Портосу очень понравилась идея стать английским помещиком, и он немедленно приступил к делу. Деньги, которые привез для него Атос, давали ему свободу действий и даже незнание английского языка никак его не стеснило. Тем более, что в долине Клайда говорили на языке, который никак нельзя было назвать английским.
Портос, в свойственной ему манере, «попросил» управляющего помочь ему, и бедняга, на свою голову владевший французским и английским языками, а также местным диалектом, был вынужден забросить все дела и целыми днями разъезжать с Его светлостью по соседним поместьям – прежде чем решаться на какие-либо приобретения, Портос пожелал получше ознакомиться с местными особенностями ведения хозяйства.
Эти поездки занимали очень много времени, и Портос порой отсутствовал по нескольку дней.
Атос поначалу беспокоился. Нет, он не сомневался в способности Портоса постоять за себя, но тщеславие и разговорчивость друга могли оказать тому плохую услугу. Однако очень скоро из жалоб Портоса Атос понял, что незнание языка – это очередное благо, которое милостивая судьба послала своему любимцу. Не имея возможности говорить все, что вздумается, Портосу оставалось только напускать на себя важный вид, в чем он преуспел невероятно. Среди соседей распространился слух, что некое очень знатное лицо посетило их края, скрыв под герцогским именем еще более блестящее имя. Управляющий тщетно пытался пресечь наиболее дикие выдумки, но чем больше он протестовал, тем сильнее разыгрывалась фантазия. Портос был бы удивлен, если бы узнал, что некоторые додумывались до того, что причисляли его, ни много ни мало, к родне европейских монархов, принимая его за принца Руперта, кузена Карла II. Он имел репутацию лихого вояки и красавца-мужчины и внешний вид Портоса нисколько не повредил репутации принца. К тому же, рожденный в Праге и большую часть жизни проживший в Нидерландах, принц никогда не блистал знанием английского языка, хотя и носил титул герцога Камберлендского, пожалованный ему августейшим дядей – Карлом I.
С именем принца были связаны слухи о каких-то грандиозных экспедициях за океан, которые он готовил, и стоило управляющему заикнуться, что Его светлость герцог Роанок имеет владения в Новом Свете, любые возражения стали бесполезны – Портоса бесповоротно «зачислили» в принцы.
Среди местных не было знати, привычной к общению с высокими особами, и всё, что казалось странным и непонятным, списывали на эксцентричность, которой наверняка должен был обладать столь высокорожденный господин, как принц Руперт.
Сам бывший барон принимал все знаки внимания с великолепным спокойствием и полным сознанием того, что вполне их достоин, чем еще больше способствовал распространению слухов.
Весьма довольный, он не раз говорил другу:
- Знаете, дорогой Атос, они гораздо симпатичнее англичан! Тогда, в наш первый приезд, англичане мне совершенно не понравились! Как хорошо, что у д’Артаньяна дом здесь, а не где-нибудь возле Лондона.
Если появление Портоса поспособствовало изрядному оживлению в довольно однообразном существовании окрестных помещиков, то в имении д’Артаньяна напротив, жизнь заметно замедлила свой бег. В отсутствии управляющего все делалось по инерции и только шумные появления Портоса вносили оживление.
Атос, казалось, не замечал этого. Он с радостью встречал друга, с улыбкой слушал его рассказы и смеялся его шуткам. Но стоило Портосу уехать, граф становился задумчивым и каким-то рассеянным. Он смотрел, не видя, выслушивал, не слыша, и отвечал, не вникая в собственные слова.
Первые несколько дней после возвращения из Лондона прошли в некоторой суматохе и радостной суете, которую создавал вокруг себя Портос. Его без конца расспрашивали о путешествии из Франции, а в отсутствии Аньес – о Бель-Иле, Арамисе и д’Артаньяне, при этом собственные дела графа и виконта оставались в тени.
Атос еще ни слова не сказал о возможном браке виконта и Рауль с напряжением ждал этого разговора, не понимая, почему отец оттягивает неизбежный финал.
