О понятии «религиозный экстремизм».
Казалось бы, словосочетание «религиозный экстремизм», прочно вошедшее в современную публицистическую и юридическую литературу, не должно оставлять и тени сомнения в том, что оно выражает суть не только давно существующего и чрезвычайно актуального для бытия людей явления, но и что оно вечно будет сопровождать жизнь и быт людей. Но если обратиться к истории возникновения этого словосочетания, то можно заметить, что оно практически не употреблялось не только в СССР, но в других странах мира и стало активно использоваться лишь в конце 20 и начале 21 веков. [1]
Более того, явление, выражаемое данным словосочетанием, настолько стало актуальным в последние два десятка лет, что вошло даже в последний Уголовный Кодекс РФ и стало применяться для обозначения уголовно наказуемого деяния.[2]
Поскольку и слово «экстремизм» и слово «религия» каждое в отдельности в латыни с незапамятных времен, то можно было бы предположить, что, с точки зрения языкознания, здесь присутствует контаминация [лат. contaminatio - смешение], т.е. возникновение нового слова или выражения в результате смешения частей двух слов и выражений.
Однако способ образования данного словосочетания весьма своеобразен. Ибо между собой «сочетаются, смешиваются, сливаются» не два разнородных по смыслу слова, а выделяется одна из сущностных характеристик, имманентно присущая данному слову. И потому здесь никак не присутствует «слитие» неких «разнородных явлений» в единое понятийное целое, а если можно так выразиться, налицо исторически обусловленное выделение сущностной природы явления, которое приобрело, в данном случае, крайне негативный характер. Причем это выделение, как будет показано ниже, произошло лишь в последние десятилетия, как отражение ментальности людей, вступивших в принципиально новую цивилизационной эпоху.
Что касается вычленения различных типов ментальных цивилизаций, то с нашей точки зрения, которая была обоснована в многочисленных наших работах, можно говорить о трёх основных ментальных стадиях (эпохах) в истории развития человечества (в нашей терминологии – «цивилизациях»). [3]
Это цивилизации «язычества», «единобожия», а также «научного мировосприятия». Последнюю цивилизацию, от двух предшествовавших отличает, прежде всего, то, что люди самостоятельно с помощью собственных интеллектуально-ментальных возможностей осознанно и целенаправленно регулируют свою жизнедеятельность. Ибо при язычестве (многобожии) люди строго и неизменно следовали исторически сложившимся традициям и правилам, воспринимаемым в качестве завещанных им их собственными предками-богами. При «единобожии» же поведение людей также регулировалось сводом норм и правил, по их глубокому убеждению, ниспосланных свыше Единым Богом на вечные времена.
И, соответственно, в самом общем виде можно говорить о трёх ментальных типах людей, которые последовательно сменяли друг друга: язычниках (политеистах, идолопоклонниках), монотеистах и тех, которые руководствуются научными данными при решении проблем своей жизнедеятельности.
Названные цивилизации различные этносы, как правило, проходили в разные исторические периоды, нередко сосуществуя и во времени и в пространстве.
В самой смене цивилизаций нет ничего случайного. Все они исторически обусловлены и связаны с тем стратегическим путем развития человечества, который, по нашему глубокому убеждению, четко указан в таких Священных Писаниях, как Тора, Новый Завет и Коран [3].
Когда же, в какую ментальную цивилизацию, религиозный экстремизм стал обозначаться в качестве явления, угрожающего миру и безопасности мирового сообщества? Смеем утверждать, что именно в последнюю, когда религиозное мировосприятие стабильно и неуклонно стало уступать мировосприятию научному.
Обратимся к фактам. Слово «религия» в современных языках, как известно, имеет несколько значений, основным из которых является определенное мировосприятие, мироощущение, мировоззрение, предопределяющие как внутреннее психоэмоциальное состояние человека, так и его поведение в различных ситуациях бытия, основанное на вере в существование бога или сверхъестественных сил, управляющих всем миром.
