Иллюстрация художника Киндинова
Нашла коса на камень
А вот с Саврасовой все пошло не по плану. Она, войдя на педсовет и сказав «разрешите войти и здрасте» тут же заявила, что ее девочки никакого отношения к случившемуся не имеют, ничего не знают, а в драку полезли только потому, что ее, их старосту, ударили. Анна Ивановна ехидным тоном заметила, что Саврасова всегда скрывает нарушения в своей пятерке, вместо того, чтобы пресекать их в соответствии с возложенными на нее обязанностями. И вместо укрепления дисциплины занимается укреплением способов безнаказанного нарушения ее. За Саврасову попытались затупиться математичка, физичка и преподаватель информатики, но Аннам Ивановна заявила, что к учебе Саврасовой она тоже претензий не имеет, но свои знания Саврасова использует опять же для неблаговидных целей, например для подслушивания разговоров воспитателей, и что именно Саврасова оказалась зачинщицей случившегося ЧП, хоть сама и не принимала участия в истязании. А посему Анна Ивановна будет ставить вопрос или о наказании Саврасовой за умышленное деструктивное поведение, или об исключении за криминальное подслушивание разговоров воспитателей и использование полученной служебной информации для провоцирования гимназисток на преступление, что привело к серьезным последствиям. Тем более что в своих поступках Саврасова не раскаивается и говорить, как она осуществила, например, подслушивание, не желает. И тут сам директор задает вопрос: «А что ты, Саврасова, в свое оправдание сказать можешь?»
– А разве я когда-нибудь оправдывалась?
– Но тебе ведь грозит либо суровая порка, либо даже исключение. Ты сама-то чего выбираешь?
– А здесь выбираете вы, а не я! А я вашему выбору могу только подчиняться. Согласно Дисциплинарному Уставу, знание которого я сдала на отлично!
– Все дерзишь, Саврасова. Ладно, иди, раз тебе твоя судьба безразлична.
– Слушаюсь! Верка повернулась кругом, щелкнув каблуками форменных туфель, и строевым шагом вышла за дверь.
«Ну что?» – подскочили ко ней девочки из пятерки Галки Рохлевой.
– Решают, что. То ли исключить, то ли выпороть.
– А ты им что сказала?
– Сказала, что никогда не оправдываюсь.
– А они?
– Иди, раз тебе твоя судьба безразлична.
– Как думаешь, что теперь будет?
– Выдерут до поросячьего визга.
– Что делать будем?
– Как что? Орать будем. Во весь голос. Благим матом! Читали «Очерки бурсы» Помяловского: «Секут – не репу сеют!»
– Как думаешь, сколько ударов назначат?
– А без счета! Столько, сколько потребуется, чтобы совсем невмоготу стало. Чтобы орали от боли и ужаса. Чтобы сами о пощаде запросили и что угодно пообещали!
– Все храбришься.
– Злюсь! Страх, он боль усиливает, а злость, ярость, бешенство, они страх и боль заглушают!
– Вот потому у тебя и кликуха: Верка Бешеная.
– Что воспитали, то и получили!
Оказалось, что я как в воду глядела. Нам объявили, что хотя мы заслужили исключение из гимназии и передачу расследования наших действий в милицию, педсовет решил не портить нам судьбу и ограничиться суровым наказанием, как и просили мы сами в своих объяснительных записках. Типа, проявили к нам снисхождение, и пошли нам навстречу. Правда, против моих девочек никаких санкций за драку не последовало. Про них на педсовете даже не вспоминали, видимо нашим педагогам-новаторам не до них было.
Приговор привести в исполнение решили в субботу, чтобы мы за два дня до конца сумели прочувствовать меру, степень и глубину ответственности. Да и чтобы у Галки Рохлевой следы от свидания со жгутом прошли.
