речь.
Атос ответил, тоже холодно и сдержанно:
- Я вижу результат. Вы – в бегах, король остался королем и его положение основательнее, чем когда-либо.
Шевалье нервно усмехнулся:
- Странный у нас получается разговор.
- Вам что-нибудь от меня нужно? – без видимой связи с предыдущей репликой спросил Атос.
- Я не беглец, Вы ошибаетесь… – начал шевалье д’Эрбле, но тут же умолк, задетый тем, что прочел во взгляде Атоса. – Если мне ничего не нужно, то зачем я явился? Об этом Вы хотели спросить? Граф, я полагал, что мы друзья.
- Я помню об этом и потому готов помочь, если необходимо. Деньги? Лошади? Провожатый?
- Ничего.
Шевалье встал, Атос последовал его примеру.
- Я провожу Вас.
- Не стоит, я не собираюсь задерживаться и возбуждать интерес Ваших гостей. Ведь у Вас гости, не так ли?
Атос внимательно посмотрел на друга, которого холодность хозяина могла навести на мысль, что друг уже стал бывшим.
- Большой прием? Много людей? – с показной небрежностью поинтересовался шевалье д’Эрбле.
- Зачем Вы приехали? – мягко спросил Атос. – Что Вы хотели узнать?
Шевалье отвел глаза и передернул плечами:
- Я уже вижу, что у Вас все благополучно.
Через неплотно прикрытое окно со двора донесся перестук копыт – это вернулись Рауль и Элизабет. Услышав шум, шевалье вздрогнул и сделал невольное движение к окну.
- Это виконт, – пояснил Атос, не сводя глаз с лица собеседника. – Вы опасаетесь преследования?
- Нет, Вам показалось. Я здесь случайно, просто выдалась возможность заехать. Вижу, виконт совершал прогулку с одной из гостий?
Атос хмурил брови, обдумывая какую-то мысль.
- Да, это гостья… Значит, Вы поддерживали связь с д’Артаньяном? Это не составляло для Вас труда, невзирая на усилия короля?
- Я же сказал, – небрежно заметил шевалье, – Вы преувеличиваете его возможности. Точнее, недооцениваете мои.
- Тогда наши новости, должно быть, Вам известны? Виконт помолвлен и наши гости – это его невеста и ее сопровождающие.
Ничто не дрогнуло в лице шевалье д’Эрбле; по всей видимости, он действительно не услышал ничего нового.
- О том, что д’Артаньян по возвращении во Францию получил капитанский чин мне даже неловко упоминать, Вам это наверняка известно, не правда ли? В Шотландии мы были его гостями, в бывшем поместье генерала Монка. Д’Артаньян навестил нас там. К счастью, мы не разминулись, хотя я и виконт ездили в Лондон, желая устроить дела друга. Мы привезли ему титул герцога Роанок.
Шевалье с беспечным видом играл пером своей шляпы, но пальцы его подрагивали.
- Этот титул позволял ему безбедно жить в Англии, но прощение Людовика XIV открыло ему дорогу домой. Возможно, он когда-нибудь в будущем воспользуется этим, а пока предпочел остаться в Лондоне.
Шевалье вздрогнул и уронил шляпу.
- Кто? – хрипло переспросил он. – Разве не д’Артаньян…
- Нет, я говорил не о нем. Господин барон дю Валлон, сьер де Брасье и де Пьерфон, ныне герцог Роанок оказал нам честь разделить наше шотландское уединение.
Шевалье сделал несколько беспорядочных шагов по комнате, не замечая, что топчет собственную шляпу.
- Но Вам это, конечно, известно? – спокойно продолжал Атос. – Простите, что утомляю Вас этими устаревшими вестями, но, что поделать, других у меня нет. Здесь жизнь течет медленно и размеренно, вот мы и радуемся прошлыми радостями.
- Значит… с ним все хорошо? – едва слышно пробормотал шевалье д’Эрбле.
- У Вас были основания сомневаться? Разве ему что-то грозило? О, нет, Вы не стали бы таить от него возможные опасности, не так ли? Не держали бы его в неведении, не лгали бы ему! Не оставили бы одного на побережье Бретани мало что понимающего, и не имеющего средств защититься!
