МИХАИЛ ЖИЛЯК - http://www.proza.ru/avtor/asterixs - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В 55-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Вы наверняка сможете представить одинокого пятидесятилетнего мужчину, который живет в Идзумиоцу, префектуре Осаки, в небольшом двухэтажном доме из красного кирпича. Сюда довольно быстро можно добраться из Осаки на поезде, а затем, в автобусе. Автобус останавливается в ста метрах от дома. Это даже слишком близко. Но зато можно успеть купить газету с вечерними новостями по дороге. Это тихая улочка, по которой почти не ездят автомобили. В этом районе доживают свой век одинокие пенсионеры. Молодежь уехала поближе к центру. Редко, когда заезжает кто-то навестить родных.
Я именно поэтому и выбрал этот район, когда покупал дом. Был еще неплохой вариант в самом Идзуми, но там не было террасы, как здесь, с которой я уже привык наблюдать закат.
Я простой служащий компании в Осаке. Высотное здание, где я работаю, напичкано такими же клерками до основания. И по окончании рабочего дня вся эта «начинка» выплескивается наружу, стекаясь по сторонам в метро или вылетая с подземной стоянки стремясь быстрее покинуть окружающую здание территорию. Я так и не обзавелся автомобилем. У меня даже нет прав. Но и платить восемьдесят тысяч йен в год в виде налогов как-то совсем не охота. Поэтому и стекаюсь с основной толпой в подземку. Я люблю наблюдать за лицами людей по дороге домой. Угадывать их настроение, читать их историю в глазах. Это такое захватывающее занятие! Я научился этому в тюрьме. На протяжении семи лет каждый находил себе какое-нибудь занятие. Я полюбил читать людей. Например, этот молодой человек должен успеть на свидание, он переминается с ноги на ногу, смотрит поверх голов вперед, скоро ли появится остановка. При этом, постоянно теребя свой смартфон. И изредка приглаживая поправляя свой начес на голове, бросая взгляд на свое отражение в двери. А вот это господин явно оценивает свои шансы посидеть в пивнушке сегодня вечером. Он бросил взгляд в свой тощий кошелек и теперь прикидывает, хватит ли увиденного, постоянно облизывая губы в предвкушении холодного «Асахи». Так и есть! На остановке его поджидают друзья, одобрительно хлопают его по плечу и что-то горячо обсуждают. А вот этой даме и спешить некуда. Она с обидой поджимает губы при взгляде на пары и вопросительно поднимает брови при пропихивающихся к дверям одиноких мужчинах.. Она поймала мой взгляд, и ее брови поднялись еще выше в немом вопросе. Я отвел глаза. Вот и моя остановка. Я здесь обычно покупаю продукты на вечер и пересаживаюсь на автобус.
Мой ежедневный рацион разнообразием не страдает. Пара йогуртов, рис и какая-нибудь зелень. И еще рыба. Мясо я не ем уже давно. Автобус, на который я сажусь, приходит пустой. Но за секунды он наполняется совершенно другой публикой, чем в метро. В основном, это пожилые люди, которые съездили на рынок и выбирают время для возвращения почему-то в конце рабочего дня. Я все также продолжаю наблюдать за людьми, пока автобус не остановится в моем районе.
Оставшиеся сто метров я прохожу мимо домов тетушки Омы, Азуми, Кэтсуми и Мичико. Почему-то на этой стороне пути дома принадлежат исключительно пожилым одиноким дамам. Они постоянно следят за все происходящим на улице и непременно говорят мне о чем-нибудь необычном. Проходя последнюю дистанцию я постоянно кланяюсь их призрачным силуэтам в окнах.
Дома я сразу иду на кухню, чтобы выгрузить продукты в холодильник. Пересчитываю йогурты, смотрю на уровень молока в пакете. Я тщательно проверяю едва заметные метки на нем. В это раз мой взгляд упал на стоявший в углу полки десерт тирамису. На нем отчетливо был виден след от ложечки. Происходящие в моем холодильнике изменения я заметил около полгода назад. Я долгое время думал, что это я сам забыл закрыть крышку, выпил почти весь йогурт, сгрызал мюсли. Было время, я даже начинал думать, что мне надо бы провериться у врача на предмет беспамятства. Но я продолжил эту игру с самим собой. Я начал ставить метки на пакетах с молоком, уходя с работы фотографировал содержимое холодильника, и вот, надъеденный тирамису. Я некоторое время тупо смотрел на этот кусок десерта, пытаясь собраться с мыслями. Мысль пришла. Надо ставить веб-камеры.
На следующий день после работы я заглянул в магазинчик Хироюки –сана. Я изредка посещал его чтобы купить обновление для своих программ, или заменить сошедшую с ума «мышку». На мой вопрос о скрытых камерах Хироюки-сан лукаво сузил глаза явно подумав какую-то сальность. Потом зашел за фанерную дверцу позади кассы, долго там копошился, вздыхал, пел, но вынес комплект из шестнадцати независимых камер. Весь остаток дня я просидел подключая и маскируя оборудование. Я даже не пошел смотреть закат на террасу.