А потом нас пятерых Анна Ивановна повела на «Комплекс» пороть. Заявила, что сейчас мы на своей шкуре почувствуем все, что своей однокласснице устроили. Потом сообщила, что пороть нас будет по всем правилам и приказала раздеться. Причем раздеться полностью! Типа все сначала в туалет, чтобы во время порки не обмарались, а потом в душ. Если у кого в туалете стула не получится, тому пообещала клизму сделать. А в душ это для обеспечения гигиены. Одеться после душа не разрешила. Типа если одевать после душа нестиранную одежду, то помывка станет бессмысленной. Так что ждать своей очереди на порку нам пришлось в голом виде. И все якобы по причине заботы о чистоте! Еще сказала, что намерена нам всыпать столько, что на наших задницах все не поместится. Поэтому придется расписать нас розгами от шеи до пяток. Так что одеваться нет надобности.
Девочки стояли, прячась за Внерку Саврасову и ждали своей участи.
Потом из пятерки Галки Рохлевой Анна Ивановна выбрала первую жертву, приказала ей лечь на скамью и намертво привязала за руки, за грудь, за талию, под коленями и за лодыжки. Так, чтобы та и дернуться не смогла бы. Чем-то еще протерла ей кожу и вынула из рассола прут, чтобы пороть. Рассол для вымачивания прутьев наши изверги обосновали опять же заботой о нас, драгоценных. Типа соль со спиртом нужна, чтобы вода не протухала, чтобы в ней микроорганизмы не завелись, чтобы нам под кожу во время порки какую-нибудь заразу не занести. Во, как о нас, «драгоценных», заботятся! А мы типа не ценим!
Анна Ивановна начала пороть. Для начала со всей силы врезала жертве прутом с оттяжкой поперек обеих ягодиц. Жертва молча дернулась, а на коже вспыхнула красная полоса. Тогда Анна Ивановна быстро врезала ей со всего размаха пять хлестких ударов. Девочка заорала. Анна Ивановна быстро перешла на другую сторону. Как только ее жертва после крика вдохнула воздух, Анна Ивановна снова быстро влепила ей пять хлестких ударов. Жертва снова зашлась в крике, А Анна Ивановна перешла на другую сторону. Это был ее любимый способ пороть. Практически никто не мог молча выдерживать такие серии из частых ударов. При этом свою изуверскую технику порки она тоже обосновывала гуманным отношениям к своим воспитанницам. Типа, чем жестче выпороть, тем раньше начнут подчиняться требованиям; чем раньше начнут подчиняться, тем меньше бить их придется, тем меньше суммарно ударов получат. В обоснование своего подхода она даже такое изобретение где-то откопала. При откорме поросят на мясо после их отъема от свиноматки, они между собой разборки устраивают на тему, кто в стае самый главный. Это вместо того, чтобы вволю жрать и привес набирать. Так вот для устранения разборок придумали в стаю впускать более старшего, крупного и сильного поросенка, который быстро остальных строит и порядок наводит.
Удары во время порки она наносила наискосок. А поскольку она секла с двух сторон, рубцы пересекались, образуя на теле жертвы сеточку из ромбиков с каплями крови в местах пересечений. Анна Ивановна это обосновывала опять же «проявлением гуманизма» к поротой жертве. Она говорила, что при вытекании крови не образуются гематомы, превращающиеся в синяки, что такие рубцы быстрее заживают. Как это ни странно, у нее так и получалось.
В этот раз Анна Ивановна первую девочку порола с особой жестокостью, преследуя не только наказание или отучение, но и еще две цели. Она хотела нагнать страху на остальных воспитанниц, которые стояли голыми, глядели на этот ужас и ждали своей очереди. А еще Верка Саврасова заметила, что у нее в кармашке лежал маленький флэш диктофон включенный на запись. Светил красным светодиодом сквозь ткань форменной белой блузки. Она для сатисфакции родителей «крысы», выпоротой одноклассницами, хотела дать им прослушать по телефону какой-нибудь фрагментик с наиболее истошными воплями жертв ее порки. Так что старалась вовсю. Поэтому ее первая жертва орала без остановки до самого конца истязания. Анна Ивановна даже ничего не стала внушать ей под розги, хотя и считала, что такое внушение имеет эффективность на уровне гипноза.
