глава 1
- Я не собираюсь рассказывать тебе мАйсэс* (сказки – идиш), - сказала бабушка, не отрываясь от жарки картошки со шкварками и луком. Она со знанием дела, добавила в сковородку ложку топлёного масла. Иркины мозги расплавились и перестали функционировать. Насущный вопрос о чувствах, испарился, как весенняя тучка, уступая место аппетиту.
- …говорю тебе, шо этот шмендрик* (дурачок) не для тебя. Отец парадошный, в партии состоит. На хорошем счету у соседей. Я их всех знаю, как мух наперечёт. Так то ж, отец - не он. Семён святой человек - портной. Не раз платья мне исполнял. Исполнял, как музыку сочинял. А сын – "чёрти шо и сбоку бантик". Шо не понятного? Не всегда дерево плодоносит, как следовает, иной раз такое дерьмо вИрастет. Вот у него и вИросло. А тебя угораздило в это дерьмо, вцепиться всеми зубками. Да, наплювать нам на него, Ирка. Ми тебе найдём хорошего мужа, поверь своей бабушке.
- Бабушка, ты его совсем не знаешь, как можно так рассуждать? Он хороший, добрый, умный. Люблю я его.
- А шо я не любила? Спроси! Спроси меня, шо я не любила? Так я шесть разов любила сильно, а разов пять – между прочим. У вас это называется увлечением. Натура у меня увлекательная. Поэтому и замужем была несколько разов и всегда по любви. Когда я разводилась с очередным мужем, ты думаешь я не плакала? О, ещё как плакала, даже, когда сама настаивала на разводе, по причине новой любви.
Бабушка выразительно посмотрела на внучку.
- Что? – спросила Ира, не поняв выразительности взгляда.
- Шо, шо? Ты же моя внучка или тебя нашли на помойном дворе? Ты уважать себя обязана. Заладила, "люблю, люблю". Шо там любить?
- Бабушка, что ты понимаешь, у тебя всё в прошлом.
Бабушка как-то сникла. Ирина положила голову на её плечо.
- Я тебя обидела? Прости.
Бабуля чмокнула её в ухо, лишив на несколько минут слуха.
- Погадай мне на судьбу, что тебе стоит? Всем гадаешь, а мне нет. Почему?
- А не хочу. Не хо-чу! Ирка, на кой чёрт нам гадать на него?
Девушка прослезилась от обиды. Самые близкие люди не разделяли её чувств к избраннику, приписывая ему все грехи, которые можно встретить в человеке.
При имени любимого, произносимого Ириной, с упоением и внутренней дрожью, их лица становились непроницаемыми.
Ира при этом "занимала оборону" и всё заканчивалось, как всегда – она в слезах, бабушка в гневе, папа - на рыбалке.
- Вы его ни разу не видели! - кричала она, захлёбываясь эмоциями, - как можно так рассуждать?
- Шо, шо на него смотреть? Я помню этого задрипыша в детстве, - восклицала бабушка. – Там уже тогда не на что било смотреть. Шо он витворял в школе? Семён всех обшивал, начиная от директрисы, заканчивая уборщицей, щоб этого маленького поцовея* (недотёпа, тормоз) не викинули из школы. Он, до десятого класса, ходил в школу за руку с Семёном, шоб не сбежал. А в десятом классе девочек портил, как Мотькина Розка музыкальную пьесу "Собачий вальс". Не желаю видеть его. Я настаиваю - не пара он нашей семье. Тебе нужен хороший еврейский мальчик. А этот? Бандит, гангстер. Вот скажи, откуда у него деньги, чтобы каждый день компроментировать тебе скромность? Кино, танцы, пирожные? Он ворует. Конечно, ворует. Грабитель!
- Бабушка, это не правда. Он по ночам вагоны разгружает, а днём учится! – кричала Ирка.
- Теперь это так называется – учиться! Азохэн вей* (господи), на кого он учится? Он и так уже всё знает.
- Он учится в медицинском, его давняя мечта стать нейрохирургом.
- Вот, только не надо пугать меня такими словами, - заявляла бабушка, - неврохирург. Жена Самуила Савельевича, видела этого неврохирурга в прошлом месяцУ, на втором этаже больницы, когда лежала на первом. Так вот, никакой не врач он, а санитар – горшки выносит за больными.
- Это практикой у них называется, - защищала Ирка любимого, с пеной у рта.
- Не знаю, как и что называется, а баба Роза, соседка Семёна по двору, ну та, шо слепая, после того, как видела вас вместе, рассказала мне чистейшую правду об этом "продукте". И после этого ты хочешь, чтобы я закрыла свои глаза, заткнула уши ваткой и разрешила тебе портить мне здоровье, а тебе жизнь?
- И что она тебе сказала? – выспрашивала Ирина, расстреливая бабушку глазами.
- Та я не помню! Только помню, шо это была правда.
