Он медленно поднялся с табурета и пошел навстречу своему противнику. Кровь застилала глаза, струилась по лицу. Рассечение, снова проклятое рассечение. А этот монстр все норовит туда ударить. Он на секунду обернулся и поймал на себе гневный взгляд тренера. "Ты должен был упасть в прошлом раунде, но не сделал этого, теперь я умываю руки". Мог бы хоть заклеить рану, по старой дружбе. Сколько лет он уже вот так сдается. Отправляется в нокаут тогда, когда ему говорят и получает за это гонорары.
Его противник вальсировал по рингу, а он шел тяжелой походкой с перекошенной усмешкой на лице. Удар. Еще удар. Несколько быстрых атак, и он все с той же ухмылкой созерцал распростертое перед собой тело. Судья монотонно считал, но он знал - этому ублюдку уже не подняться. Зал взорвался криками, свистом, улюлюканием. Сейчас толпа растерзает меня, устало подумал он. В голове крутилась одна мысль - Лаура. Она бросит его теперь. После того, что он сделал - не видать ему ринга как собственных ушей. Скольких людей подвел, скольких оставил без положенного выигрыша, ему этого не простят. никогда не простят.
Судья поднял его руку и провозгласил победителем.
…
Воздух в раздевалке накалился до предела. Тренер расхаживал взад - вперед. Руки заложены за спину, на лице играют желваки.
- Шон, тебя какая муха укусила? Ты понимаешь, что ты наделал?! - истерика в голосе била ключом.
- Дон, я все понимаю. Ничего не мог с собой сделать. Ты же видел, как грязно он вел бой! И...не только это. В какой-то момент по его глазам я понял, что он с удовольствием убьет меня.
- С какой стати ему тебя убивать. Ты сошел с ума. Безмозглый негодяй! Убирайся вон из нашего клуба.
- Хороршо, я уйду, собственно мне давно уже нужно было это сделать.
- Вали, вали. Иди, биржа труда по тебе плачет. Ты хоть понимаешь, что жизнь себе сломал? - Тренер сверлил его глазами. Глазами, которые давно не отражали ничего человеческого. В них читались только денежные знаки.
- Моя жизнь, хочу ломаю. - Жестко сказал он, встал со скамейк и направился к выходу.
- И не смей мне звонить и просить о чем-то. Ничего не получишь, ни одного цента, - завизжал ему вслед тренер.
- Прощайте, - буркнул он и захлопнул за собой дверь.
…
Улица была темна и пустынна. Окраина города, шелест моря и запах несвежей рыбы. Он брел пошатываясь и напевая под нос моряцкую пресню. В одной руке поблескивала в свете уличных фонарей бутылка рома, в другой тлела сигарета. А что еще остается человеку, который потерял все из-за своего никому не нужного эго. Повеситься, застрелиться, утопиться. Что там еще. Броситься под. машину. Он озирнулся. Улица, погруженная в тишину ночи, вдруг издала хлюпающий звук. Мимо проковыляла, выпуская клубы выхлопного дыма, старая груда металлолома. Больше ни одной машины на дороге не намечалось. Итак - под машину не получится. Повеситься. Хорошая мысль, но нет веревки. Магазины закрыты. Так что тоже отпадает. Застрелиться. Нет пистолета. Ну что же придется утопиться. Он хрипло расхохотался. Как утопиться, когда хорошо плаваешь? Но попробовать можно, особенно если накатить еще рома.
В кармане раздался звук мобильного телефона. Кто может звонить в такой поздний час? Может, Лаура? Сердце встрепенулось. Последний их разговор был не из приятных, если это она, то возможно простила. Когда он вышел из здания клуба, то сразу позвонил ей.
- Алло, - в горосе смесь неувереннности с радостью. Неуверенности, что Лаура его поймет и радости от мысли, что быть может простит и все будет хорошо.
- Шон, и как это называется? – Не поняла и не простила.
- Лау, это никак не называется, - рявкнул он и нажал отбой.
