Он открыл глаза, было ещё темно. Слышно было, как за окном бесшумно, никого не тревожа, падал пушистый снег. Под мягкой периной было тепло, но стоило выпрастать наружу голую руку или, приподнявшись на локтях, глубоко вдохнуть предутреннюю прохладу их большущей комнаты, сразу хотелось снова нырнуть в пуховую перину и закрыть глаза. Было тихо, и только ходики, висевшие на стене, неутомимо постукивали, как будто мурлыкали себе под нос его любимую : " Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля". В сенях негромко стукнула дверь. Стараясь не шуметь, вошла бабушка. В руках у неё была охапка дров и большое грязное ведро, в котором чернел измельчённый уголь. Печка никак не хотела разгораться, и едкий дым щекотал ноздри. Когда поленья затрещали, и в комнате стало светло, он увидел, что лицо у бабушки было перепачкано угольной пылью, и припомнились слова из сказки : " Избушка, избушка, стань ко мне передом, а к лесу задом!"
- "Дурак!",- обругал он сам себя,- " Наша бабушка самая добрая и самая красивая!" - " Ту аба чи совес, парамичи мугхы? ( Ты уже не спишь, сказка моя?), - нараспев, низким бархатным голосом спросила бабушка. " Сплю!", - сказал он и расхохотался. Тяжело ступая опухшими ногами, бабушка подошла к кровати, погладила его по голове, поцеловала в макушку и продолжала : " Вставай, мой жеребёночек! Пора вставать, в комнате уже тепло. Вставай, а то в школу опоздаешь, и мамка нас опять будет ругать. - " Мамка? Мама приехала, да?",- выскочил он из-под перины. - " Нет, не приехала. На гастролях твоя мамка. Поёт , пляшет. Работает наша мамка. Вот, денежек вчера прислала, боится, что мы без неё здесь с голоду помрём!",- говорила нараспев бабушка, заставляя внука надеть тёплые шлёпанцы. Её манера говорить нараспев, её низкий грудной и очень мощный голос мальчишка никогда и ни с кем не перепутал! Этот голос всегда будет звучать в его памяти, всегда звенеть в его сердце!
Особенно ему нравилось, когда уроки в школе проходили во вторую смену - не надо было рано вставать, да и вообще, как-то веселее. У него просто захватывало дух, когда Верочка, сидевшая за партой прямо впереди него, небрежно забрасывала за спину свою тугую, с большим белым бантом, чёрную косу, и можно было незаметно и безнаказанно любоваться этой красотой! Это были самые длинные, самые красивые косы во всей школе. Он, конечно, понимал, чтобы обратить на себя внимание обладательницы этого "чуда - света", надо было совершить беспримерный подвиг. И вот однажды, уже в девятом классе, на большой перемене, он проделал "операцию", которой его научил один старшеклассник : он взял кусочек промокашки, вылил на неё полстакана холодной воды, затем вывернул электрическую лампочку из патрона, обернул мокрой промокашкой и вставил в патрон. Когда в середине урока промокашка высохла, погас свет. Учитель проверил - пробки в порядке. Света нет, и всех распустили по домам! Все ребята, а, главное, Верочка, по достоинству оценили этот поступок. Ура!!!
Как и положено, Вера отдала ему свой портфель, и они шли рядом и молчали.
- " А ты смелый?",- вдруг спросила девчонка. Он посмотрел ей в глаза, и немного смущённо сказал :
" Не знаю". Опять шли молча.
-" Не молчи",- тихонько заговорила девчонка.
.- " А чего говорить? Я не знаю, что говорить"
- " А ты спой. Цыганскую спой" . - " А ты цыганскую не поймёшь".
- " А ты спой". Он запел : " Ту балвал, ту балвал, со на ракирэса, Умардян мирэ ромня, со на воинэса". Девчонка слушала, улыбалась и её длинные, пушистые ресницы вздымались кверху, широко открывая синие, как майское небо глаза. -" Я лучше другую спою", - и, улыбнувшись добавил, - " Про тебя" , - и звонко запел: " Мне снилась девушка,
Такая милая, такая нежная, на вид, гроза! Мне душу ранили мечты обманные,
И жгли лучистые её глаза. Казалось, будто бы, она усталая, Склонилась ласково на грудь мою, И эту девушку с глазами синими,
С глазами милыми с тех пор люблю!"
