Сатана с претензией на аристократа
«Когда творишь зло, твори его до конца. Безумие останавливаться на полпути! В чрезмерности греха таится исступленное счастье»
Виктор Гюго, «Собор Парижской Богоматери»
Раз уж в последних строках с такой большой периодичностью затрагивалась тема разрыва поколений, то нам будет грешно упустить из внимания описанные далее события, произошедшие довольно скоро. Конечно, только огромный ход времени может примирить между собой те или иные отрывки.
Пространство дней, хоть и движется по бесконечной спирали и последний раз останавливалось в одной точке ещё до нашей эры, имеет мерзкое свойство замедлять ход часовых стрелок только для одного человека. Как правило в этот момент он занимается самым скучным на свете делом, ведь за любимым занятием на одной скорости пролетают и минуты, и десятилетия. В противовес зачастившим дождям в тот день стояла плюсовая температура, довольно повышенная для привыкших к стабильности европейцев.
За неимением вентилятора и каких-либо прохладительных напитков в своем кабинете мужчина, не спуская с собеседника раскаленного от большой жары взгляда, изредка расстегивал верхнюю пуговицу рубашки, чтобы через три минуты вернуть её в прежнее состояние. Человек, сидящий напротив, мало чем отличался от него, имея тот же рост, возраст и телосложение, но он без малейших признаков усталости что-то доказывал, лишь раз за всю беседу проведя по взмокшему лбу носовым платком.
Трудно было сказать, кто из двоих обладал более чтимым положением в обществе: управляющего банком и директора гимназии не стоит сравнивать ни при каких обстоятельствах. Но по действиям второго было куда как ясно, в чьи руки передано положение главнокомандующего в разговоре, и в какую сторону направилась капитуляция. Сложившуюся ситуацию можно было поставить в один ряд с «чудом на Марне» [1], но отставим, наконец, военную тематику в сторону, дабы выяснить происхождение коллизии.
— Конечно, я понимаю суть высокого положения вашей семьи, но в стенах гимназии Генриха фон Гагерна подобного не происходило со дня её основания. Думаю, это достаточно веский аргумент, и он стоит выше, чем положительная успеваемость в течение всего обучения, - директор прибег к попытке возражения, видно запамятовав, что его изначальная цель, Париж [2], осталась непокоренной. – Вам не удастся меня переубедить.
— Мы всё же должны найти какой-нибудь компромисс.
Громкий голос хозяина помещения, в котором разместилось общество, будто бы напомнил ему об обратном пути. На какое-то время он подумал, что капитуляция или преждевременное признание своего поражения – не такая уж плохая идея. Он и сам не мог сказать, чего испугался, как только его ушей достигли эти слова, - отсутствия должного количества боеприпасов (в их случае они представлялись как существенные доказательства) или внезапной тоски. Он знал этого господина чуть больше четверти часа, но уже точно мог заявить, что был бы рад его видеть в пришедших списках о погибших. Да и своим положением он не вызывал уважения, а лишь разжигал огонь сочившихся сплетен о бандитах и незаконных приобретениях.
— Поймите же наконец, что он просто на это не способен, - собрав все свои силы на исполнение должного волнения, господин Ротман уронил голову на руки. У него были запланированы планы куда интереснее, чем висевшая в воздухе как дамоклов меч угроза коррупции. – Да, иногда он не может себя контролировать, но это же далеко не повод выставлять ученика с одним из лучших показателей за ворота. У всех случаются мелкие проступки, в которых приходиться раскаиваться.
— Не могу ни согласиться, - он во второй раз достал платок, чем выдал свое беспокойство из-за вынужденного ходатайства. В кабинете раздался едва заметный смешок, оттолкнувшийся от каждой из стен. – Сразу после нашего разговора предстоит зайти к опечаленным родителям, если вы понимаете, что я имею в виду, - он выразительно поднял брови вверх, что в этом возрасте производило комический эффект. - Жалко того мальчика. Как такое могло произойти, ума ни приложу, ведь он всегда был сдержанным и вел себя исключительно по-джентельменски. Уверен, это всего лишь легкопоправимое недоразумение.
