Риголлан нервным движением руки отослал всю свиту и вышел прогуляться по герцогским садам. Предвечному Владыке было неспокойно. Дело было даже не в разговоре с Друнгдаром — что бородатый коротышка понимает в нерушимости границ? Аргоррот находится в неприступных горных областях, куда не так-то просто добраться. Сама священная гора и вовсе пряталась среди своих точных копий в Шагратском хребте, и никто, кроме гномов, не смог бы отличить её от близнецов. А Келентелле вольготно расположился в дубравах, открыт всему миру, можно и так сказать. Риголлан поморщился. Эльфы были самыми молодыми стихиалями, и память о Войне была для них ещё свежа, как и Вердикт Четырёх. Поэтому владыка эльфов был так нетерпим к нарушителям его границ.
Но даже эти мысли ушли куда-то вглубь. Риголлан вспоминал мальчишку, которому должны были представить его завтра, накануне коронации. Ему хватило одного взгляда на пружинящую походку и странную лёгкость движений, чтобы понять: Друнгдар всё-таки добрался до Виарила. Что ж... Везде надо искать плюсы. Теперь Риголлану не придётся... хммм... самому проводить эту, с позволения сказать, процедуру. Виарил коснулся своим дыханием мальчишки, и тот обрёл-таки силу Ветра. Значит, все силы теперь подвластны ему... Мысли о мальчишке незаметно сменились мыслями о бешеной высшей. В голове звучал, не затихая, голос Друнгдара: "Дурак ты, Предвечный. Дурак и трус. И позёр вдобавок. Хоть Стеной Плюща свои владения обвей, а трусом останешься". Риголлана жгли эти слова. Он ведь и впрямь испугался тогда, испугался самой кхары и возможной мести её сородичей. Если бы строй кхар вошёл в Келентелле... О нет. Такое даже представить было невозможно. Риголлан потряс головой. Но почему, почему напыщенные слова гнома никак не покинут его головы? Ведь он прав. Он прав?
— Владыка... — Латейль всё-таки осмелилась нарушить приказ. — Владыка, моё сердце разрывается, глядя на вас. Вы чем-то опечалены. Чем советница Латейль может помочь вам?
Риголлан вздохнул. Эти советники, как муравьи, всюду пролезут. Он чуть было не заорал на Латейль самым вульгарным образом, но сдержался. Не хватало ещё окончательно потерять лицо перед своими подданными, тем более, что вокруг было множество бесконечно снующих туда-сюда слуг и прогуливающейся знати. Он устало взглянул на прекрасную советницу.
— Ты не в силах дать мне нужный совет, Латейль.
— Я не буду давать вам своих советов, Владыка. Но, быть может, совет старейшего из ныне живущих снимет груз с вашего сердца?
Риголлан задумался. Старый Кхарт был вторым существом после Создателя, в отношении которого эльф испытывал трепет. Четыре тысячи лет! Даже представить трудно. Но Латейль, возможно, попала в точку, сама того не зная. Если поведать Кхар-даону эту историю без имён и лиц, возможно, Владыка Кхаридана сможет ему помочь. Спокойствие Воды - этого действительно сейчас так не хватало импульсивному Повелителю Ветров.
Жестом отослав Латейль, Риголлан двинулся к покоям посольства Дельты.
Кхар-даон принял Риголлана на берегу небольшого обновлённого бассейна, увитого водными лилиями. Старый Кхарт иссохшей рукой гладил нежные лепестки, покрытые мельчайшими капельками воды. Риголлан немного робко наклонил голову и присел на край каменной кладки.
— В твоём сердце шторм, владыка эльфов, — Кхарт говорил очень тихо, но Повелитель Ветров обладал отменным слухом. — Ты хочешь усмирить его. Что привело тебя ко мне, Риголлан?
— Друнгдар, Подгорный Король, указал мне на один мой бесчестный поступок, хоть я всегда был уверен в своей правоте. Ныне же моё сердце неспокойно. Мне странно чувствовать это.
— Этот бесчестный поступок на самом деле был?
— Да, — Риголлан резко кивнул. Кхарт задумался.
— Этот бесчестный поступок привёл к чьей-то смерти?
