Д’Артаньян не собирался ни о чем расспрашивать ни Атоса, ни Аньес. Это было ни к чему. Ситуация и без того яснее ясного и подробности ничего не меняют. Сам гасконец оценил положение просто – «нет, так нет», и постарался выбросить все из головы, тем более, что сейчас у него были другие темы для размышлений.
Людовик жалеет, что позволил ему уйти.
Всего несколько месяцев назад Рауль уверенно предсказал ему, что король пожалеет. Слышать это было чрезвычайно лестно, но гасконец оставлял себе место для сомнений, чтобы смягчить возможное разочарование. Однако теперь стало очевидно, что в его отношении Рауль хороший пророк, и опять виконт оказался прав, как уже было однажды при сходных обстоятельствах.
Д’Артаньян понимал, что возвращение на службу не будет простым делом, но тут он позволил себе некоторое самодовольство: «Черт побери, неужели я, дожив до седых волос, растерял ловкость и изворотливость, и не смогу доказать свою нужность, не потеряв при этом достоинства?».
Он поудобнее устроился в кресле и стал шаг за шагом представлять свои действия при французском дворе. Для профессионального военного выстраивать стратегию дело привычное, разве что в этот раз д’Артаньян занимался этим с большим удовольствием, хотя и с не меньшей тщательностью, чем если бы речь шла о завоевании испанской крепости. Перебирая варианты, прикидывая последствия и желаемые результаты, он покусывал усы, щурил глаза и иногда щелкал пальцами, когда ему приходила в голову особо удачная мысль. Вошедшего Атоса он встретил вопросом:
- Как Вы думаете, если королю сообщат, что я готов вернуться, насколько хватит его терпения? Месяц не слишком долгий срок? Или мне стоит поторопиться?
Атос сел в кресло напротив и задумался.
- Я не хочу спешить, как Вы понимаете. Пусть не воображают, что меня достаточно лишь поманить. Но и затягивать возвращение не стоит. Все же из нас двоих король – это он.
- Вам стоит сначала точнее узнать какова сейчас ситуация в армии и при дворе, чтобы иметь представление, насколько в Вас нуждаются, – голос Атоса звучал глухо, лишившись привычной мелодичности. – Вы могли бы воспользоваться связями герцога Бекингема. Похоже, для него не составит труда навести справки.
- Да, Вы правы. Черт побери, он мне должен! И это не слишком большая плата за те услуги, которые он считает бесценными.
- Виконт написал, что Бекингем хочет видеть Вас своим гостем, так что, приняв его предложение, Вы легко решите свой вопрос.
Д’Артаньян усмехнулся:
- Вот уж не думал, что доживу до того, чтобы герцоги оспаривали друг у друга честь меня принимать.
- Вряд ли герцог Роанок будет настаивать, если Вы объясните, почему предпочитаете Бекингема.
Гасконец бросил на друга внимательный взгляд:
- Вы даже между нами не называете его «Портос»? Когда Вы так церемонны, мне делается не по себе. Надеюсь, я по-прежнему д’Артаньян, ваш товарищ и друг?
Атос улыбнулся, а его взгляд, прежде рассеянный, сосредоточился на лице гасконца, и стал ласковым.
- Вы знаете, как я Вас люблю.
- Знаю, – намеренно ворчливо отозвался д’Артаньян, – но приятно услышать это лишний раз. И Портоса?
Атос улыбнулся шире:
- И Портоса тоже.
- И Рауля.
- И Рауля.
«Осталось добавить «и Аньес», – хмыкнул про себя гасконец, не удержавшись от привычки насмешничать. Он снова быстро глянул на друга, и понял, что Атос уловил его мысль.
- Атос…
- Я пришел просить Вас, – перебил его Атос. – И раз уж Вы обо всем догадались, я могу попросить сейчас?
Атос смотрел прямо на д’Артаньяна, но, казалось, его глаза ничего не видят, потому что в расширенных зрачках ничего не отражалось.