И если принять во внимание, что под словом ментальность, как правило, понимаются интеллектуально-духовные качества людей, то можно говорить о том, что семантические поля значений слов ментальность и религия в значительной степени совпадают. Поскольку «духовность» - это специфика мировосприятия человека, а также его психологическая (душевная) реакция на явления и события окружающего мира, и его устойчивое поведение в тех или иных ситуациях бытия. [3]
Определение слова религия, как определенного мировосприятия и мироощущения, подтверждается многими философскими, политическими, религиозными и другими словарями. [4]
Так, в Академическом Словаре русского языка под редакцией А.П. Евгеньевой приводится два основных значения слова «религия»:
«Религия – 1. Мировоззрение несовместимое с научным миропониманием, основанное на вере в существование бога, сверхъестественных сил, управляющих миром. 2. перен. То, чему поклоняются, во что слепо верят. (Религия труда…)». [5]
В «Новейшей философском словаре» под словом «религия» понимается «мировоззрение, миропонимание, мироощущение, а также сопряженное с ними поведение людей и формы его концептуализации, определяемое верой в существование сверхъестественной сферы артикулируемой в зрелых формах религии в качестве Бога, божества…». [6]
Попутно заметим, что в данном философском словаре, как и во всех остальных, не только не раскрывается понятие «религиозный экстремизм», но ни в одной из словарных статей всех ныне существующих словарей совершенно отсутствует само понятие «религиозный экстремизм».
Что касается слова «экстремизм», то, как известно, в одном из основных его современных значений оно стало активно употребляться лишь с середины XIX века в Англии, где оно получило широкое распространение в политической прессе. Затем в США «экстремистами обеих частей страны» называли представителей враждующих сторон Юга и Севера во время Гражданской войны (1861 - 1865 гг.) («extremists of both parts of the country»). Следом понятие, выражаемое словом «экстремизм», начало широко употребляться в публицистической литературе Франции в годы мировой войны (1914 - 1918 гг.), для обозначения противостояния крайних левых и крайних правых политических сил. [7]
В начале XX в. французский юрист М. Лерой считал экстремистами сторонников тех политических течений, которые требовали «от своих приверженцев абсолютной веры в исповедуемые политические идеалы», т.е. безоговорочно, до фанатизма верящих в свои политические идеи. Из действовавших тогда на политической арене экстремистских политических сил М. Лерой назвал «красным экстремизмом» большевиков и «белым экстремизмом» – монархистов. [7]
Как видим из краткого обзора сфер употребления слова «экстремизм», то при своем возникновении оно никакого отношения к религиозным воззрениям не имело.
Итак, действительно ли, религиозные воззрения обладают экстремисткой сущностью, направленные на подавление и вытеснение всех остальных воззрений на мир?
Для ответа на этот вопрос рассмотрим особенности религиозных воззрений во все перечисленные ментальные цивилизации.
Широко известно, что «религия» язычников была сугубо «домашней», ибо строго регламентировалась религиозными установками, обрядами и ритуалами, существующими в каждой конкретной семье, а также в роде и племени. По убеждению язычников, ушедшие в иной мир предки установили порядок существования семьи, и именно они покровительствуют оттуда своим потомкам, если они не нарушают установленные обычаи. [8]
К примеру, для многих не только индоевропейских этносов каждая семья имела своего личного бога-покровителя, которым становился умерший отец, бывший при земной жизни ответственным за строгое соблюдение предписанных норм и правил поведения каждого члена семьи.
Принципиально важным для мировосприятия язычников можно назвать то, что религиозная традиция требовала от каждой конкретной семьи не только ее полной ритуальной и обрядовой изолированности от чужих семей, но также жилища, земельной и прочей собственности.
Кроме того, язычник не имел права поклоняться богу-покровителю другой семьи и, соответственно, принадлежать одновременно двум семьям. А это значит, что бог-покровитель чужой семьи был совершенно чужд язычнику и не имел над ним никакой власти. У каждого язычника были свои личные боги-покровители, от которых он ждал благоденствия. [8]
Конечно же, существовали и территории с лесами, полями, реками, морями и пр., за пределами личной собственности язычников. Эти территории языческое мировосприятие населяло всякого рода существами-охранителями данных мест, которых так же, как и богов собственной семьи, необходимо было задабривать специальными ритуалами, дарами и приношениями с тем, чтобы они, проявив свою благосклонность, не причиняли вреда при пользовании, принадлежащими им угодьями.
Семьи, разрастаясь, не теряли связи друг с другом, поскольку имели общих предков. Они объединялись в роды, которые, в свою очередь, объединялись в племена. Членов племени объединяли именно их общие боги-предки, и поэтому близкие традиции и обычаи и, конечно же, язык, который, как правило, был доступен для понимания членами племени. И все же каждая семья отличалась от другой тем, что имела своего умершего отца-покровителя (бога).