Всю последующую неделю я с нетерпением бежал домой, чтобы посмотреть сделанные записи. Но ничего в них не обнаружил. Зато обнаружил значительно уменьшенный уровень сока. Это ввергло меня в состояние отчаяния.
- И вы говорите, что продукты таинственным образом улетучиваются из вашего холодильника? – без всяких эмоций переспросил меня инспектор со смешным именем Рю.
Я долго не мог решиться на то, чтобы обратиться в полицию. Да и как я им смогу объяснить этот бред? Но безысходность ситуации подтолкнула меня на этот шаг. И вот, я сижу перед столом нашего районного инспектора. Рю – сан, надо отдать ему должное, за годы работы в полиции научился не проявлять свои эмоции и общаться бесстрастно, не выражая никакого удивления.
- Я был бы не против прогуляться сегодня вечером и навестить вас, Такаши-сан.
Это меня так зовут.
- Я знаю, у вас погибла жена, - начал разговор инспектор, обходя мой дом снаружи.
- Сочувствую. Вы так и не познакомились ни с кем? А Вы знаете, в Вашем доме чувствуется присутствие женщины.Прореженные цветы, например. Вы увлекаетесь флористикой? Ваша соседка, Ома, однажды заметила женский силуэт в Вашем окне. Ваша сестра Вас не навещает?, - Рю-сан словно разговаривал сам с собой.
Но мысль о женщине в моем доме почему-то ввела меня в замешательство. Моя покойная жена, Акина, очень любила заниматься цветами. Я и выбрал дом с цветником, как дань памяти супруге, но к цветам никогда не притрагивался. Действительно, за все время цветы должны были погрязнуть в сорняках, а они растут, как- будто вчера были обработаны.
- Красиво у Вас шторы подвязаны, - продолжал инспектор.
Меня уже бросило в жар. Шторы на окнах были собраны и подвязаны декоративной лентой. Я месяцы следил за изменениями в холодильнике, но не замечал таких очевидных вещей! Она так любила подвязывать шторы. Все время что-то шила, возилась с тесемочками… Мой мозг начал работать в другом направлении, я стал искать необычное в интерьере. И тут, я испытал шок! На стене в гостиной висела картина с изображением парка Киото. Это было наше с Акиной любимой место. Мы купили картину у местного художника на память. Она также висела у нас в гостиной. Но после той страшной аварии дом пришлось продать, картина пропала неизвестно куда. И вот, на стене висел такой же пейзаж. Или похожий. Я никогда так внимательно картины не изучал, как делал это сейчас.
Инспектор заметил мой внимание к картине:
- Красиво. Что–то в ней не так? Так вот, была одна история в нашей префектуре. Потеряла женщина квартиру, оказалась выброшена на улицу. От отчаяние поселилась сразу в нескольких домах. Большинство домов в префектуре люди не закрывают. Вы же тоже не закрываете двери?
- И вот, - продолжал инспектор, - составила женщина некое расписание. Днем она обитала в одном доме, ближе к вечеру уходила в другой. Ночевала вообще в третьем. И нигде ни с кем из хозяев не пересекалась. И так, представьте себе, прожила лет пять ни кем не замеченной. А поймалась она случайно. В доме, куда она приходила вечером, взяли собаку на время. Тут она и просидела до нашего приезда. И, хочу заметить, случай этот не единичный. Коллеги с соседних префектур рассказывали похожие истории.
- Может, вам завести собаку? – напоследок бросил инспектор, протягивая визитку.
Я остолбенело закрыл за ним дверь и вернулся опять в гостиную. Картина. Интересно, сколько ей лет? Я мучительно пытался вспомнить детали НАШЕЙ картины. Но достаточно тщетно. Определенно я мог только сказать, что это Киотский парк. В этом я был уверен на сто процентов. Это та аллея, где мы с Акиной бросали друг в друга листьями. Когда это было? Лет десять назад.
Я взял картину в руки и бережно упаковал ее в картонную коробку из-под ноутбука. Утром я предусмотрительно закрыл дверь и по дороге занес картину оценщику из ломбарда.
- Картина не представляет собой никакой ценности, - повествовал вечером оценщик. Такие картины рисуют в каждом многолюдном месте за тысячу йен.
- Вы можете определить каков возраст картины?
- Ну, картина того не стоит, чтобы проводить спектральный или какой другой анализ. Но судя по появившейся «паутинке», ей лет десять, не более. И не менее тоже, - сказал оценщик протягивая мне коробку. Неразгибающимися пальцами я взял сверток и машинально вышел из ломбарда. Прошлое словно накрыло меня волной, едва не сбивая с ног.
Придя домой, я аккуратно повесил картину на место, машинально проверил уровни йогуртов в холодильнике, просмотрел видеозаписи. Ничего. Но посещение инспектора заставило меня посмотреть на все другими глазами. Я заметил идеальную чистоту в доме, развешенный на дереве корм для птиц, опущенный стульчак в туалете и кучу других мелочей, на которые раньше не обращал внимания. Теперь я был уверен, что в доме кто-то жил. Но кто? Женщина? Кто-то , кто знал меня? И как система видеонаблюдения не смогла зафиксировать ничего?
