Сейчас или никогда. Как же быстро может разрушиться жизнь человека, просто моментально.
Пятый день я не выходил из квартиры, как Бродский из комнаты. В холодильнике уже давно не было еды, хорошо, что в кране была вода. Предали меня сигареты, они закончились сегодня утром. Я очень сильно хотел курить, казалось, что буквально задыхался без сигаретного дыма. Чувствовал себя рыбой, которая будучи пойманной была выброшена на берег, дожидаясь момента, когда станет ключевым ингредиентом ухи.
Я смотрел в окно, на лавочке перед подъездом уже почти двенадцать часов сидел новый сторожевой пёс. Кожаная курточка, джинсы, лакированные туфли, массивная золотая цепь с крестом, который словно был снят прямо с купола церкви, парень явно родом из девяностых. Когда он только пришёл, то всматривался в окна с улыбкой, точнее ухмылкой, а сейчас его лицо было серее неба, которое свинцовыми облаками медленно ползло над нашей пассивной войной, он был генералом осадной армии, а я лордом замка в его же осаде.
Скоро его сменят, на его место придёт другой возможно не из девяностых, но всё же ангел смерти, с береттой или даже глоком в кармане или под одеждой. У этого явно был макаров и сто процентов за поясом, он слишком часто подтягивал штаны в области поясницы, так делают «ангелы смерти», которые чувствуют, что оружие сидит ненадёжно.
Этот уже третий, он самый угрожающий из всех, по крайней мере сейчас, когда улыбка стёрлась из его самодовольного лица.
Моя казнь должна быть показательной, поэтому они по плану застрелят меня во дворе, хотя сразу в дверь ломились, я тогда был настолько наивен, думал, что милиция поможет. Они даже приезжали два раза, на второй раз участковый за руку поздоровался с «псом», это был сигнал, что в пределах этой страны я уже мёртв, да и за границей меня тоже убьют. Правда, видите ли, не в цене нынче.
Они уже перебили большую часть редактуры газеты «Свобода», это моё детище. Двенадцать лет мы были свободной трибуной для всех людей, они нам верили. После смены власти, истина конечно тоже была изменена. Мы не были с этим согласны, в результате семь трупов, восьмой всё ещё дышит.
Телефон выбросил, Интернет отключил, семью получилось отправить в соседнюю страну. Их пропустили, это было молчаливое соглашение с их стороны и с моей тоже. Суть этого соглашения в том, что моя семья выживет, но я сам положу свою голову на плаху.
Забавно, что уже третий день сильные мира сего сидят и ждут, пока их телефон зазвонит и палач отчитается о том, что прекратил моё сердцебиение.
Мерзкая ситуация если честно, от неё уже воротит.
На часах - шесть, я не понимаю утра или вечера. Людей во дворе не видно, но в моём районе их вообще мало, это плюс для палача.
Всё, пора, стук стрелок часов разрывает мозг своим монотонным маршем, пусть лучше меня там убьют, чем здесь я сам умру от этого неистового шума или недостатка никотина в организме.
Я принял душ, выпил чаю, оделся, когда пил чай решил, что вот так вот умереть очень эгоистично. Достал с антресолей свёрток, маленький револьвер, достаточно маленький, что бы поместиться в кармане, достаточно крупный, что бы удобно лежать в руке. Пять патронов, которым всё равно чью плоть разрывать. Револьвер этот купил для самообороны, когда директора газеты застрелили.
Я заберу их пса с собой.
Последний раз осмотрел квартиру, покормил Рафаэля мою золотую рыбку. Закрыл за собой дверь, мой замок защёлкивался с характерный звуком, в последний раз слышал этот щелчок. Вызвал лифт, самые долгие двадцать секунд. Двери лифта распахнулись, в нос ударил запах мочи и жжёного пластика. Двери закрылись, как же хотелось, что бы тросы оборвались и лифт бросился вниз, похоронив меня под своими обломками, но нет, мне предстоит смотреть смерти в глаза.
Дверь открылись, этому предшествовали ещё одни самые длинные тридцать секунд в моей жизни. Перед смертью организм фанатично запоминает абсолютно всё. Казалось я никогда не забуду запах мочи и даже вес волос на голове, всё запоминалось так детально, будто после смерти эти воспоминания понадобятся.
Ещё мгновенье и в меня полетит пуля, может не одна. Я сжал в кармане рукоять револьвера. Дверь открылась, солнце ударило в глаза, он вскочил, его жирная рожа расплылась в уродливой улыбке, рука скользнула за пазуху, через мгновенье вынырнула обратно, в ней чернел макаров, но Smith & Wesson в моей руке уже держал его голову на прицеле.
Время остановилось, на его лице застыл ужас, в это время раздался уже второй гром выстрела, после которого голова закинулась назад, я немного опустил ствол и стал стрелять в грудь.
После пятого выстрела я к нему подошёл.
Я это сделал, убил человека, тем самым подписал себе смертный приговор, хотя выбора у меня не было, не застрелил бы я его, застрелил бы он меня, не он так кто-нибудь другой, в общем, мои дни уже давно были сочтены.
Женщина из первого этажа вызвала милицию и скорую. Я надежде обыскивал труп палача неудачника. О да, самая желанная сигарета. Кажется, я из-за неё человека убил, думать так было приятнее.
Скоро милицейские машины затормозили возле меня, я в это время просто сидел под столбом недалеко от трупа и курил.
- Это он?
- Он, - после их короткого процесса инициализации последовал удар дубинкой в голову. Я очнулся, когда в лесу меня выбросили из машины. Они что-то говорили, но я не слышал, шум в ушах мешал, кровь заливала глаза, кажется мне пробили череп. Сейчас всё произойдёт, как происходит часто в нашей стране, я буду застрелен при попытке к бегству, проза жизни.
Капитан правда нормальный мужик был, сигарету дал, подкурил, подождал пока докурю, меня развернули сказали идти к деревьям, я пошёл.
Четыре выстрела и труп, который дышит превратился в обычный труп.