Портос был уверен, что поездка Атоса и Рауля была связана исключительно с желанием помочь друзьям. Он даже спросил, не выхлопотали ли они и для двух других каких-нибудь привилегий.
- Нет, – покачал головой Атос, – подумайте сами, как можно что-то просить у короля Англии для капитана мушкетеров короля Франции? Да прими д’Артаньян титул или земли, это можно смело приравнять к государственной измене.
- А этот дом?
- Это другое дело, тогда наш друг не состоял на службе. К тому же, это не подарок и не от короля. Как он мне сказал, он купил этот дом у генерала Монка.
- А Арамис? Правда, он епископ, а в Англии не признают власть Папы Римского. В Испании с этим получше. К счастью, я не священник!
Атос улыбнулся, его взгляд стал ласковым и грустным. Это выражение лица и эта улыбка были хорошо известны его друзьям, Но Рауль привык видеть в глазах отца радость и надежду и эта глубокая, затаенная грусть вызвала у него растерянность.
- Да, к счастью, Вы – не священник, – мягко отозвался Атос. – А в Испании с этим получше. Надеюсь, мы скоро получим известия.
- Главное, – подытожил Портос, – пока они оба в безопасности и оба знают, где нас искать. А если будет худо – мы их тут спрячем.
Атос болезненно перевел дух:
- Д-да… в безопасности. Вероятно.
Портос с некоторой снисходительностью посмотрел на друга (с тех пор, как он нежданно стал герцогом, да еще и заморским, он невольно на всех смотрел с добродушным превосходством):
- Дорогой граф, шотландская природа странно на Вас действует – Вы постоянно во всем сомневаетесь. По-моему, все идет великолепно!
В это время за окном мелькнула фигура Аньес, и в его глазах загорелся лукавый огонек:
- Раньше Вы никогда столько не вздыхали. Определенно, это здешний воздух!
И Портос, довольный, захохотал.
Атос грустно улыбнулся и ничего не ответил.
Рауль каждый день ждал, что отец спросит у него, что они решили с Аньес, как она приняла подарки, осталась ли довольна. Но Атос молчал, Аньес ни о чем не спрашивала, и Рауль так ничего не сказал ей ни о книге, ни о кольце, которое для нее выбрал граф.
Пока Портос был с ними, все внимание было привлечено к нему, о нем все заботились и только им и занимались. Но когда он стал выезжать, а освоившись и пропадать по нескольку дней кряду, Раулю стало невмоготу. Ему казалось, что и отец и Аньес молчаливо ждут от него решительных шагов, ведь оба уже сделали все, что было в их силах, и теперь слово за виконтом.
«Я должен, – мрачно глядя на кольцо, убеждал себя Рауль, – должен!».
Но все же он никак не мог заставить себя, потому что вопрос «Зачем?» оставался без ответа.
Зачем? Почему? Чего ради?
В таком настроении, разрываемый противоречивыми чувствами, в один их тех дней, когда Портос оставил их, предупредив, чтоб его скоро не ждали, Рауль пошел к отцу.
Он нашел графа на небольшой террасе, которой в эту пору года никто не пользовался. Атос сидел на скамье, изготовленной местными умельцами. Они, как и во всем прочем, старались следовать природе, не переделывая ее, а лишь слегка придавая форму. Подходящего размера и вида огромный корень был отполирован, лишние отростки спилены, а пустота, образовавшаяся от сгнившей сердцевины, преобразована в удобное сидение.
Атос был неподвижен, и очень бледен и в его позе не было приятной расслабленности отдыхающего человека.
Он сидел, откинув голову и закрыв глаза. Руки лежали на останках когда-то могучего дерева и казались такими же красивыми, но лишенными сил, сохранившими лишь внешние признаки былой энергии – тонкие, сильные пальцы, гибкое запястье и узкая, крепкая кисть.
