Под присмотром Пенелопы

(впрочем, можно назвать и:
"Как бодались Вася с Тасей")

Повесть


"…читать рекомендуется лишь тому контингенту, кому делать
больше нечего.  Ну, или – кому до лампады сюжет как формообразующая
субстанция… мне, честно говоря, оскомину набившая …"
Где-то вычитал, а где?.. Но – понравилось.

"Вы ж понимаете, судари мои, у каждого индивида могут быть
свои индивидуальные причуды и заморочки. Мой сосед
сверху, например, после каждого праздника сверлит очередную
дырку в стене. У-у-р-р-р, – слышу я его скрежещущую и
повизгивающую дрель, ощущаю всеми клетками тела вибрацию и
передёргиваюсь прямо-таки, – у-у-ур-р! Однако уже привык, знаете ли…  и начинаю даже
досадовать, ежели мои ожидание этого устрашающего звука не оправдывается. А сверлит он  –
сразу не догадаетесь! – отверстия для своих индивидуальных наград: он их
не только на лацкане пиджака носит, он их, подлец,  и на стенку затем пришпиливает
 – глаза чтоб радовались постоянно. Может, ему и не дают так часто
этих медалей да орденов, как ему того хотелось бы, и званий никаких особенных
не присваивают, но он обязательно похвалится при встрече: мол, дали, мол, наградили,
присвоили, да! Индивидуально! Персонально! Пусть юбилейная, ну да не важно. Значок!
 Блестит-с! Главное, сердце и душа регулярно согреваются…"
Впрочем, история сия в эпиграфы не годится, – это, скорее всего анекдот.
Так что вполне можете законно выкинуть из головы и навсегда забыть.

- А мне, судари и сударыни, путешествовать  удобн;е
 всех… Меня несут, плавно покачивая, 
 в именной комфортабельной сумке – как в паладине. Да!
 Никто в маршрутке не пихается и в электричке никакая зараза, даже
 собака блохастая, не досаждает. И  дождик нипочём, между прочим.
И вообще…  Чем не жизнь? Само блаженство!
Кошка Эпиграфиня, в просторечии – Пенелопа или Выкозюля.
 Уменьшительно-ласковое прозвище – Пиня.
Это, кажется, вполне подходит для эпиграфа. Оставим?
А предыдущие не забыть вычеркнуть…


Пролог

С природой Василий Георгиевич на "ты".  Как-никак Тимирязеву закончил (Академия – не хухры-мухры). Но даже и не потому, что по профессии ботаник, а... хм, он, видите ли, знает язык растений и животных. Вот, например, косит траву бензопилой, и, естественно, вокруг бензином благоухает. И серенькая птичка ему за это выговаривает:
- Тысяча свиней! – Как вы сами понимаете, сердится она, разборчивая, – и не на шутку.
- А я что могу поделать? – отвечает Василий Георгиевич. - Это недоработки изобретателей вкупе с экологами. Понятно?
Тогда птичка отвечает:
- Извини-извини. – Ошиблась в своих подозрениях – тут же смущённо расшаркивается. Вопрос: где воспитывалась? Чтоб внуков на обучение послать.
- То-то же. Да ладно. С кем не бывает.
- Отпусти, - пищит птичка затем. - Отпусти-отпусти.
- Да кто ж тебя держит? Вопрос исчерпан обоюдно. Лети себе. В более благоприятное место.
Ну а с Пенелопой Василий Георгиевич вообще запанибрата… (Кстати, позвольте и мне на менее официальный тон перейти – тот же В.Г. для меня попросту Вася.) Как начнут препираться – не остановишь.
- Вон птица и та разговаривают – уши прожужжала. А ты чего? Всё мяу да мяу. Скажи чётко, конкретно: рыбы хочу. И я тебя к соседу отправлю в гости… Он у нас рыбак – забыла? А то много о себе понимаешь… Понимаешь?
Пинька настороженно смотрит на дверь в коридор.
- Что? Кто-то там пришёл? Хахаль твой? Ха-ха! А поесть ему не оставили, получается… Так это ты для него-о выпрашивала?! И ты теперь вся в раздумьях: идти тебе на свиданье, не идти?.. Да? Имей в виду: кормить двоих я не намерен! Ишь ты, привереда! Ей ещё помимо кушаньев  и хахаля приваживай!

Пинька же иной раз не мяучит даже, а мявчит – капризничает как избалованный ребёнок, да так, что если отвернуться и послушать, то покажется: вреднючая-вреднючая женщина на иностранном языке лапочет, столь разнообразен на интонации её голосок – и всё-то ей не по вкусу, ай-яй-яй-яй! Приучила Юла Пална, а Васе отдуваться приходится…
- Пинька! И чего ты всё квакаешь не по-русски, квакушка! К тебе едешь с приязнью, а ты встречаешь с надутым зобом… – И обрывает её жалобные причитания, притопнув:  -  Ты есть козюля – выкозюля! Надоела ты мне своими стонами и претензиями, поняла? Не тех персон за образец ты взяла. Не тех! Ничему-то хорошему не учишься, да, надо это признать. Вот сдам тебя на поруки… а то и на живодёрню! Будешь знать. Мышей вокруг невпроворот, так и шмыгают под ногами, а ты разносолы требуешь.
Вася взял кошку за холку и потряс. Пенелопа заверещала и, отпущенная, шмыгнула под стол, стала прихорашиваться.
- Хм, - усмехается Вася, наблюдая за ней. – Вот любопытно, что ты там себе подумала? Небось, ничего особенного: мол, хозяину захотелось меня встряхнуть. Ну что ж, ладно, коли так захотелось – мне, в общем, не жалко. Тряси на здоровье. Главное, жрать давать не забывай. Может такое быть? Вполне.
Пинька неспешно, покручивая беленьким кончиком хвоста, переступает порог из комнаты в коридор и присаживается в ожидании перед следующей дверью – на улицу, и ждёт, уже молчком, когда ей откроют. Вася проигнорировал этот её снобизму-с.
- Матрона, ишь, королевна! Когда меня нет, сама ведь открываешь. Обходишься собственными силами, так? Неугасимая ты моя лампада. Рыжая, как огонь, а бестолковая, да? Ну же, коза, рога прежде отрасти, а потом уж командуй – я к тебе в привратники не нанимался… А кто вот напрудил мне тут в прошлый раз? Не ты ли? Опять, скажешь, дверь сильно захлобучили? Хватит прикидываться простушкой. Пошла вон!

- Ну, чего ты, пошла или нет? Долго мне ждать?
Пинька с осторожностью высовывается за дверь, при этом покручивает концом хвоста.
- Я что, за хвостом твоим наблюдать должен? Открой тебе, закрой за тобой, так, что ли? Ну, иди тогда попей молочка.
Пинька потянулась, выгнулась и, как одолжение сделала, пошла мягкой поступью – стильно, с выпендрёжем: "Изволь, так и быть – попью" – говорило её грациозное тельце.
- Ёлы палы, ах ты! И вся-то у тебя забота – сходить на охоту, да? Попить молочка – заморить червячка…  Или: повалять дурачка? Так, что ли, Пинь?
- Мяу.

- Дрыхнешь, Пинь? Ах ты, дрыхуша! - И пропел: - Ты моя ко-ошечка, ты моя кро-шечка… Закопёрщица ты моя, да? Медовые глазки живут без подсказки?
Вася поглаживал маленькую головку Пини, возлежащую у него на груди, и ушки её выпрямлялись из-под его ладони, точно вырастали на ровном месте.
- Умная глупая кошка, глупая умная кошка… Бывает такое?
- Нет, - рассуждает Вася дальше, - Пинька – искренняя тварь… она не врёт. Это я что-то тут не понимаю, это я…

Только возясь с внуком, Вася  не делает Пине замечаний. За это Пиня из благодарности принимает участие в воспитании ребёнка. Допустим, все трое на кухне.
- Будем ужинать?
- Ага.
- Мяу.
- Что будем?..
- Ужинать!
- Мяу.
- А что именно будем есть?
- Не знаю.
- Мяу.
Вася снимает со стола скатерть, под ней клеёнка с квадратиками, в которых нарисованы: абрикосы, орехи разные, яблоки, пряники и тому подобное.
- Выбирай.
Внук долго разглядывает лакомства в квадратиках. Тыкает пальцем в квадратик с…
- Вот! Вот это.
- Это груша. А ещё что?
Внук тыкает в виноград.
- Одни фрукты, что ли?
- Ага.
- Мяу! – Пиня заскакивает на стол.
- А я себе… - отодвигая кошку на край,  -  тогда вот… селёдку, картошки… может, побольше, чтобы тебе хватило?
- Н-не-е.
- Ну как хочешь. Итак! Нажимай. Как следует нажимай.
- Мяу, мяу, мяу!
- А, про тебя забыли. Ну, лапай.
Пиня пересаживается с края стола на середину. Вася берёт её на руки и обнаруживает квадраты с творогом и сметаной.
Внук жмёт двумя руками в выбранные квадраты.
- И чего? И где?
- Чих-пых, труля-ля! Непременно отвернитесь!
И когда внук отворачивается, а заодно и Нинькину голову держит под мышкой, Василий Георгиевич быстро достаёт из холодильника выбранные явства.
- Прошу!
Внук хлопает в ладоши:
- Самобранка? Самобранка! Скатерть-самобранка!
Пиня же издаёт утробно-горловое удовольствие.

Кстати, я подозреваю, что мои впечатлительные и внимательные читатели, с недоумением уже подумали: а почему это рассказчик захотел свой опус начать с кошки? Объясняю сразу, дабы не забыть донести до вас тот сарказм, с каким Вася – а он ведь один из заглавных наших персонажей – изрёк сам себе: "Ну!.. Если жена взяла верх надо мной, то наша Пинька верховодит вцелом – во всём нашем усадебном безалаберном хозяйстве!"  И справедливости ради, советуем согласиться. Действительно, поначалу Юла Пална (вовсе не типа ругательства ёлы-палы) и на кошку серчала, кричала и ногами даже топала, но затем Пенелопа подросла, поумнела, всё уяснила себе про людей и… хозяйка теперь, проснуться толком не успела, а уже плошки её намывает, разносолы ей тащит, ласкает и сюсюкает, сюсюкает и ласкает. Только и слышно: Пиня, паинька… "Тьфу! Да что там я, муж законный, против кошки! Во зверь так зверь! Меня б так холили!.."
Ну да не спеша подвинемся поближе к нашим народным-огородным байкам…

Можно, конечно, и замечания с наставлениями Юлы Палны, и рассуждения её с философией сюда же впихивать… но у нас основная баталия впереди между Тасей и Васей. А начнём если всех подряд наделять психологией, то непременно собьёмся, как корабль, с курса. Уж лучше и вернее придерживаться кого-нибудь одного персонажа в этом плане. Да и нет у нас всеобъемлющей задачи – уравновесить всё и вся, создать этакую полифонию с эпопеей… Тем более Тася внутренним миром своим не особенно чтобы уж очень богата, скорее, наоборот – в противовес Васе, – она человечище цельный и без затей. Так что, как говорится, не обессудьте. Да и потом, Юла Пална и через отношения с окружающим её окружением вполне явно и вдоволь проявляет свою физику и психику. Так зачем же нам ещё и монологи её внутренние. И Васиных более чем достаточно, уверяю вас… Да и всю шатию-братию тут можно цитировать – у всех чего-нибудь на языке вертится. Только опять же – зачем? Так что ограничимся одним Васей, дабы не очень далеко отходить от сюжета. Пусть за всех отдувается – внутренние монологи ему присущи, они у него бесконечны... или, точнее: бесконечно субъективны. Вот именно. Так что не обманитесь.


1.
- Пиня, а Пиня… Пиняйка! Ты где хоть?
Свернувшись калачиком, Пинька спит на холодильнике в лукошке – там, на верху, ей всего теплее. Время от времени она просыпается, садится и, зевая, открывает пасть свою так широко, что едва не задевает носом вогнутой своей спинки. И язычком своим розовым трепещет столь соблазнительно – вроде как насекомых дразнит.
- Пиня, не сиди рот разиня. Почему? Муха залетит. Пиня, к тебе обращаюсь!

***
Сосед нашей достопочтимой Таисии Фельетоновны –  то есть, простите, Филимоновны, конечно! – буквально насупротив, через дорогу, престарелый и щуплый Багажников Эдуард Акимыч, побуждаемый дражайшей супругой ежедневно, а может, и ежечасно (даже ночью, так мы подозреваем, поскольку исхудал человек, осунулся – хотя куда уже ещё-то), соорудил себе канализацию. Да, наконец-то завершил длившиеся года полтора строительно-земляные работы. А то все уже стали гадать и чуть ли не спорить и ссориться по этому поводу – дотянет он до смертного своего одра или не дотянет?..

Впрочем, прежде всё же пару слов ещё о Пенелопе – в добавление и объяснение избранного и выше означенного эпиграфа и дальнейшего рефрена в её честь.
Помните, наверное, что котёнка обычно продают, а не отдают просто так. Не принято задаром. Иначе это мероприятие, сами понимаете, назовут неблагозвучно и даже неприлично – сбагрить, а не пристроить. За пятачок, но, будь ласков, продай-купи: купля-продажа освящена теперь и законом, как и положено в цивилизованном государстве. Ответственность передай, что называется, по акту, дабы не вступить ненароком в противоречие с… с совестью своей, что ли? Иначе, к тому же, по преданию, не будет вам удачи. И скажут тогда: бобик сдох. А это нехорошо.  Ну вот так – приблизительно к современной действительности.
Теперь кошка вполне самостоятельна, экипирована – когтями, зубами, инстинктами и прочим, а главное – вразумительной смекалкой, умом природным, умением влиять на хозяев в свою пользу. Так что…
Супруга Василия, Юла Пална (так, слегка подразобравшись с годами в характере своей жёнушки, переиначил Вася имя Юлия, упирая на первом слоге), кошку холит, как помним, и кормит – от себя, можно сказать, пищу отрывая. А то, говорит вполне серьёзно,  уйдёт, как соседский кот Пушок, обидится и уйдёт. Собачку там завели – вот и приревновал.
Об этой троице – если считать кошку полноправным членом семьи – речь ещё впереди… А мы вернёмся к началу.

Садоводческое товарищество "Дыра", в какое мы решили окунуться с головой, существовало уже давно, когда наши персонажи, Василий Георгиевич с супругой Юлией Павловной, перекупили участок. Кривоватый, захудалый домишка прежних владельцев никак их не устроил, потому что напоминал скорее собачью конуру, нежели достойное жильё. И они решили построить более комфортабельное... не коттедж, конечно, но всё-таки – нечто поприличнее. Заказали дощатый, но утеплённый дом в достаточно солидной фирме, им привезли его в разобранном виде. Рабочие, по своему обыкновению, потребовали дополнительную плату за якобы добавочные (непредусмотренные по проекту) работы, и, сторговавшись, принялись за сборку… Когда закончили, то оказалось, что, опять же по их трудовому разумению, выполнили они гораздо больше, чем было в уговоре, и потребовали доплаты новой. Ну, не паразиты?! Василий Георгиевич (в начале нашего эпоса мы уже употребили имя, сокращённое до непритязательного, – Вася, и в дальнейшем для удобства и краткости будем, меж собой, пользоваться им, но для посторонних он всегда при отчестве, так солиднее и безопаснее – меньше риска, что надуют… Хотя ведь всё равно обжулят, поскольку всякий раз в процесс включается Юла Пална, и все тут же понимают: с хозяином считаться не пошто, так как хозяина попросту нет, есть – хозяйка!)... Так вот, наш Вася мог бы их отшить, послать колбаской по малой Спасской, да ещё вослед чего-нито присовокупить позаковыристей – иногда у него при соответствующем настроении это получается искромётно и даже конструктивно, – но воздержался… по причине, скорей всего, собственного спокойствия: рабочие могли оставить какую-нибудь замаскированную каверзу и даже пакость…
Один знакомец Васин, Костя, рассказал, как проучил некоторых своих заказчиков. Одной засунул сырые яйца (? – Вася так и не понял, каким образом) в патроны от лампочек – четыре года воняло, не могли понять, с чего. Умоляла исправить положение. Другому скряге этот же знакомец засунул в углы дома бутылки без горлышек, оставив едва заметные дырочки. И дом свистел-насвистывал на все лады, когда дул ветер. И, в конце концов, хозяин дома расплатился сполна. Третьему знакомец наш находчивый отремонтировал печь, но засунул стекло в колено трубы, так что совсем не было тяги... Хозяин дал сперва половину обещанной суммы, а когда отдал и вторую, Костя забрался на чердак и стекло разбил, и оно просыпалось в топку.
Так что вот так.
Ищи потом, отчего у тебя в доме скрипит-кряхтит-позванивает или пищит, а то и попахивает. И Вася почёл за благоразумную осторожность поехать в город за деньгами – к неблизким, ещё доверяющим его кредитоплатёжности (или – возвратности?) родственникам. А возвращаясь, на радостях завернул в магазин, так как надо было купить замок на входную дверь. И вот в этом магазине к нему наглым образом пристал котёнок. Вышел, точно огонёк-уголёк из печи вывалился, из-под прилавка с поднятым трубой хвостом да как замявкает. Прицепился (натурально коготками) – не отцепишь. Я твой, кричит, твой – и всё тут. Бери меня, бери в охапку! Не пожалеешь! Тут Вася вспомнил сказку про кота в сапогах и ещё припомнил, что обычно в новый дом, действительно, прежде, чем самому войти, для задабривания духов и нечистой силы, впускают кошку, и притормозил:
- Возьмите, правда, - посоветовала и продавщица – этакий расхожий рекламный ролик: напомаженная сверх всякой меры, на высоченных шпильках и в буклях. - Экземплярчик на диво хорош. Вы только гляньте!
- А он, извините, что есть такое за птица – этот ваш экземплярчик – кот или кошка? - выразил приличное случаю сомнение Вася.
Забукленная и зашпиленная мадам ловко подхватила котёнка под тощий пузень, глянула под по-тигриному полосатый хвост и безапелляционно, но ласково заявила:
- Кот, самый натуральный.
Таким ласковым тоном, надо это помнить всегда, увещевают в одном случае: отделаться хотят от кого-то и как можно быстрее или облапошить. Но Вася сразу не просёк эту елейность дипломатии, его с утра, как помните, задолбали проблемы строительно-психологические – у него на уме ржавчиной накопилась финансово-денежная и прочая канитель… не до разных нюансов, короче.
И Вася взял. Победоносно, отважно – не без расчёта на похвалу Юлы Палны. А дома обнаружилось, что сие нагловатое кошачье отродье есть натуральная принцесса, а вовсе не принц. Облом и крушение надежд – на премиальные сто пятьдесят…
Но дело не в этом. Вася и сам расстроился по случаю обмана, который теперь сделался двойным, если уж не квадратным: сперва со стороны строителей возник сюрприз, а затем вот продавщица, глазом не моргнув, обманула… Вскоре, однако, Вася успокоился (уж такой он рассудительный – а что ещё прикажете делать?), выведя из мелкого сего происшествия вот какую оригинальную и фундаментальную теорию. Чуть ли не теорему, право слово. Поскольку котёнок был найден в момент сугубого напряжения – то есть расчета с рабочими, и Вася ездил за деньгами для их удовлетворения, то само собой вышло, что эта рыжая животинка с полосатым хвостиком куплена как бы для того, дабы, так сказать, обезопасить новое жилище – взять на себя всевозможные будущие напасти: кошка первой вошла, а люди уже за ней… Вот и получается: вместо фигурального пятачка за неё заплачена целая куча денег, а именно: добавочная сумма, отданная рабочим-строителям плюс этот самый медный пятак народного поверья. Из этого следовало (?! – что-то уж очень витиевато, не находите), что цена кошки складывается вот из каких арифметических манипуляций: отданную работягам сумму следует разделить на пятачок, который обычно выплачивается за котёнка. Вася тут же и разделил  – на бумажке в столбик, посчитал и обескуражено приоткрыл рот: переплата составила у него аж в миллион раз. Вася по инерции ещё дважды непроизвольно ахнул:
- Ах ты! Ох ты! - И только затем уже изрёк сакраментальное: - Вот это да! Вот это приобретение! Скажи кому – не поверит ни за что. Это же что же за кошка такая! На эти деньги паровоз купить можно! Да-а, ас-сортимент – под названием: "Бери, что дают". А когда возьмёшь, можно и подумать… А когда подумаешь – о-о!.. Какое счастье привалило!
И теперь, когда Пенелопа ему надоедала, он грозил ей сперва башку оторвать, но потом спохватывался и поправлял себя: нет, лучше продам за тот же лимон и машину себе куплю… "Хорошую машину, разумеется!"
Но Юла Пална, принявшая котёнка поначалу, как помним, с прохладцей, теперь, привыкнув, всячески защищала от нападок и происков мужа.
- Знаешь, - рассказывала она, - Пиня, когда рожала, кричала прямо как человек.
- Вот чтоб больше не мучилась – охолостить! - рубил с плеча Вася все родственные корни сразу.
Юла Пална возражала с педагогической укоризной:
- А правильно ли мы поступим? Это ж от Бога ей дар – производить на свет себе подобных...
- Слушай, ты в повитухи, что ли, к ней нанялась? - нервничал Вася на такие заявления. - Даже в Китае вон ввели ограничения. И не на животных, причём, а на людей! Поняли потому что! И это касается ни кого-нибудь – людей! А ты мне про кошек толкуешь.
Вообще Вася всегда чувствовал, когда ему позволяется острить, язвить, возражать и так далее. Когда ж было непозволительно, он себя окорачивал. А сейчас он млел от возможности поупражняться в остроумии, острословии, в находчивости и в философии заодно.
- А ты про кошек толкуешь ересь какую-то! Твоя Пинька зараз восемь штук снесла – пристроить никак до сих пор не можешь. А дальше что? Это ж сколько за год получится счётом, если по восемь каждые три месяца! Тридцать два, если я правильно помню таблицу умножения. А эти тридцать ещё по стольку же принесут... Это ж какая космическая прогрессия намечается?! Нет, ты даже не подступай ко мне со своей фальшивой философией!.. И почему Пенелопа? Лимонщица – вот её настоящее прозвище…
Когда, к примеру, он так-то окликнул Пенелопу при Багажникове, шедшем на рыбалку (с него мы начали рассказ: канализацию его помните?.. или я про это ещё не распространялся?), Эдуард Акимыч искренне удивился и полюбопытствовал относительно её родословной, а также, в качестве арендной платы за пользование удобными мостками, которые построил Вася под ветлами у реки, пообещал полакомить миллионщицу рыбьей мелюзгой… Да и то, очевидно, потому лишь, что у него с Юлой Палной вышел спор: имеет ли он право без спроса и без её инструкций топтать чужие, не им положенные доски…
- Ни рыбы тебе, ни чешуи... - такое вот напутствие выдал Вася на прощанье.