Девчонка хлопала в ладошки, пританцовывала и улыбалась. Когда они подошли к её дому, она сказала : " Спасибо тебе за песню! Мне, правда, она очень , очень понравилась! И поёшь ты просто замечательно! Ты знаешь, я хочу подарить тебе свою фотографию",- и , достав из портфеля маленькую фотографию протянула ему. Он с жаром взял фотографию. На обратной стороне он прочитал: "Мите от Веры на долгую память! Год 1941".
За долго до того, как должна была приехать за ними мама, бабушка собирала кое- какие пожитки и упаковывала их в большую наволочку от перины. Получались весьма значительные и неподъёмные узлы. - "Ну, вот, как раньше, когда мы кочевали. Вайда говорил : - " Киден ле пучокоря ( собирайте узлы), и все трогались в путь! Так и мы", - приговаривала бабушка. - " Так уж все давно эвакуировались . Вон, Вера с родителями месяц, как уже где-то в Сибири, а мы всё ни с места",- ворчал Митя, протирая струны на гитаре мамиными духами. Мама приехала рано утром. Общими усилиями вместе с шофёром, они погрузили свои узлы в кузов грузовика, где и Митя, развалясь на мягких узлах, пристроился досматривать сон, который не успел досмотреть. Мама с бабушкой устроились в кабине. - " В тесноте, да не в обиде", Дэвлэса!",- сказала бабушка, несколько раз перекрестила всех, и они поехали на вокзал. Трудно описать, как они усаживались со всем своим скарбом в вагон, но, в конце концов, поезд тихо отошёл от перрона. Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Новосибирска по нонешним временам, никто не знал, поэтому устраивались в вагоне основательно и надолго. После всех треволнений и бессонных ночей, все пассажиры спали, кто- где пристроился. На другой день уже все здоровались друг с другом, вместе завтракали, обедали, чем бог послал и снова спали, спали... Утро выдалось солнечное, и Митя смотрел в вагонное окошко, любуясь пробегавшими мимо белоснежными берёзками и полыхающими пурпуром на солнце рябинами. Мимо проносились молчаливые луга и колосящиеся золотом поля. От всей этой сверкающей на утреннем безоблачном небе красоты, на душе было радостно, и Митя расчехлил свою семиструнку и негромко запел " Утро красит нежным цветом..."Вскоре и мама, и бабушка, и весь вагон дружно подпевал: " Просыпается с рассветом вся Советская страна" . Всем стало весело. Дородная женщина из соседнего купэ, с явно украинским акцентом сказала, глядя на Митю: " Хлопчику, так вы ж Цыган! Я ж гляжу, вон и бабка ваша и мамо- все цыганы, а я дюжэ как люблю цыганов! Гарно вы спеваетэ! Я у нас в хуторе лучше всех "цыганочку"бацаю, та ще, с "выходом". Галю мэнэ кличуть, и она пыталась потрясти плечами, при этом заколыхался весь её безразмерный бюст. Все дружно рассмеялись и стали просить цыган спеть. Бабушка накинула на плечи новую шёлковую шаль, которую ей недавно подарила мама, а из - под шали выглядывала белая кофточка, как будто по заказу, с украинским узором. " Э калина, э малина, а ей про боро, ей про боро бария",- мощным грудным голосом затянула бабушка. Мама своим высоким голосом тут же подхватила, а Митя, стараясь изо всех сил, просто рвал гитарные струны и подпевал припев песни. А ещё бабушка, принялась танцевать прямо, сидя на лавке. Она выделывала руками и ногами цыганские движения, и вместе с ней танцевал весь вагон. В перерыве между куплетами, посмотрев в окно, Галя прокричала : " Надо же, на небе ни облачка, а, вроде, гром?" Песня продолжалась, когда вдруг, все услыхали приближающееся гудение самолётов, свист разрывающихся снарядов и мощные взрывы. Немцы бомбили поезд.