Закончив сечь свою первую жертву, Анна Ивановна приказала остальным девочкам обработать ее иссеченное тело: «С этой – все! Возьмите аптечку и обработайте ее. Потом отвяжите и переложите на кушетку. Накройте влажной простынкой, в холодной воде смоченной. Пусть порыдает там, пока я следующую из вас пороть буду. А я пока передохну, чтобы следующей из вас всыпать как следует! Заодно посмотрю, как вы первую помощь оказывать умеете». Пользуясь предоставленной возможностью, Верка Саврасова под предлогом сбегать за водой, чтобы дать попить поротой гимназистке, умудрилась незаметно унести в санузел и влить в кружку с водой целый пузырек валерьянки на спирту, приватизированной из аптечки. При этом не забыла и сама отпить из кружки, перед тем как напоить поротую девочку. Обеззараживание кровоточащих рубцов она выполнила не спиртом, а перекисью водорода из аптечки. Спирт она решила как-нибудь умудриться принять тоже внутрь, и стала придумывать, как это незаметно сделать.
Передохнув, пока девочки оказывали помощь первой гимназистке, безутешно рыдающей после жестокой порки, Анна Ивановна тем же манером высекла следующую жертву. После чего снова велела ее одноклассникам оказать помощь, а потом согнать с кушетки предыдущую жертву, чтобы дать полежать под холодным компрессом следующей поротой гимназистке.
К тому времени Саврасова придумала, как незаметно напоить спиртиком поротых девочек. Она обоснованным образом положила салфетку в кружку и полила туда спирт, чтобы не проливать его на пол. А потом из этой же кружки давала попить. Главное, чтобы девочки при этом не поперхнулись. Не забывала она при этом и самой приложиться к кружке. Такая дерзкая выходка прямо на глазах у воспитательницы давала ошеломляющий результат. Поротые девочки тут же переставали рыдать. Понимание, что подруги рискуют ради них, сразу отметало ощущение только что пережитого унижения и вызывало ощущение сплоченности.
Перепоров таким способом трех рядовых гимназисток, Анна Ивановна приступила к порке старост пятерок Рохлевой Галины и Саврасовой Веры. Они имели право быть поротыми без присутствия рядовых гимназисток и вообще без присутствия кого-либо из посторонних. Но поскольку Рохлевой тоже хотелось после порки принять внутрь чего-нибудь спиртосодержащего из аптечки, то она заявила, что раз она была вынуждена глазеть на истязание своих девочек, то пусть и ее девочки своими глазами увидят, как их старосте достанется: а у ней на попке, хоть и время прошло, все еще следы от свидания со жгутом оставались! Мало того, старосте особый почет! За поясницу не привязывать! Пусть крутит задницей, как крыса крутила!
Такая вот педагогика. Девочки тихо стоят, надранный попки потирают. А училка ухмыляется: пусть посмотрят, как ее попа и спина после порки будут выглядеть, а заодно и помощь ей окажут.
Галка кричит, задницей от каждого укуса прута вертит, аж скамейка вместе с ней вздрагивает. Досталось ей поболее, чем остальным, но встать с лавки умудрилась сама. Потом и к кружечке со спиртиком приложилась.
Саврасову Анна Ивановна порола последней. Ей непременно хотелось высечь ее до поросячего визга. Хорошо бы в присутствии остальных негодниц. Да только Саврасова, уже успевшая «принять внутрь», потребовала пороть ее без свидетелей.
– Хорошо, Саврасова. У тебя есть такое право, Я подожду тебя пороть, пока остальные девочки не оденутся и не выйдут. Но привяжу тебя я прямо сейчас. Полежишь, подумаешь над тем, к чему привело твое поведение. Может и захочешь исправиться.
Анна Ивановна, оставив поясницу жертвы свободной, чутьем чувствовала, что Саврасова не выносит состояние беспомощности, когда нет никакой возможности для сопротивления. У привязанной Саврасовой на лице отразился явный испуг, на глаза навернулись предательские слезы, а тело покрылось гусиной кожей.
Вот пусть полежит привязанная и помучается ожиданием неизбежной и невыносимо болезненной порки!
Верка лихорадочно искала хоть какой-нибудь выход из безвыходного положения.