- Я рассказал ему все…
- Да, рассказали, когда единственным выходом оставался путь на тот свет, и только невероятное везение спасло и Вас и его.
Атос, не находя выхода чувствам, стукнул кулаком по столу. Д’Эрбле стал очень бледен.
- Благодарю за хорошие новости о герцоге Роанок, – прерывающимся голосом выговорил он.
- Странно, что при Вашей осведомленности Вы этого не знали. Разве д’Артаньян не писал Вам?
Д’Эрбле опустил глаза:
- Я давно не получал от него вестей.
- Как же Вы решились вернуться во Францию, ничего не зная? Не имея достоверных сведений? Как Вы оказались в этих краях? Д’Эрбле, Вы пришли с испанской стороны, я уверен в этом. Чье же покровительство защищает Вас? Чья рука поддерживает?
Шевалье вскинул голову: упрямство и гордость зажгли огонь в его глазах.
- Я сам хозяин своей судьбы.
- И Вы рискнули явиться сюда совсем один! Только для того, чтобы узнать, жив ли Портос? Ускользнул ли он от королевских ищеек?
Взволнованный, Атос непроизвольно схватил друга за руки:
- Арамис, это правда? Ради него Вы презрели опасность попасть в руки Людовика?
Шевалье пытался не смотреть Атосу в лицо, отстраниться, но тот только крепче сжал руки:
- Вы раскаялись?
Арамис сдерживался изо всех сил, но его подбородок дрогнул, а во взгляде отразилось смятение.
- Я знал, что мне ничего не грозит…
- Неправда! Ничего Вы не знали. Арамис, отбросьте самолюбие, прошу Вас! Неужели раскаяние причиняет Вам такую боль? Друг мой, это не слабость. Никогда Вы не были так великодушны и благородны, как сейчас. А Ваша боль – это боль уязвленного разума, чьих велений Вы не послушались, потому что Вас вело сердце. Его порывам Вы так редко подчинялись, что почти забыли, что это такое. Вам дурно? Присядьте!
Атос усадил в свое кресло Арамиса, которого еле держали ноги, и поискал в кабинете вина, но не нашел.
- Я оставлю Вас на минуту, принесу вина. Вы так бледны и почти без сил.
Когда Атос вернулся, Арамис (как и рассчитывал граф, давая другу время прийти в себя) был уже спокоен, по крайней мере, внешне. Не дожидаясь вопросов, Атос подробно рассказал о путешествии в Шотландию, о том, как туда прибыл Портос и о последнем письме д’Артаньяна. Граф не скрыл от друга ничего – ни приятного, ни неприятного, разве что в особо чувствительных для Арамиса местах рассказа смягчал выражения.
- Теперь это дело прошлое, но я так и не смог понять, как Вы решились использовать тайну близнецов. Нет, я понимаю, что такое честолюбие, и каким огнем оно может жечь, но, наверное, никогда не пойму, как можно настолько отдаться ему во власть, как можно всю страсть души вложить в стремление повелевать? Не сочтите это за упрек, я действительно не понимаю.
Арамис, только что рассеянно следивший за россыпью розоватых бликов окружавших бокал с вином, помрачнел.
- Мне казалось, что именно Вы – поймете. Говорят, это признак старости, если давнишние события представляются ярче и живее, чем нынешняя жизнь, но я так не думаю. Порой в самый разгар этой истории мне вспоминались Вы, и именно в этих воспоминаниях я, случалось, черпал дополнительные силы. В некотором смысле можно сказать, что это Вы вдохновляли меня.
Атос даже не старался скрыть удивление:
- Арамис, мне самому странно, но, пожалуй, первый раз в жизни я совершенно не понимаю Вас. Я вдохновил Вас на интригу с заменой короля?
Арамис слегка улыбнулся:
- Нет, конечно. Интрига началась очень давно и Вы, естественно, не имели к этому отношения. Да и то, что было между Вами и Людовиком, произошло намного позднее и уж точно не могло повлиять на мои действия – все уже было в движении и почти доведено до конца. Я имел в виду не Ваши действия, а Вас – Вас самого.
- Я подавал Вам пример честолюбия?!
Арамис отставил бокал, уперся подбородком в сложенные руки и посмотрел Атосу в глаза.