— Забудьте об утопии. Если это было помешательство, то к чему искать оправдание?
Директор встрепенулся в своем кресле, пытаясь отыскать взглядом обладателя жеманного баритона, который не мог принадлежать его прежнему собеседнику. Управляющий известным заведением предпочел хранить молчание, демонстративно прикрыв рот ладонью, и на мгновение он обрадовался, что его лишили права слова в столь боевом диалоге. Пост, лишившийся своего генерала, пустовал сравнительно недолго.
Результат его поисков не заставил себя долго ждать. Даже в полностью залитых светом помещениях всегда имеется возможность существовать абсолютно темному углу, поглотившему большое количество энергии. В тот раз в углублении, располагавшемся у входной двери, нарушая покой ютящихся на полках фолиантов, вспыхнул яркий свет от торшера. Человек, включивший его, не потрудился отдать дань этикета, а остался сидеть на диване, закинув ногу на ногу. Он по-щегольски опирался на зонт с длинной рукояткой, чей конец обрел свое место в глуби ковра, необычайно бледной кистью.
— Беру свои слова назад. Господин, вы испортили всё благоприятное впечатление о себе, не дав знать о своем присутствии. Вы даже и не думаете представляться!
Слова разгневанного гостя волновали младшего хозяина едва ли в большей степени, чем состав правительства в Алжире. Он принадлежал к тому редкому типу мужчин, которые отдают политическим размышлением ничтожнейшую часть свободного времени. Он принял решение не тратить электричество зря и нажал на кнопку выключения во второй раз – угол, описанный нами ранее, погрузился в темноту, привычную для него и для покрытой вековой пылью натуры этого человека. Он покинул недра мягкой мебели и подошел к оконной раме, по дороге небрежно забросив свою шляпу на стол «деловых переговоров». Как того и следовало ожидать, длинные ноги пресекли дальнейший путь части света, проникающего сквозь стекло в это помещение. Директор, пораженный донельзя, ждал ответа от подопечного гимназиста, о котором и велась речь в так неприлично сменившей тему беседе.
— Если мы хотим закончить разговор, надо выйти. К чему соблазн оставлять столь откровенные сплетни посторонним людям? – господин Ротман кашлянул, нетактично поднимаясь со своего места; второй мужчина всё ещё пребывал в состоянии, что не позволяет вымолвить лишнего слова; молодой человек же без абсолютного стыда потешался над их поколением, отвернувшись к городу, беспомощно распластавшемуся у его ног в ожидании казни.
Оба вышли в приватный коридор, оставляя инквизитора конца двадцатого века в компании, привычной для него. Он свободной рукой достал из кармана часы на длинной цепочке, что были куда более характерны для предшествующего столетия, и был весьма разочарован. Нельзя было сказать, что он отличался пунктуальностью, но ему нравилось приходить на назначенную встречу вовремя – он считал это самым эффектным появлением. Подобными выходками развлекалось самолюбие, периодически впадающее в дрему под слоем обыденности.
Так что же произошло на самом деле в учебном заведении двумя днями ранее? Подростки склонны к неконтролируемой агрессии, как давно признало общество, и быстрой смене настроения. И драки в школах, после которых на лицах оставались ссадины да царапины, среди неотесанных мальчишек никогда не были редкостью. Но чтобы образец гимназиста, всегда гладковыбритый и одетый в парадные вещи, имеющий положительные отметки и аристократические замашки, уходящие корнями далеко в века, в последние дни учебы оставил ножницы в щеке своего одноклассника и не отрицал, что это было нарочно? По убеждениям директора, происшествие было неслыханным, вследствие чего он, проведя радужные выходные в кругу своего семейства, посмел заявиться в уединенное даже от членов семьи место работы отца провинившегося.