– Ну что, староста? – вдруг нарисовалось в мозгу – Вляпалась! Не нашла в себе сил, чтоб самостоятельно преодолеть ужас перед беспомощностью в связанном состоянии, – получи теперь от своей воспитательницы в твое самое уязвимое место! Ты, что не знала, что такое когда-нибудь может произойти? Почему заранее не приняла меры? Срочно решай задачу по преодолению ужаса! Ты, что, боль не переносишь? Тебя что, не секли ни разу? Секли! И однажды даже в привязанном виде. Да, сейчас тебе перепадет гораздо сильнее, но ведь не до смерти! Если не совладаешь со страхом, то и порку не выдержишь! Будешь визжать, как поросенок под ножом. А потом презирать себя за слабость!
И вот тут из ее памяти всплыло название книги, скачанной из Интернета. «АБСОЛЮТНАЯ БЕСПОЩАДНОСТЬ… К СЕБЕ!!!», автор Андрей Кочергин. А потом вспомнился фрагмент видео с DVD диска «Спецназ. Жестокая правда». Там этот, теперь уже бывший офицер спецназа, заявив, что делает это первый раз в жизни, мобилизовался просто на резкий выдох «Ха!!!» Потом закатал штанину, обмотал лодыжку салфеткой, чтобы кровь в ботинок не текла, и сам себе разрезал голень. Разрез был глубиной порядка сантиметра и длиной сантиметров семь! Затем сам себе его зашил! От того, что скользкую от крови иглу он держал плоскогубцами – Верку первый раз чуть не замутило при просмотре этого видео.
Дальше в ушах словно зазвучал голос с его тренинга:
– Ты сейчас будешь драться с противником, имеющим над тобой подавляющий перевес. СО МНОЙ!!! Пощады тебе не будет! Мне плевать, победишь ты или нет! Ты будешь драться, ПОКА НЕ УМРЕШЬ! Вздумаешь сдаться – ЗАТОПЧУ!!!
Всплыла в памяти давняя детская драка сразу с тремя пацанами. Ей тогда сильно вломили. Пацаны просто взбесились, что им втроем никак не удается сломить одну девчонку. Хорошо, что взрослые дяди, шокированные ее в кровь избитым лицом, отбили ее у пацанов и отвели домой. Она тогда запомнила, что пока дерешься, пока страх не пересилил твою ярость, то БОЛИ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ!
После той драки она пошла на секцию карате. Память выдала ощущение предельной концентрации в фокусе удара при выполнении тамесивари (разбивании доски) и боевой выкрик кйайй! Или под твоим, уже резко выброшенным и только перед самым контактом с доской на миг сжавшимся в камень кулаком, разлетится доска, или быть тебе калекой.
Теперь она знала, что именно будет орать под розгами. Да, она за руки, за ноги растянута на узкой скамье для жестокой порки, она не может пошевелиться, не то, чтобы кого-то ударить, но ей есть к чему приложить рывок своих сил, спасибо воспиталке! Она крутнет попой и рванет ремни, стянувшие ее лодыжки и запястья! Ну и что, что ее вытянули в струнку! Когда из последних сил подтягиваешься на перекладине, твой вес делает с тобой тоже самое. Но всегда хватает сил хоть малость дернуться. Вера расслабилась и сосредоточилась. Боец должен быть готов, но не должен быть напряжен. Напряжение замедляет реакцию, снижает скорость удара и затрудняет его фокус. Готовность к бою требует отсутствия эмоций, внимание ко всему вокруг, невозмутимость и абсолютное доверие своим рефлексам.
Обретя нужное состояние Вера рванулась с боевым выкриком. Скамейка заметно дрогнула. Попа приподнялась, демонстрируя остатки свободы, а ремни впились в лодыжки и запястья, причиняя сильную боль. Оссс!!! – (терпи!) тоном приказа выкрикнула Вера. То ли еще будет, когда я рвану от жгучей боли, после того, как Анна Ивановна со свистом хлестнет меня розгой по голой заднице!