Гасконец кивнул. По мере того, как Атос говорил, его голос становился все ниже:
- Вы очень меня обяжете, если согласитесь выступить сопровождающим для мадам де Беренжер. Она желает вернуться во Францию.
- Атос, мне нетрудно оказать Вам дружескую услугу, поверьте.
- Нет, я могу просить этого только официально, я не хочу злоупотреблять Вашим расположением ко мне. Если это идет вразрез с Вашими планам – скажите. Я найду другой способ.
- Атос, что случилось? – неожиданно просто спросил д’Артаньян.
Атос выдохнул и, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза.
- Она хочет уехать… без Вас? – тихо и осторожно поинтересовался гасконец.
- Да.
- Вы жалеете?
- Нет, и из-за этого чувствую себя виноватым. Я должен бы жалеть… наверное.
- Но чем Вы можете быть виноваты? Тем, что… не любите?
- Тем, что позволил ей любить.
- Ну, это уж слишком! Простите меня, но Вы – не Господь Бог и не можете распоряжаться чувствами других. Вы не поощряли ее, Вас не в чем упрекнуть.
Атос опустил голову на судорожно сцепленные руки.
- Я… я поощрял…
Д’Артаньяну удалось сохранить молчание, но мысленно он дал себе волю: «Поощрял? Хотел бы я на это посмотреть! Ходить с каменным лицом – это поощрять? Месяцами смотреть на влюбленную женщину и при этом воображать, что она любит другого – это поощрять? Ни слова, ни взгляда, ни вздоха, ни ласки, ни поцелуя, я уже не говорю о большем, – это поощрять? Черт побери, если бы я в былые времена так «поощрял» Мадлен, жить бы мне на улице! Простите меня господин граф, но, кажется, Вы кое-что подзабыли в отношении женщин».
- Вы были с ней любезны, не больше, – сухо заметил гасконец. – Да и то потому, что хотели устроить счастье виконта.
Атос вздохнул:
- Она это поняла.
- Тогда ее желание уехать понятно. Что ж, если Вы предпочитаете официально, пожалуйста! Господин граф, я сочту за честь быть спутником мадам де Беренжер в ее поездке во Францию.
- Благодарю Вас.
Атос поднялся и крепко пожал руку все еще сидевшему гасконцу.
- Вы уже уходите?
- Я бы хотел сейчас остаться один, если Вы позволите, милый д’Артаньян. Мы продолжим разговор о Вас, когда вернется виконт. Возможно, он привезет новые известия.
- Дай Бог, чтоб они были не хуже прежних!
- Дай Бог!
Виконт приехал следующим утром еще до завтрака. В гостиной он увидел всех, включая Аньес. Она держала себя как настоящая светская дама на приеме; если ее манеры и отдавали провинциальностью, то самую малость. Ей только немного не хватало легкости и непринужденности – она была серьезна и спокойна. Как только Рауль увидел ее, оживление, придававшее блеск его глазам, сразу ушло. Он стал похож на Аньес – сух и сдержан.
- Рады видеть Вас, виконт. С благополучным возвращением.
Рауль церемонно приложился к дамской руке:
- Благодарю. Я тоже рад видеть всех в добром здравии. Вы позволите мне поприветствовать графа де Ла Фер и шевалье д’Артаньяна?
Тон виконта был исключительно вежлив, в нем не было даже тени издевки, какую можно было бы усмотреть в его фразе.
Аньес слегка кивнула:
- Пожалуйста. Они ждали Вас с нетерпением.
Рауль шагнул к отцу. В его движении было несомненное желание обнять Атоса, но холодный взгляд Аньес остановил его. Виконт поклонился:
- Господин граф! Шевалье!
- Вы все так церемонны, что я уже чувствую себя при королевском дворе, – спокойно заявил д’Артаньян.