— Нет! Нет...как оказалось.
Кхар-даон ещё раз пробежал пальцами по лепесткам лилии и воззрился на Риголлана. Тот поёжился. Взгляд старого кхара проникал внутрь, очень глубоко внутрь души эльфа и читал там, читал как по написанному, и светло-сиреневые глаза, не моргая, в упор смотрели на него.
— Прошлое нельзя изменить. Всё, что было сделано, уже записано в скрижалях Создателя, и не в нашей власти вернуться назад. Часть всегда слабее целого, Риголлан. Тот, кто пострадал от твоих действий, взрастил ли он в сердце своём месть?
— Он... Я спел Песнь Забвения, великий.
— Песнь не имеет обратного хода, и ты это знаешь не хуже меня. Пострадавший от тебя не вспомнит нанесённую обиду, даже если ты расскажешь всё в подробностях. Что же ты хочешь от меня?
— Кхарт... Что мне делать, Кхарт? Почему меня так это мучает теперь, после слов Друнгдара?
— У тебя светлая душа, Риголлан. Только Лита Майя может творить зло и не скорбеть об этом. Ты высокомерен и заносчив, ты ослеплён гордыней, но глубины твоей души восстают против несправедливости и бесчестья. Ты не исправишь содеянного, но ты можешь раскаяться. — Кхарт смотрел владыке эльфов прямо в душу. — Наступают новые времена, новая эпоха. Не должно вступать в новую эпоху со старыми долгами. Поступай, как велит тебе совесть. Я догадываюсь, что ты ведёшь со мной разговор не о своём сыне. Мне нелегко дать тебе совет. Но подумай о новом времени.
Риголлан встал и поклонился. Слова Кхарта словно приоткрыли какую-то тайную дверцу, которую сам Повелитель Ветров, стиснув зубы, держал запертой.
— Я благодарю Кхар-даона Первого Народа, — он неосознанно теребил длинные светлые волосы. — Ты дал мне совет, которому я последую. Пусть будут спокойны воды Кхаридана.
— Да не умолкнет шелест дубрав Келентелле. — Кхарт медленно мигнул, смачивая глаза, и скрылся в водной глади.
Пока Рилмок медленно сходил с ума от бесконечных примерок, репетиций и зазубривания необходимых речей, Алейт с Виарилом сидели в уютной беседке и играли в кости. На все мольбы Рилмока остаться с ним высшая с хищной улыбкой сообщала, что она уже бывала на коронациях и ничего нового на репетиции не увидит, а Виарил просто устал от бесконечной суеты и беготни, превращавшей дворец в разворошённый улей. И сейчас они вдвоём наслаждались тишиной и покоем в дальней беседке в глубине герцогского сада.
Их спокойную и бесцельную игру на интерес нарушил буквально влетевший в беседку паж:
— Его Величество Предвечный Владыка Риголлан желает говорить с вами! — Парнишка обращался к Алейт. Та удивлённо вскинула на него единственный глаз.
— Интересно... Что ж, нельзя заставлять ждать владыку Келентелле. Виарил, ты чего? — Глаза эльфа подёрнулись ледком. Алейт не видела, как он нервно сжал под столом кулаки.
— Предвечный Владыка, — Алейт изящно, но неглубоко поклонилась вошедшему Риголлану. Тот, увидев сына, замер на мгновение, но в следующую секунду его лицо вновь приобрело выражение безмятежного равнодушия.
— Если моё присутствие мешает Предвечному Владыке, я удалюсь, — Виарил начал было подниматься, но Риголлан жестом заставил его сесть.
— Сын. — В его голосе звучал металл. — Друнгдар говорил с тобой?
Виарил кивнул.
— Тогда твоё присутствие не имеет значения. Можешь остаться. Я пришёл к Алейт кхар'Линдаат.
— Я слушаю вас внимательно.
