Алексей Сергеевич Дураков и Александр Инганнаревич Солнцепёк собрались построить сарай. Дело было, как уже стало понятно, в деревне, на участке паршивого рвача Алексея Сергеевича, который косвенно был знаком с Александром Мамонтовым. Кто такой Александр Мамонтов? Никто. О нём здесь упомянуто только ради того, чтобы пояснить, с какой дрянью общался Алексей Сергеевич.
А Александр Инганнаревич был просто дураком. Возможно, кому-то покажется, что это я преувеличиваю, но уверяю вас, что Александр Инганнаревич был полным идиотом, несмотря на то, что ему было, кажется, что-то около тридцати, ну, если вы настаиваете, можно уточнить, что, скорее всего, чуть больше тридцати пяти.
Паршивый рвач Алексей Сергеевич где-то украл доски, и теперь из них эти два товарища собирались строить сарай. Разумеется, им помогал пьяный сосед, который давал разные дурацкие советы, облокотившись на забор и выплёвывая грязным ртом шелуху от семян подсолнуха.
- Ну, - говорил пьяный сосед, - Теперь уж пойдёт, главное, фундамент укрепить. На фундаменте всё зиждется.
Он повторял эту фразу, наверное, раз двадцать, а Александр Инганнаревича это не бесило, что, в свою очередь, очень бесило Алексея Сергеевича, которого, честно говоря, вообще раздражало всё, потому что на него никогда не смотрели женщины. Но когда они смотрели, это его раздражало тоже, поэтому женщины старались не смотреть в его паршивую рожу, словно они по тайной, известной только женщинам связи, договорились между собой этого не делать.
Два товарища начали строить сарай, но дело пошло плохо. Стоило установить две доски, отойти за другими двумя, те две, первые, валились, и приходилось ставить их заново. Пьяный сосед фыркнул, и из его носа вылетела большая сопля.
В это время Ирина (её дом, ну, не её, а её родителей, находился справа от участка паршивого рвача Алексея Сергеевича, если смотреть слева и чуть вверх с пригорочка) сидела за фортепиано в одной ночной рубашке и размышляла о чём-то там женском. Томно взглянув в окно, она увидела жалкие попытки Алексея Сергеевича и Александра Инганнаревича установить сарай. Это её развеселило. Ирина облокотилась на подоконник и стала наблюдать за этими жалкими попытками.
Алексей Сергеевич, красный от гнева и физической нагрузки, вдруг отбросил доску, которую тащил, увидев, как упала та, что он только что вроде как поставил, и разразился отборной бранью. Пьяный сосед заржал, а Александр Инганнаревич с недоумением посмотрел на товарища. Ирина тоже засмеялась хорошеньким девичьим смехом, чем себя обнаружила.
- Добрый вечер, - поздоровался с ней Александр Инганнаревич, кося глаза вбок.
- Привет, - весело сказала Ирина.
- Как в... Ну... - запинаясь промямлил Александр Инганнаревич.
- Чего, чего? - переспросила Ирина, хихикая.
- Ну, в общем-то, ничего, - пробормотал Александр Инганнаревич, робея.
Алексей Сергеевич, всё ещё ругающийся, внезапно увидел то, от чего так смущался Александр Инганнаревич. Ирина, может, специально, а может, и нечаянно (кто уж поймёт) не учла, что она показалась в окне в незастёгнутой ночной рубашке, уперев подбородок на согнутые руки, отчего её красивая и весьма заманчивая грудь, оказалась видна двум сараестроителям, а вот пьяному соседу не очень повезло, он стоял как раз за спинами товарищей и подсолнухами, отчего ему не открывался замечательный вид на Ирину.
- Раз ничего, так, может, и смотреть не на что? - веселилась Ирина, теперь уже явно не скрывая того, что ей прекрасно известно, отчего сарай уже не так интересовал его непутёвых строителей.
- Пожалуй, так, - согласился Александр Инганнаревич, отвернувшись, но потом он потихоньку повернулся в сторону Ирины снова.
Пьяный сосед свалился на спину и запел похабную песню. Алексей Сергеевич сообразил, что Ирина смотрит своим пошлым взглядом прямо на Александра Инганнаревича, а на него, паршивого рвача, нет. Это что-то в нём надломило. Ещё больше надломился Алексей Сергеевич, когда Александр Инганнаревич бросил строительство и ушёл в дом к Ирине, откуда появился только на следующее утро.
С тех пор Алексей Сергеевич очень много возмущается на разных форумах, очень много и нудно брюзжит, а толку от него самого никому ровным счётом никакого.