Он хлопнул Рауля по плечам и притянул к себе:
- Добро пожаловать, мой дорогой! А теперь покажите себя добрым сыном и обнимите графа.
Атос сам обнял Рауля, но только слегка, и тут же отстранил его от себя.
- Вы хорошо доехали?
- Да, благодарю.
- Мы собирались завтракать, но подождем Вас.
- Я буду готов через четверть часа.
- Я помогу Вам с вещами.
Атос поспешно вышел из комнаты, увлекая за собой Рауля. Едва они переступили порог комнаты виконта, как, не сговариваясь, кинулись друг к другу и крепко обнялись.
- Рауль, наконец! Вы, правда, хорошо доехали?
- Да. Милый герцог снарядил меня, как принца.
Атос со смущенной улыбкой разомкнул объятия:
- Вы так неожиданно появились. Честно говоря, я думал увидеть Вас не раньше вечера.
- Я спешил, – серьезно ответил Рауль. – К Вам.
- Как видите, со мной все благополучно.
- Да, – Рауль, наконец, улыбнулся.
Они не сводили глаз друг с друга, словно стараясь по лицам прочитать обо всем, что случилось с каждым за время разлуки.
- Нам нужно идти, – со вздохом сожаления сказал Атос. – У нас еще будет время поговорить. Скажите только, как чувствует себя герцог?
- Великолепно. Уже затмил самого Бекингема, – усмехнулся Рауль. – Я позже обо всем расскажу, Вам и шевалье д’Артаньяну.
Рауль запнулся – он вспомнил, что есть еще и Аньес.
Атос понял и ободряюще похлопал сына по плечу:
- Виконт, переоденьтесь к завтраку, а поговорим мы потом.
Как ни старался гасконец, но завтрак был столь же церемонным, как и встреча виконта. Можно было не трудиться и не отпускать комплименты Аньес – она только холодно улыбалась; не подтрунивать над вернувшимся «блудным» сыном – Рауль был вежлив, но не смеялся. Что касается Атоса, то по части светского лоска он мог дать фору самому королю, и так же, как король, он был внимателен ко всем, и ни к кому лично.
К концу трапезы у д’Артаньяна испортилось настроение. И не у него одного. Когда Аньес, закончив десерт и отложив салфетку, сказала: «Господин виконт, пожалуйста, уделите мне несколько минут», на нее разом уставились три пары глаз и ни в одном взгляде не было радости.
Но Аньес это, похоже, нисколько не волновало. Она спокойно посмотрела сначала на д’Артаньяна, потом на Атоса, явно предлагая им удалиться.
Ни один из мужчин не сдвинулся с места.
Тогда мадам де Беренжер показала, что даже самая милая женщина в определенных обстоятельствах может быть язвительной. Она поднялась и обратилась к Раулю:
- Господин виконт, предложите мне руку. Господа еще хотят посидеть за столом.
Атос и д’Артаньян сразу встали.
- Простите, мадам де Беренжер. Мы оставим вас.
Выходя, гасконец придержал Гримо, явившегося узнать, можно ли убирать со стола:
- После уберете. Их разговор не затянется.
- Вы думаете? – вздохнул Атос.
- Скоро узнаем, – философски заметил д’Артаньян.
Поскольку столовая одновременно была и гостиной, то друзья разошлись по своим спальням ожидать окончания беседы.
Аньес так и осталась на ногах. Она не собиралась нарочно утомлять Рауля, которому тоже пришлось стоять, но сидеть ей было невмоготу. Весь ее ироничный запал угас, и теперь, наедине с виконтом, она чувствовала только усталость.
- Если хотите, может присесть.
Рауль отрицательно покачал головой.
- Господин виконт, я долго не задержу Вас. Я понимаю, как Вам не терпится остаться вместе с господином графом и поделиться с ним и с шевалье д’Артаньяном, подробностями Вашей поездки. Именно поэтому я хотела поговорить сейчас – чтобы потом не прерывать ваше общение. У вас будет достаточно времени – я хочу оставаться у себя в покоях и не выходить вплоть до своего отъезда. Уверена, возражений не будет.