У Виарила засосало под ложечкой. Он догадался о цели визита своего отца и теперь больше всего хотел спрятаться под стол, вцепившись в полированный кедр, и сидеть там, зажмурившись от страха. Виарил прекрасно знал и вспыльчивый нрав Алейт, и беспримерную заносчивость Риголлана. Если они сейчас сойдутся... О, Создатель, если здесь прольётся кровь... С мечом Алейт не расставалась никогда. Даже Риголлану не хватит ловкости увернуться. Виарил трясся, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. Но Риголлан и Алейт не смотрели на него.
— Ты помнишь, как ты познакомилась с Интериором, Алейт? — Владыка эльфов глядел на неё с требовательным интересом.
— Как познакомилась, помню, — Алейт усмехнулась, — но если Предвечный Владыка, по примеру Великого герцога, желает услышать историю моего появления у него, вынуждена разочаровать. Мне почему-то отшибло память. Чудно. Такого со мной ещё не было. Я сожалею.
— Я пришёл, чтобы рассказать тебе эту историю. — Внутри ярко-серых бездонных глаз плескалось нечто, что насторожило Алейт.
— Я... вся внимание, Владыка.
И Риголлан заговорил. Он говорил без утайки, выплёскивая на ошарашенную кхару все подробности её появления в Келентелле, её битву с лучшими эльфийскими стрелками, и как он, Риголлан, потеряв десять воинов, в панике пел Песнь Забвения над обессиленной высшей. Как его лань уносила её тело вглубь людских поселений. Как он жил с осознанием собственной правоты, пока Друнгдар и Кхар-даон не открыли ему глаза. Риголлан говорил долго, и Алейт слушала, не проронив ни слова. Только рука её всё крепче сжимала эфес. Виарил находился в предобморочном состоянии, готовый, в случае чего, сам встать между ними. Но этого не потребовалось.
— Владыка Риголлан рассказал мне крайне интересную историю. — Алейт произнесла это как во сне, а потом с силой вонзила меч в пол беседки. Столетние кедры застонали и раскололись. Риголлан словно не обратил на это внимания, пристально глядя на кхару. Виарил не мог понять, о чём думает его отец.
— История и впрямь любопытная. — Алейт как будто успокоилась, отведя душу на ни в чём не повинных досках. — Но разум мой по прежнему обволакивает Песнь Забвения. Я ничего не помню. Я верю вам, верю, что всё произошло именно так. Но зачем вы пришли?
— Я... — У Риголлана не сразу получилось произнести задуманное. — Я прошу у тебя прощения, Алейт кхар'Линдаат. Я поступил с тобой бесчестно, не дав отдохнуть в тени моих лесов. Я выставил против тебя одной целый отряд. Я испугался твоей мести и спел тебе Песнь. Я поступил как трус. Старый Кхарт говорил мне, что сделанного не воротишь, и это правда. Но я прошу тебя, прими моё раскаяние. Мне будет трудно войти в новое время со старыми долгами.
Алейт молчала. Молчал и Виарил, ошарашенный настолько, что только и мог перебирать в руке янтарные кости. То, что он слышал, было немыслимо. Невероятно! Чтобы Риголлан раскаялся в содеянном! Нет, это положительно дурной сон.
Наконец Алейт выдрала из досок меч, на котром не оказалось ни зазубринки, с грохотом загнала его в ножны и уставилась на Предвечного Владыку.
— Мне нечего прощать Повелителю Келентелле. Я была в Джайнмуре с Рилмоком и Лиданом. Мы попали в плен, и нас подвергли пыткам. Да, с помощью Дара мы вырвались, но... Джайны не владеют Песнью Забвения, и до сих пор иногда по ночам передо мной встают негасимые костры.Вам же мне нечего прощать, владыка Риголлан. Для меня этой схватки не было. Но если ваша душа в смятении, скажу только, что не держу на вас зла. Это всё, чем я могу успокоить ваше сердце. Если вам этого достаточно...
— Достаточно, — с трудом произнёс Риголлан, — это много больше, чем я ожидал услышать от тебя. — Он глубоко вздохнул и обратился к Виарилу: — Тебя же я не прощаю, и тебе нет хода в Келентелле. После моей смерти престол перейдёт к твоему брату Лиэрилу. Таково моё слово.
И Риголлан, шурша складками длинных одежд, быстрым шагом покинул изувеченную беседку.
