Холодильник был высокий и красивый. Купили его совсем недавно, и он сверкал своими модными боками цвета слоновой кости, новенькими ручками, победно оглядывался и, как одноглазый циклоп, подмигивал всем остальным обитателям кухни синим огоньком. В ледяной своей душе он жалел этих обитателей, ведь все они или лежали, или висели: варочная плита и столешница, сковородки и разделочные доски вместе с полотенцами… Микроволновка – и та висела, так как места было мало. И только он один возвышался в углу, стоял и стоял, не представляя, как можно по-другому…
В холодильнике уже царил идеальный порядок. Лук и картошка не посмели бы дать ростки, с ними расправлялся холод. Молоко сейчас не скисало, говорили, что сейчас что-то подмешивают, но зато не скисало. А сметана была густая, как тесто, тоже не без секрета, какой-то загуститель придумали. О такой сметане раньше можно было только мечтать, и то, если в глубинке, или, наоборот, в Прибалтике, не зря она считалась почти заграницей!
Правда, всё, что стояло на полочках, стояло в полнейшей темноте. Было темно и холодно. Но именно в темноте и холоде вещи как раз не портятся! Во что превратились бы они на солнце? Потому и придумали холодильник, чтобы как в Заполярье или Колыме. Там ничего не портится, правда, ничего и нет.
Как только дверь открывалась, сразу врывался свет, который, наверное, экономили и в закрытом виде не включали… Оттуда что-то брали, что-то добавляли, а остальные обитатели пытались разглядеть, что творится на белом свете.
А творилось невероятное!
Оказывается, совсем недавно сделали ремонт, дом сиял, как девушки на балу, пахло свежей краской, а хозяева справляли новоселье. В темноту и мрак врывалась музыка, тут же загоралась лампочка, что-то снова вытаскивали, потом снова добавляли, и снова наступал мрак…
Скажите, сколько можно терпеть такое?
Масло, туго завёрнутое в фольгу, боялось, что его отправят в морозилку, и оно станет хрупким и рассыплется при одном лишь движении ножа. Однажды хозяин даже додумался тереть его на тёрке, это было так больно и оскорбительно! А масло так любило ложиться ровным слоем… Во время редких выходов в свет ему очень нравилось встречаться с тонким ломтиком хлеба, пусть и чёрного, и это были такие волнующие встречи! Масло было готово отдаться полностью, но ломтик в силу своего воспитания был очень сдержан, так что иногда и по чуть-чуть. Ах, это были упоительные встречи, особенно, когда ломтик был горячий… масло так и таяло, прикасаясь к нему.
А сыр… Этот плебей, который ничего не стеснялся, даже зелёной плесени, и постоянно хвастался ею, и, убеждая всех вокруг о своём французском происхождении, даже уверял, что во Франции у него осталась куча родственников. Слушая такое, рассольный сыр из местных, из какой-то деревни в горах, испытывал прямо- таки душевные муки… Ещё бы, как не завидовать родне в Париже!
На верхней полке аккуратными рядочками разлеглись ленивые нарезки, просто возмутительно, почему люди так любят мясные консервы? Поговаривали даже, что из-за них чуть ли не свергали правительства, слышали про колбасный бунт?
Холодильник мирно и почти неслышно гудел, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть, и гудел себе дальше. Одни давали ему гарантию на год-два, а работы – лет на шесть. Вот такая средняя продолжительность жизни. Другие с ностальгией вспоминали славных советских долгожителей, которые больше 25-и лет пашут без остановки на ремонт …
Спасительный холод манил к себе даже обычный хлеб, который как раз боялся плесени. Хлеб, на всю жизнь обручённый с сыром, предпочитал из-за этой плесени встречаться с ним только за едой и в разных тарелках, ища глазами свою половинку.
Ну, а овощи весело ждали выхода. Бесстыдницы весело скидывали разноцветные одежды и прыгали в кипяток. Да-да, кипяток для многих был тем концом, который шёл из холодильника…
Мясо очень не любило жариться, у него возникали ассоциации, но кто спрашивал? Чем лучше ты куском, тем больше вероятность попасть на вертел!
А рыба после родной воды обернулась в толстую ледовую шубу и безжизненной ледышкой пряталась в морозильнике. Зато сохранилась! Вообще, лучше быть ледяшкой, с тобой больше носятся!
Холодильник продолжал мирно и неслышно гудеть, выполняя ответственную работу по обеспечению безопасности своих обитателей, и было непонятно, где лучше – жизнь там, где холод и мрак, или смерть – на миру: на столе или на плите…
А через стенку, задумчиво прикрыв своё единственное око-очко, ослепительный белый стульчак отсчитывал часы материального бытия.
– Всё через меня пройдёт!– почти на латыни думал он, не будучи Соломоном, и был прав.
Сик транзит!