Отрешенность графа была столь глубока, что он не услышал шагов сына, не почувствовал его пристального взгляда. Рауль долго смотрел на Атоса, не решаясь нарушить тревожную тишину, и в его сердце закрался беспричинный страх. Рауль не мог объяснить, что его вызвало, но ему ужасно захотелось закричать, затопать ногами, сломать эти черные ветви, чтоб их хруст прервал безмолвие и пробудил отца. Не в силах противиться этому желанию, виконт ударил рукой по росшему рядом можжевельнику и его замерзшие, изломанные ветки издали сухой стук, осыпав на землю иней вперемешку с пожелтевшими иголками.
Атос открыл глаза и медленно повернул голову на шум:
- Виконт?
- Простите, я помешал. Вы отдыхали?
- Ничего страшного. Вы что-то хотели?
Рауль достал кольцо и замялся, не зная, что сказать, уже не понимая, что, собственно, он хотел услышать от отца, каких слов и каких объяснений.
- А, – слабо улыбнулся Атос. – Вы хотите делать предложение, и я Вам нужен?
- Нет…
Лицо Атоса застыло, и улыбка стала напряженной:
- Не нужен, конечно.
- Я не это имел в виду! – растерялся Рауль.
- Вы просто пришли предупредить меня, я понимаю.
Отчаяние затуманило виконту взгляд и, схватив отца за руки, он прошептал:
- Зачем Вы так со мной?
- Вы не нуждаетесь во мне, – дрогнувшим голосом ответил Атос. – Вы – совершеннолетний. Я Вам больше не нужен.
- А я Вам? – вырвалось у Рауля. – Я – Вам?
Атос резко поднял голову и впился взглядом в глаза Рауля:
- Вы – мне? Рауль! Рауль… Вы…
- Я – Ваш наследник! – с невыразимой горечью ответил виконт. – Наследник! И только! Что ж, я сделаю то, чего Вы от меня ждете, то, что обязан! Должен! Ведь Вы желали моего брака только потому, что наш род не должен угаснуть, не так ли? Потому…
- Потому что я боялся, что ты умрешь.
Руки Атоса выскользнули из рук сына и бессильно упали на колени.
- Мне каждую ночь снились дурные сны, в которых я терял тебя… – бесцветным голосом продолжал Атос. – Каждую ночь… Я не смогу этого перенести.
Он с трудом поднял руку и легко коснулся волос сына:
- Я люблю тебя, мальчик мой.
Рауль невольно подался вперед, за движением пальцев отца, за этой робкой лаской и встретил уже более смелое проявление. Атос прижал его голову к своей груди, и Рауль услышал, как сильно и часто бьется сердце отца. Он обнял Атоса изо всех сил и, задыхаясь, пробормотал:
- Я люблю тебя, отец, люблю!
Он почувствовал на виске горячий и нежный поцелуй и понял, что отец услышал его слова.
Немного успокоившись, Атос отпустил сына и уже не мертвенным, а живым, хотя и уставшим голосом, спросил:
- Рауль, что ты теперь будешь делать? Я не тороплю тебя, не думай! – с ласковой улыбкой добавил граф. – Ты волен сам решать. Сам.
- Я не буду торопиться, – серьезно ответил Рауль.
- Хорошо. Мы останемся здесь столько, сколько понадобится.
Рауль улыбнулся и кивнул. Он сделал движение к Атосу, но остановился, по привычке сдерживать свои порывы. Атос понял и сам притянул сына к себе.
- Зачем я лишал нас этого счастья столько лет! – сказал он, целуя сына в лоб. – Теперь идите, Рауль. Если я буду Вам нужен – я всегда Ваш.
- И я тоже, отец.
- Ну, идите! – Атос слегка подтолкнул сына. – Негоже мужчинам уподобляться кумушкам, что поминутно тискают друг друга, расставшись лишь на минуту.
Рауль улыбнулся:
- Негоже.
Он подчеркнуто почтительно поцеловал отцу руку и получил ласковый подзатыльник:
- Довольно, виконт!
Атос проводил взглядом уходившего сына и без сил откинулся на спинку скамьи:
- Господи, вразуми меня! Я уже не способен ни думать, ни понимать, что лучше… Я люблю его больше жизни! Сохрани его! Молю, сохрани!
Художник – Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.