Он прекрасно представлял, что бы она ему сказала. Ты загубил мою жизнь, мы живем в квартирке с одной спальней, а я бы хотела жить в собственом доме и воспитывать детей, твоих между прочим, Шон, детей. Теперь о детях нечего и думать. А ведь на обещанные деньги он смог бы оплатить первый взнос за дом, а может и второй. И потихоньку выплатил бы кредит. Сделал Лауру счастливой. А тепер что? Безработный. В кармане жалкие гроши. Он видел перед собой огорченное лицо жены. Милое детское личико, которое ему так дорого. Он уже отчаялся когда-нибудь встретить свое счастье, когда появилась она в белом легком платье на берегу моря. Ей едва исполнилось девятнадцать, а ему было уже почти тридцать. Она долго мучила его, не подпускала близко, но в итоге все же сдалась и стала принадлежать ему вся без остатка. Тело ее пахло уморпомрачительно, шелковистая кожа струилась под. его руками, и он в душе сильно жалел , что не поэт, а то написал бы какой-нибудь замечатльнвй стих и посвятил его Лауре.
Когда конкретно быт начал засасывать их, он не припоминал. Но произошло это так быстро, что ни шелковистось кожи, ни ее привычка облизывать языком верхню губу уже не действовали магически. Она тоже отдалилась. И только когда наконец-то должна была осуществиться их мечта о доме и в итоге о нормальной семье, они снова потеплели друг к другу. Но этой мечте теперь не суджено было сбыться. Звук мобильного вывел его из раздумий. Лаура. Он подумал пару секунд и все же нажал конпку.
- Алло.
- Можешь домой не приходить. Никогда.
Бросила трубку. Все. Четко и ясно. Ну и ладно. Он и не собирался приходить, так что не сильно напугала. Где заставить горе отступить? Конечно в баре. Ноги сами понесли его в «Вива Паб». Там барменом работал его друг, и кажется сегодня как раз его смена. Не хотелось видеть никого из знакомых. Он поморщился. Ладно, сойдет, какая разница. Ему не обязательно изливать душу Гарри, так звали бармена. Через полчаса он сидел за барной стойкой со стаканом на дне котрого плескался ром и изливал душу Гарри.
- Щон, может не все так плохо? – Гарри искрене проник ся его проблемами . Кроме того он видел матч. – Круто ты его! Мне кажется, что таких боксеров , как ты должны ценить.
- Ты не понимаешь, мне теперь везде закрыты двери. Я не выполнил то, что должен был. Не сдержал слово. Да меня даже в самый захудалый клуб детитшек учить не возьмут. , - он ударил кулаком по барной стойке. Стаканы, которые висели над ней, весело дзенькнули.
- - Потише, а то еще и тут ущерб придется возмещать. Что касается возьмут – не возьмут, то если здесь не возьмут, в другом городе возьмут. Не надо отчаиваться.
- Нет, слава обо мне прилетит быстрее, чем явлюсь я сам.
- Ты не должен так думать. Я почему то уверен, все будет хорошо. Ты сильный…
Невыносимо. Какой он сильный. Слабак и неудачник. Взгляд случайно упал на пианино.
- Можно? – сам не зная зачем спросил У Гарри.
- Валяй.
Он уставился на свои руки. Руки как руки, не очень изменились. Если лицо было изуродовано годами неустанных тренировок и боев, то руки, защищенные печатками, выглядели отлично. Все те же длинные пальцы пианиста. Узкие ладони и неогрубевшая кожа.
Он подошел к инструменту, сел, поднял крышку и задумался. Когда-то ведь мог сыграть произведение любой трудности и знал их все наизусть. Но прошло столько лет. Столько долгих лет, в течение которых он ни разу не притронулся к пианино. Да и не было у него пианино.
Внутренне сгруппировавшись, как перед прыжком в холодную воду, он набрал полную грудь воздуха, шумно выдохнул, его руки взлетели над клавишами, на секунду замерли и понеслись по ним забыв обо всем.. Посетителей было немного, но они были шумные, и гул голосов сопровождал бар как и каждый вечер. Когда он начал играть шум постепенно стих. Последний акорд и он захлопнул крышку. В зале воцарилась тишина. Длилась она недолго, зал взорвался аплодисментами с криками «Браво» и «Сыграй еще».
