Антропофагия III гл. 5 Схожий вид

Афанасьев Сергей Сергеевич
You were way out of line,
went and turned it all around on me again
How can I not smell your lie
Through the smoke and arrogance.

С детства она любила передачи о животных, особенно о крупных хищных кошках
В школе на всех уроках десятилетняя Кэтрин разрисовывала задники тетрадей львами, тиграми, леопардами.
Позже она с интересом узнала, что больше всего хищников возбуждает элементарная жажда насыщения. И даже неосознанно порадовалась этому найденному ей факту.
Выброс адреналина при преследовании жертвы, у любого из крупных кошачьих, перекрывал показатели даже при спаривании.
Еще она узнала, что животные вообще в массе своей не испытывают удовольствия от секса… для них это всего лишь процесс обусловленный продолжением рода.

Зрачки гепарда, к примеру, начинали увеличиваться по мере того, как он настигал жертву, заливая глазной белок тьмой, в процессе поглощения.


Электричество гуляло по позвоночнику Кэтрин вверх и вниз, затылок приятно морозило чуть щекоча, словно бы она вернулась в детство, и на пороге сна слушая сказку испытывала блаженство, которому в своей зрелости так и не нашла аналогов, кроме триумфа над очередной жертвой.


– У японцев есть такое понятие - Бокетто - акт продолжительного созерцания дали…
Этот народ чует красоту и военное искусство … поэтому одни из самых завораживающих полотен со сценами цветения, листопада, и фонтанирующей крови выходят из-под пера жителей Ямато.


Темные неподвижные зрачки заволокли глаза собеседницы полковника.


Мясной карвинг из-под ножа Кэтрин был произведением искусства.


– Заметьте, Готтлиб, все пленки и лишние прожилки я удаляю, тогда остается лишь первосортный материал – чем-то похожий на вырезку белой говядины.
Как вы считаете, особь, на которую я охочусь…
…в совершенстве владеет кулинарным искусством?


По лицу женщины пробежала саркастическая улыбка.


Полковник нанизал вилкой тонкую ленту человеческого мяса, обмокнув нарезку в пикантный бордовый соус.
Прикрыв глаза, чувствуя будоражащий вкус предстоящего военного театра, фон Клаузевиц не задумываясь, ответил:


– Не только лишь кулинарным, моя милая, не только кулинарным…
– Но все-таки она не может быть так же хороша в травле как раньше… – заметила Кэтрин, отделяя вяленую плоть от лучевой кости.
Пиковая стадия выброса адреналина в кровь, позволяла Кэтрин наблюдать происходящее adagio: перец, сыплющийся из деревянной мельнички на блюдо, базилик витой стружкой вытекающий из-под её ножа, жертва, пытающаяся убежать от нее двумя часами ранее.
Она переключила плейлист VK, и вывела настройки эквалайзера под оркестр Гериева.


«Что остается человечного в двадцать первом веке в существах живущих бок обок? Рискнуть ради собственного счастья теперь означает зачастую заключить сделку с совестью, и отказаться от журавля ради пресловутой синицы» – На мгновенье Катя перестала жадно поглощать пищу, ей на глаза попался голубь - бесстрашно пикирующий вниз турман. Полет птицы выглядел чередой сальто и смертельных пике.
Ей вспомнилось точное сравнение, когда-то попавшее в лексикон из отличного фильма:


– Люди как голуби-вертуны. Один пикирует с большой высоты, другой способен лишь на малое сальто. Нельзя скрещивать двух птиц с глубоким пике - их дети могут разбиться…


***
Еле слышные касания...
...скрипки детскими ручками гладили лицо спящей Лизы, удовольствие умиления молодило ее.
… Lacrimosa dies illa,
Qua resurget ex favilla…
Старая капелла открывала свои своды небу, но прекрасные ноты не хотели стремиться к свету…
…напряжение стало расти...
Бесконечные колонны врастали в скелет здания, чуть подталкивали пройти дальше, дальше вглубь к внутренним аркбутанам-щупальцам охватившим, поддерживающим и защищающим тело святыни. Переходы становились уже, и заставляли Лизу петлять, почему-то назад идти было нельзя, и кто-то дышал сзади.
Колонны вместе с хором сжимали с боков, а своды исчезли в бесконечном сумраке.
Introitus желал разрешиться кульминационным – Dona eis requiem. Amen.
...обернуться было нельзя, только ускорять, ускорять темп и искать выход который был где-то впереди.
Запахло гончими псами, а красота начала лопаться, обнажая истинную натуру… Бладхаунд, Варан, Майкл… все они были мертвы, но кто-то гнал Лизу по отметинам, а «Requiem in D minor, K.626» был его охотничьим рогом.

***
Фон Клаузевиц с интересом рассматривал блюдо с мясным карвингом. По животному он наклонил голову набок и, поймав взгляд Кэтрин, спросил:

– Как это - влезть в шкуру противника? Пройти метаморфозу до каннибализма?


Глаза женщины стали черными, почти без белков, тщательно пережевывая нарезку хамона собственного приготовления, она лишь презрительно фыркнула.

– Каннибализм - поедание себе подобных. То, что мы едим с НЕЙ - не подобно нам!

http://www.proza.ru/2015/06/23/1791