Взрывной волной Митю выкинуло из вагона. Очнувшись, он почувствовал сильную боль в ноге, которую ушиб при падении, сильно ударившись о большой валун, лежавший на дороге. Митя приподнял отяжелевшую голову , казалось, всё вокруг звенит. Взрывной волной его отбросило метров на пятнадцать от горящих вагонов, сошедших с рельс и громоздящихся друг на друга. Он попытался подняться, но ступить на ногу не смог. Тогда он пополз по траве туда, где лежали в причудливых позах люди, возможно, ехавшие с ним в одном вагоне. Митя с тревогой искал маму и бабушку, но наткнулся на развесёлую хохлушку Галю, которая неподвижно лежала на траве, широко , как в танце, раскинув красивые, полные, с ямочками на локтях, руки. Опять зазвенело в голове, как будто, по ней ударяли тяжёлым молотом по наковальне. Он полз дальше и через несколько метров увидел лежащую на земле шаль. Знакомая кофточка с украинскими узорами, была уже не белой, как раньше, а красной. Вся спина у бабушки была изрешечена пулями и осколками. Кровь сочилась из ран. Из груди у парня вырвался хриплый стон. Он подполз поближе и увидел, что бабушка лежит не на земле. Видимо, она хотела защитить от вражеских пуль дочь, и своим телом прикрывала её, навалившись сверху. Митя попытался поднять, оттащить бабушку, но сил хватило только немного отодвинуть её. Внизу лежала его мамочка, которую он любил больше всего на свете. Родные глаза были открыты. Рот тоже открыт, и по губам тоненькой струйкой капала кровь. На груди алело огромное красное пятно. Митя рвал на себе волосы, рыдал, кричал, плакал, как ребёнок. Он целовал любимые глаза, и дрожащей рукой прикрыл веками неподвижные зрачки. Он гладил холодный лоб, целовал любимые, уже холодные щёки и кровоточащие губы. Силы покинули мальчишку, и он положил голову матери на грудь, а другой рукой обнял любимую бабушку и затих. Сколько прошло времени, он не понимал. Очнулся Митя, когда снова прилетели мессершмидты и продолжили бомбёжку. Мимо пробегали, устремившись в укрытие лесной чащи несколько наших военных. Немолодой капитан, увидел обессиленного, лежащего на земле парнишку, дал команду солдатам, и они подхватили Митю и потащили к лесу.
Рядовой Дмитрий Воронцов сразу стал любимцем всего взвода. Старшина в одной деревеньке раздобыл ему гитару, которая одиноко висела на стене у одной бабульки. Он тогда решительно развязал голубой бант, за который гитара была подвешана на гвоздик и отдал хозяйке. - " Ну, чё? Махнём, не глядя?",- чокая по- сибирски, сказал старшина и протянул три банки американской тушёнки. Женщина вздохнула. - " Вас, извиняюся, как по батюшке - то? " -: «Прасковьей Никитичной кличут. Муженёк мой Иван Савелич всё, бывало, играл, да песни пел. Весёлый был, да вот, пропал без вести, а может, и убитый где лежит ",- ответила женщина и опять тяжело вздохнула. - " Да, все мы таперяча одним миром мазаные. У меня тожеть дочка с внучкою под бонбёжку, и... нема их таперь. Да ты не плачь, милая. Что ж, война ить, будь она неладная! А ты жди – мобыть, вернётся ещё. Слышь, Прасковья, а у меня во взводе солдатик есть Митька - цыганок , он под твою гитару , как запоёт: " Жди меня и я вернусь", что услышит твой Савелич, да и воротится. Слышь, ей-ей! Я бе точно говорю, воротится! "
- " Становись!",- крикнул хриплым голосом старшина, увидев приближавшегося комбата, - "Товарищ капитан, взвод разведроты..." , - начал он доклад. - " Вольно, вольно",- козырнул комбат, - "Слушай задание, старшина : есть подозрение, что в радиусе полутора - двух километров фашисты выбросили десант. Так вот, старшина, поручаю твоему взводу десант обнаружить и уничтожить! Вопросы есть? Нет вопросов! Да, хозяйство своё без присмотра не оставляй. Отряди на охрану толкового бойца, да пусть пулемёт наладит на всякий случай. Вопросы есть? Нет вопросов! Выполняй, старшина!", - снова козырнул капитан и ушёл. - " Взвод, слушай мою команду : рядовой боец Воронцов, выйти из строя, остальные направо и шагом марш!",- старшина достал портсигар и закурил папиросу. - "А чего опять я, товарищ старшина?",- обиженно спросил Митя. - " Ты нам живой нужен , сынок. Вот, даст бог, воротимся, а ты, возьмёшь гитару, споёшь нам свою цыганскую, весёлую! Ну, с Богом!",- и старшина пошёл догонять взвод.