Он встал, поклонился , тихо сказал:
- Я выйду на минутку , проветрюсь, потом вернусь и сыграю что-нибудь еще, - зная что возвращаться точно не будет.
…
Рука понянулась в карман . Звук мобильного взорвал улицу. Вот бы сейчас кто-нибудь напал. Телефон не из дешевых, так что вполне могли бы попытаться украсть. Он представил нож в руках нападавшего. Сверкнуло лезвие, и он позволил себя убить. Нет, не выйдет. Ни за что бы не позволил. Телефон продолжал настойчиво напоминать о своем присутствии. Он посмотрел на экран. Номер неизвестный. Это не Лаура. Надежда рухнула и перед глазами снова замаячил сверкающий нож в руках нападавшего. Воображение понесло его дальше, и вот он уже лежит на тротуаре, по котрому ручайком, грустным красным ручейком струится его кровь .
- Алло?
- Шон Беверли ?
- Да. - Шон Беверли – так его называли в школе. Он упрямо верил что однажды будет жить не где нибудь, а в Беверли Хиллс. Дом с басейном, жена-красавица, яркокрасный спорткар и обязательно огромный внедорожник. Так его не называли с тех пор, как он окончил школу. – Откуда вы знаете…
- Шонни, малыш, - перебил его голос на том конце линии, - я знаю. Мы же с тобой сколько лет за одной партой отсидели.
Майк. Майки Сомески. Его друг, который был другом с большой буквы. Пока они не полюбили одну и ту же де вушку. Вот тогда-то и начались его невезения, Девушка, как ее звали-то, Мериел, нет Мериэм, точно, Мериэм, выбрала Майка, белокурого Майки Стомески, этого хлюпка , очкарика поляка. Зависть и ненависть тогда накрыли его своей чернотой. И он перестал общаться с Майки. Он уехал куда глаза глядят и именно это похоже и сломало его жизнь. До сегодняшнего дня он ни очем таком не задумывался. Если бы Майк не позвонил, то еще долго бы не задумался.
- Майки, ты?! Как ты меня нашел?
- Случай, Шон, случай. Я забрел в тот самый бар, где ты так прекрасно играл на пианино. Твои руки…Ты виртуоз!
- Да ну , - хмыкнул он, - жаль, ты застал меня в минуту слабости.
- Я не узнал тебя, твое лицо, красивое лицо, оно так изменилось _ , конечно, шутка ли столько ударов по голове за его 12 летнюю карьеру боксера. Нос перебит, губы припухшие, в общем тот еще красавец. А ведь было время. Высокий рост, широкие плечи и руки пианиста плюс к голубым глазам и иссиня черным волнистым волосам делали его неотразимым для всех девчонок школы. Пока не пришла эта…Мириэм. Она одним взглядом своих карих глаз повергла его в пучину неуверенности, которая преследовала его всю последующую жизнь. Тогда уговорил себя, что ей нравится Майки, страдал, не спал ночами, а днем флиртовал со всеми девчоками подряд, и так боялся ее, вернее не ее, а ее «нет», что готов был провалиться сквозь землю. Отбросив воспоминания, он провел рукой по своей глаковыбритой голове. – Твою игру невозможно забыть. Ты прирожденный пианист. У тебя талант от бога. Ты избрал эту профессию?
- Нет, я избрал профессиональный бокс. Только сегодня все полетело к чертям собачим. Давай сменим тему ты где, как, кто? Как меня-то нашел?
- Я…да что я. Женат, работаю, растет дочь.
- И твоя жена…
- Мириэм. В моей жизни нет ничего непредсказуемого.
- И где вы обитаете?
- Видишь ли…Ты только не подумай чего. В Беверли Хиллс.
О Господи, точно веревка не помешает. Он ютился в небольшой квартирке, правда недалеко от моря, а Майки жил в роскоши в Беверли Хиллз. Это была его мечта, Мириэм должна была стать его женой. Майки украл без зазрения совести его, Шона жизнь.
- Надо же , поздравляю, - сухо сказал он. – Так что у тебя все в шоколаде.
- Не ерепенься.
- Итак, как ты меня нашел?