2.
- А ну-ка, зайка, скокинг на бокинг!
Кошка подозрительно покосилась на хозяина и, взяв рыбку в зубки, на всякий случай удалилась подальше.
В целом Вася был Пиней доволен, хорошая кошка: не хочет она делить территорию ни с кем – ни с кротами, ни с мышами… А что ещё нужно?

- Вася, тарелки с двух сторон надо мыть, понял?
А то он не знал.
- Ты в раковину посуду теперь не ставь, - поучает далее Юла Пална. И тут же в добавление: – Вася, вёдра теперь споласкивай за калиткой у колодца общего. Калитку ключиком открой и иди. - И ещё – до кучи, что называется: - Ты когда будешь кирпичи перетаскивать? Когда будешь перетаскивать, аккуратнее, ладно? Уронишь на ногу – возись потом с тобой, ухаживай…
Доходит до чего (по грибы идут):
- Вася, ты обходи куст орешника справа, он у тебя по правую руку. И ель тоже справа.
- Вася, лучше бы ты гриб взял левой рукой, а нож правой.
Вася, между прочим, левша.
Ну и т.д. А после ещё и спрашивает:
- А когда, Вася, мы ещё пойдём в лес?
- Никогда.
- Почему?
"По кочану и по морковке".
Ей бы матерью многодетной быть, да не вышло – муж первый сбежал, от поучений вероятнее всего.
- А меня подобрали, - говорит Вася тихо-тихо – чтоб не услышали, очевидно, - меня осчастливили.
- Подключишь к следующему выходному другой телевизор? Меня интересуют иные, чем у тебя, аспекты жизни.
"Вишь, что творится, телевизор ей второй нужен! Аспекты её интересуют, аспекты…" Но вслух возражать он опять же и не помышляет.
- Умывайся, Юла, соблюдай здоровье… телевизор смотреть поздно. Завтра с утра мне ж везти тебя на электричку. Или думаешь, тебе дадут в электричке поспать?
- Ой, мне надо другие очки. Эти уже ничего не видят.
Впрочем, и Пине замечания-наставления достаются:
- Почему ты сидишь на столе?
- Здесь теплее, чем на полу, - отвечает за кошку Вася. И он Пине выговаривает, разумеется, но масштабно, как он предпочитает, а не по мелочам. Проявляется, так сказать, ревность: кто бишь имеет больше прав отчитывать кошку…
- Что? – Юла Пална делает вид, что не расслышала. – Говори чётче. Это папа тебе разрешаете, да? Ах, какой добренький у нас папочка! А мамочка у вас, значит, недобрая. Она придирается, да? Она педант. Педантесса, да? А после удивляться изволят, почему генеральная уборка у меня растягивается на несколько лет.

Васю никогда не учитывали в своих расчётах. Это он понял уже давно. Если, скажем, вешали зеркало в ванной (Юла Пална любила такие вещи делать сама), то смотреться в него нормально могла лишь Юла Пална, Васе приходилось нагибаться, а пузо не позволяет. И так во всём. И как-то Вася изрёк: "Я есмь неучтёнка!" И если его спрашивали, к примеру, отчего стол так низок – не под него? Он отвечал с гордостью: в следующий раз учтём. Таковы правила игры. Что сие обозначает – не ясно.
Да, естественно, поначалу Вася пытался отстоять свои интересы и принципы, своеобразное видение жизни, поведение, оспорить понятия и так далее, но постепенно всё равно утратил позиции… в какой-то момент сломался – кто-нибудь и так может сказать. И напрасно. Юла Пална оказалась непобеждаемой,  потому что упёртость её требовала большей убеждённости противника в праве на блага, чего у Васи наблюдался дефицит. Дефицит тому причиной, словом, а не малодушие.
"Возможно, я не обладаю той безмерной убеждённостью на право существования, с какой Юла Пална моя появилась на свет Божий. Вот и всё. Да, Юла Пална родилась с убеждением, что всё лучшее в жизни должно быть в первую очередь ей".
А может, Вася ошибается, и у него попросту нет чувства юмора?
По-прежнему в приближении Юлы Палны Вася начинал загодя ощущать себя слугой, готовым броситься выполнять приказ своего хозяина. Тревожное и неуютное чувство, согласитесь. И, тем не менее, если Юла Пална рядом поблизости, у Васи непроизвольно возникает желание спросить: а можно?..
Конечно, Васю раздражает иногда, что все дела у Юлы Палны не просто дела, а именно генеральные и фундаментальные. Взять в руки не просто веник и не просто подмести, а выработать тактику и стратегию по искоренению мусора – не более и не менее. Как говорят, фундаментально зациклился человек.
Печальнее всего, что зациклиться Юл Пална способна на чём угодно. И способна также затем рассуждать на эту тему всё время напролёт. Аж до дурноты доводит Васю. Повторы, напоминания: ищи-свищи речные камушки до посинения, собирай большие камни для... Стройка века простаивает, короче! (К примеру, опорная стенка у калитки). Занудство, занудство, занудство тянется, тянется, тянется… не иссякает, как зелёные сопли у соседского мальца Сёмки…
Вот и давеча Вася сунулся в летнюю кухню – чаю попить. Юл Пална же, не дав и порог переступить, отругала за оставленный пакет в неположенном месте. "А камушков отыскал?" И Васе сразу расхотелось пить. Он молча взял пакет, повернулся, побрёл в дом… Не вспылил – напрасный труд. Но – обидно. "И эта чёрствость никогда не иссякнет… никогда!" Задремал, проснулся в той же тянущей душу обиде. Ну почему так? И что делать? Извечный русский вопрос. Тоска и обида. Обида и тоска. И так по мелочам всё время… "Тыкают, тыкают мордой… понукают, понукают… Руководители! Ты даже звонишь по телефону когда, выдаёшь либо указания, либо жалобы-разочарования!..  И, между прочим, ходишь иной раз вот и думаешь про себя – без всякого ужаса, между прочим, обыденно и равнодушно: убить вас, что ли, всех сразу, паразитов? И подавляешь в себе это и подавляешь…" Вася спрашивал себя: "И почему ты терпишь этакое положение? - И вопросом же сам себе отвечал: - Да, почему?.. И во сне даже ведь замечания делает!.. Доколе так-то маяться? – вот насущный вопрос нашего века!" У Васи возникало в голове даже такое впечатление: попал он в капкан, все соки она из него… "Её хобби: сперва довести до…, затем спасти от..." Вот интересно: иметь возможность отойти… или нет у него такой возможности? Но он ещё не стар, он ещё бодр и нервы у него в порядке…
Вообщем, как видим, замкнутый круг. Ну, как говориться, кому чего…
Однако – поддавшись однажды, можно выиграть лишь в бою. А бой для Васи с женой – нонсенс.
Да, вот Пинька – молодец, согласны, она пользуется тактикой самой хозяйки – на обиду отвечает своей обидой: величаво удаляется и кончиком  хвоста помахивает – до свидания, мол. Ещё пожалеете…

Так. О чём дальше?
С Акимыча и Таисии мы начали эпопею, потому продолжим про них, и по существу.
…соорудил-таки Багажников Эдуард Акимыч канализацию. Городского, так сказать, типа. Нет, всё по уму, что называется. Обычный цивильный туалет в капитальном бревенчатом доме. Как принято выражаться в таких случаях: тепло, светло и мухи не кусают, – читай-почитывай себе прессу и другую научную литературу, решай кроссворды в своё удовольствие – не простудишься, и комар не клюнет. И – достоинство непреложное – с нормальным (упрятанным под землю от промерзания на положенную по стандарту предзаполярья глубину), добротным трубопроводом к магистральной дороге, ассенизационная машина не забуксует и беспрепятственно увезёт отходы человеческого существования, куда следует отвозить эти самые отходы. Ну, вроде бы всё чин-чинарём: колодец из бетонных колец с глухой чугунной крышкой – ни звука, ни шороха, никаких намёков на присутствие задней мысли – то есть без неприличных чужим вкусам ароматов. Это должно бы означать: никаких претензий ни от кого Багажников получить не ожидал... И ошибся. К своему вящему неудовольствию… Все мы, прямоходящие, нет-нет да и оплошаем и ошибёмся... Да и что говорить – сама природа порой даёт непредвиденные сбои. А уж про людей, подвластных ей, и говорить нечего: считают, прикидывают, примериваются, логарифмы разнообразные применяют, немыслимые по гениальности  и красоте формулы, архисовременные компьютеры используют при этом... И бабах – на бобах! Только и остаётся макушку почесать... да и раскинуть ладони в стороны.
Ну, и что? А то! Наша Таисия Филимоновна за это современное удобство устроила Багажникову форменный, прямо-таки вселенский скандал, скандалище по высшему разряду, роскошь, а не скандал – чуть ли не торжественные похороны сразу и навсегда, учитывая восприимчивость и изношенность организма последнего. Как это так, в самом-то деле?! – напротив её фамильного участка да воздвигнут… то бишь закопан, разумеется – самый пресловутый из пресловутейших – воню-ючий люк! И так она, не откладывая до полной зрелости в голове, взялась чихвостить бедного Эдуарда Акимыча из своего теремка на курьих ножках – прямо из окошка, преломяcь чрез хотя и расписной, но облупленный подоконник несгибаемой поясницей… А голосок у неё будь здоров – из жести или даже из легированной стали: дальнобойный, прицельный, на шумной фабрике (трикотажной) поставленный за тридцатилетие трудовой деятельности, – ну прямо как разящий удар боксёра-панчера, и притом отточенный в многочисленных перепалках на собраниях трудового коллектива в борьбе с коррупцией и прочей нечестью.  Багажников поначалу, естественно, попытался объясниться, да где ж ему совладать с таким волевым и воинственным напором. С его-то мягкотелым характером, с его-то расхлябанным здоровьем... Он лишь непроизвольно шаркнул ножкой в кирзовом сапожке и с тоской подумал о том, что зря, по-видимому, не слинял с утреца на рыбалку, где б его сам чёрт не сыскал. Всё же, однако, по настырности всех несправедливо обижаемых двуногих (кроме кенгуру… хотя они тоже, говорят, достаточно обидчивы и немилосердно дерутся поэтому передними лапами и задними лягаются) заметил:
- М-м-мамзель, п-па-азвольте… герметичность абсолютнейшая, я гарантирую на все сто один процент - и, цепенея от тоскливой безнадёги, слегка, на всякий случай, попятился: по комплекции и пробивной силе Тася действительно  превосходила его по всем статям. Чу: она вот-вот готова сигануть в окно, невзирая на собственную клумбу с одуряющее пахучими флоксами.
- Могу накрыть даже дёрном! - сделал последнюю попытку к замирению незадачливый строитель подземных сооружений и сдвинул отчаянно на затылок фуражку с лакированным козырьком бывшего электрика. - Да ты сама посмотри! Какое расстояние до твоего дома, а какое – до моего? Ко мне жа ж ближе!.. Расстояние в сочетании с компрессией!.. Последний писк науки и технологий!
Однако его доводы совершенно не возымели нужного эффекта, скорее произвели эффект ненужный и даже вредный ("Ка-ак, ещё и огрызаетесь!"), поэтому он поспешно, ещё что-то быстренько промямлив, ретировался, с шустрой готовностью уступив поле брани своей более упруго-упитанной супруге и даже могучей, если быть совсем точными, возникшей с гренадёрской решимостью за его худосочным плечиком... Впрочем, дальнейший всплеск эмоций мы оставим без внимания. "Без комментарий", как принято ныне выражаться в высокой политике. Да и что комментировать – и без того полная ясность при круглой луне... Так что пропустим абзац-другой. Где-нибудь ниже я обязуюсь поболтать пространнее. В виде компенсации.
Тут в самый раз заметить, что достопочтимая Тася Филимоновна имела одну поразительную особенность, а именно: даже из самого неблагоприятного положения она умела извлечь для себя выгоду. Это природный дар – чуть ли, согласитесь, не полководческий. По наитию, по другой ли причине, но чувствуя, что на главном направлении атаки ей удача не светит, она мгновенно меняла это самое направление своего натиска и… спасала, таким образом, свой завоёванный ранее плацдарм… вернее, пардон, – своё заслуженное реноме. По крайней мере, в своих собственных глазах. То есть, прикиньте: и, отступая, она возмещала, а то и с прибытком восполняла свои потери за счёт иных, резервных возможностей, пребывавших до поры до времени в туне… Так и теперь. Не найдя удовлетворения своему кипучему возмущению у соседей – и ближних и дальних, а также в правлении садового товарищества (точнее, у бухгалтерши, с которой была на ножах), – Тася спонтанно поступила следующим кардинальным макаром: она единым духом (вот и не говори после этого о скрытых возможностях человека) перетащила свой летний сортир вплотную к забору (его, помнится, три мужика сколачивали и кое-как по Тасиной указке двигали). Но перетащила не к забору супругов Багажниковых – возмутителей её спокойствия, а туда, где другие соседи умываются и моют под краном посуду – с виду такие смирненькие, но также, всё-таки, потенциальные враги (ведь всё возможно на этом свете!) – для превентиву, так сказать, для острастки – по русской присказке: бей своих, чтоб чужие тр-репетали! А вдобавок, очевидно, и вследствие того, что и сама она там же, в полуметре, споласкивала свою (!) фаянсовую чашку с лебедем… И сей спонтанный манёвр посчитала уместным и окончательным, а стало быть, безупречно справедливым и не подлежащим никакому дальнейшему обсуждению...
- Так и бул;, скажем! - с гордостью сообщила она пролетавшей мимо любознательной вороне… или галке,  может быть, – в полёте трудно разобрать.
Что ж, практика опровергла её поспешный и, скажем даже, скоропалительный вывод. Перемещение на местности отхожего места, смена его дислокации не может быть незамеченной и есть, как не ухищряйся оспорить, всё же не что иное, как вызов общественному вкусу. Можно даже сказать: пощёчина. Оплеуха. Это, уже без всякой натяжки, как перчатка, вброшенная дуэлянтом в... Процедура в тысячу раз, конечно же, глупее, поскольку из этического обращения изымается понятие оскорблённой дворянской чести, – остаётся одно себялюбие… но всё же – вызов! И ещё какой вызов – дурно пахнущий, в переносном и в прямом смыслах. А вызов, как известно, требует хотя бы какого-то ответа противной стороны. Адекватной реакции. По какой-то там, не помним точно, логике вещей.
Уборная… Пардон, сортир. Хотя сортир – тоже не особо благозвучно. Гальюн? Тубрик? Тубзик?.. Короче, как ни подбирай, а никуда не деться – смысл перевешивает. Превалирует, выражаясь по-современному. Ну да и правильно. Пусть. Смысл всегда должен впереди поспешать. Так что дело не в названии, а опять же в существе. Не нравится тебе существо (живое или образно-прикладное), не нравится тебе суть дела или вопроса – значит, и словцо не понравится, как его не коммуфлируй, как ни маскируй. Как не подыскивай ему благозвучный заморский эквивалент – этакий роскошный и не столь ароматный эвфемизм. Тьфу есть тьфу. Какой-никакой, а факт, а против факта, известно, не попрёшь: вынь да положь к нему надлежащее определяющее название. Наклей этикеточку покрепче, даже гвоздём приколоти, чтоб не отстала ненароком – на лоб или куда хочешь. Вот и всё. Или не так? Ладно, по боку философию. Всё очень просто, предельно: если кому-то не по душе словцо, то виновато не оно само, а то, что оно обозначает и под собой разумеет... Мудро?  Впрочем, тягомотину мы тянем для того, чтобы заполнить пробел, допущенный выше, и который мы обещали компенсировать... Должок, так сказать, платежом красен. Будем считать, эмоциональный взрыв двух равных по силам соседок на одной четвёртой части периметра садового участка исчерпанным.
Но на следующий день соседка нашей Таси с другой стороны участка, как мы уже обратили ваше внимание, Юла Пална (на чьих руках недавно разродилась знакомая нам кошка Пиня), интеллектуалка по призванию (как мы вроде уже упоминали), поинтересовалась с искренним изумлением трезвомыслящей оппонентки, правда несколько витиевато:
- А как же санитария, Тасенька, дорогая?
- А вот так! – сразу без экивоков и обиняков встала в решительную позу Таисия Филимоновна. - Как ко мне – так и я к другим! Раз все так делают, то и я тоже! И никому не должно быть обидно. Никто не жалуется, между прочим. Потому что у  меня тут  сплошной дизайн! - И гордо провела дланью поверх своих владений.
Юла Пална с не вполне исчерпанным недоумением, но уже оскорблённая и озадаченная грубым и плохо мотивированным аргументом, посмотрела тем самым затуманенным взглядом гуманоида на подбоченившуюся соседку и, теряя последнее мужество, всё же уточнила:
- А если я пальмы десятиметровые посажу?
Согласитесь – выпад шахматного гроссмейстера. Но Тася имела об этой древней игре интеллектуалов смутные представления. А посему невозмутимо тряхнула своим контраргументом:
- Сажай! - И прибавила разъяснение: - Мне тенёчек ой как нуж;н. Да и бананы ко мне будут падать в огород… бесплатно! Спасибо скажу только! Я человек благодарный и благородный!
Имела, имела Тася запасец язвительности. И для употребления, и на развод.
- Ну а председателю пожалуюсь?..
- А жалуйся!  Да сколько угодно вашей душеньке утончённой. Щас в стране кризис, а вокруг – санкции. И на председателя нам начхать.
Юла Пална вспомнила, как председатель - «колобок» (так его ласково за глаза величали) всякий раз оставляет свою машину посередь дороги в любом месте посёлка, а не только у своего дома, и уходит без признаков к быстрому возвращению, заставляя соплеменников искать объезд... и прикусила язык (а это уже больно даже чисто физиологически). Но зато – хоть какая-то практическая польза! – добросовестно смахнула ресницами всю пыль с внутренней стороны стёкол своих очков.
Скажем для информации: лишь однажды Юла Пална неосторожно сделала замечание Тасиной собаке, чтоб та не носилась по её цветам...
- Ты ж по своим грядкам не скачешь, голубушка? Или тебя плохо воспитали? По-лошадинному? Посмотри, что ты натворила своими копытцами.
И молоденькая (хоть и с телёнка весом), но неглупая собаченция с прекрасным именем Лиса виновато опустила свои лысые уши.
А вот Тася, в свою очередь, обиделась... и не на шутку обиделась: она, видите ли, на беду Юлы Палны, была в это время неподалёку, за своим железным забралом… виноват, забором. Короче, в засаде.
А ведь  поначалу Филимоновна была душевна,  щедра даже,  – остаток сетки от забора презентовала – это когда перетягивала на свою сторону дружбы новоявленных соседей… но затем, увидав, что те сдружилась с её врагами – "американкой" или Виолями, например (чуть позже расшифруем), – затребовала подарок  свой обратно… И пришлось Васе, катить клубок восвояси…