- Вы были не таким, как мы. Не один Портос завидовал Вам.
- Арамис! Меньше всего я хотел…
- Да, я знаю. Но это было не в Вашей власти. Вы были не похожи на нас и ничего не могли с этим поделать, – Арамис усмехнулся, – хотя и пытались. Но это было сильнее Вас. Потом, во время Фронды, Вы так легко и просто вошли в избранный круг – я восхищался этой легкостью, а еще больше тем, что Вы не придавали этому значения. Атос, я любил Вас, Вы просто сводили меня с ума. Как я хотел быть таким же!
- Арамис… – Атос с состраданием покачал головой.
- Конечно, история с принцем Филиппом это не попытка доказать Вам, что я тоже чего-то стою. Мной двигали иные мотивы, и их было немало. И я редко вспоминал о Вас, это правда. Но, Атос, Вы, Ваше видение, Ваш образ действий, словно жили где-то у меня внутри, настолько глубоко, что я считал это проявлением моей собственной личности. Воспоминание о Вас в Армантьере вызывало у меня дрожь, но не ужаса, а какого-то… даже не знаю, почти сладострастного мучительного восхищения: вот как должно воспринимать власть – как естественное право сильного. Не быть орудием власти, а напротив – заставить ее служить, подчинить себе, сделать послушной, управляемой. Это ли не истинная сила?
- Вас снедает гордыня, Вам нужно каяться.
- Знаете, Атос, иногда мне приходило в голову, что мое предприятие потерпело крах потому, что я не имел права взять то, что не положено мне по рождению. Иными словами, занять место, которое принадлежит таким, как Вы. Но эта мысль слишком болезненна для моего самолюбия. Я предпочитаю думать, что это случай.
- Арамис, как же Вы все эти годы примиряли свою совесть с Богом? Всякая власть от Бога, им даруется и им же может быть взята. Это преходяще, и дается лишь для того, чтоб испытать нас. Вы должны это знать лучше нас всех, Вы – служитель церкви. Но, похоже, не служитель Бога. Друг мой, Ваша душа страдает! Как же Вы живете?
Арамис откинулся на спинку кресла и прикрыл лицо рукой. Его голос звучал глухо, то ли потому, что ладонь мешала говорить, то ли по другой причине:
- Я любил, но любовь меня предала. Я верил, но не нашел веры на земле. Я надеялся на себя, но оказался слаб и потерял все.
- Арамис, где Ваш сын?
Шевалье отнял руку от лица:
- Сын?
- Вы были так рады, так горды, когда он родился. Где он?
Арамис мрачно усмехнулся:
- Атос, из меня не получится отец. Я не Вы, простите.
- И все же, где он? Вы искали его? Он знает о Вас?
- Лет десять назад я счел бы Ваши вопросы возмутительными.
- Лет десять назад я бы не стал их задавать.
- Шарль-Парис Орлеан-Лонгвиль был официально признан герцогом де Лонгвилем в качестве сына и законного наследника. У молодого человека есть отец. Правда, злые языки поговаривали, что настоящий отец это герцог де Ларошфуко, когда-то носивший титул принца де Марсийяка, но это, конечно, клевета на честное имя матери юного Шарля-Париса. Такая добродетельная дама как герцогиня де Лонгвиль, безусловно, всю жизнь блюла верность мужу.
Арамис вздохнул, и устало махнул рукой:
- Знали бы Вы, как мало меня это занимает теперь. Безумный слепец, влюбленный и преданный, умер давным-давно. Я слышал, король пожаловал юноше доходы от аббатства святого Стефана в Кане. Не особо щедро, потому что аббатство в упадке. Но король помнит о юном шевалье, а это немало.
- И Вам никогда не хотелось встретиться? Увидеть, каким он стал?
Арамис пожал плечами.
- Когда я свободно жил во Франции, мне это не приходило в голову. А сейчас это невозможно. Даже если Вы правы, и Людовик решил не преследовать меня, во что я, честно говоря, не верю, то, если я буду слишком мозолить ему глаза, он может и передумать.
- И все же… Кан – это Нормандия, верно?
- Да, там владения герцогов де Лонгвиль.