- Сплетница твоя соседка. Он из хорошей семьи, честный и добрый, он меня никогда не обидит, потому что любит. А то, что две недели не звонит, это ни о чём не говорит. Я сама сказала, чтобы не звонил, не отвлекался от занятий.
- Конечно, не звонит, а шо ему с тобой говорить? Думаешь, ты единственная дура в городе Одессе? Мужчинам нельзя верить, Ирка. Кому как не мне знать!
- У него сессия, понятно? Он мне замуж предложил. Так и сказал: "Давай через год поженимся", - выкрикнула Ирина, убегая в свою комнату, громка хлопая дверью.
- Конечно через год. Сейчас он с Сессией гуляет, а эта дурепа ждёт. Давай, кушай, кушай мою печень без масла и жареного лука, - кричала бабуля с кухни. - Кстати, Ирка, хочешь к жареной картошке куриную печёнку в сметане?
Ирина молчала, как столб, думая о том, что любовь любовью, а жареная картошка с печенкой в сметане не помешают.
- Хочу, - она выползала из комнаты, утирая последнюю слёзу.
- Через пять минут обедаем. Я тебе ещё салатик настругаю. С утра твоя бабушка била на Привозе, купила свежих овощей, рыбки, яиц. Дорого стало жить, Ирка, дорого. Помню, твой дед Миша любил ходить на базар утречком, после рибалки. Потом он жарил свежие бычки, нарезал салат из помидоров и огурцов...
- Мой дед не Миша, а Арон, - прерывала она бабушкины воспоминания, расставляя белоснежные тарелки на стол.
- Ой, ну шо за память девичья, всё время путаю. А ты бы не спутала? Если бы твой дед Арон не встретился мне на войне с фашистким захватчиком, Миша вполне мог быть твоим дедом. А ты уверена, шо Арон?
- Бабушка, дядя Миша был твоим третьим мужем.
- Всё может быть. "А кто же был между Арончиком и Мишкой, дай бог памяти? Неужели склероз"? - думала Сара Исааковна.
***
Сара Исааковна с любимым мужем, не менее любимым, чем все предыдущие, прогуливались по Пушкинской. Пахло жареными семечками, солнцем, морем. Они чинно отвешивали поклоны направо, налево, сидящим у домов соседям. Порой останавливались рядом с самыми "близкими", обсуждая последние новости политики и общих знакомых.
- Ефим, - сказала Сара, - у нас несчастье, – она картинно замолчала. Ох, как она любила эти паузы. Она выдерживала их, как настоящая актриса.
У Ефима дёрнулся, некогда пышный, а сейчас редкий, седой ус моряка, …бывшего. Он прижал ладонь супруги к быстро тикающему сердцу, заглянув в её глаза.
- Шо такое, Сара? Неужели наш "враг" отдал концы?
- Это ты о Ваньке с Привоза? Ну, тот, который тебя в прошлой весне обвесил на килограмм картошки, обозвав старым жидом?
- Сарочка, шо так мелко? Я и Ванька! А потом, шо я не жид? Этот гой прав, хотя и жлоб. Я думал, приезжает твоя сестра. Я, конечно, уважаю твою родню, но не до такой степени, шоб спать в одной комнате с Риной Исааковной, через ковровую дорожку. Она храпит и пукает, неприлично. А когда не храпит – подглядывает.
- Та глупости тебе в голове, Ефим. Шо ей подглядывать? Шо она нового увидит? Твои гаткэс* (кальсоны) с дирочкой в попе? Шо? Я тебе сто раз объясняла - она спит с открытыми глазами, как риба, - Сара Исааковна, поджав губки, глубоко вздохнула. - Дурное тебе на уму. У нас, можно сказать семейная трагедия, а ты о чем думаешь, о Ринке? Ирка наша замуж собралась за гангстера!
Ефим выдохнул и вздохнул, облегчённо.
- Ну, это другое дело, а я испугался. Погоди, какого гангстера, я его знаю?
- Его нет, а его отца знают все. Портной Семён. Святой души человек, а сын гангстер. Так вот, Ирка наша, соплявка, замуж собирается за него.
- Что Изя говорит?
- Изя на рыбалке, с рыбой разговаривает. Разве у него был когда-то характер? Он ей разрешит выйти замуж не только за сына Семёна, но и за самого Семёна. Изька наш демократ.
- Ты имела в виду дегенерат, шлимазл, - внёс поправку Ефим.
- ...вот и воспитал дочь, шо всё ей разрешается, - продолжала его супруга, не обращая внимания на уточнения, - мол, самостоятельная, пусть сама решает, ей жить. А как же моё не последнее слово!?
- Сара, откуда информация?
- Ефим, неужели ты подумал о своей жене плохо? Информация из первых рук!
- Сарочка, если наша внучка невменяема до правды - остаётся последнее средство – идти к Семёну на серьёзный разговор. Купи кусок материи и иди шить новое платье!
продолжение следует: http://www.proza.ru/2015/06/21/1096