В состоянии растерянности Юла Пална  либо впадает в истерику, либо жалуется и ноет. Однако упомянутая растерянность имеет обыкновение проходить. Не сразу, но тем не менее…
Таисия Филимоновна вряд ли подозревала, с кем она вступает в противоборство… Кроме того, очевидно, она запамятовала, что произошло… год, кажется, тому назад, как окопались в сих огородах новоприбывшие соседи.
Ну, напомним.
Товарищество наше стало известным в округе после вот какого любопытного случая.
Нежданно-негаданно над участками загрохотали военные самолёты – неподалёку аэродром. И хотя им не разрешается срезать расстояние над населенными пунктами, они срезать стали, особенно это касается молодых лётчиков. Куда только не жаловались – не помогало. И вот тогда…
И вот тогда наш записной цветовод Вася  развёл такие клумбы (до этого ещё никто не знал, что он по профессии ботаник, и цветоводом не называли), такие парализующие (пардон – оговорка произошла)… поразительные то бишь клумбы, что с горизонтали – одно заглядение. Один лепесток к другому так и льнёт, цвет переливается из одного в другой в чистой гармонии, про запахи… точнее, тончайшие по изыску ароматы и говорить нечего – закачаешься. А если аллергия у тебя – упадёшь. Сказка настоящая, да и только. Но с закорючкой. И довольно пикантной. Поэтому, по всей видимости, я и оговорился выше. Закорючка вот в чём заключалась: самолёты перестали грохотать над нашими головами.
В чём дело? Вопрос. Любопытный сосед нашего цветовода, Петя-подводник (поясню позже), попросил своего приятеля – хобби у того современное: полёты на треугольном крыле – подняться над товариществом и посмотреть с высоты на просторы пейзажа. Тот – ладно. Разбежался в поле за оврагом и взмыл в небо. Облетел по кругу, облетел по диагонали, посмотрел и так и этак, чуть даже в пике не свалился. Приземлился, правда, благополучно. Докладывает:
- Там такой узор, роб-бята! Закачаетесь! Поначалу это нечто гладиолусное! Гранд! А затем – вдруг! – чёрти что! Я чуть не упал. Видели? И знаете, какая вязь из цветочков мне открылась с птичьего полёта? Сроду не догадаетесь. Мне даже неловко вслух… Я не ханжа, но… И мы с вами много чего слыхивали и видывали, но… - И ещё несколько раз "но" обронив и, смущённо помявшись, а может, и потомив нас намеренно, он протянул листок с записью. С русским шрифтом: "Пошли бы вы, гады!.." А дальше вообще трудно переводимые не только на зарубежные языки, но и… на общедоступный местный сленг. По крайней мере – в воспитанном обществе.
Проняло, значит, летунов. Во-от, баба–мот. А вы говорите, красота не спасает мир. Ещё как спасает… Цветочки – они ж всегда со значением… Это ж целая наука. Особенно в Японии, говорят.

Да, забыла тётя Тася, забыла про самолёты, а зря. "Первым делом, первым делом самолёты! Ну а денежки, а денежки потом…" – недаром же песенку эту сочинили когда-то.
Да, впрочем, все мы так-то – редко представляем себе истинное лицо противника своего, пока не свяжемся и – узел не затянется. Поэтому уместно будет – даже, по справедливости, следует – о характере Юлы Палны кинуть ещё несколько портретно-пейзажных мазков кистью хотя бы средненького по таланту художника. Средненькие ведь тоже, бывает, приметливы, а в чём-то и гениально прозорливы в отличии уж совсем от гениальных, которые, как известно, занимаются всё больше глобальными задачами, а не прикладными.
В силу своей психической организации или, – если будет угодно, – в меру своей органической сути и образа мыслей, Юла Пална привыкла с детства рассматривать всех вокруг  как обслуживающий персонал… Это мы уже уразумели.  Опять же к слову: по мнению Васи, она взяла от родителей не самые… не самые лучшие качества. От папаши – вспыльчивость и гневливость, неугомонную жажду к выпячиванию своих мнимых достоинств, бойцовскую инициативность. От мамаши – склонность к изощрённой каверзной интриге и – высокомерное недоумение на род людской: и что я с вами, козявками, путаюсь тут, мне бы в горние сферы… Хотя Бог их знаете, где они, эти сферы. Однако не будем судить загодя и впопыхах…  Знаете, полагаться на мужнины (Васины то бишь) выкладки особо не следует – они непоследовательны и пристрастны в каждом отдельном случае. Выводы его ещё окончательно не сформировались,  да, собственно, к их завершению он и не стремится рьяно, – так нам прочему-то кажется. На кого он тогда будет дуться, если супруга ему станет совсем понятной? – вопрос также не маловажный.
Если Таисия Филимоновна воительница  спонтанная, стихийная – в мозгу её вдруг что-то там перемкнёт, и она мчится вперёд на абордаж со шваброй наперевес, как бесшабашный пират, перепутавший пику с орудием уборщицы, то Юла Пална другого покроя, у неё тактика и стратегия на уме… Она стонет и поучает, стонет и поучает. "Ах да ах!" - и будто бы ей самой от своих же замечаний тяжко. Смысл же таков: пронять близких – родственников – или ближайших сотрудников и настоять на своём. Не мытьём, как учит народная мудрость, так катаньем.
Так с кем же Тася столкнулась на дороге своей бурной жизни, с кем вознамерилась побороться по легкомысленной своей неосмотрительности? В принципе ведь, повторим для пущей прозрачности, не только Юла Пална вступает с Тасей на тропу войны, но – и её матушка, чья предыдущая карьера в дипкорпусе зиждилась именно на тайных пружинах слабостей и психологии коллег… Именно Пальмира Антиповна дала совет дочери возбудить общественное мнение, подвигнуть на протест сограждан и тому подобное. Юла Пална по своей привычке не одобрила вслух материно напутствие, но мысль зерном была вброшена и незаметно проклюнулся живой росток творческой инициативы… Как говорится в таких случаях, сначала чужую мысль нужно сделать своей собственной, дабы после не делиться, что называется, славой… Или как образно выражается мой замечательный знакомый: дай мне переспать с твоей идеей ночку и на утро она станет моей наложницей…
Так вот, Пальмира Акимовна,  постоянно сталкивает дочьку свою с выбранной и свойственной той интуитивной орбиты. И в результате получается ни то ни сё, поскольку Юла Пална уже не следует ни своему природному пути, ни заёмному чужому, мечется, вихляясь из стороны в сторону и уже "сама себе не хозяйка".
"Да, бабы мне не по силам вообще, - вздыхает Вася удручённо, разбирая мысленно домашние дела. – Ну и ладно".
Хотя, в эту тему если всунешься, можешь и потонуть – очень уж она необъятна, семейная тема-то. Читателя утомишь, замучаешь…
И всё же, чтобы понять, что такое Юла Пална, надобно знать, как правильно утверждают психологи, в какой такой среде обитания она воспитывалась, кто такие её папа с мамой, братец с сестрицею… вот надо знать и всё тут. А иначе не в коня корм.
Кто-то из мэтров литературных сказал – не без умысла, очевидно: разбей, дескать, текст на главки поменьше и, таким вот образом, позволяй своему читателю отдыхать. Я бы здесь прибавил: читатель волен попросту бросить книжку, да и всё…
Но попробуем-таки последовать рекомендации мастера.

3.
Лозунг Юлы Палны: "Сплошное критиканство и никакой самокритики!"
Однако это уже само по себе самокритика, не так ли?

У Васи болят суставы к погоде. И надо бы помазаться мазью. Но он не хочет этого делать сию минуту,  так как это будет выглядеть напоминанием о его нездоровье, а напоминать об этом он не желает, поскольку и без него достаточно желающих поморочить своими болячками… Охи и вздохи, театральные жалобы – надоело ему всё это хуже горькой редьки… Так потерпим же! А когда все разбредутся по своим углам, он намажется хоть до ушей, укроется одеялом и немного постонет тихонечко – для себя, в предощущении скорого облегчения от тянущей и ревматической… Да ещё жалобно поскрипит: "Моя боль – моя печаль. А вам проявить свои соболезнования не дам! Не достойны потому что…"
Весь день Вася копошился в слякоти – ладони зашершавели даже. Вскапывал грядку в паузы дождя.
Приходит Пиня, ложится на ноющие Васины колени, он гладит её за это. Спустя время, Пиня мурлычет: "Ну хватит, полечили. Давай теперь молока", - и трогает Васю лапкой за подбородок: довольно придуриваться.
- Вот те раз! Баш на баш, что ли?
- Мяу.

4.
- Эй, матрешка, новость слыхала? Твой сынок-то в гости набивается. Да, самый шустрый который. Сколько их у тебя было?.. И дочки, говоришь?.. А он, между прочим, парашютист – с девятого этажа два раза сигал. Как ты на это смотришь? Никак? Знай себе, помалкиваешь? Одна ты у нас умница-разумница – молчишь и молчишь. Небось, хочешь, чтоб тебе организовали комфортную жизнь?
- Да! Да! Да! – откликается Пиня.
(Естественно, в переводе на русский "мяу-мяу ".)
Но чаще Василий ворчит:
- Слушай, ты – Меннипея!.. Тартила непробиваемая!

Никто мимо Юль Палны не может так просто и пройти, чтобы она не дала какого-либо поручения.
- Я твой порученец, - говорит Вася, козыряя. Добавляет: - Нет, порученцами тебе служат все без исключения. Одни – некоторое время, пока не разберутся в твоём характере. Другие, вроде меня, обречены на вечный испуг.
Юль Пална вполне осознанно надёргивает на себя Васю (это совсем не то, как если, допустим, надёрнуть ткань на что-то). Здесь смысл термина иной: так борец дёргает на себя противника и даёт ему подножку, используя инерцию. Юль Пална надёргивает Васю и тот летит по инерции выполнять её поручение… Не всегда, правда. Но всякий раз, как ей удаётся это проделать на контрасте: я слабая – ты сильный, я болезненная – ты здоровый, я глупая – ты умный… Такое тоже не всегда проходит гладко. Всё же Вася ботаник неглупый, приучен анализировать. И тактику жены своей он раскусил давно (забывчив попросту – оттого и попадается на крючок), а новой Юла Пална пока не придумала.

Иногда в превентивном плане Вася осмеливается сделать и свой выпад:
- Умеешь ты уклониться от дел посредством своих излюбленных занятий…
- А зато ты внимания на меня совсем не обращаешь!
- А, по-моему, ты им избалована. Потому и помыкаешь всеми беспрерывно!
- Кто – я?! Помыкаю?! Да вы молиться на меня должны, раз я все заботы ваши на себя взвалила?
- Какие такие заботы? И кто тебя просил – взваливать? Разрешаю свалить обратно и больше не тужиться.
(Впрочем, уточним: все эти препирательства Васи с Юл Палной опять же мысленные, а не превентивные. И то есть ничто не изменилось в подлунном мире).

Итак, продолжим разговор о Юл Палне. Погодите-ка… я же хотел о Тасе. Ну ладно, знать, инерция не угомонилась. Что там Тася за забором, когда рядом – по эту сторону – Юл Пална покою не даёт.
Её натура поначалу нуждается в героизации этих самых близких (Вася с нами не вполне согласен, но его точку зрения мы изложим попозже… хотя можно запутаться. Поглядим, короче, как выдержит столкновение мнений наш своевольный сюжет… ну да, порой и не совладаешь – повернёт, куда и не думал сворачивать). Однако эта черта – возвеличивание, похвальба ими… вернее, их профессиями и прочими достоинствами, как в детстве, – чтобы придать и себе самой достаточного весу в глазах окружающих, – всегда в неразрывном сочетании с неистощимой жаждой жертвовать собой, собственной чуть ли не жизнью за них, перегрызть горло хулителям со стороны… Можно и перевернуть: не дать в обиду другим, но сам съем с потрохами. Если кто покатит бочку – как порох вспыхнет и испепелит до тла. Так и о друзьях только  лишь в превосходной степени, пока не придёт разочарование…
Дальше. Она всовывается во все дела без разбору, в коих даже если и не смыслит ничего. Мотивируя при этом идеалами высшей гармонии мироздания. Вася назвал этот феномен: паранойя чистоплюйства. "Кто у нас дизайнер?! – спрашивает она у Васи, и это означает: кто тут главный вообще? И потому помалкивай! Сама могла разве что только одно, зато наверняка – оставить свои туфли на высоком каблуке где-нибудь на проходе,  дабы кто-нибудь на них наступил и сломал себе шею.
Нет, ещё могла – рвать травку на клумбах.
Другими словами, Юл Пална предпочитает манипулировать тихо и незаметно – мужем ли, остальными… страсть к господству в ней неистребима. Недаром же Фёдор Михайлович Достоевский говаривал о таких: "Вся Россия заражена в известном смысле страшною мнительностью, во всех сословиях и во всех занятиях и именно насчёт власти". Каково? Классика за уши сумел притянуть. Как вам это понравилось? Противостояние, к примеру, с братом или сестрой способно перерасти в противостояние мировоззренческое – то есть опять же глобальное, – то есть упираться подряд со всеми: за власть. Вот откуда пресловутый глобализм. А вы думали откуда? Мы тоже поначалу ошибались, не переживайте.
И ещё таким особам нужен противник. Обязательно. Без него им скучно. Они хиреют. Хотя по-первости и робеют перед неизвестным. Зато потом, освоившись, на полную катушку… свой талант раскручивают.
Но иногда в её глазах появляется мечтательность… вернее, некая отстранённость неземная. Из-за этой неземной особенности Вася говорит ей время от времени:
- Будда моя. -  А за глаза прибавляет: - Будочка неотёсанная.
Повторим: Юл Пална экземпляр единичный и противоречивый.
Можно сказать также, что она – дама для презентаций. Вся из себя улыбчива и обаятельна. Но  опять же – чу: на неё также легко может накатить и свирепость, неуступчивость. Тут она себя не отслеживает.
- Нет! Нет! - и для пущей убедительности и устойчивости прогнёт ноги в коленях. - Я же сказала "нет"!
Лицо при этом исказится гримасой, зубки заходят друг над другом, как пилочки.
И что же получается в итоге: Вася – классический подкаблучник? Можно сказать и так. Однако он, ведая про свой родовой порок, выработал защитительную тактику… да и стратегию заодно.
- Юла, - с ударением на первом слоге, - есть разговор.
- Нет у меня времени на пустые разговоры. И желания нет!
- Отсутствие желания – существенный момент взаимоотношений, - соглашается Вася. И шагает делать то, что задумал, имея про запас в своё оправдание: "Сама ж не захотела обсуждать!"
Словом, перехватить пальму первенства у Юл Палны дело непростое, небесхитростное… надо знать, как это сделать, дабы не работать под присмотром, пристальным и нудным. Нужна выдержка и способность выжидать. Имела ли об этом такое же понятие упомянутая Тася вкупе с соседом Багажниковым Эдуардом Акимычем? - выскажу как преамбулу своё крамольное предположение: нет! Даже не догадывалась. А зря, потому что опрометчиво… (Вот видите, и на Тасю перескочили, так что всё в порядке. Никогда не надо спешить, само собой произойдёт…) Да, осмелюсь высказаться теперь же, потому как опять боюсь забыть: навряд ли, навряд ли Тася подозревала, акуда завела её личная самонадеянность. Иначе она одумалась… Впрочем, знаете что: нам всё равно до конца не проникнуть в тайны женской психики, так что давайте лучше двигать сюжет дальше без углублённых рассуждений.
Итак, перейдём на официоз. Муж Юл Палны (в садово-огородном просторечье, помним, Вася, а в миру профессор ботаники) оказался индифферентным субъектом: он не воспылал желанием вступать ни в какие совершенно пререкания со злополучной Тасей, и тем паче – устраивать региональный конфликт. Ему, знать, сразу подавай общемировой катаклизм. На меньшее, видишь ли, он не разменивается. (Разумеется, мы цитируем тут мысли Юл Палны).
- Нет, - сказал он флегматично на жалобу жены и добавил на отходе, оборачиваясь, уже с некоторым вяловатым азартом на лукавом своём круглом лице (представьте, наконец, себе этого штатного ботаника в провинциальном исполнении: цветастые шорты, распашонка без пуговиц, соломенная потрёпанная шляпа). - Я просто поражаюсь, как люди могут расстраиваться из-за такой пустяшной глупистики. Машина, холодильник, унитаз позолоченный… Даже гибнут, понимаешь! – И он погрозил указательным пальцем в небо. И басом пропел знакомую арию Мефистофеля: - "Люди гибнут за-а метал!"
- Да иди ты, - отмахнулась Юл Пална. - Проваливай, раз ничего не можешь. И не понимаешь. Философ доморощенный!
На что муж снизошёл молчанием, независимо загнув свои брови кверху. Почему независимо? Потому что о жене своей Вася в эту конкретную минуту был устойчивого мнения: она-де застряла на юношеском максимализме, то есть всё ещё верит в благородство и справедливость, и порядочность. Но это его сугубо личное профессорское – а, стало быть, слишком заносчивое – мнение.
А Юл Пална, не мешкая, пошла через заболоченный овраг, где созревали камыш, – по ближайшим соседям : поплакаться, ну то есть слёзно пожаловаться на происки судьбы и тем самым взбудоражить общественное мнение.