Бойцы собрались возле блиндажа. Лица у всех были хмурые. Старшина разливал по кружкам разведённый спирт. – « Так чё, мужичьё? Помянём дружков наших! Славные они были хлопчики, да!!! И Резо - генацвале, и Ваньша – рыжик! Надёжнее не бывает. Да, смелости им было не занимать. Намучилися, бедалоги, таперича вечный им покой будет. Пущай землюшка наша им пухом будеть!», - старшина одним глотком опорожнил свою кружку. Пили молча. – « Ты чё не пьёшь, цыганок?», подошёл к Мите старшина. – « Да непривычный я, товарищ старшина»,- засмущался Дмитрий. – « А ты пригубь, пригубь за товарищев своих. Пригубь, сынок – святое дело!», - и, вздыхая, протянул Мите кружку. Выпили, минуту – другую помолчали, а потом, не сговариваясь, как по команде, все закурили, и снова тишина. Где-то в лесу трудилась кукушка, отсчитывая чьё-то время. Пахло полынью и мятой. Старшина принёс из землянки гитару и протянул Мите :- « Спой, цыганок. Спой на помин ихней души».
Митя пристроился на пеньке и тихонько запел: «Вьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза, И поёт мне в землянке гармонь, Про улыбку твою и глаза».
Бойцы слушали и молчали и, казалось, чтобы не спугнуть песню, не дышали. Митя пел, а перед глазами стоял генацвале Резо и держал в руке душистый жёлтый лимон, который он только что сорвал с дерева в своём саду, и Митя даже почувствовал нежный аромат. Ему вспомнилось, как третьего дня рыжий, с большими конопушками на всём лице Ваньша, ударяя себя по груди и коленкам, смешно танцевал «Цыганочку». Он пел, и, как на экране, перед его глазами мелькали кадры : поезд, бомбёжка, бабушка, мама, а то, вдруг, чёрная коса с большим белым бантом виделась так близко, что хотелось прикоснуться рукой. Верочка – Вера? Где ты теперь? Жива ли, здорова? Митя выпевал слова песни, которую все знали наизусть, думая о своих самых дорогих, о самых близких, самых родных. Думал о погибших боевых товарищах, с которыми, как говорят цыгане -: « Ел, пил из одного котла и спал под одной периной», и от того, песня звучала задушевно, нежно, в общем, проникала прямо в душу. На словах :
« Мне дойти до тебя нелегко,
А до смерти четыре шага»,
- старшина достал из кармана огромный носовой платок и, отвернувшись, принялся вытирать слёзы. –« А ну, цыганок, вжарь-ка свою цыганскую, да, повеселее вжарь, шоб на том свете слыхать было. Негоже нам горевать, братцы! Хай враги наши плачуть, матерь их растуды!»,- с силой тряхнул старшина за плечи Дмитрия. Митя вскочил на пенёк и громко запел : « Эй, э бричка, бричка э тачанка!
Бэш паш мандэ гожо Сербиянка!» Напряжённось и скованнось постепенно покидала лица бойцов. Они начали хлопать в ладоши и нескладно подпевать Мите.