Характерно, что перед военным походом каждый из язычников верил, что борется не столько с враждебным племенем, сколько с его богами, которые покровительствуют им. Поэтому как богов чужих семей и родов, так и представителей других племен можно было уничтожать, унижать, оскорблять, убивать, добивать. [8]
Отсюда следует, что язычник никогда и никому не навязывал поклонения своим богам и соблюдения обрядов поклонения им. Более того, он оберегал и скрывал от всех прочих семей, родов и племен обряды и традиции поклонения своим богам. Он был уверен, что личный бог его семьи обеспечит, при надлежащем поклонении ему, успех во всех его начинаниях.
Напротив, проигравшие войну языческие семьи и роды сами проявляли заинтересованность в поклонении богам победителей. Ибо, по их представлениям, боги победителей показали в войне свою реальную мощь и оказались более сильными, чем их собственные семейные и родовые боги.
С активизацией торгово-экономических и прочих межплеменных связей, приведших к возникновению городов со смешанным родоплеменным составом, закономерно появились боги, общие для всех жителей города. Горожане, поклонялись им, точно так же, как и поклонялись своим богам семейным и не считали возможным поклоняться богам других общин-поселений. Если город был процветающим и сильным, то те, кто поселялся в нем, сами считали необходимым (выгодным) поклоняться богам «этой земли», как более успешным.
Вполне понятно, почему воины, завоевывая другие города, не навязывали покоренным племенам своих богов. Ибо у каждого конкретного города были свои боги, свои гимны, праздники, и законы бытия. Они считались «драгоценным наследием предков», и именно поэтому город опасался делиться своим духовным наследством с побежденными. Религия древних категорически запрещала это. [8]
Это хорошо видно на примере Древнего Рима, в сознании граждан которого каждое новое территориальное завоевание увеличивало не город-государство Рим, а территорию владычества римского народа (горожан Рима). Причем в полном соответствии с языческими представлениями, завоеванные владения воспринималось гражданами Рима как следствие покровительства их богов, которые ведут Рим к мировому господству. [9]
Весьма показательными в связи с этим можно назвать эпизоды из Нового Завета, которые повествуют о терпимых отношениях Рима к религии покоренной Иудеи, где существовали и свои собственные священнослужители, и синагоги. Более того, и суд производился между иудеями исключительно по нормам и правилам Торы (Мф.5:1-48;13:1-58; Мк.1:1-45; 6:1-56; Лк.3:1-37; 15:1-47; Ин. 1:1-51; 11:1-57 и др.).
Таким образом, религиозный экстремизм как навязывание поклонения определенному богу и выполнения установленных им норм и правил в ментальную цивилизацию язычества не мог иметь места. Напротив, язычники по собственной инициативе подключались к поклонению богам других народов, которые, по их мнению, были более успешными, сильными и благодетельными по отношению к тем, кто чтил их, кто молился им, кто приносил им жертвы. Другое дело, все те лица, которые не имели общих богов, являлись друг другу ненавистными врагами, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Однако ситуация, связанная с поклонением «чужим богам», а также с различением понятий «свой-чужой» и «враг и друг» стали коренным образом меняться в связи распространением единобожия, которое отнюдь не случайно совпало с образованием государств нового типа, особенностью которых было то, что они состояли не из отдельных родоплеменных поселений со своими собственными богами-предками, а включали в себя поселения с разным родоплеменным составом.
Поэтому не только каждый из жителей государства был заинтересован в общих для сограждан богам. Но и вождям (предводителям, императорам и т.д.) были необходимы боги, которые политически и идеологически объединяли бы в единое духовное, а, следом, и административное целое разное по своему родоплеменному составу население.
И созревшее в недрах иудаизма христианство, с его идеей единого для всего человеческого рода Бога, оказалось наиболее востребованной в новых реалиях общественного бытия. Ярчайшим примером этого исторически неизбежного процесса может служить та же Римская империя, которая одной из первых приняла христианство в качестве государственной религии.
Чем же конкретно было привлекательно единобожие и явилось ли оно носителем религиозного экстремизма?