5.
- Поймай мышь – ночью скреблась.
- Это правильнее адресовать Пенелопе – она профессионал в этом деле.
- Я к тебе адресуюсь, Вася. У Пини и без того хлопот полон рот.
- А-а, понял…

На веранде чаёвничают:
- Ты зачем прихлёбываешь? Это ж такая вкуснятина (шербет).
Вася показывает слепленные шербетом передние зубы, затем ещё раз хлебнув чаю и разомкнув-таки челюсти, с усилием произносит:
- Забуксовал. Не волновейшен.

- Эх ты, фарисейка моя, - и Вася иногда впадает в лирическое настроение и становится глубокомыслен.
- Что такое? - Юла Пална настораживается, почуяв подвох и лихорадочно припоминая значение сказанного Васей словца.
- Да так. Выбрось из головы… На помойку… если угодно – на помойку времени.
- Ты о чём всё-таки?
Но тайные мысли Вася оставляет при себе: "Хотя… что же это мы всё слоняемся!?.  Между Господом и сатаной… Ты сам себе злой рок! Поумнел я, что ли?"
Впрочем, понять его бывает иной раз довольно сложно… даже ему самому. А то и вовсе невозможно. Будто в нём чужие мысли заблудились… Короче говоря, умничает.

Сначала Юла Пална зашла к Виолям – так окрестил их Вася, соединив Виктора с Олей на все отпущенные им времена в одно целое – с ударением на французский манер: Виол;я). Оля, как бывший педагог начальных классов, посочувствовала Юле Палне искренне (дети, как вам иизвестно, очень восприимчивы к фальши взрослых и кое в чём натаскали свою наставницу). А Витя, как бывший спортсмен и нынешний водитель самосвала, похмыкивая в щекотливых местах (то есть именно там, где требовался крепкий глагол, а возможности употребить его не имелось), присел на крыльцо, неспешно закурил и рассказал любопытную, по его разумению, историю – он балагур ещё почище Васи, даром что не профессор. Единственное отличие у них в этом смысле: никакого юмора в его обличье не просматривается – любую хохму потому что выдаёт с абсолютно серьёзноё миной:
- У нас, - имелось в виду, на автобазе, где он работал, - один чувак, по прозвищу Сидор Сидорыч... Мы ещё его звали двойной корзинкой ¬– за двурушничество. Или я про него уже рассказывал?.. Нет?.. Так слушайте и мотайте на ус. Тэк. Как едет мимо нас этот Чучмек-Сидор на своём драндулете, то вместо приветствия начинает сигналить. А сигнал у него... Представляете себе самосвал типа "КАМАЗ" и как он, мерзавец, противно верещит? Не говорю уж про то, как он солярой чадит. Ну вот. Трое оглохли. Четверо сошли с ума. Пятеро попали с отравлением в туберкулёзный диспансер. Одним словом, всем надоел. Тогда я уже не стал больше мешкать, чтобы не попасть в очередной некролог на доске почёта, и взял у Трофимыча... Помнишь Трофимыча?
Жена Оля нетерпеливо мотнула головой и поморщила в знак согласия свой облупленный носик.
-  Тэк. Он в паровозном депо... Не помнишь? Понятия не имеешь? Хм, странно. – И, повернувшись к соседке, продолжил:
- Так вот, я выпросил у него на пару деньков сигнал от тепловоза – этакая медная труба навроде пионерского горна. Только поболе размером. Дура дурой. И орёт, что тебе племя голодных поросей, когда требует кормёжки. Нет, вы помните, как электрички рявкают? Все коровы сразу бросаются врассыпную, и доиться перестают раз и навсегда. А телята, так эти исчо чудноватей – хвосты кверху и носом в лужу. Забастовку объявляют на полгода – и не жрут ничего, тощают до полного изнеможения и вызывают тем самым экономический мировой кризис…
Витя выдержал многозначительную паузу в надежде заполучить заслуженное одобрение за изящный слог и глубокие международные параллели. Не дождавшись, поковырял в ухе заточенным под круглую стамеску ногтем мизинца и продолжил свою историю – без всякой обиды за равнодушную реакцию слушательниц:
- А эти горны тепловозные ещё шибче рявкают, чтоб за десять вёрст слыхали наверняка... Кто глухой. Телята при этом вообще на молекулярном уровне исчезают… в параллельном пространстве. - Витя скосил глаз на заскучавших женщин, желая познать – поймать на этот раз хотя бы – эффект своего красного словца, и хотел ещё что-то прибавить, для полноты ощущения в области желудка, но Юл Пална поджала губы, предупреждая тем самым о своей разборчивости и литературном вкусе. - Ладно, не будем усугублять, - кивнул он, соглашаясь как бы с её телепатическим посылом: брехать-де бреши, да не занудствуй.
- Ну ладно. Вот. Поставил я эту дуру-сигнал и жду, когда Сидор наш мимо пойдёт... А куда ему деться? Идёт, как миленький! И даже не идёт, а пишет – франт чопорный. В упор никого не замечает, дабы, по своему благородному обыкновению, ни с кем не здороваться по-человечески. Я бы не сказал, что он заносчивый шибко. Но дурачок – это будет в самую тютельку. А дурней надо постоянно учить, иначе так дурнями и помрут. А это, сами понимаете, неправильно, потому что не педагогично (наверно, камешек в жёнин огород – сноска), да и не справедливо по большому-то счёту.  По гамбургскому. Слыхали про такой?.. В германском городе Гамбурге, на речкявюсе Эльбе… Понял – впредь не отвлекаюсь. Ну, чапает он к своему шарабану, поплёвывает в обе стороны, а я и нажимаю локотком на сигнал (ладонями при этом собственные уши зажимаю) в самый тот моментус, когда он нарисовался в полный рост насупротив моего капота, на котором у меня стоит бык с открытой пастью! - Витя задерживает дыхание,  делая, таким образом, более значительной по продолжительности паузу. - Как Сидор наш подскочит, как Сидор наш подпрыгнет – что тебе австралокенгуру, не хуже неё, во всяком случае, затем с грехом пополам приземляется, приседает, чуть ли не до положения риз, и голову даже прикрывает ручками своими... Вот так вот – домиком. - И Виктор демонстрирует, присев на корточки и показывая, как его коллега Сидор прикрыл голову ладошками. - Ну, я ему из окошка кричу погромче, чтоб услыхал: привет, мол, коллега! А он чего-то и ответить не может – то ли заикаться стал, то ли штаны лопнули в аккурат по шву… И потому ему неудобно вступать в беседу. Ну да мы ж не гордые. Мы ему всё простили сразу, что задолжали...
Мне, конечно, сигнал этот пришлось в форс-мажорном темпе откручивать, потому как через пять минут прибежала секретарша начальника колонны и передала распоряжение... Понятно, да? Тепловоз на территории базы искали да не нашли. И почему-то сразу ко мне бегом бегут. Спрашивать. Не понятно только – у меня-то с какой стати концы искать? Однако мне и не жалко, зачем мне такая меднючая бандура на каждый день? Этакое непотребство! Такой сигналище! Лунатиков будить, что ли? Зачем? С подоконников же попадают, убьются насмерть. Такая силища! Кому мне ещё-то сигналить, все остальные кругом слышат нормально. Я и обычной пипикалкой не пользуюсь без крайней необходимости. Ты слышала, чтоб я когда-нибудь пипикал? - Это он опять к жене Оле повернулся. - Так что без надобности. Меня уважают, и я, соответственно, уважить готов любого благовоспитанного человека... Вон сосед твой, Барон Бароныч, – психолог. Его послушать, так получается: убедить можно любого. Не по-лу-чит-ся!
Надо бы оговориться. Барон – это фамилия. Мало того, он не просто Барон, он Борис Борисыч. Потому, верно, Вася, в отличие от Вити, называет его за глаза баран бараныч.
- Ты лучше расскажи, как мы делили ручей с соседями, и запруду сооружали, чтоб их затопить… - сказала Ольга и сама же поторопилась довести до сведения – для наглядности жестикулируя…
Однако нам, пожалуй, хватит и Витиной истории… Тем более, женская Виолина половина несколько настороже и даже ревнует к манере Юл Палны общаться с мужчинами – эти поцелуйчики при встрече… помните, о ритуалах речь была? Или ещё не упоминалось об этом?
Эпилогом добавим к выше приведённым характеристикам, дабы никто не подумал, что среди нас имеются кристальные особи, следующее. Например, Вася с Витей вполне ладят. Но время от времени и у Вити крыша съезжает… и тогда он тоже, знаете ли, становился не прост. Договорились купить бетономешалку вскладчину. Витя заделал фундамент у дома и передал агрегат Васе. А потом Оля стала прибегать чаще обычного – проверяла наличие бетономешалки. Как-то ей не понравился внешний вид последней… И тут – Витя явился следом за женой. Дёрганный. И сразу – к агрегату. Увидал заляпанную бетономешалку
 "Ну ты её загадил!.."
Через день Вася принёс ему деньги: "Ты уже все работы закончил, а мне ещё ой сколько предстоит, так что…" Витя молча взял деньги, по выражению лица его Вася понял – остался доволен… А чего не быть? И фундамент сделал и копеечку сохранил… Тогда-то и пришло Васе на ум, и он воскликнул: "Виоли!" – как физик древний: "Эврика!"

6.
- Что, Пинь, поиграться хошь? Ну не-ет, не купишь Василия Георгиевича за алтын. У тебя заточенные коготки, а у меня что? Ногти, да и те пострижены. Ты меня царап, а я – шишь? Иди-иди, гуляй на охоту. Ишь ты, хитрованка. И выберет же момент.

- Юлик, ты же не кошка, чего ты над человеком изгаляешься?
Вася сам над собой иронизирует (можно сказать даже, на уровне философского обобщения): "Ежлив жена исправилась бы, то это не будет означать для меня жизнь счастливую, потому что испортится тёща. Они как две постоянно противодействующие силы…" И, пожалуй, не ошибается Вася: если тёща оказывается при скандале дочери с мужем, она поддерживает зятя: три к носу, говорит, терпи. Но при этом не забывает  проверять зятя на лояльность к своей особе.
- Говорили мне, - жаловался Вася сам себе, - да не верил я, ду-ду, что после сорока пяти, боясь увядания,  бабы стервенеют… А с возрастом характер портится, портится, портится... ну я не представляю даже до какой степени!

Не вполне освоив витиеватые подсказки Виолей, как ей быть с Тасей, Юл Пална отправилась затем к соседке-американке (которую так прозвали по причине недавнего её жительства в чужих палестинах) – по имени Клава. Та прохлаждалась как раз под недавно сооружённым балдахином на своей лужайке из одуванчиков.
- Я балдею! – возвестила она. И сию весть иначе как руководство к действию не назовёшь…
Мы бы не отважились сравнить Клавин зычный голос с трубой иерихонской или сигналом с тепловоза, о котором давеча поведал Витя, но за квартал её точно было слыхать. Слов, правда, не разобрать зачастую, однако смысл понятен однозначно – по интонации: либо благодушествует, либо готовится к отпору врагоув. Хотя Вася, например, претензий к ней не имеет – она ему даже помогла как-то спасти положение… Опять же в двух словах. Однажды ветер сдул ещё не закреплённую крышу на Васином сарае, не то чтобы совсем на землю, а наполовину: новую половины крыши приподняло дуновением Эола и опустило на  провода, следующий порыв грозил катаклизмом похлеще. Тогда-то Вася и  возопил в панике: кому ж не жаль трудов своих, брошенных на ветер? (причём, в буквальном смысле) – и призвал на помощь американку. Она примчалась со своего огорода и вцепилась, как… не знаю кто… короче, стала держать сооружение, а Вася тем временем прибивал аршинными гвоздями, чтоб уж навечно упокоить… Однако, надо также заметить, что помощь обычно бывает скомпенсирована. Так, например, месячишко погодя, американка способствовала и разрушению… Стал Вася ремонтировать подиум – этакий помост, на котором в хорошую погоду чаёвничали, - поставил его на бок и хотел уже опрокинуть навзничь, но тут со своего огорода вмешалась американка:
- Прислони к сараю! – посоветовала она.
- А не тяжело будет… сараю? - усомнился тот.
- А ты попробуй.
Вася попробовал – прислонил, – сарай повалился.
Череда крушений происходит у американки от свойств её характера.
- Зажигай! - Это история уничтожения камышей в овраге. – О-ой! Гаси, гаси скорей! А то все сгорим к чертям собачьим!
И так, очевидно, во всём. Но об этом подробнее в подходящем месте и при удобном случае…
Ну вот. Именно к ней направила стопы Юла Пална после Виолей.
- И-и! - зычно отреагировала американка Клава своим безапелляционным голосищем прирождённой вещательницы. - Не дрейфь, подруга, прорвёмся! Вон мой сосед новый, что хоромы себе варганит по диагонали… директор, говорят! Он ещё цистерну с газом тонн на несколько у крыльца своего закопал. Слышала? Теперь до очередного кризиса ему как раз хватит яичницу жарить… Да, так вот, чапает давеча он через мой огород наискосок. Ему, видишь ли, так ближе через забор свой высоченный сигануть, что ли… у меня ж забора-то нету, я на сознательность человеческую надеюсь. Ну я оторопела маленько, но ненадолго, и спрашиваю у него – просто из любопытства (а он как будто меня в упор не видит!), спрашиваю я его своим обычным уважительным децибелом: э, милай, далёко ли ты чешешь по моему ранчо? Ласково даже спрашиваю, мне ж одиноко одной на белом свете. Как говорится в народе: хоть козла в огород, пусть урод, зато свой. Думаю, приглашу директора на чаёк с коньячком, авось подружимся… И уже глазки начинаю ему строить. А он как рявкнет в ответ, подлец такой, я аж вздрогнула – так он меня напугал:
- В асфальт закатаю, - рычит, - а дом твой сожгу на фиг!
Села я на табурет, языка лишилась спервоначалу, а потом всё же слегка оклемалась, спрашиваю, чтоб уж точняк удостовериться:
- Кина, что ль, насмотрелся? Там сейчас то и дело мафиози кого-нито в асфальт закатывают… Может, он, конечно,  тоже испугался моего окрика, и это у него на уровне подсознания сработало – самосохранение в смысле выживаемости, как у медведя. А он, надо тебе доложить, директор этот занюханный, весь свой участок натуральным образом в асфальт закатал. Да, не веришь? Тебе не видно со своего крылечка – это точно, а я каждое утро любуюсь. Ни одного деревца, ни одного кустика – одни тропки да тротуары блещут на солнышке своей задрипаной чистотой. И меня, значит, в асфальт?.. Но, извините, я ж разлагаться стану, хоть в земле, хоть под асфальтом, и пахнуть буду… даже из-под асфальта! На зло врагам своим! Буду вонять даже – им назло! Или глубоко закатает? Или у него там колумбарий? – не одна я там буду, в компании? Может, он ни директор вовсе, а бандит? Чуть кто ему не по нраву и не по вкусу – сразу в асфальт? Во-о как! Я тебе, говорит, закатаю! Яколо, почему ты не сын Якова?!
И тут же Клава, в прошлом известная спортсменка, рубит воздух ребром ладони:
- А мне пле-увать, что он директор газового хозяйства! И что цистерну с газом зарыл перед домом – тоже плевать! - И через небольшую паузу продолжает уже совершенно спокойно: - А ты говоришь – честной народ. Твоя Тася ещё цыплёнок против него. Ты ей ничего не говори про директора, про его гордый характер, пусть она с ним непременно свяжется… А мы с тобой посмотрим на мордобой. Ха-ха! Бойкая с бойким пусть сражаются! А мы, да, поглядим, полюбуемся, поболеем, ставки даже сделаем на тотализаторе. И с точки зрения рефери определим – кто кого победил…
А что касается твоей беды, то это вовсе не беда, а мелкая биде, и ничего другого.
Ты просто, похоже, забыла, с кем работала на своём производстве суровых ниток, и как полтора десятка лет назад распределялись промеж вас  участки на этом скромном побережье (я не в счёт, я этот участок уже после ваших разборок купила, но мне рассказывали)… Забыла? Впрочем, это я забыла, что ты тоже залётная. А между тем, тогда все свои,  - Клава подчеркнула последнее словцо особой едкой интонацией, и дальше продолжала с тем же нажимом, - старались разместиться на своей улице. То есть их улица, хоть и прошло столько лет, всё равно признаёт лишь  своих. А мы для них чужаки. Если угодно – парии. Низший сорт. Быдло.
- А как же… - возразила Юл Пална, заикаясь от обилия информации, - эта… эти… я с ними всегда здороваюсь.
- Ну, не все, разумеется, впали в маразм. Бывают исключения. Я тебе принцип объясняю. Все взрослые люди, как в детстве, как в детском саду – это тебе понятно? Такой лексикон по твоим кристальным мозгам?.. Так вот, в детском садике – хоть ещё все мелюзга мелюзгой – делятся на группки или партии, если тебе эта терминология больше понятна – с этими вожусь, а с этими нет, не люблю, не играю, маме пожалуюсь, если что… Они – это вон та верхняя улица, где с самого начала не было всяких пней и болотин, и они считали себя богом избранными счастливчиками… И если б они тогда могли, они захватили б самые наилучшайшие места и куски в посёлке, потеснили б даже тогдашнее ваше начальство. Но, не имея таких широких полномочий и гарантий безопасности, они предпочли не рыпаться и выместили свой гонор на более незащищённых слоях населения – то есть на вас – перемотчицах-недомотчицах! Конечно, с тех пор ты выросла и окрепла духовно и физически, институтец закончила, лиха глотнула в дошкольных учреждения в борьбе за успеваемость… Но – как была лаптем, так и осталась. Уж извини. Можешь, если хочешь, и меня причислить к лапотникам, чтоб уж совсем обидно не было.
- Какая ты умная, Клава. Неужели всё так, как ты говоришь? Боже мой, боже мой… Как я слепа! А ты такая…
- Какой мама родила, такая и есть. Бывшая активистка потому что, спортсменка, комсомолка и так далее. Я все эти штудии прошла вдоль и поперёк. Все эти детсадовские игры у меня вот где мозоль натёрли! – И Клава энергично пошлёпала себя по шее спортивной дланью. - И я сейчас вот не пойму: чего ты страдаешь? Теперь, как оказалось, наше приусадебное место куда как лучше ихнего – такое же ухоженное, но значительно ближе к лесам и долам, рекам и озерцам, а стало быть, к зверушкам и грибочкам с ягодками. Радуйся! Правда, они  поняли свои  ошибки и видят воочию, что у нас удобнее, вольготнее… и теперь мстят! Натура ж не позволяет проглотить собственную пилюлю. Однако это признак их неполноценности! И это также должно тебя бодрить и тешить твою душеньку…
- Но они… - робко попыталась вновь возразить Юл Пална.
Тут от себя заметим-добавим: наивной она была с посторонними. С мужем – воспитателем, наставницей-нравоучитильницей. И закопёрщицей. А вот Клаве, стало быть, подыгрывала… как в поддавки. Шашки – игра такая. Не без расчета – на моральную поддержку хотя бы.
- Наплюй! Твоя результирующая доминанта (как выражаются нынче образованнейшие дикторы телеквизора) отныне должна быть – наплевательство и начхательство.
- Наплевать? В самом деле? - и Юл Пална пошевелила губами, как бы осваивая новый термин и приём самовыражения: - Начхать?
- Наплюй, тебе говорят! Три раза наплюй!.. Можно даже растереть! И начхать, да! Можешь даже позабористее словцо употребить – разрешаю.
И вдруг Клавдия о председателе добавляет:
- А этот – колобок! – собрал деньги, америкэн-блин, со всех почти собрал!.. сама не щупала и размеров не знаю... То есть врать не буду, не приучена. Рассматривай, как слух или миф…  - и тут же уточнила, заметив в лице Юлы Палны некую грусть об утраченном целомудрии: - Р-размеры дивидендов я имею в виду! А ты чего подумала? Собрал-де с нас деньги на газификацию и, блы-блы, крутит их в банке, где его жена работает!
- В какой банке?
- Не в какой, а в каком! - И опять видя в лице Юл Палны невспаханную целину добродетели, продолжила: - Жена его в банке работает, невинная ты наша. А он нам лапшу вешает: вот-вот, завтра газификацию вам устрою... Сам же проценты стрижёт. Поняла теперь? С наших денег! Так что, милая моя, миндальничать с ними – только время попусту тратить. Скандалить надо! Кстати, цистерна-бандура зарытая в землю… этим, как его?.. козлом-директором… в асфальт закатать грозился который… подтверждает мою гипотезу, между прочим. Не будет тебе никакого газа в ближайшие сто лет. Дымовая завеса всё это. Ты заплатила, кстати?.. И на твои проценты теперь живёт припеваючи этот паразит беспардонный! Один  внедорожник на другой меняет. Или ты слепая?
Но Юл Пална  по природе своей не столь решительная и безапелляционная (это с Васей, в сотый раз повторим,  она сурова и непреклонна), не способна, видимо, плеваться и ругаться, нет, она покамест осмыслить лишь силится...
- Со мной тут сложный случай… - говорит она нерешительно. - В смысле критики я имею в виду…
- Никаких сложностей не вижу!
С этим результирующим напутствием Юла Пална пошла дальше.
Конечно, она больше привыкла защищать на собраниях своего коллектива каких-нибудь людей в Австралии или Египте, глобально то есть (Не отсюда ли нынешний глобализм возник?). А теперь вот надо перестраиваться на местный лад – с соседкой разбираться…