– «Вот так, сынок! Так их, цыганок! Нихай задохнутся от злости, шо не убить, не поломать нас низзя! Кишка тонка!», - хлопал в натруженные ладони старшина. – « Здравия желаю, товарищи бойцы»,- раздался звонкий женский голосок после окончания песни. – « А, товарищ младший сержант медицинской службы»,- заурчал старшина,- « Прошу к нашему огоньку!»
- « Какой праздник сегодня?» - « Дружков наших убитых поминаем. На вот, и ты помяни»,- протянул кружку старшина. Девушка взяла кружку: « Что-то больно весело для поминок?» - « А шоб фашисты, мать иху растуды, не возрадовались, шо заставили нас журитися»,- выпил старшина вместе с гостьей. –« Ты спросила, дочка, какой нонче праздник», - заговорил, молодецки поглаживая усы старшина, - «А тебя, дочка, ведь Сонюшкой зовут - величают!»
- « Так точно, товарищ старшина»,- отчеканила девушка. – « Так вот, Сонюшка, сегодня самый большой женский праздник». – « 8-е Марта!», - звонко расхохоталась Соня. – « Ни, нонче 30-е сентября, а 30-го сентября родилися тыщи разных женщин : и Веры, и Надежды, и Любови, и, конечно, их мамаши - Софьи! Так шо, товарищи бойцы, давайте выпьем за здоровье именинницы–младшего сержанта и красавицы Сонечки. Оказавшись рядом со старшиной, Митя спросил :
-« Товарищ старшина, и Веры тоже?»
- « И Веры, сынок, и Веры. А как же без веры? Ить, без веры солдату никак низзя!» Митя нащупал в левом кармане гимнастёрки фотографию Верочки и залпом выпил то, что оставалось в кружке. Присутствие девушки заметно подняло настроение солдат. На лицах засветились улыбки. Митя с удовольствием пел цыганские, а по просьбе старшины спел : « Степь, да степь кругом». Соня лихо спела : « Выходила на берег Катюша», и бойцы вместе со старшиной азартно подпевали ей.
– « Хорошо у вас, душу отвела!»,- поднялась Соня,- « Ну, пускай ребяткам вашим земля будет пухом! Пусть спят себе спокойно, а мне пора, темнеет. Проходя мимо Мити, Соня сказала : « А ты знатно поёшь, как настоящий артист! Спасибо тебе».
– « А вот он тебя и проводит. «Рядовой Воронцов, приказываю проводить младшего сержанта Сонюшку до самого места расположения»,- широко улыбнулся старшина и подмигнул Дмитрию.
Луна так разбросала по поляне свои серебристые лучи, что рядом с молодыми людьми, вышагивали две стройные тени, и можно было разглядеть стройную фигурку в солдатской гимнастёрке с узкой талией, туго перехваченной солдатским ремнём. Пилотку Соня держала в руке, и тёплый, шаловливый ветерок, заигрывая, трепал её пышные пепельные кудри. Соня шла чуть впереди и не умолкая, рассказывала о том, как она училась в сельско-хозяйственном институте, мечтала стать агрономом. Как на втором курсе вышла замуж, но брак оказался неудачным.« Володя никак не мог решить, кто для него важней – я или его мама»,-вспомнив, пошутила Соня. Потом началась война, и Соня поступила на курсы «сестёр милосердия», и вот она здесь, рядом с Митей на фронте. – «Ну вот, мы и пришли»,- сказала Соня. Невдалеке, при лунном свете белели шатры медсанбата. –«А мне, как младшему командному составу, положена отдельная палатка, да вот она, как ты поёшь – «терем мой высокий»,- негромко засмеялась Соня,- «Осторожно! Тут перед входом такая коряга, не споткнись!»,- и тут же сама зацепилась ногой за огромный, отшлифованный ветрами и временем корень какого-то дерева. Она бы непременно упала, если бы крепкие руки Дмитрия не подхватили её. Девчонка не торопилась высвободиться из крепких объятий парня. Напротив, она прильнула к нему всем телом, и её губы, сначала робко коснулись его губ, а потом жаркий поцелуй соединил их уста, и они долго не могли оторваться друг от друга. То ли вечерний озноб, то ли выпитое вино, то ли молодая пробуждающаяся страсть, заставляли, их, прижавшись друг другу, дрожать всём своим существом. –« Вот, ногу ушибла – теперь не доползу»,- прошептала она совсем охрипшим голосом, и Дмитрий легко подхватил её на руки и понёс в палатку. Он не мог в палатке выпрямиться во весь рост и, полусогнувшись, в темноте, опрокинув то, что оказалось под ногами, свалился вместе с ношей на кровать. Соня, всё ещё крепко держась за Митину шею, страстно шептала : -«Я давно тебя приметила! Я почти, каждый вечер прогуливалась возле вашего блиндажа, что б только увидеть тебя, но ты всё не приходил»,- и она покрывала жаркими поцелуями его лицо, шею и грудь.
И наши герои очутились вдруг в жаркой пустыне, обнажённые, на раскалённом песке, и огромная песчаная буря накрыла их с головой своим жёлтым, обжигающим и всепоглащающим маревом…
Буря стихла, и наши герои лежали обнажённые на прохладной белоснежной простыне в девичьей постели палатки медсанбата. Соня резко повернула голову, и её пепельные кудри упали на Мите на лицо. Он мягким движением снял их с лица, и Соня спросила :- «Тебе не нравятся мои волосы?» - «Я люблю, когда косы»,- вздохнув, ответил Митя. – «Были, мой хороший, были косы, да вот война». Соня прилегла к Мите на грудь, и крепко обняла :-«Вырастут косы, Митенька! А мы с тобой будем крепко любить друг друга! Будем вместе воевать и молиться богу, чтобы дожить до победы». Митя аккуратно снял её руки со своей шеи и, опять тяжело вздохнул. В палатке стало тихо, и в этой звенящей предутренней тишине были слышны сладостные, призывные трели соловья. -«Пора, светает уже», - сказала Соня. Митя встал с постели, быстро, как учил его старшина, оделся и направился к выходу. Соня стремглав вскочила с постели, накинула халатик и подошла к Мите:- «Сокол ты мой ясный, соловей ты наш цыганский, я так тебя люблю, что моей любви хватит нам на двоих! Ты приходи, я буду тебя ждать. Всегда буду ждать». Митя ничего не ответил, только тяжело вздохнул и закрыл за собой полог девичьего шатра. * Митя с автоматом на спине и неразлучной гитарой в руке, вместе с новобранцем, недавно появившимся во взводе –молодым пареньком из далёкого узбекского аула, шёл быстром шагом на берег, где уже кипела работа – бойцы строили плоты, смолили старые лодки, приведённые местными рыбаками. Готовились к наступлению. Налаживали переправу через реку. Митя привязался к новобранцу. Немного раскосыми чёрными глазами, смуглым лицом и чёрными кудрями паренёк был похож на цыгана. На правах старослужащего, Митя наставлял товарища: -« Слушай, Атахонов, чё-то ты такой квёлый, спишь на ходу?»-
« Нэ, моя нэ сплит. Моя и ночью совсэм нэ сплит. Моя боится – начнётся пэрэправа, а там вода, а моя плыть нэ может, совсем нэ может, никак нэ может!»,- причитал узбек. –«Да, плохи твои дела, а ты рядом со мной», - сказал Митя, -«Авось не потонем. Атахонов, ко мне! Видишь валяется пробитое колесо от «Эмки» полковника?». –«Ну?» - «Да не ну, а так точно! Так вот, мы с тобой разбортируем это колесо, вытащим камеру, заклеим – и будет тебе « спасательный круг» врубился?» -« Ну! Такэ точно, да?» - « Надо узнать у старшины, есть ли у него клей?»
Атахонов заулыбался, сверкнув на солнце золотым зубом: -« У нашэй старшины ссё ест! Знаш, Митяй, чево хочу! Хочу, наварить узбекский пилав с молодой барашка, а наша старшина, что б кушала, кушала, сколько хошь кушала!». Митя тоже заулыбался:- «Это после войны».- « Ну! Такэ точчно, да? Теперь уже скоро!»,- и золотой зуб опять сверкнул на солнце.
На берегу работа спорилась. Митя приподнял перевёрнутую лодку и сунул под неё гитару:- «Что б никто не наступил!» Двое солдат тащили к парому тяжеленное бревно, и Митя с Атахоновым бросились помогать товарищам. С крутого обрыва бежал солдат и истошным голосом вопил: «Немцы! Братцы, фашисты! Десант - целый взвод, не меньше!» Вперёд вышел комбат- он на гражданке был знатным плотником, и сейчас лично руководил связкой плотов.
– « Не ори! Толком доложи!» -«Фашисты, товарищ капитан, из леса!»
-« Видимо прознали, сволочи, о нашем наступлении, и выбросили нам в тыл десант». Комбат вскочил на перевёрнутю лодку, и громким командным голосом крикнул так, что было слышно на всём берегу: - « Внимание товарищи! Никакой паники! Приготовиться к обороне. Рассыпаться по всему берегу!»,- и с группой бойцов занял оборону, примостившись за большим старым пнём, который прикрывал от вражеских пуль. Фашисты с остервенелыми воплями, стреляя на ходу, приближались всё ближе и ближе. Наши умело отстреливались, не подпуская фрицев. Граната, брошенная фашистом прямо на трухлявый пень, разорвалась, и комбат с бойцами, истекая кровью, остались лежать на земле. Немцы бросились вперёд, и Митя видел, как наши солдаты побежали, но впереди только река, и отступать некуда! Митя увидел, как прыгнул в воду Атахонов, и его курчавая голова больше уже не показалась на поверхности воды. – « Чего боялся, на то и нарвался! Нашёл свою могилу на дне этой мутной воды, будь она проклята!»,- стиснув зубы, подумал Митя. Ребята отступали к реке, и Митя приподнял ту самую лодку достал гитару, и вскочив на лодку очень громко, срывающимся голосом запел, сочиняя на ходу нужные слова:
«В атаку, и будет победа за нами!
За мною, ребята, погибнем в бою!»,-
Солдаты услыхав голос своего любимого Цыганка, сразу как-то встрепенулись, ободрились, и когда Митя, высоко подняв над головой автомат, с криком «Ура» рванул вперёд, бойцы подхватили это «Ура» и бросились в атаку. Фашисты были уничтожены. * Хоронили Митю на высоком крутом берегу реки. Старшина смастерил из обрезков фанеры солдатский памятник, каких осталось великое множество на полях минувших сражений по всей нашей многострадальной матушке России. Покрасил старшина памятник в яркий зелёный цвет –цвет молодой травы, на которую так любил смотреть Митя, и красная звезда красовалась наверху. Надпись гласила : «Здесь похоронен боец Дмитрий Воронцов», а чуть ниже, старшина прибил деревянную табличку, на которой он любовно выжег раскалённым гвоздём слова песни Мити, которая стала для него последней :
«В атаку, и будет победа за нами! За мною, ребята, погибнем в бою!»,-
Цыган под гитару в атаке с бойцами , Допел лебединую песню свою. Бойцы помянули Цыганка и, шмыгая носами, разошлись. Старшина, устроившись на пенёчке, горько плакал. Плакала и Сонечка, уткнувшись в плечо старшины». Старшина хлебнул из фляжки, а остальное вылил к подножию памятника : «Спи спокойно, сынок! Спи спокойно, цыганок!»,- негромко сказал старый солдат, тяжело перебирая ногами, пошёл прочь. Сделав несколько шагов, он остановился и протянул Соне гитару, с которой всё это время не расставался : « На вот, возьми, и сохрани на долгую память». Соня осталась на могилке одна, и ещё долго, сквозь застилающие глаза слёзы, читала надпись на памятнике:
Цыган под гитару в атаке с бойцами ,
Допел лебединую песню свою.