Анна Ивановна вернулась через пять минут. На скамье была растянута для порки будто совсем другая Верка. Никакой паники или мольбы во взгляде, никаких слез, спокойная, внимательная, готовая ко всему. Никаких признаков тревоги или страха.
– Представила, что тебя ждет и за что?
– Да, Анна Ивановна, – громко и спокойно ответила Верка – доложить?
– Не надо – усмехнулась Анна Ивановна. – Можешь не озвучивать. Что же, приступим.
Она взяла из рассола один из прутьев, и встала с левой стороны от скамейки.
Сейчас ты заголосишь – произнесла Анна Ивановне и взмахнула прутом. Розга резко свистнула в воздухе и с резким щелчком хлестнула по голой попе. Верка, ждавшая удара, на резком выдохе с выкриком кйайй!!! дернулась вслед за прутом и рванула вязки так, что скамейка дернулась вместе с ней. Потом сделала вдох и стала ждать следующего удара. Она с удивлением отметила, что «у страха глаза велики», что боль от первого удара оказалась намного слабее, чем она боялась. Да, конечно ее словно раскаленным шомполом полоснули. Но такую боль она выдержит, а вот выдержат ли неизвестно сколько десятков таких рывков ее запястья и лодыжки…
Анна Ивановна не ожидала такой реакции, но как профессиональный палач-воспитататель, отметила для себя, что рывок и выкрик были умышленным, заранее обдуманными, и вовсе не от нестерпимой боли. И хотя на Веркиной заднице вспыхнула багровая полоса, Верка после удара хоть и дернулась, но не заерзала, а на ее лицо после выкрика вернулась невозмутимость.
Ладно, это еще даже не начало, подумала про себя Анна Ивановна, и с силой, на которую только была способна, влепила серию сразу из пяти ударов по Веркиной заднице.
Вместо ожидаемого Анной Ивановной Веркиного визга переходящего в протяжный вопль от нестерпимой боли, последовал боевой выкрик с мощным рывком и еще четыре рывка, правда, с меньшей силой. Тем не менее, скамейка после первого рывка съехала с места и 4 удара пришлись не совсем туда, куда метила Анна Ивановна и параллельных полос не получилось.
– Осс (терпи!!!) – выкрикнула Верка тоном приказа, и снова на ее лицо вернулась невозмутимость. АБСОЛЮТНАЯ БЕСПОЩАДНОСТЬ К СЕБЕ!!! – вспомнила она обложку книги.
– Все равно я тебя пройму! Сейчас ты заголосишь – произнесла вслух Анна Ивановна и размеренно 10 раз хлестнула с оттяжкой в полную силу. Правда, 10 раз не получилось. На 7м ударе измочаленный прут сломался.
Верка 7 раз подряд рванулась так, что скамейка аж запрыгала по полу. Все удары, кроме первого опять получились не точными.
– Ос!!! (терпи) – выкрикнула Верка приказ самой себе. На ее попе горели уже 13 рубцов. 7 последних кровоточили.
К своему удивлению Верка отметила, что боль от последних ударов снижается быстрее, чем после первых. Значит, просекли до крови. На ее лицо снова опустилось состояние невозмутимости.
Анна Ивановна тоже с удивлением отметила, что ее жертва не только ужасу, но даже испугу пока не поддается. Что же могло произойти за те пять минут, пока ее жертва, испуганная предстоящей поркой, лежала растянутой на дисциплинарной скамье?
Анна Ивановна взяла новый прут и примерилась для удара.
– Аня, перейди на другую сторону – вдруг тоном инструктора произнесла Вера.
Анна Ивановна машинально выполнила приказ. Верка хмыкнула. И только тут до Анны Ивановны дошло, что она только что выполнила приказ Верки! Той самой, которую она сечет!!!
– Ах, ты… На голую Верку посыпались удары. По заднице, по ногам, по спине…
Верка, дергая попкой, снова стала рвать путы. Узкая скамейка, на которой она была растянута, запрыгала по полу. Но чем дальше, тем слабее. У Верки просто не хватало сил на эту длинную серию ударов. Чтобы спасти свои связанные запястья она в момент рывка резко сжимала кулаки, как при разбивании досок. Хотя кожа на запястьях уже не выдерживала узкие ремни, натягивающиеся при рывке, но боль в запястьях все же отвлекала от жгучих ударов розги.