Во-первых, Единый Бог представился единственным и безальтернативным истинным Богом всех людей вне зависимости от того, к каким семьям, родам и племенам они принадлежат, а все остальные боги были названы ложными и врагами людей.
Во-вторых, Единый Бог назвал Себя всесильной и всемогущей живой Личностью, Которая создала все видимые и невидимые человеку миры и самого человека, т.е. именно Единый Бог представился истинным «Отцом-Создателем» всех людей и их прародителя - Адама.
В-третьих, Единый Бог назвался не только Создателем, но и единовластным Повелителем всего и вся в видимых и невидимых мирах, включая все стихии и явления природы, от которых в значительной степени зависела жизнь древних людей.
В-четвертых, Единый Бог ниспослал единые для всех людей заповеди, законы и установления, которые они должны были строго и безусловно исполнять. Политическая формула бытия для централизованных государств была просто и ясна: «Единый Бог – единый правитель (помазанник Божий) на земле – единое законодательство для единого народа».
В-пятых, духовное родство людей Единым Богом признавалось выше кровного, которое было свойственно язычеству. Именно по духовному признаку, согласно Торе, Новому Завету и Корану, все люди являются членами единой семьи, достойными уважения и взаимопомощи. И, соответственно, люди, верные Единому Богу, были объявлены «братьями и ближними». А «врагами» названы все те, кто продолжает поклоняться своим идолам и истуканам, оставаясь в язычестве.
Однако, если в Торе врагами Единого Бога действительно называются исключительно язычники, т.е. практически все, кроме сынов Израиля, которых Единый Бог избрал народом Себе, то с течением времени ситуация кардинально изменилась.
Дело в том, что установления, законы и заповеди, данные в Торе (как, следом, в Новом Завете и Коране), с течением времени перестали удовлетворять запросам и велениям новых времен. И поэтому появилось множество толкований тех или иных норм Священных Писаний, направленных на приспособление их к изменившимся условиям жизни.
А любое толкование (мнение), как известно, само по себе уже предполагает наличие и другого мнения (толкования). Появилось множество толкований одной и той же нормы поведения, данной в Писаниях, которые и породили множество религиозных направлений и течений со своими собственными толкованиями заповедей, законов и установлений.
При этом (что вполне естественно) каждое из возникающих религиозных течений и направлений считало именно свое толкование Писаний исключительно верным и единственно правильным.
Взаимные обвинения в отступлении от завещанных Единым Богом заповедей, законов и установлений постепенно стало нормой духовной жизни общества. Наряду с официально признанными государствами толкованиями Писаний, появлялось и множество других, которые «официальными священнослужителями» предавались анафеме и жестко подавлялись властями.
Таким образом, в отличие от язычества, при единобожии к врагам стали относить не только людей, поклоняющихся разным богам. К ним стали относить и тех, кто, поклоняясь одному и тому же Единому Богу, по чисто человеческому разумению, отступил от исполнения Божьих заповедей, или стал исполнять их не надлежащим образом, или поклонялся Единому Богу «неправильно», или имел не те представления о «символах веры» и т. д.
Так, к примеру, из текстов Нового Завета хорошо известно, что в среде Иудеев в непримиримой вражде друг к другу находились такие религиозные течения (партии), как фарисеи и саддукеи. Но если Тора сдерживала проявление религиозного экстремизма и терроризма по отношению к ближним и братьям своим из среды «сынов Израиля», то и те и другие сразу же ополчились на последователей вероучения Иисуса Христа, считая его ложным, а самого Иисуса «богохульником». И соответственно, обрекли на смерть не только Иисуса Христа, но и распространили свой «террор» и на всех последователей Мессии.