7.
- Голова, голова, головёночка,
Голова, голова котёночка.
Голова, голова…
Ну-к, Пинька, хвост подвинь-ка… Наступлю ведь. Визга не оберёшься.

А вот Васина реплика о жене: "Её приоритет во всём – не только в поучениях, но и в желаниях и эмоциях, в гримасах и ужимках, яростном размахивание руками и топанье… и так далее.
Да ей и не нужно расставлять никаких приоритетов, поскольку главный приоритет – она сама".

Следующая Васина антитеза: тёща – тесть.
Как-то вот так получилось, что постепенно из роли мужа и зятя он перешёл в разряд обслуживающего персонала, и жена с тёщей стали видеть в нём лишь "Подай-Принеси-Обслужи". За это как бы и кормили обедом. Но опять же не совсем задаром: тёща продолжала ждать безусловной похвалы своих кулинарных способностей. А к этому, показывает практика, всегда нужно относиться чрезвычайно серьёзно, ни в коем случае не манкировать сии ожидания… точно также как и на полном серьёзе относиться к её драгоценным советам по разнообразным житейским вопросам. В противном случае она рассердится. А это чревато плохим самочувствием, несварением, а стало быть, и плохим настроением.

"Умеет тёща зарабатывать деньги, этого у неё не отнимешь,- рефлексировал по своему обычаю Вася. - Только кичится этим не всегда к месту. Великой доблестью считает. И остальным советует. Напоминает постоянно, кто больше вложил в воспитание детей, внуков и правнуков с материальной точки зрения. Правда, никто, похоже, не ценит. Между братом и сестрой постоянное противостояние и перетягивание под себя материных ресурсов".
Далее Вася пытается сопоставить как бы объективно: "Если Пальмира Акимовна приземлена и во всём подозревает подвох, живёт сплетнями (поборница прям-таки этих самых невесёлых баек), то тесть, Абрам Ганимедыч, имеет более возвышенную натуру, подходит творчески к сложностям мира – у него даже есть враги – масоны. Толком ничего о них он не знает, но всё же кипит благородным негодованиям... И, между прочим, зарабатывает себе реноме... Оба, короче, предельно тщеславны, оба желают играть первую скрипку… Оттого, верно, и разбежались, в конце концов. До сих пор поддерживают отношения, общаются на всевозможных семейных застольях… Разве это плохо? Не безобидно вот что: они проживают как бы в одном прежнем пространстве (или хотели бы его вернуть, восстановить?), то есть по-прежнему продолжают соперничать и доказывать себе и окружающим свои преимущества – кто лучше, кто больше… ну прям-таки спортсмены. Два сапога пара: каждый про себя: я круче… Другие порывают напрочь всякие сношения, дабы… и у них возникает новая жизнь. У этих же всё тянется и тянется из прошлого, и пачкает и пачкает настоящее. Можно провести сравнительный анализ – как они оба влияют на дочь, и как я опосредованно чувствую на себе это их влияние…  А то, что дочь превозносит их в глазах своих знакомых, так на то она и дочь. Зато при мне ругает… Впрочем, запрягать обе горазды".

Повстречала Юла Пална и Барона Бориса Борисыча (по определению Виол;я – барана) идущего от ручья с лопатой и топором в руках. Каждую субботу, приезжая, он – видимо для того, чтоб все были в курсе, что он здесь, – Боря заводит свою пластинку. А Юла Пална в очередной раз с завидным постоянством спрашивает Васю:
- Это что ж такое?!
- Что-что, Баран Бараныч музыку врубил.
- Это не музыка, а нечто бум-бум и ба-бах – низкие вибрации на уничтожение неприятеля: тоже непорядок. Да ещё говорит: люди на дачу отдыхать приезжают, имейте это в виду, Юлия Павловна. Издевается? А может, он замыслил извести нас таким образом? Психику нашу раскачать? На этом, что ль, сосредоточен?
- Разумеется, со среды точит… свой ножик.
- За что?
- А где ты посадила свою излюбленную грушу, помнишь? Ну вот. Он и говорит мне в среду: садово-огородный задачник надо бы прочитать Юле Палне. Близко, мол, к его забору сажаешь дерева.
- Он что, груши не любит? Как раз к нему будут падать.
- Выходит, не любит.
- Значит, со среды точится?
- Ну.
- Стало быть, сосредоточился уже?
- Пожалуй.
- Ну я ему!..
Но почему-то передумала. Возможно, поставила в очередь за Тасей.
- У, истукан этакий – атлант деревянный, - только и сказала, глянув на деревянного гитариста в углу крыльца…
Так вот, повстречала Юла Пална и Барона.
- Песок со дна ручья выскребал. Коряги рушил. Теперь можно водичку черпать беспрепятственно.
В голосе его, особенно если слышишь с некоторого расстояния и не разбираешь всех слов, сквозило нечто механическое. И сухощавый сорокалетний мужичок, с круглыми бледно-серыми глазами, вдруг начинал напоминать железного дровосека из сказки, заржавевшего в суставах и простудившего свою металлическую глотку.
Внимательно выслушав сетования Юлы Палны, железный дровосек прочистил – кхе-кхе! – простуженное горло и невозмутимо поведал про своих соседей по вертикали, чем, собственно, опроверг сложившееся о себе мнение как о психологе:
- Я абсолютно материалистический человек и никакой виртуальности не признаю. Говорю всем без разбору – в лоб. Без всякой пресловутой психологии. Но и меня, оказывается, можно удивить. Я у них всего лишь спросил, у соседей по диагонали, не хотите ли скооперироваться насчёт общего забора от зимних зайцев – красивый такой мне заборчик одни специалисты предложили по случаю. А они, соседи то бишь, мне в ответ сразу ребром вопрос мой повернули: чего, говорят, на рожи наши надоело смотреть? И через день перед моими окнами высоченный заборище возник – из бронеметала! Причём, не во всю продолжительность нашей священной границы, а ровно вполовину её длины. Другую половину тыльной стороной сарая загородили и ещё какими-то курятниками. И теперь у меня сплошной отдых для глаз. Вот и порадел ближним своим…
И, посчитав таким образом тему закрытой, барон пошагал к своему дому.
И мамаша у него тоже интересная. Дождь всю неделю поливал, да, собственно, и сейчас не прекратился. Она же льёт из шланга под яблоню. И на спрос Юлы Палны ответствует:
- Зачем? А сказывают, что дерево можно отлить, если  засыхает.
К соседям на северо-востоке Юла Пална уже не отважилась пойти, потому что они намедни отравили её угарным дымом: как раз ветер дул с их стороны. И теперь-то ей стало понятным Клавино определение: это их  улица. И всякий хлам они жгут лишь при попутном ветре – зюйд-весте. Что они там жгут постоянно в своей надворной печи – даже страшно узнавать. Ну, в самом деле, что можно так долго жечь – дохлых кошек и собак? Но почему так часто? Бухгалтерша тоже как-то удивлялась. Тогда ветер, знать, в её сторону дым относил:
- Что же так долго может гореть? Право, на крематорий похоже. Хотя с виду вроде приличные люди... И так вонько! Это действительно подозрительно… Комиссию, может, какую подослать? А то и нас могут привлечь. За попустительство. Скажут: живёте рядышком, а ничего не знаете, ничего не ведаете…
Сбитая совсем с толку и не солоно, как в сказках говорится, хлебавши, Юла Пална вернулась восвояси, на свой участок. Остановилась у лесенки, выложенной обкатанными камнями из ручья, –  несомненная гордость её по праву руководительницы проекта – у разветвления тропинки большой бурый камень, ещё с ледникового периода, очевидно. На нём две стрелки с уведомлением. "Налево (красная масляная краска) пойдёшь – на кухню попадёшь. Направо (зелёная) – в терем угодишь". Этот указующиё объект – Васина выдумка, он это начертал.
- А куда же мне-то пойти? – задумалась Юл Пална, прочитав в который раз мужнины надписи.
- Ты как-то странно поглядываешь на меня сегодня, - вопрошает её мимоходом Вася.
- Смотрю… есть ли проблески сознательности в твоих глазах.
- И? Есть?
- Мы догадываемся, что вы… не догадываетесь.

Мы уже говорили, что Юла Пална не из робкого десятка и со своей нетривиальной тактикой и стратегией. И, казалось бы, с какой стати впадать ей в отчаяние и мирихлюндию. Однако происки Таисии Филимоновны пришлись как раз на момент окончания строительства душа, забравших много её сил физических и душевных. И ещё не пополненных. Возможно, стоит кинуть пару слов об этом мероприятии?
- Сколько сил, сколько сил! И вот опять – противостояние!
В самом деле – где ресурсы? Откуда взять этих самых ресурсов? И нервов? А главное ведь, не успела ещё Юла Пална насладиться, как следует, торжеством победы… Да, всё же надо про душевую кабину подробнее…
И ведь как бывает – думаешь: вот, купил, то есть потратил деньги на благо, и ждёшь удовольствия. Ан нет, не в деньгах, как говорят, счастье. Нужен комплекс удачи, а не часть её, дабы-чтобы возникло полноценное состояние удовлетворения без примесей…
Н-да. Философия. Кто-то назвал философов дармоедами. Бесполезными людьми. Может, оно и так, но… не о них речь.

И приехали, стало быть, мастера из фирмы. Ребятишки молодые, дагестанцы, раньше занимались ремонтом машин, а ныне вот 6сменили деятельность на строительные подряды. Джамиль, старший, росточка метр на полтора, с висячим пузиком, лупоглазый, пухлогубый, круглощёкий… какой-то весь округлый, ну ни единого угольника на нём нет. При этом показушно торопящийся и ручками размахивающий. Причём, ручки у него в локтях, как у тряпичной куклы, трепыхаются, так что сказать: размахивал, неточно будет, скорее – курочка крылышками в стороны чап-чап, себя подгоняя по ветерочку. Ганжа, младший, напротив, высок, мужественен. Если учесть, что это братья родные, то невольно захочется спросить, кто из них в отца, а кто в мать… етит твою налево!
Сомнение в своей квалификации они заронили просьбой:
- Рубанок дайте.
- Зачем?! - подозрительно осведомился Вася. - Разве в ваши планы входит строгать? Вздор какой- то! Домик-то сборный. Это как детский конструктор. Собери и баста.
- На всякий случай.
- Вы что же, ни одного домика до этого не собрали? Даже из кубиков?
- Не-а, - искренне ответил Джамиль.
- Вот те раз!  Как же так вас прислали?..
- Да у меня совсем другая работенка. Я им на "бычке", - махнул он в сторону своего "Зилка", - унитазы завозил. А тут они мне дали подработать ещё и на сборке.
Тут и Вася искренне растерялся.
И стали ребята собирать. Поскольку приехали они поздно, то успели до сумерек возвести  лишь каркас да дверь навесить… прямиком к забору Таисии Филимоновны, так что и распахнуть дверь ту как следует не получается.
- А почему дверь сюда-то? – всполошилась сначала Тася, патрулировавшая свою границу.
- А куда ещё? – не понял Джамиль.
- Здрасте! Вы что-о?!!
- Да нет, это всего лишь прикидочка, - вовремя подскочил и дезавуировал Джамиля Ганжа. - Завтра переделаем
 И собрались домой.
- Завтра с утречка сварганим в полчаса, - это уже в успокоение Юл Палне.
Ну ладно. Вася объяснил им путь отступления:
- Сквозного проезда нет. Лучше всего подать задом в соседний проулок.
- А вон туда направо? - уточнил Ганжа.
- Там чужой участок. Никто ж не любит, когда на его территорию заруливают.
- Но там забора не видать.
- Так и чего? Столбики имеются.
Вроде поняли, поехали. Глядь, уже буксуют, и как раз на столбик новопоставленный боком наезжают. Вася схватил лопату и к ним.
- Стой, ребята! Так вы нашу американку расстроите в пух и прах! Слава богу, что нет её. Давай-ка поддомкрачивать. Подложим камни под колесо. Клавдия Петровна только-только ограничители поставила… Это у неё как на ранчо! Жердями ещё опояшет, чтоб за них кобыл привязывать! А вы ломать сразу! Как говаривал один мой знакомый: зачем?.. не на-адо!
Тут Юл Пална выскочила из-за Васиной спины и дала понять всем окрестностям, как всё это нехорошо-нехорошо содеяно. И в самом деле, содеяно было не ахти, не профессионально…  Однако "бычок" удалось без полного ущерба для столба снять (слегка лишь расщепили), однако затем Ганжа прочно засел в кювет.
Джамиль, когда Вася уже на своей машине вёз ребят на автобусную остановку, пожаловался, что с утра ему не везёт, и вообще заказ этот не им был предназначен…
- Без пиетета творите, - ответил Вася. - Потому и тяп-ляп.
А, в общем, подумал позже, делают, как умеют. Думали: так, с кондачка получится. Жаль, конечно, что не профи. Потому что назавтра эти дилетанты тебе ещё чего-нибудь приготовят… Не говоря уже о последствиях, а именно: эмоциях Юл Палны…
А у Юл Палны, меж тем, неудовольствие возросло до внутреннего кипения, переросшее затем в бурлящее недоумение, а следом – и в удивление – этакую корку магмы, вот-вот готовую прорваться:
- Что это такое, Василий, кого они присылают?
- Да-а… - потянул Вася время, предчувствуя мощный взрыв. Потом всё же соблаговолил согласиться: - Чтоб так испортить замысел и впридачу хороший материал, надобно в самом деле очень-очень постараться. Наверно, кто в наличии был, того и прислали. Это они так новых своих работничков натаскивают. Метода такая есть. Слыхала, небось? Всунут новеньких-неразумненьких сразу в дело, как необученных бойцов кинут в бой … Одни-другие хозяева их расчихвостят, гонорок с них посшибают, и глядишь – у фирмы новая фирменная бригада образовалась. Да и вообще, это распространённая практика. Первый этап отбора – ругаются или нет.
- Как это?
- Например, по-чёрному, матом. А тут такая вот замысловатая метода. Выявить скандалистов. И начинают прямо с практики. В полевых условиях. Вместо учебных классов и мастерских профтехучилищ используют метод "выезда в поле" – как в армии, в натуральную среду. (Это уже Вася стал повторяться, вернее – разжевывать, поскольку увидел, что Юл Пална не врубается. Да и на политику хотелось свернуть, параллели провести).  И тут жизнь их учит. Да, главное для хозяина фирмы на первом этапе произвести отбор, найти подходящих и обкатать их характеры, объездить – если по лошадям равняться. И только после обкатки поручить бригадиру оставшихся новобранцев для завершающей шлифовки. Не впустую чтоб распылять тому свои знания и опыт, и время. Самое дорогое, что есть у человека. И это самое дорогое отнять у клиента… А ты думала что? Товар тебе подешёвке, может быть, скинули, а всё равно выиграют – на твоём времени и нервах.
- Ты хочешь сказать, я выступаю в качестве наждачной бумаги?
- Ну… что-то в этом роде…
- Не дождутся! Я их оштрафую так!..
На следующий день ребята приехали пораньше, но сначала вытаскивали из кювета "бычка" – до полудня. Потом строили…
- Вася, они трубу криво поставили! Скажи им!
Вася уточнил:
- Отдушину? Хм.
И отправился полюбопытствовать.
Но едва Вася вступил в переговоры, Юл Пална подскакивает и начинает говорить сама:
- Нет уж, погодите! Здесь вопросы задаю я!
- Так и быть должно, - бойко перебил Джамиль. - Крыша-то кривая, вот и труба так-то… перпендикулярно к скату.
Вася почесал в затылке и потихоньку, пока жена завязла в споре, удалился в тенёчек. Там он привёл свои мозги в порядок такой философией:
- Совершать дело следует весело и неспешно… Спешиловка всем надоела. По характеру она общественный деятель… и даже педагог… вот и пусть валандается. Ну ты, комар, балалаечник занудливый! Прочь!! Как смеешь ты пить собственность мою?! Мою кровь! Па-агублю! Покуситель!
- Ты почему в сторонке, когда я борюсь с халтурой?! - гневно сверкнула глазами Юла Пална, разрушив тем самым возникавший внутренний комфорт.
- Почему? А тебе невдомёк? - нисколько не стушевался храбрый Вася. - А потому! Ты не обращала внимания, отчего в нашем государстве многие начинания буксуют и сходят, в конце концов, на нет? Я тебе скажу – по секрету. Отсутствует третейский судия. И переговорщики. Если двое дерутся, то без третьей стороны они друг друга могут убить, а позитивного результата как не было, так и не будет.
Линзы очков Юл Палны стали плавиться – то ли она повернулась под таким углом к солнцу, то ли взгляд её сделался лазерным.
- Нельзя ли яснее?!
- Куда уж яснее. Профсоюзы отсутствуют. Коррупция процветает. Стрельба ведётся по всем инкассаторским машинам… Неужели не слыхала по телевизору?
- Значит, ты у нас переговорщик? - Юла Пална, поджав губы, удалилась – очевидно, для осмысления.
- Вот так, - подытожил Вася. - Всё своим чередом. Кто-то помогает, кто-то наблюдает, кто-то делает выводы, кто и похуже – гнев растит в душе…
Тут мы пропустим энное количество времени, дабы никого больше не утомлять и сократить путь к основному рассказу, на котором мы в очередной раз забуксовали.

