Оркестровая медь энергично мяла осенний воздух. Громадное тело лихтеровоза покорно сползло в тёмную водную гладь. Шелестели стяги, лица озарялись улыбками. Где-то в вышине автоматно стрекотала кинокамера….
- Безиновер, Голунов, Филипович, Долгий приглашаются срочно к тов. Наливайко, - грозно загремел усиленный динамиками голос.
Спустя полтора часа в двери приёмного отделения уткнулись полосы яркого света. Пятеро представительных мужчин, зажав под мышками ответственные норковые шапки, с непокрытыми головами, внесли шестого. Внесённый был мал ростом, бледен и без сознания, даже обувь была при нём. Дежурный врач – решительный и опытный – оробел: руководство пароходства безмолвно взирало на распластанного главного строителя. Профессионально мобилизовав волю, Малищук измерил кровяное давление, сосчитал пульс, пробежал по рефлексам.
- Ну, что, доктор?
- Низкое давление, брадикардия, рефлексы смяты.
- А жить будет? – нетерпеливо спросил краснолицый гигант. – Ведь только на воду столкнули! И надо же! – сокрушался краснолицый.
Учуяв подозрительный запах алкоголя, Малищук спросил робко, обращаясь в простор приёмного отделения: «Употребляли? В какой дозе?»
- Выпил он, доктор, дозу рабочую, обычную, как прежде всегда.
- Как все мы, - оправдываясь, добавил молодой и курчавый шатен.
Времени для выяснения обстоятельств не оставалось. Безответный селектор вызвал лаборантов, невропатолога, реаниматора… По телу бессознательно лежащего зазмеились ленты ЭКГ.
Капельницы, срочное исследование крови на сахар, даже приезд опытнейшего эндокринолога не прояснили обстановки. Давление оставалось стабильно низким, непроходящая брадикардия, неумолимая бледность кожных покровов скрывала какую-то катастрофу.
Консультанты свозились один за другим, телефоны чётко несли из лабораторных теснин мудреную глубинную информацию о клеточно-малекулярных процессах не приходящего в сознание больного. История болезни распухала, как на дрожжах, а причину выяснить не удавалось. Жене больного объяснили, что состояние тяжёлое. Она негромко плакала: днями она и муж должны были ехать в круиз. Невропатолог настаивал на спинномозговой пункции с последующей эхоэнцефалографией. К утру решились: больной начал шумно дышать, напоминая храп.
Пункция дала опалесцирующую – правда, сомнительно! – жидкость, вытекавшую каплями. Пока лаборанты бились над анализом, больной пришёл в сознание.
- Проснулся-проснулся, - недовольно буркнула тётя Вера.
- Эй, тут есть кто? – хрипло вскрикнул он.
Потерявший дар речи Малищук беззвучно шевелил губами, лицом сливаясь с белизной халата.
- А где мои брюки? Как я вообще сюда забрался?..
Никто ничего не мог толком объяснить больному…
Как же это так? Неужели наука и практика столь беспомощны? Подумать только – сколько всяких мудрёных методик, столько реактивов, столько консультантов, сколько риска и сколько бензина израсходовали, а болезнь прошла сама.
- Ребята, мне некогда, у нас там ещё кое-что осталось неоконченное, - сбиваясь и торопясь похрипывал выздоровевший.
На заводе незаконченным было только заседание партбюро, которое после его приезда вскоре завершилось – вчерашняя боевитая и импозантная шестёрка сникла и обвисла лицами…
Уборщица выбросила в мусорное ведро пустые бутылки, пестревшие яркими этикетками, и проветрила кабинет. В этот раз она убирала очень придирчиво и тщательно: завтра в этот кабинет придёт новый хозяин, значит, и порядок должен быть новым.