Отнюдь не единым при своем зарождении было и само христианство. Апостол Павел, сокрушаясь по этому поводу, писал: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы… не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях». [1Кор.1:10]
И весьма знаменательно, что лишь в связи с провозглашением христианства государственной религией Римской империи и созывом Вселенских соборов, инициированных, как правило, императорами Рима в силу чисто политических мотивов, началось объединение самостоятельных церквей (Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской и др.) в единую христианскую церковь, которая стала мировоззренческой и идеологической основой существования Римской империи. И вполне закономерно то, что вскоре после распада Римской империи в 395 году на Восточную и Западную части, началась борьба за первенство внутри некогда единой христианской церкви, которая, конечно же, опиралась на разные богословские толкования Библии. [10]
Когда же в Западной части империи был коронован Карл Великий, который в глазах современников стал «равным» Восточному императору, то с опорой на его политическую силу римский епископ стал претендовать на первенство и на единоличную власть во всей Церкви. Чтобы утвердить свою власть, он предал анафеме престол храма святой Софии в Восточной части Империи. В свою очередь, Патриарх Восточной (Православной) церкви Михаил собрал синод, на котором была выдвинута ответная анафема.[10]
Когда же и Западная часть Римской империи распалась и стала объединением различных германских княжеств, каждое из них в свою очередь считала необходимым самостоятельно влиять на духовную жизнь своих вассалов. Дело дошло до того, что в XI в. началась ожесточенная борьба римских пап и германских императоров за право введения в должность и раздачи церковных должностей (инвеститура).
Что касается России, то, как известно, Иван Грозный при участии Боярской думы в 1551 году стал инициатором принятия Судебного уложения «Стоглав», в котором были расписаны взаимоотношения светских и церковных властей. Русское государство было определено, как православное самодержавие со всеми вытекающими отсюда последствиями для представителей всех иных конфессий.
Не менее известно и то, что модель единовластия, о которой солидарно говорят все три Писания, в полной мере воплотилась на Руси именно в эпоху царствования Петра Великого, который подчинил государственным интересам всю деятельность Церкви. Все члены Синода, созданного Петром, не только назначались Самодержцем, но и при вступлении в должность приносили ему присягу на верность. [3]
В то же время именно в интересах развития межгосударственных связей Пётр предписал более терпимое отношение к различным религиозным организациям. В частности, он предоставил иностранцам, решившим поселиться в России, свободу вероисповедания и позволил регистрировать по своим религиозным обрядам браки между носителями разных вероисповеданий. [3]
Более чем наглядно политические мотивы видны и в событиях, связанных с отделением в июне 1992 года от Русской православной церкви Украинской православной церкви с центром в Киеве.
Как широко известно, разделение мусульман на шиитов и суннитов также произошло по чисто политическим мотивам. Сразу же после смерти пророка Мухаммеда в VII веке часть верующих выступала за выборных халифов, а другая — за права любимого зятя Мухаммеда Али ибн Абу Талиба. По политическим мотивам возникло в Саудовской Аравии и ваххабитское течение, и практически все остальные современные «правильные» толкования Корана с целью возвращения верующих в лоно «чистого ислама», который освободит их от несправедливости и угнетения, принесет им мир и благоденствие.
Однако, справедливости ради, следует сказать, что по установкам, данным в Священных Писаниях, можно наблюдать, как с течением времени проповедовалось терпимое отношение к людям, которые не исповедуют Единого Бога. И не только к язычникам, но и ко всем тем, кто отступил, говоря словами Корана, от исполнения Божьей воли и «суд вершит не потому, что им низвел Господь» (Сура 7:36; 45:45 и др.).
Так, если Тора в силу известных обстоятельств, связанных с необходимостью кардинального отрыва Сынов Израиля от языческой ментальности, крайне нетерпимо относится к язычникам, разрешая истреблять и уничтожать как их самих, так и принадлежащие им дома, скот, урожай, орудия труда, пастбища. То с течением времени посредством Нового Завета, а затем и Корана стало проповедоваться несравнимо более терпимое отношение к язычникам.[3]
Конечно же, это движение в сторону веротерпимости нельзя назвать случайным. Ибо к моменту ниспослания Нового Завета, а, тем более, Корана, созрели исторические (социально-экономические и пр.) условия для перехода многих этносов и народов к мировоззренческим основам и жизнедеятельности по нормам и правилам единобожия. И здесь толерантность выступала в качестве чрезвычайно важного фактора внедрения фундаментальных основ единобожия в жизнь и быт народов. Ярчайшим проявлением этого являются слова апостола Павла, обращенные к первым проповедникам христианства: «Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте» [Рим. 12:14].
Более того, если Апостол Павел крайне негативно относится к разделению христиан на разные течения, то Коран проповедует терпимо относиться не только к язычникам, но и к тем, кто, приняв единобожие, «разделяется на секты»: «И пусть тебя, (о Мухаммад!), не озадачивают те, кто разделяет свою веру и делится на секты. Их дело – в введенье Аллаха, и он потом им возвестит все (зло того), что делали они» (Сура 6:159). Поскольку «не разрешил в религии Он (Бог) принужденья» (Сура 2:256).