- Я могу написать д’Артаньяну и попросить узнать, держат ли молодого человека в Париже при дворе, или он дома, в Нормандии.
- Нет, нет, Атос! Не стоит меня соблазнять. Я благодарен Вам за желание помочь, но для меня это все уже в прошлом. Нет!
Арамис подозрительно поспешно встал и Атос не стал настаивать.
- Вы можете остаться на несколько дней, если пожелаете. Наши гости – англичанки, они далеки от политики, тем более, французской. Вы будете в безопасности. Все, что интересует этих дам, это наряды и порядок брачной церемонии.
Арамис неожиданно усмехнулся:
- А еще – Вы.
Он с дружелюбной иронией наблюдал, как лицо Атоса приобрело каменное выражение.
- Дорогой Атос, дамы всерьез собрались делить Ваше графство. Думаю, лучше, если Вы будете об этом знать.
- С чего Вы взяли?
- Женщины, как правило, болтливы, за что Вы их не жалуете. Но это качество имеет и положительную сторону – можно заранее узнать, что у них на уме.
- Если там вообще есть ум!
Арамис тихо рассмеялся:
- Граф, в некотором отношении Вы не меняетесь. Кроме Вас, виконта и английских леди в поместье есть еще кто-то?
- Нет, никого, кто бы мог выдать Вас. В приходе новый кюре, но не думаю, что он опасен. Это совсем молодой человек, он наивен и не слишком умен. Представитесь Вы моим деловым партнером, давним другом, родственником или священником, путешествующим по делам церкви – он все примет на веру. Но, Арамис, может Вы напротив, не хотите общения? Вы можете находиться в замке так, что Вас никто не увидит, Гримо займется Вами.
- Нет, я хочу отвлечься. Я не затрудню Вас, если предпочту в общении английский язык?
- Нисколько.
- Тогда я представлюсь священником, который недавно вернулся из долгого путешествия по Британским островам.
- Зачем?
- Для случайного свидетеля наша компания будет выглядеть как «английские гости» графа де Ла Фер. И если Вы не устраиваете приемов…
- Не собираюсь.
- …то даже Ваш новый кюре не поймет, что к чему. Полагаю, он не знает английского?
- Боюсь, он и в латыни не силен. Здешние приходы никогда не были очень богаты, разве что историей. Так что умные, честолюбивые и образованные сюда не рвутся, а если и попадаются, то не задерживаются надолго. Тот же Лан или Нуайон гораздо привлекательнее.
- И светские власти там покорнее, не так ли?
Атос улыбнулся:
- Вы меня просто за тирана какого-то держите. Я давно ни во что не вмешиваюсь, да и бывал здесь не часто. Так что же, я могу за завтраком представить Вас?
- Как старого знакомого, с которым случайно встретились в Англии, узнали, что я собираюсь вернуться, и пригласили провести несколько дней в Ла Фере – помочь наладить дела местного прихода после долгого отсутствия хозяина графства. Отец д’Эрбле к Вашим услугам.
Атос слушал с улыбкой:
- «Отец»?
- Видите ли, дорогой друг, именоваться аббатом, когда носишь сан епископа все равно что поститься по пятницам, когда имеешь разрешение пренебречь ограничениями. Пусть будет «отец д’Эрбле».
- Вас не лишили сана?
- Право, не знаю. Конечно, место пустым не оставят, но вот сочтут ли нужным ради моей персоны проводить церемонию лишения сана? Обо мне могут попросту забыть. Да, это обидно для самолюбия, но с другой стороны, меня забавляет мысль, что формально епархия будет иметь двух епископов и я, пусть лишь в воображении, смогу по-прежнему считать себя там хозяином.
- Шевалье, шевалье… Вы не можете расстаться с честолюбием, как с любимой игрушкой. Вы выросли, а все таскаете ее в кармане камзола. Ну что ж, идемте, я представлю Вас гостям. Только сначала пришлю Гримо – Вам нужно умыться, переодеться.
- Да, пожалуйста.
- Я буду ждать в столовой, Гримо Вас проводит. И вот еще что, шевалье. Мы обычно ходим в церковь, но в замке есть своя часовня. – Атос выразительно глянул на друга. – Если Вы опоздаете к завтраку, ничего страшного.
Художник – Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.