Люба - полненькая, приятная во всех отношениях тридцатилетняя блондинка, но, как ни странно, одинокая. Она работала лаборантом в институте гематологии.
Работы было много, но Люба всегда находила время пробежаться по многочисленным знакомым в институте, поболтать, перекинуться новостями, выпить кофе. Кроме того, она обладала редкими коммуникационными способностями, быстро и ненавязчиво знакомилась с пациентами. Нередко ее можно было видеть в больничном саду, беседующей то с одной, то другой страждущей. Они живо болтали, как товарки с многолетним стажем.
Заведующему лабораторией очень не нравились Любины отлучки с рабочего места, да и руководство регулярно пеняло ему за беготню лаборантки по институту. Но постепенно все с этим смирились и делали вид, что ничего не замечают. На то имелись веские причины. Во-первых, Люба была классным специалистом, а их всегда не хватает, и, несмотря на свое частое отсутствие, все успевала: и анализы сделать, и реактивы приготовить, и рабочее место содержать в порядке. Во-вторых, у нее были «золотые» руки. Она могла взять кровь из самой тонкой вены, выполнить любую манипуляцию безболезненно, быстро, играючи. Поэтому, именно ее вызывали брать кровь у начальства, родственников и друзей. В-третьих, она была очень легким и отзывчивым человеком, могла занять денег, с радостью оказать любую посильную помощь. Была незаменимым организатором праздничных застолий и дней рождения в лаборатории.
Но, как говорится, и на солнце есть пятна, имелась некая странность и у Любы. Девушка любила присутствовать при вскрытии больных, хотя никакой производственной необходимости с ее стороны в этом не было. Причем, ее привлекали не все аутопсии, а только тех больных, с которыми у нее установились приятельские отношения. Тут надо сказать, что в институте проходили лечение больные и со злокачественными болезнями крови – лейкозами. В те годы такая патология была практически смертельным приговором. Больные сгорали как свечи в считанные месяцы и дни. Вот с такими несчастными и предпочитала знакомиться Люба. Бывало, сегодня она оживленно беседует с больной, а завтра та уже скончалась. Начинается вскрытие, а Люба уже в первых рядах. Присутствует от начала до конца этого весьма тягостного действа. Неотрывно следит за всеми жуткими манипуляциями. Наблюдавшие за Любой в такие моменты, отмечали появление непроизвольной улыбки и какого-то едва скрываемого сладострастия. Конечно, подобные визиты раздражали сотрудников патологоанатомического отделения, в ведении которых находился морг. Но все они в той или иной степени были обязаны Любе, а она мотивировала это свое довольно странное увлечение интересом к медицине. Кстати, злые языки утверждали, что пик общения Любы с лейкозниками приходился как раз на канун их смерти. Как видели, что она целый день проводит с больной, и в саду с ней сидит, и в палате, и угощает чем-то вкусненьким, значит все, не жилица бедняга на белом свете.
Постепенно Любина странность стала привлекать все большее внимание, сотрудники начали ее сторониться. Девушка все острее чувствовала неприязненное отношение. Среди больных тоже пошла молва, что Люба, как черная метка, с кем она заговорит, тот непременно умрет в ближайшие дни. Незаметно она оказалась в полной изоляции, ее жизнь стала невыносимой. Не осталось другого выхода, как уволиться, что Люба и сделала. Куда она потом делась, где работает, с кем теперь дружит, не известно.
Наверное, Люба опять оказалась где-то рядом с умирающими. Ведь она любила смерть. Конечно, ей можно было бы работать и на кладбище, или где-нибудь в морге. Но она не просто любила смерть, а больше сам ее приход, тонкую грань перехода жизни в смерть. Вероятно, это не блажь, а некая болезнь, вариант некрофилии, запретная страсть. И она всегда найдет, как ее удовлетворить. Это как пироманы, которые чтобы находиться вблизи предмета своего влечения становятся пожарниками, а если не получается, сами устраивают пожары.