…сидя рядышком с Атлантом (про него чуть позже – сейчас некогда), Василий посмеивается исподтишка, наблюдая процедуру приёмки работ. И когда Джамиль проходит в очередной раз мимо по тропке к машине за инструментом – за каким-то там нивелиром – успокаивает:
- Чего понурый такой? Слышь, а жизнь-то не течёт ровнёхонько. Всё изгибами да петлями, как ручей, да?
- Да, я понимаю.
- Вот и хорошо. Есть чего на ус мотать. Отращивай усы. Ты же будущий менеджер – возможно, крупный деятель, ведь за плечами у тебя институт – тебе придётся с подчинёнными иметь дело. Набирайся лексикона, заряжай язык аргументами.
И тут раздаётся настоящий "взрыв" – резюме Юл Палны:
- Не собираюсь я вам платить! Какого рожна! За привоз – пожалуйста, остальное тому – кто исправит этот ваш бедлам! Уезжайте! Немедленно! С глаз моих! Долой!
И тут же по тропке мимо Васи трусит Джамиль, трепыхая крылышками. За ним, озираясь, – Ганжа…

Может возникнуть вопрос: почему Вася уклонился от разборки с халтурщиками? Ответ следующий. С некоторых пор Вася предпочитал с женой не сотрудничать, не работать вместе, то есть не делать что-нибудь совместно. Это твёрдое решение явилось ему после того, как она чуть не отпилила ему палец электролобзиком и при этом никак не прореагировала. Но затем, заметив щербинку на столешнице, зашлась в истерике: "Чёрт возьми, ничего-то не выходит, как хотелось! Чтоб красиво, чтоб прекрасно! А не как-нибудь уродливо! Что же это такое?! Почему меня преследует безобразие?! Почему?! Скажите вы мне?!"
Вот и сейчас ожидалось нечто подобное. И подобное не заставило себя ждать.
- Я требую высшей гармонии! - заголосила Юл Пална. – Я желаю не абы как, а предельно отлично! Меня не устраивает твоя философия "Как-нибудь"!..
Вася никогда такого не говорил. Он говорил, что надо учитывать свои финансовые возможности…
А Юл Пална продолжает бушевать…
- Ну почему мне так не везёт в жизни?! Ну почему мне так в жизни не везёт?!! Почему я не могу спокойно отдохнуть даже на даче?! Почему всё я да я должна делать?! У меня что, нет мужа?! У меня что, мужа нет?! Почему тогда?!! Я на работе устаю и здесь мне всё не в радость! Почему? Разве я хуже других?! Я тоже хочу ездить на "Мерседесе", быть довольной и счастливой! Да, да, да!!!
- А вот Монтень говаривал, - заметил Вася машинально, - что богатство не облегчает ничьих забот, лишь подменяет одни заботы на другие. Или это Эпикур сказанул?.. Да какая разница. Умная мысля и в моих речах хорошо звучит. Не так ли?
Юл Пална стукнула по туалету ладонью так, что тот задрожал и труба на его крыше вновь покосилась…
- Ну вот, - вырвалось у  Васи нечаянно. – Опрометчивый поступок.
- Не надо меня третировать! - была немедленная реакция Юлы Палны. - Не надо! Мне и без того плохо, плохо, плохо! Меня надо пожалеть! Пожалеть и всё! Ну почему у меня всё так плохо?! Почему у других хорошо?!.
И выдержав паузу – снова:
- О небо, доколе мне терпеть?!! – уже гневно вскричала Юла Пална, не хуже доморощенной актрисы.
И Васе померещилось, что она никогда отныне не замолчит. Короче, начиналась истерика, стремительно перерастая в скандал…
Однажды Вася настолько поддался (и завёлся) обаянию такой вот истерики Юл Палны, что впал в абсолютную невменяемость (вакуум, торричелеву пустоту, так сказать) и стал бить и разбрасывать всё, что под руку попало – и свой, в том числе, лелеемый в другое время, инструмент. Грозился даже порушить всё на участке, сравнять, что называется, с землёй и дом, и пергалу, которую он называл гиперболой, и… А что, вполне мог на ту минуту!
Позже, удивляясь и ужасаясь самому себе ("Ах, как это ужасно!.. Ужасно! Ужасный я, ужасный!.."), он мог сравнить это своё помешательство разве что с буйством массовых митингов или побоищ футбольных фанатов… На матче … кого с кем?... или на Болотной площади, куда он попал случайно… Случайно-то случайно, рассуждал он после, но вёл он себя и, главное, чувствовал одним из ярых сторонников или противников… "Так противников или сторонников?" – как раз вот это ему было понять сложно: противником он там был или сторонником… С тех пор сторонился подобных мероприятий, сочтя сии действа вредными для своего здоровья…
И вот истерика Юл Палны вводила его в точно такой же транс – состояние, когда он не принадлежал собственному разуму… И он зарёкся на будущее находиться в эти моменты рядом…
И он побежал, как от пожара – сперва за угол дома, а затем и вообще в лесок у ручья, журчание которого  всегда приводило его в равновесие…  Да, чего у него не отнимешь: научился-таки вовремя отталкиваться и быть в противоположном направлении и недосягаемом удалении…
У ручья же он всё равно продолжал мусолить свою рефлексию.
Ну да, оправдывал он себя, по природе своей моя Юл Пална бригадир. Ну и что? По наклонности характера, так сказать. Но без выучки профессиональной. И всё окриком поэтому норовит, без ласки, без учёта психики подчинённого. Если борьба за власть идёт с матерью или мной, тихо-спокойно ничего не решается (впрочем, делал он небольшую уступку, – по погоде). Где и что сажать-высаживать, что и где выращивать – не дай бог не спросить. А Джамиль с Хаджи – ребята хорошие, не испорченные, с ними бы по-доброму, им другой по складу характера бригадир надобен, Юл Палну они в любом случае не оценили б…
Ну, вот скажите, что это за рассуждения такие и в такой момент?
Или дальше.
Рассудим здраво. Разве так ведут себя солидные заказчики? Нет, не ведут. Потому как именно что солидные. Солидные ведут себя солидно… А тут, прямо скажем, госприёмка шиворот-навыворот.
Но всё равно: тезис " что делают другие – плохо, некачественно, сама – эталон и даже шедевр" – не проходит ни под каким видом. Поскольку в голове твоей всё заёмное, но выдаваемое за своё…
У самой же, в общем и целом, достижений никаких и ни в какой области деятельности. Но запросы – выше крыши. И главное, указать на чужие недостатки. Талант своего рода. Опять же – кто бы спорил.
Повторяем: скажите на милость, что это за рассуждения такие и в такой момент?
Понять это можно лишь с учётом Васиного состояния.
Всё-то он знает и понимает, как уже замечено, в том числе и о самом себе, но… Потому в прения и не встревал. Зачем? И без того утомлённый – и огородом и постоянным напряжением, в котором его держат, как в ежовых рукавицах. Задача им давным давно уяснена – не унывать.

И вот после такого стресса Юл Пална должна бодаться с Тасей?..

Впрочем, надо завершить спич про туалет…
На другой день приехал настоящий специалист, он-то исправил все допущенные дилетантами огрехи. Кроме того, послушав, как Юл Пална шпыняет Васю, как бы себе самому, но вслух заметил:
- Когда баба пилит тебя с утра до вечера, ты разве захочешь её? Так зачем и жить с такой, спрашивается? Я с первой мыкался-мыкался, к лобешнику её даже прикладывался. Не вразумляется. И понял я, наконец – ей хоть обухом в лоб, не поможет. Вот теперь со второй живу…
"Может, оно так и правильно, - подумал Вася, поспешно удаляясь от добровольного советчика. – Да только тебе какое дело до моего?.."
- Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, а от тебя и подавно…Ты ещё посоветуй мне сказать, что я для неё не папа с мамой и мне спрятаться от неё негде… И что в потьмах все бабы одинаковы…
Раньше, находясь подле жены, Вася с тоской думал, что хорошо бы втайне (втихаря) приобрести где-нибудь домишко в деревне и уезжать туда одному. И делать там всё по-своему. Сейчас он также об этом думал, но уже с иронией за себя: вряд ли он когда-нибудь на это решится…

- Вот мастер так мастер! Настоящий бригадир! - выразила восхищение Юл Пална, когда мастер уехал. – И ведь нет хуже дела – чужой брак исправлять. Ты не согласен?
- Ну… есть здесь некоторое лукавство.
- Это какое же, интересно?
- Бригадир жалуется клиентам: вот, мол, легче заново возвести сооружение, чем за другими переделывать…
- Ну?
- А на самом деле, он выгадывает и деньгами и отсутствием черновой работы… Ему же достаётся только  – благодарность от раздёрганных и доведённых до белого каления клиентов…  то есть от нас с тобой. А все недочёты всё равно падут на предыдущих умельцев …
- Ты хочешь сказать, что сам сделал бы лучше?
- Ничего я не хочу сказать. Всего лишь отвечаю на твой вопрос.


8.
Дверь крип-скрип, будто кошка мяу-мяу. Правда, с хрипотцой.
- Это ты, Пинь? Не слышу. Ну же, Пинь, роток разинь… Чего ты смотришь в полглаза? Эх ты, бестолочница. Впрочем, это я есть бестолочь. А ты у нас умная, да, Пинь?
- Д-мяу.

- Ох-ах, - упала Юл Пална (дождь, темно уже). Меня надо пожалеть... И дорожки надо срочно делать!
- Прям щас?
- Да, а почему нет? Начнём?
Но Вася, как мы помним, не любил сотрудничать с Юл Палной… Потому что с ней не получалось работать весело, в удовольствие. А Вася любил работать именно что весело. Юла Пална всегда требовала, принуждала делать всё по её рецептам, вернее по вычитанному или увиденному по телевизору. А из-под палки кто ж любит работать…
- Так уже ж темно. Мало упала? Не ушиблась?
- Да ну тебя, лодырь! Ох-ох, как я упала…

Но вернёмся к основному сюжету.
- Ну ладно, - сказала себе Юл Пална, - с ребятишками я разобралась. И с такими же другими-разными разберусь… Но как с Таисией быть?

Хотя минутку, мы обещали пару слов про Атланта… Ну, помните, давеча заикнулись. Надобно завершить.
Как-то Юл Пална привезла с работы деревянную фигуру гитариста, в человеческий рост – этакое музыкальное и потрескавшееся чудо-юдо, списанное с баланса за анахронизм, с устарелыми книгами заодно… Эту задумчивую фигуру Юл Пална предполагала поставить у крыльца вместо кариатиды, а пока устроила в уголок открытой веранды, чтоб зря не мокла под дождичком. Вася хотел переставить вглубь, в тенёчек, но затем, поставил рядом кресло, дабы мизансцена напоминала о летнем чаепитии – вот старец поднялся, накушавшись всласть, оперся о спинку кресла и…
- Пугало пугалом, но пусть… - рассудил Вася. – Пусть занимается воспитанием общественного вкуса.
Эта реплика, разумеется, предназначалась Юл Палне, которая давеча выразила своё неудовольствие Васиной мягкотелостью и невзыскательность к общественным порокам – в частности, к браконьерству… Дело в том, что недавно Вася построил мосток у речки, но на него повадились чужие рыболовы, на сетования Юл Палны они реагировали невнимательно, да мусор оставляли вдобавок, да скандалить ещё начинали, употребляя общераспространённые обороты речи:
- Оккупировали тут весь берег, ишь! Со-обственники! Дождётесь революционного взрыва!..
Но Юл Пална умела подбирать выражения таким способом, что сразу могла заткнуть за пояс любого хама.
- Ах вы браконьеры несчастные!.. Рыцари, одним словом! Им слово, они десять. С бабами местами поменялись, да?
"А сама-то… чистюля", - замечает тут Вася ворох скорлупы под ногами жены. Юл Пална нервно шёлкает орешки и бросает скорлупу на землю, обычно такое за ней не водится. Сама мусор за другими собирает. Это у неё чуть ли не болезнь. И всё было бы терпимо, не ругайся она при этом. Значит, теперь вся в мыслях. Вася говорит:
- Ну ты и нахрустела! Самосвал надо вызывать, чтоб всю скорлупу твою вывезти!

Тэ-экс, опять в сторону уклонились о темы.
Чтоб не возвращаться к ней, сразу скажем, что с появлением пугала, этой замечательной музыкальной фигуры с дланью у высокого чела, ряды браконьеров существенно поредели. В этом эффекте можно было бы усомниться, если б не эпизод с Виолем… то бишь Витей. Он решил покурить с соседом Васей и, приблизясь к калитке, вежливо обратился к статуе, полагая, что обращается к Васе. Вася, естественно, не отвечал, но Витя, всё больше и больше наполняясь непониманием ситуации, продолжал вести в одностороннем порядке беседу – деревяшка, да ещё в Васиной панамке – вылитый Васин близнец.
- Чаво? – переспросил появившийся за Витиной спиной Вася. Витя обернулся, и ноги у него ослабли, а в глазах раздвоилось…
- Ну, класс! - только и молвил он. - Обознался! Извини. Но как похож! Подбородок в ладони держит… Извини.
- Напротив, дружище, ты мне польстил – за атланта принял! За такие обознатушки вам мой поклон. Согласись – неожиданно и приятно.