Анна Ивановна, не останавливаясь, беспощадно секла Верку до тех пор, пока не сломался измочаленный прут. Правда, удары у нее получались все слабее. Ей тоже не хватало сил на такую длинную серию ударов.
С досадой бросив на пол сломанный прут, она попыталась передвинуть на прежнее место скамейку с привязанной Веркой. Сил хватило только на то, чтобы чуть-чуть сдвинуть ее с места. Рванув ее еще несколько раз, Анна Иванова все-таки с противным скрипом передвинула скамью на прежнее место. После этого ей пришлось отдышаться. Она заглянула в Веркины зрачки. Не расширены ли? Пощупала пульс на ее виске. По всему выходило, что ужаса ее жертва не испытывает и даже не собирается.
Верка лежала и слышала тяжелое дыхание палача. Становилось все яснее, что цель порки – недостижима. То, что иногда получается запороть жертву до бесчувствия, когда жертва перестает ощущать боль, – она читала. А вот можно ли запугать до такой степени, что вусмерть запуганная жертва и рассудок сохраняет и бояться перестает – такого ей ни встречаться самой, ни слышать, ни читать до сих пор не приходилось.
«Ладно, черт с ней. В конце концов, я ей назначила только порку, Жестокую порку. Как нагонять ужас нас не учили. Мы все-таки воспитатели, а не палачи. Нам не рассказывали, как сломить жертву морально. Зря я погорячилась. Верка просто получит свои оставшиеся четыре десятка розг. Получит хладнокровно, профессионально, жестко, но уже без всяких эмоций с моей стороны!»
Эх, верно говорят, что если хочешь рассмешить Всевышнего, то расскажи ему о своих планах. Ни Анна Ивановна, ни Верка представить не могли, что произойдет дальше.
Верка, пользуясь паузой, срочно приходила в себя и готовилась к следующей серии ударов. Сначала постаралась восстановить правильное дыхание. Она не собиралась беспорядочно хватать ртом воздух. Сделав резкий полный вдох, она выполнила медленный выдох. И так несколько раз. Вернула на лицо невозмутимость. Пользуясь тем, что от десятка мощных рывков вязки на руках несколько ослабли, она передвинула ремни на пока еще неповрежденную кожу запястий.
Большего она не успела. Анна Ивановна уже взяла следующий прут и примерилась для удара.
Началась неторопливая жесткая порка. Прут издавал резкий свист и с громким щелчком обжигал истерзанную Веркину попу, спину, ляжки.
Вера с боевым выкриком рвала свои вязки, посылая попу в сторону вслед за прутом. Скамейка дергалась. После чего Вера делала вдох и ждала следующего удара. Когда Анна Ивановна переходила на другую сторону, Вера, пользуясь более длинной паузой между ударами, старалась передвинуть вязки на еще не поврежденную кожу запястий.
Казалось, что теперь вытерпеть порку зависело только от ее выносливости.
Количество полученных ударов перевалило за пятьдесят. И тут после очередного мощного рывка лопнули ремни, стягивающие ее запястья. Вера резким рывком бросила верхнюю часть своего тела в бок и нижняя часть тела передала рывок на скамью. Ножки скамьи с одного из боков оторвались от пола. Правда скамья тут же качнулась обратно, но Вера в такт ее движению рванулась в противоположную сторону. Скамейка, громко стукнув ножками по полу, проскочила положение равновесия, и теперь от пола оторвались ее ножки с другой стороны. Причем оторвались на большую высоту!
– Прекрати! – крикнула Анна Ивановна и со всей силы вытянула голую Верку прутом поперек спины. Подстегнутая острой болью Верка рванулась с удвоенной силой. Скамейка, которая в этот момент наклонялась в сторону Анны Ивановны, под мощным рывком Верки и под своим весом, пошла в противоположную сторону, и стала наклоняться дальше в сторону от Анны Ивановны. Чтобы не дать ей опрокинуться набок с привязанной Веркой, Анна Ивановна машинально наклонилась вперед, и обеими руками с силой толкнула наклоняющуюся скамейку на место.
