Капли дождя барабанной дробью ударялись о кровли крыш, создавая тем самым естественную музыку. Приятный аромат озона пропитал воздух, но жителям Детройта до него не было никакого дела. Центральные улицы согрелись под летним ливнем, однако Город Моторов по-прежнему не подавал признаков жизни.
Беззвучие осело на душе его, которое каждодневно тишиною царствовало в окрестностях. Картину Мотауна оживляли только две девицы в лохмотьях, прятавшиеся от водного потока за зданиями.
Одна из них — темноволосая особа с двумя косичками и продырявленной шляпой на голове, одетая в потрепанные временем жакет и юбку неясного болотного оттенка. Она казалась немного старше другой нищенки и выглядела более статно.
Вторая девчонка оказалась пухлой и вздрагивала от малейшего дуновения ветра, так как на ней красовалось только тонкое розовое платьице. Несмотря на то, что тёплое дыхание испаряющихся луж заметно касалось её кожи, шатенка с волосами чуть выше плеч игнорировала этот факт.
— Эми, как ты умудрилась замёрзнуть? - видя съёжившуюся подругу, спросила девчонка в шляпе. Не дождавшись ответа, она заключила:
— Вот, держи. Я нашла это одеяло недалеко от помойки. Я хотела оставить его себе, но думаю, тебе оно сейчас нужнее, - темноволосая не упомянула то, что протянутая простыня оказалась кое-где рваной. Эми улыбнулась и благодарно приняла её, не обращая на это внимания.
— Николь... А когда мы будем есть? - произнесла обладательница каре-стрижки, намереваясь придать голосом важность сказанному.
— У нас осталось всего несколько хлебных крошек, - с толикой печали отметила подруга. Эми грустно вздохнула, набирая в ладонь горсть дождевой воды и глотая её.
— Доставай, - отрезала она.
— Но у нас больше ничего нет. Мы опять захотим есть, - заколебалась темноволосая со шляпой на голове, пытаясь убедить девицу в том, что её решение выйдет им боком.
— Ты думаешь, что мы умрём от голода? - раздражённо бросила Эми, укрываясь жалким подобием одеяла и одним вопросом нагоняя на подругу тоскливые мысли. Николь еле удерживалась от слёз, хотя она и привыкла к извечному нищенству. По ночам ей снились родители, бросившие дочь при рождении. Ей снились пироги, которых она ни разу не едала, а только видела у проходящих мимо жителей и чувствовала их запах. Ей снилось всё то, чего она никогда уже не получит в реальной жизни.
— Я думаю, мы умрём, если не съедим всё сейчас, - устало промолвила темноволосая.
— Мы думали, что будем жить в доме и с семьёй. Как видишь, мы неверно думали, - опустила глаза Эми.
— Послушай, нужно... - начинала было Николь, как вдруг её перебили:
— Нужно наслаждаться жизнью, пока она у нас есть.
— Ты права... Но чтобы ею наслаждаться, надо её иметь, - спокойно разъяснила шатенка. Лицо укутанной в одеяло резко изменилось. С её глаз соскользнули солёные капли, разливаясь тонкими струями по щекам.
— Я очень голодна. Я больше не могу вспоминать о том, что моя мать оставила меня в кустах, а никто этого даже не заметил. Но каждый кусок пищи напоминает мне об этом, потому что он только один... И мы одни, понимаешь? Мы падаем вниз к несчастьям, - прикрыла свои голубые очи обладательница розового платья.
— Мы не одни. И мы не падаем к несчастьям, - не согласилась с её словами Николь. — Если есть «мы», то нас двое. Мы есть у друг друга, и это главное. А даже если мы и падаем куда-то, то вдвоём. А вдвоём можно преодолеть любые несчастья, - ободряюще произнесла девочка. Впервые она поверила в свои слова, впервые шатенка поняла, что то, о чём она толкует, истинно и подлинно.
Эми не ответила — её улыбка сказала гораздо больше, чем какое-то бессмысленное выражение. Николь постаралась сохранить это молчание, приподнимая уголки губ и вглядываясь в пасмурный небосвод Детройта. Город Моторов показался им таким родным и живым, каким доселе не являлся для них.
Девочки понимали, что они не имеют ни денег, ни еды, ни родителей. Они осознали, что необязательно становиться сестрами, чтобы быть родными. Они и так ими были.
А ещё они были вместе — и сейчас это казалось им самым важным.