Она замолчала, ожидая закономерного вопроса.
- Вы уезжаете?
- Да. Это то, что я хотела сказать Вам сама.
- А граф… знает?
- Да, – Аньес гордо вздернула подбородок. – Он – знает. Уверена, у Вас не было такой мысли, но все же скажу – я отправляюсь одна, без него.
- Я и не думал…
- Не сомневаюсь! Со мной поедет шевалье д’Артаньян.
- Понимаю, он возвращается во Францию.
- Да, и он согласился быть моим спутником.
- Я не знаю, что Вы хотите от меня услышать.
- Вы могли бы, по крайней мере, пожелать счастливого пути. Если не мне, то хотя бы Вашему другу.
- Да, конечно.
Аньес мрачно усмехнулась:
- Если с ним все будет благополучно, значит, и я доеду.
- Вы неправильно поняли, это Вам я желаю счастливого пути.
- Это звучит несколько издевательски, Вы не находите?
Рауль нахмурился – он понимал, что выпроваживает Аньес самым невежливым образом.
- Простите, я не хотел быть грубым.
Аньес помолчала и потом совсем другим тоном попросила:
- Вы обещаете заботиться о нем?
Рауль молча кивнул.
- Вы больше не оставите его? Не уйдете в мальтийцы?
- Нет.
- Он… очень, очень любит Вас! Вы даже не представляете – как! Он умрет без Вас, Рауль!
- Мадам де Беренжер!
- Простите, я не должна так говорить, но это последний наш разговор, я имею в виду – настолько откровенный. Можете считать меня бестактной и невоспитанной.
- Тогда…– Рауль закусил губу и несколько секунд набирался решимости. – Я тоже не должен бы… но Вы правы, это последний разговор. Он знает?
Щеки Аньес стали розоветь:
- Да, но Вы не должны… Не имеете права.
- Это мой отец.
Аньес прижала руку ко рту, и ее голос стал еле слышен:
- Я не говорила ему, клянусь Вам! Он сам сказал, что все знает. Но он меня не любит. Вы единственный, кто ему нужен, только Вы. Не покидайте его! Вы говорили, что любите отца, тогда живите ради него, если больше ничего у Вас в жизни не осталось. Сделайте все, чтобы он был счастлив, все, что он хочет.
- Да, – медленно кивнул Рауль. – Именно это я и собирался сделать. Я буду жить ради него и сделаю, что он хочет, ни на что другое я уже не способен.
- Еще одно слово и я уйду. Я хочу предупредить, чтоб потом Вы не считали меня интриганкой. Последние несколько лет я жила в Дофине, у родственников. Но это не мой дом. Чтобы не быть в тягость, я старалась больше путешествовать, но это не может продолжаться бесконечно. В конце концов, мне придется осесть на одном месте. У меня есть некоторые сбережения и неплохая рента, но дом только один – в Пикардии. Это то, что оставил мне герцог де Ледигъер при условии, что его наследство не будет продано ни при каких обстоятельствах, потому что это был дом, где жила его дочь, бывшая первой женой маршала де Креки. Если мои семейные обстоятельства или обстоятельства моих родных изменятся, и я не смогу дальше оставаться в Дофине, я буду вынуждена переехать в Пикардию. Титул Вашего отца граф де Ла Фер и его графство будет совсем рядом. Вероятность нашей встречи крайне мала, но все же, я не хочу выглядеть в ваших глазах лицемерной и считаю себя обязанной поставить вас в известность.
- Не волнуйтесь. Уверен, мы больше не увидимся.
Невольная жестокость этой реплики вызвала слезы на глазах Аньес. Она сделала легкий реверанс и, больше не сказав ни слова, оставила Рауля одного.