Дверь снова совершила процесс, для которого она и была предназначена, и в кабинете возник хозяин, на сей раз в одиночестве – нежданный гость с приличной суммой в кармане был выпровожен за порог банка. Мертен привык сглаживать последствия конфликтов с помощью валюты, чем не преминул воспользоваться и в тот день. Он щелкнул ключом в замке, показывая подчиненным, что его какое-то время не стоит беспокоить. Мужчина, убедивший себя, что в комнате кроме него никого нет, коснулся сигареты кратким язычком пламени, показавшимся из недр зажигалки. Вокруг стремительно распространился дым, в этой ситуации появившийся прежде, чем обещающая вспыхнуть ярче всех известных пожаров ссора.
Это была семья, бросающаяся в трепет при виде дыма, а не огня, совсем как крысы, бегущие с тонущего корабля.
— Надеюсь, ты понимаешь, что выбрал не лучшее время для изощренных пыток.
— А ты понимаешь, что мне нет дела до твоего мнения?
Слова, брошенные в пространство с минимальной разницей в секундах, не могли принадлежать отцу и сыну нормального представления. Но кто сказал, что Ротманов можно было назвать нормальными или хотя бы адекватными? Они продали свои души то ли дьяволу, то ли заманчивому блеску монет - это оставалось для общества загадкой. Алчные до последнего пфеннинга [3], они бы с готовностью пошли точить клинки ради договоренного убийства. Разница между делами, не позволенными голосом совести, и проступками, карающимися законом, постепенно оседала в их воображении. Мертену только и оставалось прийти к этому выводу, обдумывая произошедшее.
— Вижу, ты не слишком рвешься продолжать наш диалог и стремишься как можно скорее от меня избавиться. Но кто сказал, что я готов облегчить твои страдания, отец? - Мужчина передернулся от холода, что принесли с собой эти слова, и почувствовал, что теплая пелена дыма утратила свой согревающий эффект. Его отпрыск со злобной улыбкой покинул свой прежний «пост» и встал напротив отца, нарочно или случайно загородив тому свет из окна. – Заранее предупрежу дальнейшие расспросы. Как и всегда, для моего действия была веская причина.
— О которой ты не собираешься сообщать.
— Разумеется, - юноша в притворном удивлении вскинул брови. – Неужели ты научился меня понимать?
Решив пренебречь ответом, господин Ротман опустил на стол, стоящий между родственниками и не позволяющий перейти им на язык рукоприкладства, сверкающие ключи от новой машины. Он не знал, чего хотел добиться этим жестом с «царского» плеча. Связка тяготила карман после недавнего инцидента с супругой и её молодым любовником, ибо он, решив показать небезразличие, своеобразным способом лишил её прав на вождение. Он не собирался вести разговор о плохих и хороших сторонах, обвинять сына в чрезмерной несдержанности. Мужчине было значительно легче откупиться от тех или иных грехов, что можно было сравнить лишь с выпиской индульгенций, прошедшей сквозь года.
Когда его изумление было настоящим, юноша предпочитал не подавать тому вида, пряча всё искреннее и неподдельное глубоко вовнутрь. Напустив на лицо выражение крайнего безразличия, он подобрал ключи и шляпу, все ещё лежавшую на оставленном месте, и издевательски глубоко поклонился, не сводя с отца взгляда потемневших глаз. Того лишний раз покоробила эта высокая самооценка, приносящая проблемы всем, кроме самого хозяина.
— Если на этом наш разговор закончен, Ториан, то убирайся к черту.
— С большой охотой. Он, знаешь ли, привык оказывать мне теплый прием.
Он удалился, оставляя отца в компании бесконечных цифр, под звуки зловещего марша, играющего в его ушах. Казалось, он всю жизнь жил в темпе, противоположном остальному обществу. Молодой человек до приступов сильнейшей истерики ненавидел окружающих людей, поскольку получил разочарование в них еще ребенком – медленно, но верно от него отдалились собственные родители. С годами он научился мстить тысячью разнообразными способами – лгать по поводу и без, вставлять в чужой разговор ненужные собеседникам замечания и причинять сильную боль, так что сам перестал обращать внимание на чужие страдания.