— Ну и замороченный у тебя отец, — Алейт оттащила столик подальше от разлома и приказала принести ещё вина. — Тут прощаю, тут не прощаю, тут донных уточек ем. Неудивительно, что вас, эльфов, считают малость не в себе. Тебя-то он с чего выгнал?
— Я плохо вписывался в его представления о прекрасном, — слабо улыбнулся Виарил, до сих пор не придя в себя. Алейт плеснула ему вина и поинтересовалась:
— Кстати, насчёт донных уточек. Ты уже невесть сколько времени провёл во дворце, но так их и не попробовал. Позорище.
— Эльфы не едят животную пищу, — напомнил Виарил.
— А-а-а, ну да. Конечно. Как я могла забыть. Теперь всё понятно. Что хорошего может прийти в голову, если она питается одной травой. Неудивительно, что твой батюшка периодически сходит с ума.
— Я тоже питаюсь травой, — Виарил помаленьку приходил в себя.
— Но ты хотя бы занимаешься этим в приличном обществе, — наставительно подняла палец Алейт, — и тем не менее. Ты на себя посмотри. Сначала тебя занесло в Магнификат, потом, хвала Создателю, вынесло всё-таки, зато теперь ты служишь людям и спишь с человеческой женщиной. Н-да... Я, пожалуй, перестану есть водоросли. — Алейт отхлебнула ещё вина. — Мне теперь как-то страшновато.
— Алейт! — Виарил волевым усилием перевёл тему в интересующее его русло. — Почему?.. Почему ты простила его? Он же...
— Виарил, ты удивительно нелогичен. Мне нечего, понимаешь, нечего ему прощать! Я ничего не помню! Если его загрызло раскаяние — хвала Создателю! Я-то тут при чём?
— Ты могла убить его.
— Больно надо.
— Я не понимаю тебя, Алейт, — прошептал Виарил, — Создатель свидетель, я тебя просто не понимаю.
— А я не понимаю эльфов, и что? Вот скажи мне, зачем вы серебрите рога своим оленям? Это же глупо: коричневая шкура и серебряные рога. Выдохни, мой маленький любитель человечинки, и вдумайся только: я ведь теперь весьма уважаемая персона.
Виарил непонимающе смотрел на неё.
— Ну что ты пялишься? Тебе непонятно? А много ли ты знаешь живущих в этом лучшем из миров, перед кем просил прощения Владыка Риголлан? А? То-то же. Я, можно сказать, уникальное явление. Гордись, что знаком со мной.
И Алейт с наслаждением отпила ещё вина.
Рилмок судорожно перебирал в памяти порядок завтрашних действий. Бывший послушник, которого обучали специальным приёмам, тренирующим память, что было немаловажно для будущего хрониста, сейчас чуть ли не плакал навзрыд. Церемония в его голове постоянно путалась, он уже подумывал было о специальных подсказках в рукаве, ну, или попросить Алейт зарубить его, чтоб не мучился. "Так... Рилмок, соберись. Завтра коронация, возьми ж себя в руки, наконец! Так-так-так... Сначала Стеллан зачитывает свой манифест и слагает с себя корону Великого Герцога, потом Верховный Магнифик произносит речь и возлагает на меня венец... ну, тут вроде всё понятно... потом я принимаю поздравления от Четырёх Народов, затем верноподданнические клятвы от графов и баронов... вот где страх-то... Так, давай заново. Сначала граф Стеллан Вернейский, потом Эмри Сэндреи...а, нет, графа уже казнили, значит, его старший сын Эрно Сэндреи... что-то быстро тут всё меняется... потом граф Констанц Кириати... и так все девять вплоть до Аглента Сирке... Потом я произношу речь и объявляю графа Вернейского своим первым советником... Потом вроде как пир... Так, надо ещё раз пройтись по графам..." — у Рилмока натурально кружилась голова. Хорошо Алейт, ей и делать-то ничего не надо, стой себе за троном да улыбайся, пугая графских дочек. Кстати, о дочках. Герцог недвусмысленно дал понять, что на коронацию соберётся весь цвет Аквилии, все графы и бароны притащат с собой жён и сыновей, которым предстоит служить новому Интериору. У многих вельмож были и дочери, у кого-то и не по одной. "Присмотрись к девушкам, Рилмок. Одна из них станет твоей женой. Супруга Интериора должна иметь хорошее происхождение. Так что обрати внимание на дочерей своих вассалов. Прими это как мудрый совет" — Стеллан был абсолютно серьёзен. Рилмок клятвенно пообещал рассмотреть прелестниц, но внутренне поёжился. После Джиневры все девушки казались её бледным отражением в мутной воде. И хоть герцогиня целиком переключилась на Виарила (вот ещё загадка. Виарил, конечно, пари проиграл, но, кажется, вполне доволен жизнью), Рилмок не испытывал ревности. "Наверно, я просто не любил её по-настоящему. А как я узнаю, что влюбился? А вдруг мне не понравится ни одна из дочерей графов? А вдруг..." — Рилмок встал и нервно отпил вина. Всё, хватит. Пусть идёт всё своим чередом. Коронацию бы пережить.