И, тем не менее, со всей определенностью можно говорить, что, несмотря на все призывы Нового Завета и Корана к веротерпимости, именно единобожию человечество обязано современным формам проявления религиозного экстремизма и терроризма, которые в силу самой специфики единобожия пытаются охватить свои влиянием все этносы, народы и страны мира.
Каковы же особенности новой ментальной цивилизации, которые принципиально отличают его от двух предшествующих и предопределяют ее отношение к религиозным воззрениям?
1. Человек начинает строить свою жизнь на основе результатов собственной интеллектуальной деятельности, а не по правилам и нормам, в одном случае, переданным ему семейными «богами», а в другом, ниспосланных Единым Богом для всего человечества.
2. Научное мировосприятие, признавая бесконечность мира и беспредельность познавательной деятельности человека, изначально предполагает наличие альтернативных идей, взглядов, мнений, позиций, суждений и точек зрения, и признает дискуссии, диспуты и оппонирование в качестве важнейших методов и способов познания мира.
Религиозное же мировосприятие, как известно, рассчитано исключительно на авторитет безальтернативных традиций и обычаев, а также Священных Писаний, и, соответственно, на так называемую безусловную (бездумную) веру в «простоте сердечной».
3. Неуклонное увеличение количества людей на нашей планете, которое уже превысило семь миллиардов, вызывает необходимость осваивать через межгосударственные связи всё пространство земли. Что, в свою очередь, приводит к соприкосновению громадного числа людей с разной цивилизационной ментальностью, с разными мировоззренческими и культурными установками, правилами и нормами поведения. Причем это соприкосновение происходит не только на контактном уровне, но и на дистанционном с помощью средств массовой коммуникации.
4. На фоне мощнейших интеграционных процессов, начиная от международной кооперации в сфере финансов и разделения труда и, заканчивая, международной торговлей, созданием международных промышленных синдикатов, концернов, совместных предприятий, происходит интенсивная унификация и стандартизация практически всех сторон жизни современного человечества.
6. В силу специфики единобожия и вышеназванных условий жизнедеятельности современных людей противоборство научного мировосприятия и единобожия носит не столько внутригосударственный (локальный) характер, сколько межгосударственный, приобретая планетарные масштабы. Поэтому сегодня трудно назвать страну, которая не была бы вовлечена в орбиту не только межрелигиозных конфликтов, но и откровенного религиозного экстремизма, нередко переходящего в терроризм.
7. Все перечисленные и многие другие обстоятельства и факторы не могут не порождать общечеловеческие ментальные установки и ценности в самых различных сферах бытия людей, формировать международную правовую систему и не вызывать к жизни человека с новым (научным) типом ментальности, для которого свойственна терпимость к самым разнообразным «проявлениям человеческого духа». Более того, цивилизация научного мировосприятия законодательно предоставляет всем гражданам свободу совести и вероисповедания. При условии, однако, что они не направлены на силовое подавление всех остальных.
Таким образом, как понятие религиозного экстремизма, так и формы его проявления в разные метальные цивилизации имеет свои специфические особенности. Если переход к ментальной цивилизации единобожия сопровождался жестким и бескомпромиссным подавлением предшествовавшему ему языческого мировосприятия, то переход от ментальной цивилизации единобожия к цивилизации научного мировосприятия отличается толерантностью последней не только к единобожию и язычеству, но и ко всем прочим идеологиям и воззрениям.
В отличие от всех иных видов экстремизма (этнического, национального, политического и др.) природа религиозного экстремизма, связанного, в частности, с единобожием, такова, что она изначально имеет наднациональный и надгосударственный характер и стремится охватить своим влиянием все народы и все страны мира.
Явление религиозного экстремизма неминуемо уйдет в небытие с породившими ее ментальными цивилизациями язычества и единобожия, т.е. тогда, когда религиозное мировосприятие перестанет быть доминантой общественного сознания.
Разумеется, уповать на то, что религиозный экстремизм и связанный с ним терроризм сами по себе уйдут из жизни человечества, не только недальновидно, но и преступно. Однако тема, связанная с мерами противодействия религиозному экстремизму и терроризму, требует специального самостоятельного рассмотрения.
Литература: