- Все, я выхожу. - Я выбежала с мокрой головой в февральское утро.
В городе много военных. На Пушкинской я даже увидела БТР. Война? Что они здесь делают? На моей Пушкинской!
- Ну смотри. Или я тебя жду или я иду куда-то, куда-нибудь иду...
Я медленно шла по Софиевской. Курила. Легко так идти, когда пол-ночи пил виски. Хорошо. Я купила картинку с коллонадой у входа в горсад у дядьки с красными заплывшими глазами.
- Ты что россиянка?
- Я одесситка. Запомните: "Это они к нам пришли! А я дома."
Хорошо в горсаду.
- Ты где?
- В кафе Мороженное.
- В каком?
- Я не знаю, как это называется. Раньше здесь было кафе Мороженое. Напротив зеленого дома, на Дерибасовской.
Я увидела его лицо в окне. Взъерошенные волосы. Смеюсь. Смущенно, но открыто.
- Вот ты палево.
- На! Это тебе. - Я положила на стол картинку.
- Я дома в последнее время почти не сплю.
Эта фраза засела в меня. А где он спит? Я ничего не хочу знать. Как будто я боюсь правды. Конечно, любые параллельные линии в конечном итоге пересекаются. Но я не знаю, почему не сплю ночами. Я трезво смотрю на его лицо, и столько в нем, что мне не должно нравится, а мне это нужно, это просто необходимо. Мы шли по Пастера. Я не помню, о чем мы говорили. А потом он нашел нас в "Форшмаке" уже почти в 4. Мы сидели рядом. Он по левую от меня сторону. Так когда сидит, то попускает, а когда долго нет , то так больно. Не знаю, как так получилось, что при всех он, прощаясь, поцеловал меня. И спокойнее стало.
Утром я ему написала: "Вчера ты мне впервые снился. Так отчетливо, что сложно было определить, сон ли это или действительность. Я тебя учила, как произносить определенные фразы, а потом мы целовались. Вот так вот... И не знаю, как так получилось, что ты заполнил собой столько пространства. Да и: я поторопилась сообщать тебе о том, что мне не больно, что я приняла боль... не помогает. :) Больно."