А вот это было ошибкой. Верка резко рванулась тоже в сторону Анны Ивановны, и сила ее рывка добавилась к толчку Анны Ивановны. Скамейка со стуком проскочила положение равновесия и пошла наклоняться дальше. Корче, скамейка вместе с Веркой, завалилась набок. Прямо на ноги Анны Ивановны!
Свод стопы является одним из уязвимых мест человека. Удар противника пяткой по своду стопы применяется только в боевой рукопашной схватке. Он запрещен во всех спортивных поединках. Кроме того, падая на Анну Ивановну, попка Верки сильно толкнула ее под колени. Анна Ивановна потеряла равновесие и упала на копчик. И тут ей ребром на ноги грохнулась скамейка.
– Не шевелись! – с болью в голосе крикнула Анна Ивановна, мгновенно сообразив, что сейчас может произойти.
– А что случилось? – удивленно спросила Верка. Она лежала на боку спиной к Анне Ивановне и ничего не видела.
– Ты грохнулась мне на ноги и придавила их! Не шевелись! Я постараюсь тебя отвязать.
– А можно, я сама отвяжусь? Я осторожно! Верке не хотелось, чтобы Анна Ивановна дотрагивалась до нее.
– Давай, только не шевели скамейку! По возможности.
Вера сначала уперлась рукой в пол, дотянулась и развязала вязки на лодыжках. Потом осторожно подняла скамейку и поставила ее в прежнее положений.
– Анна Ивановна, сидите и не шевелитесь. – Верка потерла кровоточащие запястья. – Вдруг у вас там перелом. Я сейчас быстренько сбегаю за нашим врачом, носилками и еще парой девочек. Вас надо в больницу на рентген отвезти, чтобы снимок сделать.
– Стой! Куда голышом! Оденься сперва! Стой! Тебя сначала обработать надо, а то все белье кровью измажешь! Вон аптечка на полу стоит. Тащи ее сюда. Целиком!
Анна Ивановна достала и сложила вместе три марлевых салфетки, обильно полила их спиртом и протянула Верке: «На, оботрись! Если у себя на спине сама не достанешь, то подойди и присядь. Помогу.»
«Абсолютная беспощадность. К себе!» – молча повторила Верка и приложила мокрые салфетки к содранной коже на запястьях, потом к рубцам на попе, потом к рубцам на ногах, потом на спине под лопатками. Там, где кровоточило, сразу сильно защипало.
– Ос! (терпи) – приказала себе Вера. Она посмотрела следы крови на салфетке и приложила ее другой стороной к кровоточащим рубцам. Снова осмотрела салфетку, нет ли на ней крови, переложила чистую салфетку наружу и еще раз промокнула рубцы, оставленные розгами.
– Анна Ивановна, посмотрите, еще кровоточит или нет. Одеться можно?
– Одевайся! И побыстрей! Никому ни слова о случившемся. Когда я получила ушиб, тебя здесь уже не было. Нашего врача я вызову сама по мобильнику. На все вопросы отвечать буду тоже только я сама. Проболтаешься – запорю! Знать про то, что случилось, будут только два человека. Я и ты. Тебе все ясно!?
– Так точно, ясно! Но ведь ведется видеонаблюдение с видеозаписью.
– Марш отсюда! Бегом!
– Слушаюсь! Верка выскочила за дверь. Что-то теперь будет?
………………………………………………………………………..
Анна Ивановна проявила любопытство и настойчивость для выяснения причин необычной реакции своей воспитанницы Веры Саврасовой. Она добилась проведения для нее специальных тестов. Тесты больше походили на допрос с применением разного вида шоковых воздействий и фиксацией на видео ее невербаловки. Расшифровка подтвердила негативное отношение к гимназии и воспитателю, наличие ужаса перед розгами, а также выявила, что в ответ на такой стресс у гимназистки Веры Саврасовой непроизвольно происходит вспышка ярости.