Лидан шёл навестить Рилмока перед церемонией и как-то приободрить совершенно потерявшегося юношу, как вдруг услышал сзади топот. Обернувшись, Лидан увидел бегущего за ним рыжеволосого молодого человека в богатых одеждах. Нагнав Хранителя Короны, парень отдышался и учтиво поклонился:
— Господин Лидан кхар'Кирдеат... я.. меня зовут Эрно Сэндреи, я сын графа Эмри Сэндреи...
Лидан хмыкнул.
— Желаю вам здравствовать, господин Сэндреи. Сожалею, что вашего отца постигла такая участь. Вы желаете вызвать меня на поединок?
Эрно побледнел и замахал руками.
— Что вы, господин Лидан! Я... я искал вас повсюду. Я хотел выразить вам свою... свою благодарность! — выпалил рыжий.
— Не припомню, чтобы чем-то помог вам.
— Вы отправили на плаху старого графа, моего отца. Вы избавили нашу семью от деспота и тирана, а меня одним движением руки сделали графом! Теперь я возглавляю род Сэндреи.
Лидан долго и пристально смотрел на молодого графа. Тот немного робел, но в целом держался уверенно. Хранитель Короны прищурился. В Эрно не было той звериной жестокости, что отличала его батюшку и выделяла среди прочих вельмож. Возможно, парень станет хорошим графом, если власть не развратит его. Посмотрим.
— Не думал, что вы станете благодарить меня за содеянное, граф Сэндреи. Но сделанного не воротишь. Надеюсь, Интериор примет вашу службу и оценит ваши таланты по достоинству.
Эрно мялся, словно желая спросить что-то, но никак не мог. Лидан заметил смятение молодого графа.
— Вас что-то беспокоит?
— Скажите, — голос Эрно упал до шёпота, — вы... вы и вправду спали с моей сестрой?
Лидан расхохотался. Насколько же люди заморочены на своих постельных приключениях.
— Вправду. Не волнуйтесь, у вашей сестры не будет детей-полукровок. Вы, ваша милость, во дворце Великого герцога. Здесь обретают плоть любые, даже самые сокровенные фантазии. Желаю вам успехов в их освоении. — И, быстро наклонив голову, Лидан ушёл, оставив Эрно в ещё большем замешательстве.
Последним в Аквилис прибыл Верховный Магнифик Марциал в сопровождении двух Старших Братьев. Бело-серая карета с эмблемой Магнификата степенно ехала по улицам города, сопровождаемая радостными криками людей. Марциал периодически выглядывал из оконца и осенял горожан благословляющим знаком. Те протягивали ему детей и кидали под копыта коней белые цветы.
Стеллан Восьмой с супругой приняли Его Преосвященство в тронном зале. Магнифик шёл, опираясь на посох. После Покаяния он будто прибавил лет двадцать, в волосах серебрилась седина, а лицо было изборождено глубокими морщинами. И лишь взгляд Марциала был всё так же ярок, как прежде. Но в нём не было фанатичного блеска, лишь готовность нести слово Создателя всем страждущим.
— Ваше Преосвященство, — герцог наклонил голову и Марциал осенил его знаком Создателя. — Я счастлив видеть вас в своём замке. Легка ли была ваша дорога?