Теперь, наконец, всё же вернёмся к Тасе… или к Васе?
Впрочем, опять заминка. Общую стратегию забыли изложить. Ведь прежде чем вести нашу общекультурную пропаганду дальше, надо ж определиться и решить – по какому сценарию интерпретировать грядущие события. Можно, допустим, по Гоголю (помните, у него весёлую такую повестушку, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем?), – тогда это будет в отечественных литературных традициях. Или будем разукрашивать по западному образцу. В стиле фэнтези, допустим. Ну, или по оруэлловскому сценарию – грядут-де мировые катаклизмы, а начало им положили в России-матушке, где постоянно, если не война, то революция с неизбежной гражданской мясорубкой на почве либо сословно-социальной неприязни, либо сословно-братской любви-ненависти… без очевидной разницы, если исходить из результата.
Впрочем, впрочем (два раза, так как абзацем выше впрочем использовалось один раз)… Оруэлл этот ихний или наш Замятин с его романом «Мы» – тут ещё надо разбираться, где и чья традиция. И кто у кого сюжет слямзил. Короче, чем загодя загадывать, проще подождать да поглядеть – куда кривая вывезет: оно ж ведь как выйдет, так и выйдет… и не отвертишься.
А проще говоря…
Итак, "во-первых" сказали, "во-вторых" сказали, "в-третьих" –  также озвучили  – так теперь принято говорит по телевизору. Но есть же ещё четвёртая сторона, как известно. Как сторона света. Так что надо и эту сторону закрыть. Про глубь и высь говорить пока не будем.
Не влезая полностью в ситуации, пунктирно обрисуем… Что-то уже поднадоела вся канитель эта с огородом и прочим сбродом…

Итак.
Вечерком, уже сидя на лавочке в тени вишен, к ветвям которых была пришпилена занавеска в цветочек – от прицельных лучей солнышка в глаза, и, провожая за овраг пессимистично блекнущий закат и взамен встречая разгорающийся гам и музыкальный бум субботних туристов  за речушкой, Юл Пална начинает раскачивать и подтачивать мужнину профессорскую невозмутимость:
- Вот опять нагадят... - и следует трагический вздох-пауза изверившегося в справедливости ни в чём не провинившегося человека. - У меня только неизбывный вопрос возникает время от времени: как они потом не брезгуют приезжать сюда после своего же разудалого свинства?  Ведь автомобильный всё народ! Собери ты в пакет все свои объедки да сунь в багажник... бомжу какому-нибудь отдай, что ли. Или тормознуть у мусорного бака им трудно?
- Так спьяну не до того... Да и потом… Свинья найдёт себе грязи, - наставнически невозмутимо и со знанием дела отвечал Василий Георгиевич. - Может, тебе катер заказать да прокатиться вдоль берега? Мусор собрать, лекцию отдыхающим прочитать насчёт экологии? Но вряд ли поможет. А если и поможет… то не на долго. Другие приедут поросята и начавкают…
- Прочь с глаз моих! Разболтался совершенно. Ни в какие ворота.
- Твой стиль! Правде в глаза плюнуть! А знаешь, почему? Дисциплины в мозгах у тебя нет. Ты не знакома с историей развития мысли в ботанике…
- Каких это, например?
- Например. Любить необыкновенное легче, полюби-ка обыкновенное.
-  Достоевского начитался? Полюби нас, чёрненьких?..
Последнее замечание Юл Пална сопровождает взором победителя: это она филолог, и уступать ботанику лавры не собирается…
- Это не спьяну, дорогой ты мой ботаник, это в крови.
- Алкоголь, по-твоему, не в кровь поступает?
- Ты понимаешь, о чём я, - не уступает Юл Пална и с укоризной смотрит на супруга: как, дескать, можешь ты ёрничать на сию животрепещущую тему.
- Понимаю, - опять же невозмутимо ответствует Вася, он сегодня в какой-то эйфории, в некотором саркастическом ударе, и всё-то ему было потому нипочём. Возможно, в силу заметной растерянности супруги, которая сегодня не наставляла его на путь истинный, а напротив, сама нуждалась в наставлении. – Однако ж они ведь не только грязь, они всё оставляют. Я тут намедни пошёл по грибки, так целую сумку одних продуктов подобрал…
- И что ты с ними сделал?  - подозрительно и ослабевшим голосом осведомилась Юла Пална.
- Что-что… Ничего. Кошке твоей скормил. Ишь, разжирела!
- Она не разжирела, она беременна.
- Опять?!. - Вася восхищённо покачал головой. И продолжил гнуть свою линию: - Вот я и говорю, покуда учёные мужи не придумают быстрорастворимую упаковку, так и будем жить по-скотски. А на нет и суда нет.  Человек не воспитуем, а, стало быть, кардинально неизменен. Пора бы уж успокоиться. И не кручиниться о всякой ерунде. Не изобрели ещё! Понимаешь?
- Ты считаешь это ерундой? Отлично, постараюсь успокоиться и понять. - И Юл  Пална затравленно огляделась. - Отлично… В конце концов, залётные господа прилетели и улетели, но вот что делать с госпожой Таисией, окопавшейся под самым боком? Эта посла-аще залётных! (Экий, согласитесь, виртуозный поворот на свою и ещё более животрепещущую проблему! А ещё говорят, нет шахматной эрудиции у женщин. Ошибочка выходит). Что бы такое посадить не быстрорастворимое, а быстрорастущее, чтобы не пахло соседским духом. Бузину разве? Говорят, она дезинфицирует воздух. Её мыши и те боятся... Хотя уже не сезон – посадками заниматься. Да ещё и найти надо – бузину-то. Ты же ведь не пойдёшь в лес искать...
Вася старается эту тягость перевести в плоскость иронии:
- Правильно мыслишь: не пойду. Это ж не грибочки, дилетантка ты моя.
- Это почему же так? Дилетантка! - настораживается Юл Пална. - Разве я плохо чего делаю?
- Дилетант в переводе с зарубежного – человек наслаждающийся. Ты же делаешь всё с наслаждением. Но только то, что тебе нравится делать.
- Разве это не логично?
- Вполне, вполне.
Иначе говоря, Юл Палне придётся мстить без удовольствия – ей же месть не в наслаждение, надеемся. Надо же преодолевать себя, а это связано с напряжением, с раздражением… Тем хуже для Таси.
Юл Пална сокрушённо вздыхает, как усталая коровка:
- О-о! - как мне, дескать, тяжко живётся. - Ты не понимаешь ничего, - вздыхает уже совсем мученически. - Как я устала, как я устала! - И возводит очи на Тасину уборную, от которой вечерний ветерок приносит известное благоухание. - Тогда хоть скамейку, что ли, переставь...
- Что ли – так и быть - переставлю.
Юл Пална пригорюнилась от непонимания и чёрствости ленивого своего профессора, но продолжает зримо страдать в расчете на хоть маломальский успех: вода, мол, камень точит...
- Ну никакой философии в голове моей нету! Что такое, а, Вася? Посоветуй. Ты же у нас коллекционер мыслей, которые так в основном и остаются без применения.
Вася хотел обидеться (за коллекционера), но вовремя смекнул, что выражение Юл Палной где-то подхвачено на стороне – не её оно, машинально ввернула.
"С запозданием, так сказать, реакция, как у крокодила потому что, когда на дне пищу переваривает… - мы не знаем, что Вася хотел себе этим сказать. Так же, как и следующее: - Ажиотаж – как этаж. А этаж – как ажиотаж…"
- Муж её покойный… - продолжила Юл Пална, помедлив, и опасливо покосившись на своего, вполне здравствующего, мужа, пытаясь догадаться – не запишет ли он её в сплетницы. - Она сама, между прочим, рассказывала по-первости, пока мы в хороших отношениях были – ведь раньше обменивались рассадой разной… никто её за язык не тянул...
- Да говори уж, раз начала, - великодушно бурчит здравствующий Вася.  И Юл Пална, воодушевившись, решается:
- Стекло подымал в постели, когда ему надоедало с ней общаться.
- Что? Какое стекло?! - Вася даже бровями и ушами зашевелил недоверчиво – в силу, так сказать, отсутствия понимания и зрительного представления обсуждаемого предмета.
- Придумал, говорит, как в такси – когда водитель от пассажиров стеклом отгораживается. Чуть что – и ручку на стенке круть. Круть-верть и отгородился. Она щебечет, а он газету берёт со столика… Я, дескать, озабочен землетрясением на Гаити.
- И что? Подействовало?
- Подействовало – на что?
- Политика всё это, - замечает Вася, сообразив, что его доморощенный юмор провинциального ботаника не понят, и демонстративно начинает позёвывать. - Стекло-о. Хотя... - И тут на него, похоже, накатывает нечаянный щекотунчик, потому что он принимается почёсывать свой круглый животик и похохатывать.
- Что?
- Да нет, ничего. Мошкара заела. Политика, говорю. Всё как везде.
- Что как везде? Нельзя поконкретнее, грамотей? Ведь знаешь, не терплю беспочвенных разглагольствований.
- Поконкретнее? Тогда запоминай. Во-первых, напиши заявление в суд... Впрочем, не надо.  Лучше нашему глубокоуважаемому председателю – для разбора на общем собрании...  Коллектив – как раз действенная воспитующая сила – оргвыводы и так далее. Или  то было при социализме?.. Ты не в курсе, как сейчас на счёт коллективной проработки и постановки на вид обстоит дело?
- Таисия с председателем – друзья закадычные, - парировала Юл  Пална, - ты будто не знаешь.
- А вот тогда заполучи – водородную бомбу! - И Василий поднял указательный палец – иносказательно.
Юл Пална его иносказание опять не поняла и потому не восприняла как намёк на толстые обстоятельства, но уточнять не стала, лишь сокрушённо вздохнула и пересела на край скамьи:
- А ведь мы там, напротив, колодец хотели копать.
- Я и говорил и теперь говорю: не спеши. Погодить надо, пока… возрастные токи урезонятся.
- Всё бы тебе годить, Салтыков-Щедрин. Ты бы лучше поговорил с ней, как мужчина. Может, поймёт.
- Это как? -  вскинул голову Василий. - Не угодно ли, сударыня, на сеновал? Это уже было. – И поспешно прибавил: - В кино. Помнишь, там министра-администратора? Там ещё бабочка-либочка крылышками бек-бек-бек…
- Да ну тебя!
Юл Пална смахнула с волос букашку:
- Чего только в голове моей нет!
"Да, - съязвил мысленно Вася. - Много чего. Одного нет – мозгов".
На этом разговор временно иссяк. Шмель сердито гудел на занавеске в цветочек, сетуя как бы: "Понавешали тут фальшивок!"
Глаза Юл Палны вдруг сделались мечтательны:
- Сделай мне…
Вася, не дождавшись продолжения, неосторожно вслух:
- Ну да. Кто-нибудь бы делал, а ты руководила.
- А что тут плохого?
- Да угодить тебе, как старухе с разбитым корытом… Не-воз-мо-жно.
- Кто-о, я старуха? Ты мне за это ответишь!
- Это ж Пушкин!
- Не Пушкин, а ты! Не отпирайся! Ты из тех, кому хоть кол на голове теши.
- Ах ты моя козочка ненаглядная
И тут же мысленно изощряется: "Штучечка гаремная…" Но вслух – с прежней осторожностью:
- Нет-нет, сеновал исключается. Ты меня так задёшево ценишь? Ты ж образованная особа, Юла ты этакая, даже разумная, замечу, индивидуальность... Интеллигенция в наипервейшем исполнении. Порода, дай тебе здоровья, ещё не исчерпала себя. И ты вполне прилично выглядишь. Голова не трясётся, язык не заплетается… Так, иногда – нечто инопланетное в голове…
Юл Пална вздыхает осуждающе – в чём-то Вася перед ней всё же виноват. В чём – пока не уразуметь. Но разберёмся!
- Ах, Вася, поступай, как знаешь!
Нельзя сказать, что она родилась обиженной, но… требовала (не вызывала, не просила, а требовала) сочувствия. Требовательной была.
- Э, тютя, - вдохновился вдруг Вася, - я ещё не всё сказал. Дабы поднять тебе жизненный тонус и настроение заодно. Вишь, как тебя разобрало, извелась, гляжу. Кручина заела. Будто обиженная судьбой и непогодой. Имей ввиду, на обиженных воду возят. А между тем, дельце сие – тьфу, яйца выеденного не стоит. - Вася  сооружает паузу, навроде превентивной баррикады  – опять при помощи указательного пальца, направленного в небо – и тут же, быстро перестроившись с интеллигентской стези на простонародный фольклор, продолжает строчить дальше: - Объясняю популярности ради. У нашей Таськи наблюдаются долгие запоры. Ты не замечала, по ско-ольку она сидит в своём скворечнике? Ну, словно наседка, только что не кудахчет. А коли по сто-ольку она мается, то и надо ей по-соседски оказать помощь. Порадеть по гуманности. Щадящим способом избавить от злого недуга... Можно привязать к её железному забору внушительный молоток, к примеру. Слышно будет за версту – и очень хорошо. За верёвочку дёрнешь с другого конца огорода...  Чего ты опять так взираешь на меня?.. И далеко и безопасно.
- Иди ты в баню! - сказала Юл Пална в сердцах и решительно поднялась со скамьи.
- Нет, а чего тогда скулишь? Давай также свой толчок воздвигнем впритык к е-ейному. В три обхвата и вышиной с баню. Чтоб не мозолил вообще её тубзик наши ясные очи, – загородим своим. Внутри поставим журнальный столик, телевизор и прочий досуг, не зазря время чтоб утекало... Будем сообща наслаждаться... Обмениваться политкорректностью...
- Умного совета я жду, а не глупых профессорских рассуждений.
- Умного? Полезного? Всему своё время, дорогая, всему своё время.
- Умнова! Полезнова!
- Та-ада-а… Тада вон поезжай в магазин "Приколы" и закупи "пердушков" пару мешков. Тыщу и одну пердушку. Таська, к примеру, моет посуду, а ты ей музыкальное сопровождение из разнообразного репертуара приколистов – нате – заполучите! К чему стремились, как сказано в священном писании, - то и обрящете!
-  Не надо.
- Почему? - Вася пожал плечами. - Ну, хорошо… Тогда прокопай ночью тоннель и засунь пачку дрожжей в её нужник. Между прочим, и такой вариант имел место в простонародной практике, могу рассказать... Рассказать?
- Я уже наслушалась сегодня дурацких рассказов…
- И хорошо – иммунитет, значит, уже имеешь. Да ты послу-ушай, вдруг понравится, - и Вася с язвительной ухмылкой придержал жену за рукав. - Пошёл один мой знакомый из среды профессуры... Ты его не знаешь – не напрягайся. Пошёл он, значит, в свой скворечник – любил он посидеть основательно, покурить, подумать о чём-нибудь культурном... И вот он так задумался о глобальном – о геополитических и геотворческих тире культурных проблемах, и не сразу обратил своё рассеянное мировым горизонтом внимание, что  запашок вокруг него нонче вьётся не тот, чем допреж, не такой знакомый, как, допустим, вчера... Он, понимаешь ли, как-то не мог даже и предположить и представить себе тоже не мог, чтобы жена его родная и обожаемая могла выбросить испорченные дрожжи (только не пойму: разве дрожжи могут испортиться?)... И, главное, куда-а! Куда выбросила? – в собственный нужник?! Понимаешь, о чём я? Врубаешься? До этого может додуматься только… женщина. Да.
И поскольку реакции со стороны Юл Палны не последовало, продолжил:
- И вот сидит наш мыслитель, о том о сём мыслит и мечтает, и не замечает, что коричневые пузыри подбираются уже к его... Успокойся. Всего лишь к щиколоткам его босых ног они подбираются... Любил он, знаешь ли, босичком по травке прогуляться, а заодно завернуть в гальюн... А, может, так торопился, что позабыл шлёпанцы обуть... Нет-не-ет, выскочить он успел – в самый последний момент, правда, но успел. Другое дело, что весь участок и половина соседнего так же были затоплены… сама понимаешь, каким удобрением. Так что прежде, чем бросать бомбу, воздвигни мощную дамбу – аккурат по забору. В случае чего, скажешь, что собака её – невоспитанная ни по каким учебникам – тебе надоела – суёт нос, понимаешь,  во все щёлки и гавкает, и гавкает… ведь уши закладывает на всю рабочую неделю. Это как? Чистое безобразие.
- Да ну тебя совсем! В самом деле! Подкрадывается, подкрадывается. Говорил бы сразу суть.
- Ну вот, опять не так? На вас не потрафишь. Суть им подавай. А голая суть – это что холодец без хрена.
- Лучше бы ты что-нибудь полезное сделал, чем так балаболить!
- Так - это, стало быть, в пустую? Что ж, резонно. Было б ска-азано... – И добропорядочный профессор Вася провёл заскорузлым от огородных невзгод пальцем под своим курносым носом. И вновь встрепенулся: - Хотя нет, напиши-ка сперва заявку. Протокол есть протокол. Регламент регламентом. Родство родством, а табачок врозь... Могут же привлечь. За решётку упечь. А у печи не одни калачи, но и копоть. А я им – пожалте: чей почерк? Чьи это корявые завитушки? Ага. К ответу её, несознательную!
- Слушай, а ты не выпивши? Ну-к дыхни. Только без фокусов...
- За кого ты меня принимаешь?.. Это я так, для проформы. Я с ней по-доброму и щедро... Я ж великодушный человек.
- Лучше прямо скажи, что задумал…
Юл Пална вновь присела на скамейку, спросила, разглядывая тапки на босых ногах Васи:
- Как тебе? Я их, знаешь, где ку…
- Превосходно, только мне, случайно, не показалось ли?.. – с осторожностью смотрит и Вася на свои обутые в тапки ноги. – К правой подошве левый верх пришпандорили… Нет?
Юл Палны обиделась и удалилась. Если что-то и не так в действиях Юлы Палны, тем не менее, нужно говорить, что всё прекрасно и замечательно. И она умница-разумница. Тапки вот сподобилась купить. К левой подошве пришит правый верх, и наоборот… Ну и что? Ерунда же на постном масле. Опять Вася сморозил глупость. Однако сегодня он почему-то не особенно уступчив.
- Обидчивость – это что? - задаётся он вопросом. - Признак дурачины? Нет, ты погляди, притеснять других – это нормально. А обижаться на притеснения самоё себя – нонсенс... то есть, не понял, что я такое сказанул? Ну-ка снова да ладом…
- Что ты бормочешь?
Удивительно, но факт: Юл Пална вернулась и вновь села рядышком.
"Ну да, с полуслова никто никого не понимает, - переходит автоматически на внутренний монолог Вася. -  Всё это чушь. Нам необходимо, как в книжке, произнести всю фразу целиком, с пояснениями и дополнениями. И вообще, знаешь, у меня такое подозрение, что Юла моя сложилась до эпохи гоминида".
Но это мысли, мысли, мысли… произносить их вслух вовсе не обязательно. И вредно для обоюдного здоровья.
Однако Вася, как нам уже известно, давно привык помалкивать до поры до времени (жизнь кого хочешь научит. Кроме того взято на вооружение: "Н-да. Трепаться, батенька, тоже надобно в меру…") и своими акциями-задумками ни с кем не делился… вот и теперь делиться не стал. Он вообще с некоторых пор перестал выступать в роли просветителя по отношению к супруге и тем более не излагал своих соображений загодя. Устал? Надоело? Намучился? Лень обуяла? Не наше дело. Не знаем. Можем лишь выразить общий принцип, подход, что ли, Юл Палны к проблемам бытия. И её недоверие к мужскому роду вообще. Недоверие же к мужу Васе всякий раз, как мы помним, выражалось следующим универсальным образом: "Ты мужик или нет?"
Так что проще и безопаснее Васе перевести разговор на постороннюю тему:
- Ну чего раскорячилась? - это он уже к Пине обращается, чтобы не встречаться с испепеляющим взглядом супруги, к которой постепенно возвращается самообладание, и она начинает бразды прибирать к рукам. - Сядь поприличнее. Нельзя разве?
Пиня уставила на мужскую хозяйскую половину медовые глазищи и, ничего не возразив, принялась вылизывать свои меховые телеса.
- Т-ц! - кинул ей  Вася своё презрение. - Прочь с моих глаз, распутница!
Пиня обернулась и на всякий случай шмыгнула за куст шиповника – там-де чивиликает птица, некогда ей заниматься разборками с бестолковыми людьми.
И тут же из травы буквально свечой взлетает сорока, рассыпая свои хвостовые перья. Причём, молча взлетела, как если бы лишилась дара речи – от удивления или испуга, затем молча же долетела с видимым усилием до облепихи, махая крыльями, точно они едва-едва держали… ослабли, может? И лишь на ветке, очухавшись, затараторила возмущённо, истеричными нотками, да и то с одышкой как бы… Правда, такая ошеломлённость во всём… Коварства такого не ожидала, что ли?
- Ишь ты! - пожал плечами Вася. - Подишь ты! Учишь-учишь хорошим манерам и  всё впустую.
Подумал: "Ах, выпить разве ещё винца? Для красного словца…"