Сон, надо сказать, и так у меня спокойным не был. Но сейчас, мой мозг рисовал такие сюжеты, что и спать особо не хотелось. Может, действительно завести собаку?
На следующий день я купил любимые Акиной деликатесы: вяленые фрукты в шоколаде, йогурты с вишней и рисовый торт. Эксперимент продолжался. Я уже совсем не удивился, когда позднее недосчитался пары фруктов, йогурта и совсем исчезнувшего торта. Кто-то очень хорошо знал наш с Акиной мир. До мелочей. А я опять машинально полез в карман за телефоном, чтобы позвонить ей и спросить, когда она придет с работы.
Я собрался с мыслями и попытался разложить все по полочкам. Итак, у меня в доме кто-то «завелся». Кто-то не показывает себя никоем образом. Но, в то же время, наводит порядок в доме, незаметно меняет обстановку. Кто? Зачем? Кто мог знать нашу жизнь? Кто-то таким образом мстил мне за ее смерть? От напряжения у меня поднялось давление и из носа полилась кровь. Несколько капель заляпали ковер в гостиной. Я попытался растереть кровь с ковра мокрой губкой. Но только размазал пятно. Все. Надо идти спать. Завра куплю пятновыводитель.
Вечером я тупо смотрел на ковер. Судя по всему, он уже успел побывать в течение дня в химчистке. Он просто сиял чистотой. От пятна не осталось ни следа. Кто-то явно перешел в наступление. В холодильнике ничего не было тронуто. На видеозаписи тоже. Хотя, я уже не был уверен в том, что кому-то не было известно о моих камерах наблюдения. Я себя чувствовал лабораторной мышью, находящейся под присмотром. Я спиной чувствовал чей-то взгляд. Приходилось все время оглядываться. Рука машинально теребила визитку инспектора Рю. Позвонить? Или мирно сойти с ума самостоятельно? Сна не было и в помине. Я все время прислушивался, не крадется ли кто-то к кровати? Не слышно ли каких-то посторонних звуков? Рассвет я встретил с радостью. Не смотря на скверное состояние, я был на время освобожден от ожидания неизвестного, от мучительных размышлений.
Вечером я не как обычно направился с работы домой, а поехал в противоположную сторону от Осаки, в Тоенаку, на кладбище Кейюша. Я захватил по дороге вареный рис и зеленый чай, стандартный набор для посещения усопших. Было тихо, расходились последние посетители. Я часто бываю здесь, и на Новый год, и на праздник Обон и на Хиган. Но сейчас мне хотелось побыть с Акиной наедине, чтобы никто из постоянно снующих посетителей не мешал. На могильном камне было выгравировано и мое имя. Только красного цвета, пока я еще жив. Дань традиции японской рачительности, но, в данном случае, и простого расчета. После моей смерти никто не выложит два миллиона йен, чтобы заново выгравировать мое имя на похоронах. А смыть красную краску по деньгам даже моей сестре из Киото. Кроме того, приятно осознавать, что мы будем вместе хоть где-то навсегда.
Я поставил рис, воткнул в него сломанные палочки и налил чай. Говорить не хотелось. Я чувствовал просто единение душ, как-будто мы как тогда, в парке, сидели у воды, держались за руки и молчали. Но это молчание было полнее любых разговоров, это было общение на уровне чувств, эмоций, напрямую, минуя слова, которые искажают. Так и сейчас, я погрузился в легкий транс, словно делясь с ней свои переживаниями. Боль и волнения исчезли, появилось какое-то ощущение легкости. Проходивший мимо служащий кладбища попросил меня удалиться. Да и солнце уже собиралось к закату. Я спешно поехал домой.
Дома на столе лежало письмо. Конверт излучал забытый запах духов. Внутри было письмо, написанное ЕЕ почерком:
«Милый, Масао! Прежде всего я хочу сказать тебе, как искренне я люблю тебя. И я хочу попросить у тебя прощения за все переживания, которые я принесла тебе. Я очень волновалась, что ты не выйдешь из состояния отчаяния, что ты не сможешь жить один. Я так сильно хотела окутать тебя недополученной от меня заботой и теплом. И я попыталась передать тебе все это сейчас, пока я не перебралась через реку Сандзу. Но мне надо идти, и я со спокойным сердцем оставляю тебя, чтобы когда придет время снова встретиться с тобой в Западном Раю, потому что Рай будет именно там, где я смогу быть с тобой рядом.
Целую тебя, твоя Акина».
Я опустил письмо и мокрыми от слез глазами посмотрел на закат. Небо на западе багровело, а над почти пропавшим диском солнца собирались тучи. Ноги стали ватными и я осторожно присел на стул.
«Завтра, скорее всего будет дождь», - подумала женщина глядя на собравшиеся тучи на закате. Потом она перевела взгляд на сидевшего на террасе мужчину: « Надо срочно найти где-то ночлег, а то еще холод ветер принесет». Женщина медленно повернулась и не оглядываясь пошла в сторону остановки автобуса.