1.
больница пахнет дветыщичетвёртым годом
и казённым, несвежим бельём.
свет флуоресцентных ламп
врезается в зрение откормленным мотылём -
не уснуть.
сетка кровати провисает, как небо весной.
и пружины врезаются в грудь.
из забывших меня получился бы
целый квартал.
даже ты обо мне не помнишь:
девочка Тая не прижилась в твоём мире,
жаль.
мне приносят невкусное молоко
белое, как стены в той съёмной квартире,
где мои губы казались сплошною ссадиной
от поцелуев -
так жадно сцеплялись рты.
а позже - я наглоталась твоим молчанием,
горло распухло от пустоты.
и, знаешь, это больнее всех
назначенных препаратов,
падающих в вену весенней капелью.
пока я думаю о тебе - время течёт быстрее.
я почти забываю, что здесь день идёт за неделю,
свивается в бесконечный жгут.
впрочем, там, за больничными стенами
меня
всё равно
не ждут.
иногда кажется, что мы снова вернулись в миры,
из которых выйти можно только по блату.
но лающий кашель соседки
вновь возвращает меня в палату.
2.
не удержавши в ладонях нить,
жизнь погружаешь в кому.
ты снимал с меня прошлым летом тоску,
как снимают в гостинице номер.
и в пространстве, равном салоне машины
я покорно и тихо лежу.
ты хвалил, что я вовремя, словно луна
прихожу.
но целовать меня -
это значит приблизить губы к ножу.
страх погладил по голове
и сказал "беги".
в глазах теперь надпись -
"не заплывать за буйки".
машина грызёт горизонт
и тормозит в предрассветной мгле.
я вижу запястные шрамы,
ты говоришь - тире.
я - выпавшая из твоего кармана вещь,
мелочь, катящаяся по земле.
но вдруг все уходят,
как после поминок, где стало тесно.
и. ты. говоришь. мне. фразу. убийства:
"с тобою неинтересно".
слёзы съезжаются к векам,
как вся королевская рать.
и падают на цветастое платье руки,
которыми больше некого обнимать.
проходит несколько лет.
я по утрам зачем-то встаю,
ставлю чайник и проверяю письма -
самое главное не придёт.
читаю, что у Наташи всё хорошо,
а Лена вмерзает в лёд.
или наоборот, но я не вникаю.
а новый, очень хороший мальчик
мне говорит: "я тебя сберегу".
но я чувствую, что мы разъезжаемся,
как двери лифта или ноги на льду.
у нас разные интонации:
у него любовь, у меня тоска.
и вся моя нежность к нему умещается в поцелуй
куда-то в район виска.
меня постоянно слышится, чудится
твой голос, входящий в тело
рыболовным крючком.
и больше никак иначе.
как жаль, что мои слова ничего не значат
и я для тебя НИЧЕГО не значу.