Выйдя из здания банка и направившись к месту встречи с друзьями, он не побрезговал помочь перейти через дорогу нуждающейся в этом пожилой женщине. Это действие, разумеется, должно было привести к размышлению, что в каждом человеке существуют как «белые», так и «черные» стороны. Самые отчаянные добродетели забывались после свершения кровавого убийства в порыве сильного гнева. Самые жуткие смертные грехи забывались, стоило лишь в нужное время и в нужном месте попросить прощения у своей главной жертвы.
На летней террасе кафе под первыми лучами июльского солнца нежилась девушка, прикрывшая от блаженства глаза и не обращающая внимания на своего спутника. За глаза посетители уже успели окрестить их возлюбленными, ведь никто даже и не собирался как следует пораскинуть мозгами и вспомнить о существовании теории дружбы между мужчиной и женщиной. Двое подростков, знавшие о различии полов больше положенного, служили тому доказательством. Ни он, ни она в мысли не допускали факт возможных отношений между ними. Девушка имела неконтролируемую страсть в отношении их общего друга, что так не вовремя задерживался где-то на четверть часа, а господину Груберу было проще объявить себя причастным к нетрадиционной ориентации, чем взглянуть на отвратительное женское окружение.
Саша же была лакомым кусочком вкуснейшего на свете пирога, гладкой вишней с тонким стебельком, возложенной на трон из невзрачных сливок. Наполовину чешка, наполовину немка, она умудрилась унаследовать у родителей лучшие черты лица и худшие – характера. И посему можно было предполагать, что девушка, еще не переступившая порог семнадцатилетия, с легкостью находила себе спутника на ближайшие сутки. Горько признавать, но в её постели уже побывало столько мужчин и женщин, что она просто сбилась со счета.
Неожиданно, чуть не угодив в десертную тарелку с её любимым клубничным пирожным, что при такой жаре становилось невозможно есть, на их стол упала шляпа, непривычная для этой погоды и этих мест. Девушка машинально, не поднимая взгляда, протянула руку вверх и успокоилась лишь тогда, когда избалованных кончиков пальцев коснулись знакомые, едва шершавые губы. Её собеседник удостоился легкого похлопывания по плечу, после чего, минуя все удивленные взгляды посетителей, на свое место опустился ожидаемый брюнет.
Эти жесты приветствия были непривычны для большинства других пар или дружеских коллективов, но вошли в состав привычек их небольшого круга. Они согласились «быть друзьями» во времена первого похода в школу в возрасте, когда детям ещё не дана возможность ценить предрассудки и пересуды за спиной. Шестилетняя девочка может запросто подойти к компании расшалившихся мальчишек и попросить разрешения поучаствовать в их проказах, тогда как не каждая шестнадцатилетняя девушка осмелится приблизиться к мальчику, пребывающему в гордом одиночестве. И Ротман, и Бартольди, и Грубер – каждый из троих не раз с облегчением вздыхал, осознавая, что все они выбрали довольно легкий путь для знакомства.
— Только не говори, что ты в очередной раз так зачитался учебником по химии, что забыл взглянуть на часы.
— Дьявол, Лотар, и откуда в тебе могло взяться это специфическое чувство юмора? Впрочем, не отвечай. Знаю, что это моя заслуга. Раз уж мы решили подсчитать все грехи в один день, - молодой человек картинным жестом пригладил волосы, - милости прошу.
Девушка не могла сдержать усмешку при этих словах, что так настойчиво просилась наружу. Конечно, в шесть лет она и подумать бы не могла, что очаровательный темноволосый ребенок через десять классов обучения на строгий вопрос учителя «Почему вы пропустили последний урок геометрии?» с абсолютно невинным видом ответит: «Понимаете, разделывать трупы мне милее, чем учить доказательства теорем». Когда же он заявил, что хотел бы быть врачом, друзья в один голос предложили ему специальность патологоанатома, поскольку при таком раскладе он не смог бы причинить непоправимого вреда пациентам.
Стоит добавить, что между собой юноши нашли общий повод для дружбы лишь четыре года назад, в то время, когда господин Ротман пробовал себя в хоккее. Печально прозвучит, но мужчинам для обретения соратника всегда требовалось выяснить отношения кулаками. Так и вышло на этот раз. Капитану команды сломали руку, а вратарь, принявший в этом стопроцентное участие, со сломанным носом был отправлен за пределы ледовой арены. После чего они, две силы во плоти, решили держаться вместе, к какому выводу в свое время и пришли Ла Моль и Коконнас. Что касается увлечений наших героев, то Грубер всё так же забивал в ворота шайбы, тогда как его преданный товарищ успел побывать и в конной, и в танцевальной секциях.
— В следующем месяце я уеду из Германии, - решил он нарушить затянувшуюся паузу в разговоре, после чего в компании возникла неприятная тишина. Друзья всеми силами старались обдумать смысл этой фразы. – Собственно говоря, вещи собирает всё семейство, и, в избежание лишних вопросов, я поясню, что случилось. Отец собирается открыть банковский филиал в Шотландии, и Мирабель, посчитав, что ближайшие полгода ему будет невыносимо скучно провести в компании килтов [4], с чего-то решила, что тоже должна ехать. В силу своего возраста я не могу оставаться здесь.
— Получается, младшая сестра тоже едет с тобой?
Молодой человек, обрадовавшийся тому, что впервые за день услышал сладкозвучную трель из уст фройляйн Бартольди, с легкой улыбкой поигрывал пальцами на рукоятке своего зонта и раздумывал над ответом. Одной из его скверных привычек являлась долгая задержка ответа на прямо поставленный вопрос. Он мог откликнуться и спустя пятнадцать минут, если удавалось придумать изящнейшие оскорбления только тогда. В голосе девушки на этот раз были отчетливо слышны нотки понятного пренебрежения. Удивительно, но за полтора года их официальных взрослых отношений Саше так и не удалось установить какой-либо контакт с девочкой, хотя общих данных у них было предостаточно.
Он вскинул потрепанный предмет и острым концом зонта медленно провел по боковой части шеи девушки, приводя тщательно уложенные светлые волосы в большой беспорядок. Та отвела от себя «холодное оружие» и отодвинулась в сторону второго юноши, гордо скрестив руки на груди. Разумеется, она знала, что брюнет может с легкостью не замечать рамки допустимого и запретного, если сильно увлекается своими мыслями.
— А с чего бы Анналис оставаться здесь? – Лотар решил прийти на помощь со вполне разумным возражением. Он не хотел становиться свидетелем очередной перепалки.
— В самом деле. Она же единственный человек, кто может тебя поцеловать и не получить за это оплеуху.
За столом раздался дружный смех, показывающий, что конфликта удалось избежать. Но в словах девушки, открыто подчеркнувшей его холодность, была и своя доля правды, которая, как хочется надеяться, в скором времени предстанет перед читателем.
Время и жизнь следуют своим рекомендациям, когда выбирают нам главнейших спутников – друзей. Но несмотря на это мы не можем быть уверены до конца в человеке, которому доверяем самое сокровенное.
____________________________________
[1] "Чудо на Марне" - Битва на реке Марне 1914 года стала одним из основных событий осенней кампании на Западном фронте и в истории Первой мировой войны. Битва закончилась поражением германских войск, что привело к срыву немецкого стратегического плана ведения войны, включающий идею быстрого вывода Франции из войны и последующего удара по России. В результате битвы, воюющие стороны развернули позиционную «окопной» войны, которая забирала много сил и ресурсов. Англо-французским войскам удалось отвести угрозу окружения своих частей и захвата Парижа.
[2] Германское командование пошло на роковой для себя манёвр: повернуло войска на восток, не доходя до Парижа, надеясь на пассивность противника.
[3] Пфенниг — германская разменная монета достоинством в 1/100 марки, имевшая хождение до введения евро в 2002 году.
[4] Килт — предмет мужской национальной шотландской одежды, традиционная одежда горцев Шотландии.