— Дорога, ведущая к свету, всегда легка. Я выехал, едва лишь гонец донёс до меня весть о грядущей коронации. Воистину, велик Создатель, раз допускает меня, ничтожного, до столь радостных и чудесных событий. Я возложу венец на чело Интериора и буду молиться о его долгом и мудром правлении.
— Ваше Преосвященство наверняка утомлены долгой дорогой. Мой Хранитель Короны проводит вас в ваши покои.
Марциал увидел Лидана и остановился. Что-то подсказывало ему, что он уже видел этого высокого кхара с неподвижным лицом. Но где он мог его видеть? А, наверняка видел что-либо подобное в старых книгах. Там всегда изображали кхар именно такими. Магнифик подобрал полы мантии и, опираясь на посох, медленно последовал за Хранителем Короны. Тот свои эмоции, по обыкновению, не проявлял никак.
Когда Магнифик удалился и герцог уже открыл рот, чтобы вежливо пожелать Джиневре хорошего дня, в тронный зал влетел молоденький паж и низко поклонился. Было видно, что парнишка взволнован до крайности, это угадывалось по сбитому дыханию. Уши пажа розовели.
— Ваше Величество! К вам направляются Предвечный Владыка Риголлан и Первая средь Пламенных Очей Джайнмура!
Герцог оторопел. Повелители Стихий вели себя весьма дружелюбно и учтиво, но вдруг им что-то не понравилось? Погасли костры или... или Риголлану принесли жареного зайца?! Что могло направить к нему двоих Повелителей? Стеллан отёр внезапно взопревший лоб и промолвил, пытаясь скрыть волнение:
— Не заставляй Повелителей Стихий ждать.
В зал вошли Риголлан и Ша-Ангх. Первая средь Пламенных Очей, с залитыми золотом глазами и в искрящемся мареве полупрозрачной ткани остановилась неподалёку от трона. Жар её кожи мог испугать герцога. Риголлан же подошёл почти вплотную. Джиневра кусая губы, старательно отводила глаза. Это уж чересчур, сказала она сама себе. Нет-нет, и думать забудь. Такая добыча не про твою честь. От красоты Предвечного Владыки у неё пересохло горло. Но обращался Риголлан вовсе не к ней.
— Великий герцог, мы с Ша-Ангх подумали и решили внести в завтрашнее действо некоторые детали.
Стеллан заинтересованно поднял глаза. Риголлан был выше его на целую голову.
— После заката намечен фейерверк, если я правильно понял церемониал?
— О да! — Герцог заулыбался. — Ночью будет прекрасный салют! Его будет видно из любой точки Аквилиса!
— Мы предлагаем, — прошелестела Ша-Ангх, — объединив силы Огня и Ветра, устроить фейерверк, что никогда доселе не видывала Аквилия. Мои приближённые могут запустить в небо огненных птиц и россыпи сверкающих огней, а эльфам вполне по силам заставить птиц летать и петь. Думаю, ваши мастера вряд ли способны на такое.
— Вы... вы предлагаете устроить магический фейерверк? Но... Создатель, это же прекрасно! Такого никто и никогда не видел! — Стеллан возбуждённо теребил воротник. Риголлан еле заметно улыбнулся:
— Восшествие на престол Интериора после четырёхсотлетнего перерыва — достаточно серьёзное событие. Он вобрал в себя силы всех стихий. Магический салют — вполне естественное продолжение столь значимой церемонии. Прикажите расчистить место перед дворцом и огородить его. Огненные птицы не причинят вреда собравшимся горожанам, но лишних предосторожностей не бывает. Тем более, что у Пламенных Очей слишком горячая кожа. Не хватало ещё, чтобы во время салюта кто-то ошпарился, подойдя слишком близко.
Ша-Ангх усмехнулась. Интересно, что же такое случилось с Риголланом, что он прямо-таки воспылал любовью ко всем Народам. Если это проявление Дара Интериора — остаётся только возносить хвалу Создателю и ждать коронации. Глаза её вспыхнули непереносимым золотым светом.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/06/22/2076