- Подошел к бармену, представился и спросил как имя человека, который так виртуозно играл. Бармен недолго сопротивлялся, потом назвал твое имя. После того, как я сказал, что мы учились в одном классе и дружили. И он волновался за тебя, дал номер телефона и попросил позвонить немедленно, потому что, сказал он, у тебя неважный вид и тебе срочно нужна помощь.
- Ты знаешь обо мне все.
- Да нет. Но мне бы хотелось узнать побольше, мне очень недоставало твоей дружбы все эти годы. Лос Анжелес стал для меня почти домом, но я всегда мечтал вернуться в родной город. И вот мечта осуществилась.
- И почему вдруг приехал?
- Понимаешь ли, я режисер, сейчас снимаю фильм и мне нужен актер на главную роль. В орбщем, давай напрямую. Я хочу взять тебя. И приехал сюда с этой мыслью. Найти тебя и предложить рабо тать вместе. Как ты на это смотришь? Конечно, гонорар на первый раз будет небольшой, миллион-два, но думаю со временем если ты себя зарекомендуешь, то…
Он не слушал. Вот это предложение! Майки тянет его из болотв прямо за волосы. Боже, у него нет волос. Не важно. Он дает ему руку помощи, на которую он не в праве был расчитывать, да что там и капли надежды не в праве был питать. Внутри наростало ликование. Теперь Лаура ни за что не уййдет от него. И все будет хорошо. Стоп, Майки не должен догадываться, что он неудачник и что готов схватиться за любую соломинку, а особенно за такую толстую соломину.Он совладал с собой и спокойно сказал:
- Спасибо, Майки, я подумаю.
- Хорошо, буду ждать тебя у себя в гостинице завтра в 10.30. Хватит времени, чтобы подумать?
- Думаю, да.
- Тогда спокойной ночи. Да, Мириэм передает тебе привет, я ей звонил и сказал, что нашел тебя. Она так хотела поехать со мной, но сейчас привязана к дому, почти не выходит, потому радуется новостям как ребенок. А такой новости особенно. Открою тебе еще один секрет, у нас недавно родился сын. Маленький Шонни приковал все ее внимание. Она была так счастлива, когда услышала, что ты нашелся. Ты тогда после школы так поспешно уехал куда-то. Никому ничего не сказал. А потом и мы покинули родные края. Куда ты, кстати, тогда сбежал и когда вернулся назад?
Маленький Шонни… А вот это уже интересно. Маленький Шонни. Он вспомнил глаза Мериэм. Как она посмотрела на него однажды, когда девчонки обступили его дружной гурьбой. А что если…Нет, это уже неважно. Все в далеком прошлом, и ничего не вернуть назад.
- Так когда ты вернулся?
Ему не хотелось рассказывать о своих неудачах, неприятностях с полицией и прочих вещах, которые лучше забыть навсегда.
- После поговроим. Мне пора. Завтра буду у тебя.
- Окей. Жду.
Он бодро зашагал по улице. Опьянение куда-то улетучилось. Настроение улучшилось. Снова раздался звонок телефона. Наверное Майки что-то забыл. Но это была Лаура.
- Шон, Шонни, милый, - она всхлипывала в трубку, - прости меня. Какая разница, что случилось, это было твое решение и ты поступил правильно. Где ты? Я не могу спать. Возвращайся домой, умоляю тебя. Прости.
Он сделал паузу, пусть чуток помучается, эта его взбалмошная, юная девчонка, которая была так похожа на…Стоп, она не похожа ни на кого. Она - Лаура, единственная и неповторимая, его Лаура и он ее любит. Он всего добьется ради нее. Она буде им гордиться. Обязательно будет.
- Шон, Шон! Почему ты молчишь?
- Я еду домой, Лаура, сваргань что-нибудь поесть. Я голодный как волк.
Через два года Шон стал чемпионом мира по боксу в полутяжелом весе, а еще через год чемпионом Олимпийских игр. Лаура родила ему дочь, которую он назвал Мериэм. Лауре это имя очень понравилось, поэтому она не возражала против его выбора. Она была счастлива в их новом доме у моря. С Майком он так и не встретился.