9.
И стал обдумывать Вася предстоящее мероприятие…
Надо отдать ему сразу всё должное и причитающееся: с момента открытия фронта боевых действий он больше не поддерживал никаких разговоров о противнике. Лишь иногда указывал пальцем в небо и как бы сам себя вопрошал:
- Говорите, у вас – аллергия? Угу. Зам-мечательно. Полынь развивает в человечестве творческое начало?.. О-очень хорошо! Овсянка-трава? По всем поверьям – омолаживает организм. О-очень превосходная степень!
 И в скором времени по забору начала куститься полынь и коварно распространять одуряющий запах, следом потянулся ввысь лесной хмель и змеями пополз к враждебным территориям, оплетая попутно всё живое и не живое (хотя теперь говорят, что ничего мёртвого в природе не существует), зловеще заколосилась овсянка, распространяя облака таинственной целебной пыльцы. Вся эта поросль появлялась вдруг, точно не требовалось никаких положенных сроков на произрастание. Где-то выкапывалось? Возможно. Нам особо некогда было за этим наблюдать. Просто напомним: Вася – ботаник с научной закваской. Причём, когда Тася поинтересовалась у Василия (при отсутствии Юл Палны, разумеется), через забор высунув курчавую и встопорщенную голову:
- Что это за штуковины? - указывая перстом на диковинные стебли неизвестного происхождения, загибающие к ней на территорию ядовито-махровые головки, тот ответствовал, как всегда невозмутимо и добродушно:
- Понятия не имею. За прогрессом с некоторых пор не слежу, потому что некогда. Да он и так нас настигнет, прогресс ваш. Как полагаешь, соседка? Давеча по телику кибер-пупсиков показывали – ой, страхолюдны: вот такое зелёное брюхо, а пасть – львам и тиграм в  самую пору драпать из Африки в Антарктиду… Вдохновляет на подвиги?
И сам себе выдал похвалу:
- Уж больно у вас оригинально получается, сударь. Побанальнее нельзя?
Но этого Тася уже не расслышала, так как чихала почём зря… у себя за надёжным забором.
- Говорите: обожаете ясную погоду? - соображал Вася в следующий уикенд. И, едва Тася заходила в свой сортир поразмыслить о своём житье-бытье, начинала работать дождевая установка исключительно над её крышей. Вася, если он на самом деле и не присутствовал при этом, всё равно провидел на расстоянии, потому с удовольствием приговаривал:
- Я не вреднючий, но колючий… Подождём, как говаривают старцы, – под дождём. Вдруг подрастём да поумнеем.
Короче, всё шло своим чередом.
А вот как-то пошла Тася в свой ново-переставленный сортир. И только-только решила справить своё генетически законное и гигиенически оправданное удовольствие, как в голове у неё (так ей померещилось – у врача в истории болезни всё помечено, без изъятия и редактуры) физически внезапно и ощутимо явственно заиграла мелодия её мобильного телефона. Опрометью помчалась Тася из уборной к дому, даже дверью забыла хлопнуть, схватила мобильник с крыльца (он у неё постоянно там, так что все её громкие деловые переговоры на слуху у всей округи), а он уже умолк, паразит... и обратно, бегом же, в тубрик, зажав мобильник в пухлом кулачище. Только устроилась, как опять в ушах её появилась вновь какая-то странная музыка – но на сей раз другая – не то полонез свадебный, не то аж похоронный марш... Вышла Тася, позабыв одёрнутся, огляделась по сторонам огорошено – вокруг никого, сверху небо в бледно-розовую прожилочку, забор также на своём исконном месте – блескучий, невтерпёж глазам от солнца… перед носом сарай… по бокам грядки... Что же за звуки в таком разе ей слышатся?.. Даже в голове слегка помутилось – от загадочности ли происходящего, от переутомления или натуги, с перепугу ли, может быть... Стресс – дитя прогресса – настигает нас, как известно, непредусмотренным способом. Не гадано, не чаяно.
…Позабыв своё прежнее намерение поразмыслить, Тася медленно направила стопы свои к дому, то и дело с опаской при этом озираясь...
Но это, оказывается, было лишь самое-самое начало... Прелюдия в грозной симфонии… или какофонии. Мы даже не знаем, стоит ли вываливать все подробности и пикантные витиеватости... Тема уж очень щепетильная и даже, скажем так, щекотливо-интимного свойства... Скажем только лишь об одном: что именно доконало её окончательно. Не поверите. Пустячок. Самый натуральнейший из пустячков, на который и внимания иной раз не обратишь… Как-то она спросила у Васи, с этакой слащавой подковырцей в голосе:
- Надеюсь, вам и вашим растениям не мешает мой тув-валет?
-  Да что ты, Тась, мы и сами думали, куда бы свой тубзик тоже перенести. Скучно ведь, когда всё на одном и том же месте. А тут как раз ты проявила здоровую инициативу. Правда, мы био-туалет хотим, поэтому твоим запашком придётся воспользоваться... Ты не возражаешь? Без запаха оно как-то не привычно... Или плату потребуешь?.. Если не дорого, то мы, конечно… Что с тобой?! Тебе дурно?.. Крепись, подруга, щас "Скорую" вызову!..
Но, для ясности, повторить необходимо: то были только цветочки. О ягодках, которые созревали на просторах чужих огородов и в парниках, а то и просто в навозной куче под солнышком и на ветерке, она пока и не догадывалась... С воображением у неё не особенно хорошо. В детстве, по всей видимости, не доразвили...  А зря. Без должного, полноценного развития всех систем – и мыслительных, и сенсорных, и прочих (про духовные не говорим), коими человек наделяется с рождения даром, то есть за здорово живёшь, жизнь нередко превращается прямо-таки в сущий кошмар... И до психушки без этих дармовых систем так же недалече, как и до... Ну, до сортира.
Ну да кто ж виноват?  Скажете, зачем предлагать извечный и, стало быть, риторический русский вопрос? А что делать? Без них, этих вечных вопросов и заскучать можно на завалинке.
Тем более, все вопросы, они ведь, в общем и целом, общечеловеческие, особенно физиологические, только каждый народ созревает до их осмысления не одномоментно, не вдруг, а как положено по статусу, и записано в тайном приложении к договору о земном существовании всех биологических видов (ну, где-то там, на небесных скрижалях)... А уж про отдельного человечка, особь обособленную, зловредную, и толковать неча (это всё Васина стилистика речи, его выражения, взятые нами на прокат – так что не обессудьте: любят, знаете ли, профессора ботаники рядиться под рядовых тружеников, ну что тут с ними поделаешь… впрочем, это мы уже замечали). Неисповедимы пути господни, говаривали в старину. Истинно так.
Вот такая, значит, пошла жизнь любителя садовода-огородника – нашей достопочтимой Таисии Филимоновны.
Ну да Бог не выдаст, свинья не съест... что в переводе с масонского: у каждого свои тараканы в голове, или ещё проще: у каждого индивида свои индивидуальные заморочки.
Вот хочется иной разик попочёсывать своё самолюбие, ан нет, – смекаешь потому что: не время, да и не резон. Самолюбие оно ведь сродни известному греху – гордыне, а это, вестимо, ни к чему путному не приводит. Впрочем, глухой да услышит, глупый да вразумится, робкий да посмеет, а... ну и так далее. Опять же по русской пословице. (Умнейший народ, ёлки-палки! Не все, не все, естественно… Чтоб все – так не бывает. Хоть у нас, хоть за бугром.) Помните? Не думай, что самый храбрый – найдётся храбрее, ну думай, что самый хитрый – всё равно найдётся, как ни крути, хитрее... И так до бесконечности можно перечислять. Смелый, сильный, шустрый, образованный, придурковатый…
Что же касается наших друзей в нашей земле обетованной – Таси с Васей – и других... Ну да пусть себе тешатся, пусть себе бодаются. Всё какое-то разнообразие. Будет что весёленькое – расскажем в продолжении. А за сим прощевайте... Бодрости всем и удачи.  И всенепременного чувства юмора.
Надо, однако, в заключение вот ещё что добавить для полного куража: финал бодания Таси с Васей всё же не есть типичный для нашего региона факт. Это однозначно. Не надо нам никаких ярлыков приклеивать. Конкретное бодание, напротив, скорее атипичный момент в нашей огородной республике. Типичным стало несколько иное мероприятие... Нет, не мероприятие… Скажем так: тенденция. Расположение туалетов под окнами соседей сделалось – как ни прискорбно! – повальным увлечением эстетствующей публики…
Положим, вот какие фокусы даже случаются. Просыпаются соседи, скажем, поутру, глядь – во двор свой, а там сараюшка на курьих ножках. Ба! Как так? На их участке чужое сооружение! Побежали жаловаться в правление: произвол! Вторжение! А домик тем временем ушёл... Это ж надо!
Оказывается, то было изобретение  одного мастерового – он, оказывается, передвижной туалет сочинил. И не просто передвижной, а дистанционно-управляемый. Сидит такой Кулибин в овраге или кустах и рычажком в компьютере двигает. И домик его шасть в соседний огород и присел…
До глобальной междоусобицы дело не докатилось, как у достопочтимых Оруэлла с Замятиным, и сосед не попёр на соседа – с вилами да граблями, а кто и с охотничьим ружьём. Но начались локальные пожары, чаще в ночное время. Сперва пылали туалеты и подсобки, как бы это сказать… в шахматном порядке, что ли?.. затем добрались и до более фундаментальных строений... Всё-таки не все простодушны, как наш ботаник: не облают той мерой вкуса, как наш Вася… Так что местным властям, хошь – не хошь, а пришлось-таки – с некоторым, принятым у воспитанных людей, опозданием – даже объявить чрезвычайное положение и робко, с надеждой, так сказать, что это не станет достоянием международных дебатов где-нибудь в ООН, ввести пожарные войска в особо задымлённую местность…
Вот и всё. Так что у нас получилось и не по Гоголю и не Моголю, и не по западному то бишь и не по восточному… Хотя, не исключено, произошёл синтез… Это, впрочем, так естественно в наше время – время нанотехнологий и умственно-духовной деградации при этом…
Чего только не бывает. Не правда ли?
Хотя, спохватываюсь, чересчур круто так заканчивать рассказ… надо бы помягче…
Скажем, так.
Да, так вот, после пожаров началась всеобщая эпопея – поголовное восстановление туалетов.
Петя, сосед с краю улицы – что-то про него надо было сказать прежде, ну да всех не обрисуешь… Впрочем, не поздно и сейчас. Петя в прошлом подводник, двадцать лет отдано им службе… боцманом был. Да, так вот, тут многие поначалу подполы копали. Под домами своими. Потом закапывали, потому что вода близёхонько … да и как ей не быть, если участки на склоне у реки. Короче, все закопали, и лишь один, подводник Петя,  до сих пор откачивает по весне воду из своего погреба. "Мне ж не привыкать…" Ему, похоже, даже в кайф это занятие. Так вот Петро строит себе туалет в виде конуса – не оригинально, согласимся, Виоль – в виде усечённого ромба, уже поинтереснее… Акимыч (хотя у него зимняя канализация, помните?) – тоже решил поддержать начинание –  для гостей в летний период, наверно (в доме-то у него капитальный). А что, практично, разумно… Американка – эта померла… жаль, хорошая была тётка. Теперь на её участке появляются покупатели. Суета. Сестра хочет вырученные деньги выслать в Америку дочери – для первого взноса за дом (похоже, и в самих штатах долларов не хватает)… Но тут на пути встал родной брат, ему тоже деньги нужны – вот судятся теперь … Чем дело кончится – посмотрим. Какое-никакое, а развлечение для…
Один Вася варганит теплицу и при этом мурлычет, как Пинька:
- От зари до зари,
 от темна дотемна
о теплице своей
помышляю без сна
Почему, спросим, он один пока из окружающих его мужичков строит теплицу?
Кстати… а может, и не кстати… Починил Вася бензокосилку, завёл её и порубил весь цветник свой. "А то ходи тут на цыпочках…" (Правда, самолёты, как помним, летать отучил). И это творит учёный ботаник?.. Сгоряча? Бунт? Против кого? Неужели против Юл Палны? Спаси и сохрани!
А на калитке Вася прикрепил табличку: "Ремонт колокольчиков… и звонков и с пролонгацией". Что сие означает – не ведомо нам.
Но коль уж Вася принялся за теплицу, то, стало быть,  успокоился, и жизнь продолжается. Вполне возможно, и это прозрачное сооружение послужит не только ему лично, но и новому сюжету. Всё на свете есть сюжетообразующая субстанция. Не так ли?
И по-прежнему воспитывает Выкозюлю, а может быть, она его воспитывает – кто знает. То есть всё идёт своим чередом…

На прощанье ещё одна сценка о моих персонажах (привык я к ним, что ли?). Пьют Вася с Юл Палной чай на террасе.
- Ой, солнышко печёт.
Вася подвигает занавеску.
- Всё равно мало, - капризничает Юла.
Вася сдвигает  вторую. Теперь солнце на нём сосредоточило свой жар.
- Хочешь, сядь сюда, а я подвинусь.
- Да нет уж, потерплю.
- А чего?
- Принесу себя в жертву.
Однако вскоре не выдержал и пошёл в дом. Впрочем, в комнатах было ещё хуже: душно. И только Вася успел подумать: "Да действительно, душно! Не открыть ли мне окошко?" - как тут рама сама вывалилось – наружу. Именно – самостоятельно.
"Вот страшная сила мысли!" - ужаснулся Вася.
На самом деле – землетрясение (после узнали). Да, в наших краях и такое случается… иногда. Но вот на тот момент (по незнанию) Вася изрёк:
- Кто там сказанул?.. Состояние противостояния. Вот вам, пожалуйста, опять началось. Хорошо хоть…
Что он опять имеет в виду? Возможно, на сей раз просто перегрелся.
Короче, закончим.

Хотя нет. Следуя логике (название-то у нас какое?), начали с кошки и заканчивать надобно ею. Итак…

Эпилог
Ночь. Васю будит грохот. Он вскакивает, включает свет. Пинька притащила со двора шуструю полёвку и носится за ней из угла в угол, задевает составленные там поделки-деревяшки… Это она изображает охоту. Схватит добычу, но только Вася соберётся выпроводить её на улицу с этой добычей в зубах, как она мышь и выпустит. И снова гонка, и снова грохотанье. И в досаде Вася восклицает:
- Хорошо бы ты её слопала уже, что ли!
А до этого ведь подумал, мелькнула и такая гуманная мысль: "Как бы так сделать, чтоб и овцы целы, и волки сыты…"
"Конечно, - думает он, - на улице и сыро и холодно… здесь-то куда приятнее играть…" И сооружает из коробки и брусочка нечто наподобие мышеловки. Снова ложится и укрывается одеялом с головой…

Но почему ж прижилось имя Пинька? Потому что оказалось: во всех отношениях она проныра, симулянт, хитрован, обидчива… и похожа совершенно на обоих хозяев сразу.
- Что ты всё ноешь, Пинь? У хозяйки научилась? Перенимать нужно хорошее, скажу тебе по секрету. А то всё одно и то же, одно и то же слышишь: и но-оет, Пиноид, и  ноет и ноет… Ты что, согрешила?.. Признавайся давай – легче станет.
И вообще, твоё-с фамильё-с: Пинька – Раздвинька. Или Пинькас Раздвинькас. Фот так.
Я и сейчас глуп, не спорю. Однако, Пинь, менее, чем раньше, менее, уверяю тебя. Кое-что разумею. Ну чего ты  легла посередь дороги? И я должен тебя обходить, обходить и обходить? Да? Ничего себе прелюдия!..
И приглядывает всё, и присматривается. Чего щуришься? Стережёшь хозяев, чтоб не разбежались и не оставили тебя без средств к существованию, так? Бди, ладно уж, выкозюля... Я памятник воздвиг тебе нерукотворный, а ты всё недовольна, сатана!
(Но это, кажется, уже не о кошке…)

Вдруг небо прояснилось. И хотя солнце ещё где-то там, не понятно где, но стало так ярко-светло… Вася бросил книгу под диван, бодро вскочил и отправился в летнюю кухню пить кофе. Зато возвращался в дом чуть ли не на ощупь, столь неожиданно сильный разразился снегопад. И хотя солнце больше не выглядывало, от снега сделалось ещё светлей и… веселей. И легко. Как будто растаяла давно томившая тоска с примесью раздражения.
Нет, потом всё же солнце, в конце концов, выскочило-таки из-за бугра, и Пинька так зевнула, что свалилась с холодильника.

Машина сломалась, а кошку-то вывозить надо – мороз на дворе…
- Пойду, что ли, мышку напоследок поймаю. Впереди зима… когда ещё придётся. Одну хотя бы…
- Ну, ступай. Позову, когда… понадобишься. Да, кстати. Претензий, Пинёк, от тебя выше крыши, а толку никакого. Вот чего ты на столе – умываешься? А между тем на нём едят. Да.
- Мяу.
- Знаешь? Это подтверждает моё многократное высказывание: ты просто выкозюля.

- Тут один чернушник – кот чёрный, давний знакомец твой – поживиться решил моими запасами. Мясо на блюде в терраске лежало. И слышу: Пинька орёт благушей. Моё мясцо, оказалось, спасает. Вопрос: меня от голодухи спасает или территорию свою защищает? А может, чёрный пошлину не заплатил?
- Пошлину?
- Не обязательно в денежном выражении. Так что я весь в раздумьях.
Да, такие вот дела. Коты хочут есть. Хочут и всё тут. (Пинька заверещала, Вася ринулся в коридор… а там тарелка с мясом со столика свалена. Испачканный кусок положил в блюдце Пиньке. Ночью съела. Премия. Давай сторожи дальше, сторожиха. Она и вправду сторожит, хотя кот – её хахаль…

- Ты вон чего дверь не затворяешь? Открывать – в одну сторону, закрывать, значит, в другую. Чего ты, открывать научилась, а закрывать – папа римский будет? Ленишься, подруга. Смотри у меня, возьму в оборот – быстро научишься. А зачем ты сюда крота притащила?
- Нечего было мышей плюшевых покупать мне в детстве. Вот, сами допокупались, я и привыкла. Таскаю теперь в дом добычу и под столом кишки им выпускаю. А ты подбирай.
- Нет уж, ты брось сюда  таскать! Поняла? Ничего ты не поняла.